Не хочу я выходить за этого прыщавого торгаша из Бреттена! заявила Маргарита. Она вскочила и уперла руки в бока. Я видела его всего два раза, но мне и этого хватило. Этот Адальберт Шмельцле тупой, как баран, и зубы у него кривые, как у старого мерина. Да я лучше в монастырь уйду!
Йорг Герлах насмешливо скривил губы.
Боюсь, это не тебе решать, девчонка. Такие дела старшие всегда улаживают сами, между собой. А теперь беги домой, пока болтать не стали, что ты лежишь тут с моим сыном во ржи. А ты Он повернулся к Иоганну. Тебе бы тоже поскорее домой вернуться. Матери опять худо, она звала тебя Покачал головой. И не стыдно тебе? Мать кашляет так, вот-вот Богу душу отдаст, а ты валяешься здесь с девчонкой! Ты разве не обещал присмотреть за ней раз уж ни на что больше не годишься?
Иоганн вскочил и скорчился, словно получил удар в живот. Отец заметил, что задел его за живое, и добавил:
Священник сказал после службы, что скоро, наверное, придется соборовать ее. Кто знает, сколько она еще протянет Он мрачно кивнул. Может, чем скорее она отмучается, тем лучшеи для нее, и для всех нас
Да как ты можешь говорить так про маму? Ты
Иоганн замахнулся, но в последний момент опомнился и опустил руку. Затем резко развернулся и помчался через поле к городу, ослепший от скорби. Он даже не оглянулся на отчаянный оклик Маргариты, а бежал напрямик к воротам. От злости и отчаяния на глаза наворачивались слезы. Иоганн хоть и понимал, что отец хотел лишь ранить его, но чувствовал, что, в сущности, он говорил правду.
Мама была при смерти.
* * *
Иоганн пробежал, стиснув зубы, через открытые ворота мимо дремлющего стражника. К полудню улицы Книтлингена словно вымерли. Даже в тени стояла невыносимая жара; за последние недели с неба едва ли пролилось несколько капель. Не чувствуя зноя, Иоганн бежал к церкви, расположенной на гребне пологого холма. Из трактиров слышался смех крестьян и ремесленников, которые привыкли пропускать по кружке после воскресной мессы. Кто-то окликнул его, но Иоганн не стал останавливаться. В голове эхом повторялись слова отца.
Кто знает, сколько она еще протянет
Нельзя было пропадать так долго, оставлять маму одну! Отец знал, как уязвить его. Мама болела уже несколько лет и в последние месяцы почти не вставала с постели. Часто Иоганн сидел у ее кровати и читал вслух книги, которые приносил из монастырской библиотеки. Или рассказывал истории, услышанные от путников в трактирах Книтлингена. Не было такого дня, чтобы он не провел у нее в комнате хотя бы пару часов, кроме нынешнего.
Сегодня, вместо того чтобы остаться с мамой, Иоганн убежал в полевпервые поцеловаться с девушкой. С девушкой, которая была обещана другому
Еще утром маму терзал приступ сильнейшего кашля, и в мокроте были видны красные прожилки. Вообще, сколько Иоганн себя помнил, мама никогда не отличалась здоровьем. И он содрогался от ужаса, глядя, с каким безразличием и холодом отец обходился с нею. Иногда ему казалось, что тот будет только рад, если она умрет. Будь она старой кобылой, он, наверное, добил бы ее и подыскал себе другую лошадку, помоложе. Но отец предоставил Иоганну заботиться о своей больной жене.
За эти годы, в постоянных визитах к местному цирюльнику, Иоганн усвоил кое-какие знания по медицине, а в монастырской библиотеке прочел несколько книг о методах врачевания. Правда, в большинстве своем они казались ему совершенно непригодными. В них много говорилось об испарениях ада, сере и смиренных молитвах, а вот действенных рецептов содержалось куда меньше. С книгами так было постоянно: человек обращался к ним за знаниями, а они то и дело ссылались на Господа или дьявола.
Вконец запыхавшись, Иоганн преодолел подъем. Дом Герлахов стоял на склоне, между церковью Святого Леонарда и монастырским подворьем. Это было массивное, в несколько этажей, сооружение с пристроенным амбаром и хлевами для коров, лошадей и мелкой скотины. Йоргу Герлаху принадлежали шесть моргенов земли вокруг Книтлингена, и он считался одним из богатейших крестьян в округе. На него работали дюжина батраков и служанок.
Иоганн забежал в дом, пронесся мимо старой сгорбленной служанки, разводившей огонь в очаге. Старшие братья, Карл и Лотар, тоже оказались дома. Они сидели в комнате за столом и жадно ели, зачерпывая густой суп из деревянной миски. Должно быть, они только вернулись с полей. Широкоплечие и крепкие, братья были незаменимы во время молотьбы. Иоганн, напротив, был низкий и худой, едва ли он годился для полевых работ. Заслышав его шаги в коридоре, братья встретили его недовольными взглядами.
Значит, разыскал тебя отец, лентяя! проворчал Карл. Раз уж ты в поле ни на что не годишься, так за матерью присмотрел бы, он показал на дверь в комнату. Ну, ступай уже, пока она опять всю постель не замочила.
Иоганн прикусил губу. Ни Карл, ни Лотар никогда не пеклись о матери. Их интерес к ней пропал в тот день, когда она оказалась не в силах утешить двух карапузов. Они буквально истощили ее, и теперь эта слабая, больная женщина в дальней комнате была для них лишь в тягость.
Ну, шевелись! прорычал Лотар. Или тебе пинка дать надо? Мы спины гнули, а ты, небось, опять ворон считал!
Отдушина над очагом тянула плохо, и дым застаивался под потолком. Балки в коридоре были покрыты копотью. Иоганн промчался сквозь сизую дымку к дальней комнате и негромко постучал, но ответа не дождался. Он постоял немного в нерешительности, потом осторожно приоткрыл дверь.
В комнате пахло травами, рвотой и прелым тростником. Свет не проникал сквозь закрытые наглухо ставни, поскольку цирюльник считал, что солнце вредно для матери. Даже дневной свет мог оказаться для нее губительным. На столе посередине комнаты горела одинокая лучина. Рядом с кроватью стоял грубо сработанный сундук, на стене висел крест. Мать лежала с закрытыми глазами под тонким одеялом. В первый миг Иоганн решил, что она мертва, но вот мама открыла глаза и улыбнулась ему.
А, мой Фаустус, произнесла она хриплым голосом. Вернулся с прогулки?
Иоганн не стал говорить, что встречался с Маргаритой, хотя она, вероятно, и сама догадывалась. Он лишь молча кивнул и убрал прядь волос с ее мокрого лба.
Лицо у мамы было маленькое и морщинистое, как у выпавшего из гнезда кукушонка. Волосы стали тонкими и блеклыми. Прежде, в юные годы, она была настоящей красавицей с пышными светлыми локонами. Но многочисленные роды и изнуряющая болезнь в неполные сорок лет сделали ее старухой. Лишь в глазах еще сверкал огонь, который в свое время и околдовал крестьянина Герлаха. И солидное приданое, потому как мать Иоганна происходила из богатого бюргерского семейства и ее дед когда-то был ювелиром в Майнце.
Сделай одолжение, открой окно, попросила она Иоганна. Хочу посмотреть на солнце.
Но цирюльник начал тот.
Этот цирюльникникчемный шарлатан, перебила его мама и закашлялась. Ну, открывай же, а то я завяну тут, в темноте, как цветок.
Иоганн распахнул ставни, и комната тотчас наполнилась ярким светом. В воздухе крошечными звездами кружилась пыль, с улицы веяло ароматами лета.
Так-то лучше. Подойди, присядь ко мне, она показала на кровать.
Иоганн опустился рядом с ней, и мать погладила его по голове.
У тебя красивые волосы черные, как перья у молодого ворона, прошептала она.
Отец сказал, что тебе хуже, тихо отозвался Иоганн.
Вместо ответа мама снова закашлялась. Иоанн протянул ей грязную тряпку. Мама сплюнула в нее и откинулась без сил на подушку. К своему ужасу, Иоганн увидел на тряпке кровавые сгустки, далеко не в первый раз за последние дни. Но он ничего не сказалчтобы и самому лишний раз об этом не думать.
Расскажи мне, что говорят путники в трактирах, попросила наконец мама.
Иоганн задумался на мгновение, а потом стал рассказывать. Постепенно голос его крепчал. Прежде мама рассказывала ему о большом мире, теперь же он стал для нее окном в этот мир. Так повелось у них с давних пор.
В Шпейере колесовали разбойника, который грабил со своей шайкой по имперским дорогам, начал он. Говорят, он самолично прикончил пятерых торговцев. Ганс Харшаубер из трактира «У льва» собственными глазами видел казнь. Это было настоящее представление, и зрителей собралась не одна сотня!
А что еще? спросила мама с закрытыми глазами. Дыхание ее выровнялось.
Ну, в Вюртемберге крестьяне зароптали из-за холодной весны, бедного урожая и высоких податей. Некоторые в прошлую зиму умерли с голоду, другие подались в леса. Граф Эберхард, видно, правит железной рукой А еще в Венеции к берегу прибило гигантскую рыбу. Говорят, она огромная, как Кёльнский собор!
Мама рассмеялась, и ее снова сотряс приступ кашля.
Страшно представить! просипела она. И ты веришь в эти россказни?
В трактире остановился венецианский торговец. Он сам рассказывал!
С некоторых пор через Книтлинген пролегла новая столбовая дорога, которая тянулась от Голландии до самого Тироля и оттуда вела через Альпы. Помимо конных курьеров, в городе останавливалось немало путешественников. Всякий раз, когда представлялся случай, Иоганн шел в трактир, чтобы послушать их истории. Мама, когда здоровье еще позволяло, тоже часто туда ходила. Чужаки рассказывали о мире, большом и ярком, о каком Иоганн не мог даже мечтать.
Дай мне руку, мальчик мой, попросила неожиданно мама.
Иоганн придвинулся ближе и протянул руку. Мама сжала ему ладонь, да так крепко, что стало немного больно. Иоганн и не подозревал, что в ней оставалось еще столько сил.
Мой маленький Иоганн, прошептала она. Мой Фаустус Счастливец
Так мама называла его, только когда они бывали наедине. Как-то раз Карл с Лотаром услышали это прозвищеи целую неделю поддевали его. Они знали, что Иоганн был любимцем у матери, и в них просыпалась ревность.
Почему ты зовешь меня счастливцем? спросил Иоганн. Мне же никогда не везло. Люди меня не любят, а отец считает лентяем и размазней. Говорит, что голова у меня чепухой забита.
А, отец Пусть болтает себе, старый упрямец, кому есть до этого дело?
Мама улыбнуласьи краткий миг на Иоганна смотрела та прелестная девушка со светлыми локонами, какой мама была в юности. Прелестная, как Маргарита, с таким же звонким, как перелив колокольчика, смехом
Ты особенный, я это знаю, продолжала она, поглаживая его руку. Ты задаешь много вопросов, а люди этого не любят. Они верят лишь тому, что видят и к чему привыкли. Но ты смотришь в глубь вещей. Ты всегда такой был, еще ребенком Она приподняла голову. Как твои дела в гимназии?
Хорошо. Даже очень хорошо, Иоганн кивнул. Мысль о школе немного подняла ему настроение.
По настоянию матери он вот уже несколько месяцев как посещал гимназию, хоть уже вышел из должного возраста. Отец поначалу был противвероятно, потому, что обучение в гимназии стоило дорого и принимали туда, как правило, отпрысков из богатых бюргерских семей. Но Йорг Герлах вскоре понял, что для жены это пожелание имело большое значение и она не оставит его в покое. Так Иоганн начал учить латынь, познакомился с грамматикой и арифметикой и даже узнал кое-что об астрономии. Наряду с вылазками в расположенный неподалеку монастырь Маульбронн, занятия в гимназии составляли для Иоганна маленькие проблески в серой городской рутине. Иногда он мечтал об учебе в университете, в Гейдельберге или еще где-нибудь. Однако юноша понимал, что отец никогда ему этого не позволит.
Отец Бернард рассказывал нам про небесные тела и созвездия, продолжал Иоганн. Кое-кто из ученых утверждает, что не Земляцентр Вселенной, а Солнце.
Что за вздор! усмехнулась мама. Смотри только, при священнике ничего такого не говори.
В следующее воскресенье, ночью, отец Бернард хочет посмотреть вместе с нами на звезды с колокольни. У него даже есть астролябия! Он покажет нам созвездия, по которым ориентируются мореходы. Кассиопея, Большая Медведица, Рыбы, Скорпион
Иоганн вдруг замолчал.
Что такое? спросила мама.
Ты часто говорила, что я родился под счастливой звездой, потому-то так хорошо помню день своего рождения. Что же это за звезда?
А ты как думаешь, дуралей? Мама подмигнула ему, и снова Иоганн увидел перед собой юную красавицу. Юпитер, символ процветания и удачи! Рожденных под знаком Юпитера ждет великая судьба. Такого человека отличает тяга к свободе и знанию. Он не находит успокоения, хочет дознаться до сути всех вещей и явлений. Жизнь его проходит в непрестанных поисках, он как рудокоп в шахтах познания. Тот, за кем пойдет народ.
Откуда ты все это знаешь?
Мама неожиданно запнулась.
Мне рассказал об этом один мудрый человек. Он был очень умен и много странствовал. Мудрец, хоть и молод годами. Он сказал, что у тебя особое предназначение, потому я и называла тебя Фаустусом. Это была его идея. Рожденный в день Пророка, так он сказал.
Иоганн нахмурил лоб. Мама еще не говорила ему ничего подобного. Он смутно припоминал: кое-кто уже говорил ему о пророках. Колдун, с которым Иоганн познакомился в тот памятный день на ярмарке, много лет назад.
Что это был за человек? спросил он маму.
И снова мама помедлила с ответом.
Он ушел, очень давно. Он он прибыл с востока
Она задохнулась в очередном приступе кашля, таком сильном, что Иоганн не на шутку перепугался. Когда мама, совершенно обессиленная, вернула ему грязный платок, он был красный от крови. Иоганн вскочил кровати.
Тебе тебе нужно лекарство, сказал он. И поскорее! Я сбегаю к цирюльнику.
Мама закрыла глаза. Она тяжело дышала.
Выкинь ты его из головы. Я тебе уже говорила, что он шарлатан. Не лучше тех, что десятками носятся по ярмаркам. Покойвот и все, что мне нужно. Покой и истории, которые ты рассказываешь.
И это было недалеко от истины. Местный цирюльник, этот старый пропойца, все болезни лечил кровопусканием и клизмами. Новые методы и даже проверенные веками знания монахов и арабских ученых он и в грош не ставил. Но лекаря в Книтлингене не было, а городского доктора в Бреттене они не могли себе позволить.
Тогда я сбегаю в Маульбронн, предложил Иоганн. Отец Антоний наверняка найдет средство. Он всегда нам помогал.
Мама не ответила. Похоже было, что она снова уснула. Грудь ее едва заметно поднималась и опускалась, но хоть дыхание стало ровнее. Иоганн сжал ей руку.
Я пойду в Маульбронн, к отцу Антонию, сказал он. Вернусь через пару часов, обещаю.
На прощание юноша погладил ее по щеке и вышел из комнаты.
* * *
Еще долгое время мама смотрела Иоганну вслед. Хоть дверь за ним давно закрылась, ее взгляд скользил по источенным жучками дуплистым доскам. Девочкой Элизабет всегда мечтала о принце, который умчал бы ее на белом коне в дальние страны. Но в мужья ей достался лишь пропитой крестьянин из Книтлингена. Другие девушки говорили, что Йорг Герлахзавидная партия: здоровый и сильный, как медведь, а главноебогатый. Но разум его был затворен, а душа не знала полета; ему довольно было плодородной пашни и кружки темного пива.
Довольно скоро после свадьбы Элизабет поняла, что не будет счастлива с Йоргом. Но кого это заботило? Где это сказано, чтобы счастье и радость имели значение для брака? Брак создан для того, чтобы рожать детей и соразмерно делить работу в поле. И поэтому всякий раз, когда Герлах наваливался на нее, пыхтел и стонал, Элизабет закрывала глаза и думала о принце на белом коне и дальних странах.
Она произвела на свет четверых детей, и это лишило ее сил и подорвало здоровье. Двое из них были тупы, как их отец, а самый младший уродился калекой и, скорее всего, не сможет обойтись без помощи.
Только Иоганн был особенным.
Элизабет сразу почувствовала это, когда впервые взяла его на руки. Этот пытливый взгляд, от которого, казалось, ничто не могло укрыться, словно стремился охватить разом весь мир. Она всегда знала, что ему уготована особая судьба.
И пришелец с запада говорил то же самое, при этом странно улыбался. Красивый юноша с черными как смоль и мягкими как шелк волосами
Ее принц.
Элизабет закрыла глаза и представила себе, что он вернется и умчит ее прочь на своем белом коне, в страну, где нет ни болезней, ни слабости.
Рожденный в день Пророка
Мой Фаустус, промолвила Элизабет.
Она снова закашлялась и сплюнула кровь на тростник. А потом уснула. Слабое, иссохшее тело, изнуренное той толикой жизни, что была ей отведена.
* * *
Иоганн вышел из дома и едва не налетел на младшего брата. Мартин как будто ждал егои радостно заулыбался, едва Иоганн показался в дверях.