Двойной Нельсон - Игорь Данилович Шприц 2 стр.


Страсти разгорелись до неприличия. Один худой господин из второй половины плюнул в лицо толстому господину из первой и назвал того Иудой, после чего плотный оплеванный Иуда побледнел и ударил худого по уху. Плотные люди вообще склонны к защите существующего строя насильственными методами. Все это Вершинин сладостно стенографировал в свою походную записную книжечку.

Подоспевшие городовые, как дождь во время лесного пожара, охладили человеческие страсти и повели террориста к выходу. Замыкали шествие вездесущие мальчишки и господин Тумпаков, картинно заламывающий руки. Хотя горевал он совершенно напрасно: такие вещи только способствуют популярности заведения. И действительно, назавтра «Буфф» ломился от посетителей. (Но не будем забегать вперед.)

Напоследок Вершинин за небольшую мзду все-таки выудил у городового совершенно пикантные подробности: на револьвере террориста были искусно сделаны три надписи«За пролитую кровь», «Смерть царскому палачу» и «Боевая организация».

Две первых были совершенно тривиальные, но последняяот нее просто веяло инфернальным ужасом. «Боевая организация», некие мрачные юноши с горящими взорами, с бомбами и револьверами, сеющие кровь, страх и пепел... Господи! Дай мне информацию об этой организациии я переверну этот мир! От радости Вершинин закусил губу и бросился ловить извозчика, чтобы мчаться в редакцию. Он еще успевал в утренний выпуск.

* * *

Павел Нестерович Путиловский, в чьем непосредственном подчинении находился Евграфий Петрович, в данный момент даже не подозревал о приключениях своего подчиненного, а мирно докуривал большую «коронас», периодически прикладываясь то к сигаре, то к бокалу с коньяком.

Его школьный приятель, а ныне профессор Петербургского университета, Александр Иосифович Франк утопал в кресле напротив. Поскольку Франк не курил, то к бокалу с коньяком он, соблюдая заданный хозяином квартиры ритм, прикладывался в два раза чаще. Поэтому к концу дистанции он приходил обычно с двойным запасом поглощенного коньяка. Но Путиловский прощал ему эти милые слабости, ценя во Франке не собутыльника, а философа, способного ответить на самые жгучие вопросы современности. Третьим собеседником, составлявшим кворум, был безмятежно спящий на диване сибирский кот Максимилиан, или просто Макс. В дискуссии он обычно участвовал одним лишь молчаливым присутствием.

Вот и сейчас троица обсуждала самые последние, животрепещущие события в ИмперииЗлатоустовский расстрел рабочих и кишиневский погром. По странному стечению обстоятельств в обоих инцидентах погибло одинаковое количествопо 45 человек. И раненых было около восьмидесяти и там, и там.

...Если почитать Ветхий Завет, конечно же, тогда никто не обращал внимания на такие жертвы. Счет шел на тысячи, десятки тысяч людей. Но с тех пор человечество прошло далеко вперед. Оно не должно мириться ни с какими жертвами!

Ей-богу, Пьеро, ты меня в который раз удивляешь.По давней привычке Франк называл своего приятеля школьным прозвищем.Какой, к черту, прогресс? Мир замер перед чудовищными жертвами! Ты посмотриидет накопление сил и интересов перед большой битвой народов. Какие, к черту, десятки тысяч? Миллионы будущих жертввот цена твоего прогресса! За все надо платить, мой милый Пьеро.

А за что тогда заплатили твои соплеменники?

О-хо-хо...Франк спрятал лицо в ладони, раскачиваясь, как его предки во время молитвы.Снова евреи на распутье: либо исчезнуть и раствориться в ассимиляции, либо оставаться единым народом. Тогда погромы неизбежны.

Я думаю, такое не повторится. В России двадцать лет не было ничего подобного. Русский народ принял столько наций! Ты посмотри, в столице каждый четвертыйнемец, каждый пятыйполяк. А татары? А кавказцы? А те же иудеи?

Да при чем здесь иудеи? Речь идет о национальном! Когда встречаются две нации, много ли в истории примеров их цивилизованного добрососедства? Ты вспомни, вспомни историюсплошные войны, и ничего, кроме войн. Си вис пацем, пара баллум!

Хочешь мира, готовься к войне? Я категорически возражаю!Путиловский вскочил и нервно заходил но кабинету.Мир изменился!

И преотлично! Я полностью с тобой согласен. Мир изменился -- вот уже изобрели передачу информации без проводов, по эфиру. А счастья все нет и нет. А почему? Че-ло-век! Человек не изменился ни на йоту! Толпа как была толпой, таковой и остается. И если вдруг одному олигофрену с повышенным чувством ксенофобии удастся встать во главе толпывсе! Начинаются массовые поиски виновных. И оказывается, что виноваты соседи, которые не так молятся.

Франк тоже разволновался, но ходить но кабинету не стал, а унял волнение солидным глотком коньяка, что тоже успокаивает, и даже гораздо эффективнее.

Не так солят кашу и разбивают яйца не с того конца! Они пришли на наши исконные места! Съели всю нашу рыбу и обесчестили всех наших девушек! А на Пасху им для мацы обязательно нужна кровь христианского младенца! И пошло-поехало... Мир изменилсяно и война изменилась. А люди не изменились. Не изменилась и их реакция на все незнакомое и чужое. Следовательно, исходя из первичных, фундаментальных основ поведения человека, я смею предсказатьа это очень неблагодарное занятие!что ничего хорошего нас с тобой в будущем не ждет. Дикси.

Что же делать?

Жить. Коптить небо. И радоваться хотя бы этому. Вот... пить коньяк!И он без промедления претворил прогноз в действие.

Лейда Карловна, экономка Путиловского, с отсутствующим видом внесла свежую пепельницу. Она считала Франка совратителем хозяина, не скрывала этого и не одобряла такого рода посиделки.

Кстати, спросим совершенно невинную Лейду Карловну!обрадовался Франк.

Фот еще!возмутилась действительно невинная Лейда Карловна.Сачем вам моя нефинность?

Скажите, дражайшая Лейда Карловна, эстонцы любят латышей?

Фот еще! Латысы! Пьяницы и пестельникки!

А русских эстонцы любят?

Нет. Тозе пьяницы и пестельникки! Простите, Пафел Нестерофич.

А евреев любят?

Не очень. Ефреи спаифают русских.

И Лейда Карловна смерила Франка проницательным взглядом. Тот фыркнул в бокал. Макс открыл глаза и удивился.

Так кого же любят эстонцы?не выдержал Путиловский.

Как кого? Эстонцы люпят эстонцефф! Макс! Са мной!

Гордая собой и эстонцами, Лейда Карловна вышла, высоко держа голову. Макс послушно пошел следом за ней на кухню, развалив такую хорошую компанию.

И тут зазвонил телефон. Путиловский только что установил новейшую модель, и Франк, с опаской относившийся ко всем нововведениям младше двухсот лет, с любопытством неофита издалека уставился на новинку.

Длинный коробчатый футляр башенкой красного дерева был укреплен на стене. На самом верху под символической резной крышей белели два никелированных звонка, смутно напоминавших вылупленные белки негра. С правого бока имелась аккуратная ручка вызова, слева на латунном крючке висела трубка с далеко отставленным приемным рупором. Все это богатство сияло латунью, хромом и золотой надписью «А. М. Эриксонъ и К°, С.-Петербургъ». Казалось очевидным, что по такому произведению промышленного искусства должны приходить вести столь же великолепные и изящные, как и сам аппарат. Ан нет...

Путиловский выслушал чью-то пространную речь с каменным лицом, не проронив ни слова. И только в самом конце разговора сказал:

Сейчас буду.

Повесил трубку, дал отбой и крикнул в отворенную дверь:

Лейда Карловна! Кофе и сюртук!

Что случилось?полюбопытствовал на всякий случай Франк.

Только что в саду «Буфф» стреляли в киевского губернатора князя Оболенского.Путиловский быстро скидывал домашнее.За мной выслали.

Удачно?

Смотря для кого,усмехнулся Путиловский, облачаясь в цивильное платье, незамедлительно поданное экономкой.

Для истории, конечно же!

Для неенет. Князь жив, террорист пойман. Буду допрашивать.

Жаль,искренне вздохнул Франк.

Террориста?

Историю,и Франк выпил за ее здоровье.

Лейда Карловна внесла две чашки кофе, намекая этим гостю, что пора и честь знать. Франк горестно вздохнул, быстро выпил свой кофе, подкрался к телефону и осторожно снял трубку. Там было тихо, как в могиле. Тогда он крутанул ручку вызова и открыл рот. Это подействоваловдалеке раздался слабый шум морского прибоя, и ласковый женский голос неожиданно произнес:

Алло, центральная! Говорите!

Говорить Франку было нечего, и он стыдливо молчал перед гипнотическим взором нового века.

Говорите же! Алло, вас слушают!

Тогда Франк, совершенно неожиданно для себя и своего возраста, выдавил в трубку нечто детское:

Ку-ку...

И стал ждать реакции. Она последовала незамедлительно:

Мальчик! Повесьте трубку и не балуйтесь! А то расскажу отцу!

Франк удовлетворенно улыбнулся и исполнил приказ. Таких угроз он уже давно не боялся, отец у него семь лет как почил в Бозе.

Полностью облаченный Путиловский выглянул из прихожей:

Ты готов? Я завезу тебя домой.

Сейчас!

Франк двумя большими глотками допил коньяк, вначале свой, потом Пьеро. Потешно сморщась, закусил лимоном и скомандовал:

А вот теперьвперед!

* * *

За несколько часов до описываемых выше событий в маленькой спальне небольшой квартиры, расположенной под самой крышей доходного дома на углу Забалканского проспекта и Таирова переулка, проснулся человек. Сам по себе этот факт ничего особенного не представлял, интересным в нем было лишь то, что человек при пробуждении никак не мог вспомнить свое имя. То есть он ощущал себя как личность, но что это за личность, что это за спальня и как он здесь очутилсявот этого человек вспомнить не мог.

Минуты две он бессмысленно таращил глаза на узорчатые темные обои, в приступе жажды тщетно пытаясь сглотнуть слюну, затем обратил свой взор к небу, но ничего на потолке не увидел.

Тогда в логичной попытке обрести точку опоры он спустился к земле, ио счастье!на полу рядом с кроватью оказалась темно-зеленая пивная бутылка. Человек нацелился на дар Божий левой рукой и попытался ухватить бутылку за горлышко, но промахнулся.

Понимая, что небесами ему отпущено конечное и весьма малое количество попыток (чувствовал он себя смертельно плохо!), к следующей человек подготовился основательно. Он сменил руку, очевидно, являясь от рождения правшой (но этого он тоже не помнил!), и сделал пробное движение, боясь, что бутылка опрокинется или, не дай Бог, убежит. Бутылка не проявила склонности к побегу, и эта малость придала страдальцу уверенности.

Он стал действовать лаской, потихоньку подбираясь к заветному сосуду. И, как всегда в реальной жизни, ласка подействовала. Погладив зеленое твердое горлышко, человек резко сжал пальцы, и из его груди вырвался торжествующий вопльон поймал ее!

Теперь осталось к ней припасть. Для начала надо было определиться с силой тяжести. Потому что сама по себе жидкость вверх течь не будет. Законы физики человек помнил, и это уже вселяло надежду на дальнейшее восстановление памяти.

Инстинкт подсказывал ему, что после нескольких глотков смертельная головная боль утихнет, душа успокоится и он найдет себе подобающее место в этом ужасном мире... Кстати, мелькнуло в голове, а в каком он городе? Мелькнуло и пропало.

Если не было губительного землетрясения, то потолок обычно располагают наверху, а пол внизу. Приняв эту сомнительную гипотезу за основную, экспериментатор расположил бутылку сообразно гипотезе горлышком к потолку, а донышком к полу. Отлично. После этого неимоверным усилием всего организма, а главным образом шеи, человек изогнулся и ртом наполз на горлышко. Все. Теперь оно никуда не уйдет!

Чуть отклонившись назад, языком и небом он ощутил непередаваемую живительность первого глотка. Мощный кадык заработал в режиме водокачки, и содержимое буквально за считанные мгновения переместилось из бутылки в душу страждущего. Душа утешилась даром Божьими успокоилась.

Через несколько минут успокоился и мозг. И уже успокоенный, прежде чем осоловеть, он выдал давно запрашиваемую информацию о личности: Иван Карлович Берг, бывший артиллерийский поручик, выпускник Михайловской артиллерийской академии, в свое время прикомандированный к Особому отделу Департамента полиции, а нынеофицер Корпуса жандармов в одноименном чине поручика. Честь имеем...

Обретший имя Иван в полудреме стал вспоминать события прошедших суток. Картина вначале была очень и очень мозаичной. Но как опытный палеонтолог всего по одной косточке может восстановить практически весь скелет доисторического животного, так и опытному Ивану Карловичу понадобилась всего одна деталь, чтобы понять произошедшее и восстановить картину вчерашнего кутежа во всей его красоте и великолепии.

Итак, вначале был день ангела Манон... Таковое имя в православных святцах отсутствовало напрочь, что, однако, саму Манон ничуть не смущало, ибо в ее паспорте русским языком было написано: Дарья Петрова. Так и отпраздновали: с одной стороныДарья, с другойМанон.

Поскольку подружек у доброй Манон было много, а друзей и того больше, начали в заведении, где она служила не за страх, а за совесть (кстати, девица она была очень совестливая, в чем Иван Карлович лично убеждался последние несколько месяцев). Потом поехали на Острова, где встретили не менее веселые компании.

На Островах им крупно повезло: один из новоявленных приятелей вспомнил, что недавно получил довольно большое наследство, которое жгло ему ляжку. И, дескать, поскольку оно заработано путем нечеловеческой эксплуатации человека человеком, его надо пропить как можно быстрее. К этому и приступили...

К чести Ивана Карловича следует сказать, что такой праздный образ жизни он вел далеко не всегда. Ранее он был примерен во всем, и даже более, нежели того требовала человеческая натура. Он был тих, скромен в быту, пил только газированные напитки, жизнь вел одинокую и практически святую.

Однажды волею службы начальство отправило его в веселый дом получить информацию об одном опасном террористе. Информацию ему дали, но в такой интересной форме, что невинный Иосиф (а Иван Карлович был действительно невинен) пал и вместо него из ворот оного дома вышел лихой сердцеед и кутила.

Жизнь задолжала Ивану Карловичу слишком много. Недоцелованный, недолюбленный, недопивший, недогулявшийна его примере можно было построить целую теорию о вреде воздержания в юном возрасте. И теперь он пожинал плоды позднего мужского развития.

Внезапно проснувшиеся угрызения совести стали сладостно терзать винную душу поручика. Именно сегодня у него была назначена встреча с начальством, Павлом Нестеровичем, на которой они должны были обсудить новый криминалистический метод исследования отстрелянных пуль, чрезвычайно облегчавший задачу идентификации оружия, с помощью которого было произведено преступление. Настоящая революция в баллистической экспертизе! И он променял революцию на общество Манон и пива? Берг замычал и потряс головой.

Это он сделал напрасно, потому что голова мгновенно откликнулась жесточайшим приступом боли. А лекарство, как и все хорошее в этой жизни, кончилось...

Берг заставил свое тело встать, одеться и выйти из спальни. Кому принадлежала эта квартира, одному Богу было известно. Но в тот день Боженьке было не до квартирантов и не до Берга, иначе он бы не допустил такого печального финала дня ангела Манон-Дарьи.

Правая рука по собственной инициативе проверила бумажник. Пусто... Но тут очнулась левая, и в жилетном карманео чудо!ею была обнаружена синенькая ассигнация. На пять рублей можно легко начать новую, безгрешную жизнь. И Берг направил свои измученные ночной мазуркой стопы на поиски бань.

Бани нашлись мгновенноотныне судьба явно благоволила Бергу, вставшему на путь раскаяния и очищения. Тарасовские бани славились во всем городе, особенно отделением для благородных господ. Не прошло и десяти минут, как Берг уже лежал на полке в позе непорочного младенца, а над его утомленным телом играл двумя вениками один сноровистый малый, в то время как другой держал в тазике с ледяной водой пару бутылок пива, подносившихся к пересохшему рту поручика по первому же знаку.

После адовой жары парной Берг остывал в раздевалке, на диване, обтянутом прохладным льняным чехлом. Красный как рак, обернутый простыней, он удивительно дополнял своим цветом настоящих раков, приятно разложенных по кругу на мельхиоровом подносике. Пиво впитывалось телом, как вода землей после долгой засухи. Голова наконец-то стала почти ясной. Еще раз посетив парную, Берг насытился теплом и нырнул под ледяной душ, из-под которого вышел чистым огурчиком, готовым вновь нести все тяготы службы на благо Отечества и Государя.

Назад Дальше