Теперь давай немножко освободимся, сказала Мэри. Ты же хочешь снять пальто?
Я больше хочу снять что-нибудь с тебя.
Она засмеялась.
Раздался звук, будто пальто упало на пол.
Затем шаги. Кто-то уселся на кровать. Чиркнула спичка. В неверном оранжевом свечении я увидел прямо напротив своего плеча мужскую ногу в ботинке. Женщина присела возле каминной решетки спиной ко мне.
Когда огонь разгорелся как следует, она выпрямилась и повернулась.
Скоренько у нас станет тепло и весело, сказала она.
Мне нужно поскорее уйти, ответил ей мужчина.
Это были радостные вести.
Сделаем это по-быстрому, хорошо?
С этими словами Мэри начала сбрасывать одежду. Пока она этим занималась, мужчина снял ботинки и задрал ноги наверх. Кроватные планки застонали, и я понял, что он, должно быть, улегся.
Из своего укромного местечка я не мог видеть ничего выше колен Мэри. Она стояла босиком над своим пальто и другой одеждой, разбросанной на полу вокруг нее. В свете огня ее ноги отсвечивали красным. Несмотря на испуг, я испытал ужасное желание подползти ближе к краю кровати, чтобы получше разглядеть ее. Мне было любопытно, но в основном я испытывал возбуждение, как тогда со Сью, перед тем как эта девка мне врезала.
Пока я набирался решимости, Мэри торопливо подошла к кровати и взобралась на нее.
Старые поперечины кровати заскрипели, затрещали и надавили мне на спину. Вскоре кровать начала трястись и подпрыгивать. Судя по звукам, которые издавали Мэри и ее приятель, можно было подумать, что они чем-то сильно недовольны. Они ужасно ерзали. Они пыхтели, кряхтели, тяжело дышали и выражались словами, которые не стоит здесь приводить. Я уже почти решил, что «любиться» означает битву не на жизнь, а на смерть, когда Мэри начала выкрикивать: «О! О, да! Резче! Резче! О, да! О, черт! Да!». Если ее и убивали, ей это нравилось. Затем она издала визг скорее восхищения, нежели боли.
После этого все успокоилось. Кровать перестала двигаться. Слышалось лишь тяжелое дыхание, как будто они оба вымотались до изнеможения.
Затем мужчина спустил ноги, влез в ботинки встал и шагнул к столику у изголовья. Зазвенели монеты.
Небольшая прибавка тебе, Мэри, сказал он.
И ты хочешь снова уйти?
Боюсь, пора уходить.
Ты же не хочешь, чтобы я снова вышла в такую ночь, правда? Да еще этот изверг-душегуб
Это уж не моя забота.
Будь душкой, пожалуйста. Я вся в долгах. Мне придется выходить снова, если ты не дашь мне больше.
Будь осторожна. Вот все, что он ей ответил. Затем задвижка отодвинулась. Порыв холодного воздуха обволок меня, но исчез через мгновение после того, как он закрыл дверь.
Мэри застонала так, что у меня защемило сердце.
Я подумал о шиллингах в моем кармане. Я твердо намеревался оставить их в уплату за выпитый мною ром и за пальто и рубаху, которые собирался взять. Если она получит их сейчас, ей не придется выходить на улицу снова.
Она будет мне чрезвычайно благодарна.
И я знал, что мне будет приятно проявить доброту по отношению к ней.
Но я четко осознавал, что она лежит на кровати нагая, и хоть я и хотел взглянуть на нее, но опасался ее реакции.
Кроме того, как я могу обозначиться перед Мэри, не напугав ее до полусмерти? Чего доброго, она заорет. Я уже еле-еле сбежал от принявших меня за Потрошителя, еще один раунд меня доконает.
Я решил не дергаться и оставить деньги после того, как она уйдет.
Это было решение, в котором впоследствии я всегда раскаивался.
Мне стоило вылезти и вложить ей в руку все свои деньги, положившись на волю случая закричит она или проявит ко мне благодарность.
Мне следовало сделать все возможное, чтобы не пустить ее на улицу.
Воистину, никогда не знаешь, что случится в этой жизни, иначе бы многое сделал по-другому.
Даже решив отдать ей деньги, я выбрал безопасный для себя вариант и продолжал прятаться.
Вскоре Мэри слезла с постели и подошла к вороху своей одежды. Я уставился на нее, в надежде подглядеть за более интересными местами, но так и не увидел ничего кроме рук и ног, даже когда она нагнулась, чтобы поднять свои вещи.
По правде сказать, это было в некотором роде разочарование.
И хоть тогда я этого не знал, мне было суждено увидеть Мэри разлегшейся на кровати голой еще до того, как закончится ночь. И это было зрелище, которого я не пожелал бы увидеть никому.
Глава 5
КРОВАВЫЙ УБИЙЦА
Мэри закончила одеваться и вышла за дверь. Я оставался под кроватью, рассчитывая, что она еще подойдет к дыре в окне, чтобы закрыть задвижку.
Итак, я ждал, прислушивался и недоумевал, почему она так долго.
Быть может, она решила не заморачиваться с задвижкой. Но вылезать я не торопился. Если она просто забыла про нее, то может вернуться через минуту или две, когда вспомнит.
Кроме того, мне было очень хорошо. Страх быть пойманным ушел, теперь я был один и это расслабило меня, тем более, что благодаря горящему очагу в комната стало тепло и уютно.
Но я считал, что к полу меня прижал, скорее всего, ром. До сегодняшней ночи я никогда не выпивал подобных веществ больше, чем самый пустяк. Ром сделал меня ленивым и расслабленным с головы до пят.
Вскоре я решил, что Мэри уже не вернется, чтобы закрыть дверь на задвижку, и что мне лучше схватить одежу и сваливать.
Но чувствуя себя так уютно, я совсем не желал двигаться и решил несколько минут повременить.
В общем, я задремал. Прямо под кроватью Мэри тепло, ром и общая усталость сморили меня.
Не сомневаюсь, что проспал дольше, чем несколько минут. Похоже было на несколько часов.
Когда я проснулся, улепетывать было слишком поздно.
Как они вошли, я даже не слышал.
Вот что меня разбудило пронзительный визг. Он раздался прямо надо мной, на кровати. Это был совсем не тот визг, который я слышал от Мэри в последний раз. На этот раз он был исполнен боли и потрясения, но звучал глухо, будто ей заткнули рот. Он быстро оборвался.
Кровать затряслась. Я слышал влажные, шлепающие звуки. И хрип, как когда человек вкладывает все силы в работу.
Сверху закапала кровь и стала кропить пол вокруг меня. Она казалась пурпурной и мерцала в отблесках пламени.
Некоторое время я еще пытался вообразить, что вовсе не проснулся и все это лишь ужасный ночной кошмар. Это было слишком страшно, чтобы происходить на самом деле. Но убедить себя я не мог. Я знал, что все это происходит наяву.
Мэри нашла себе какого-то типа, привела его домой, пока я дрых, и теперь он занят тем, что убивает ее.
Это не мог бы никто иной, кроме Джека Потрошителя собственной персоной.
Он разделывает ее прямо надо мной.
Я хотел закричать, но изо всех сил стиснул зубы и лежал, дрожа, напуганный, как никогда в жизни.
Судя по тому, что я слышал о Потрошителе, он вообще не был похож на человека, скорее на крадущегося призрака или яростного демона из глубин преисподней.
Я начал молиться про себя, чтобы он поскорее покончил с Мэри и убрался прочь.
Довольно скоро он слез с кровати.
Я решил, что Господь услышал мои молитвы.
Как бы не так.
Потрошитель не собирался уходить.
Он встал перед огнем, который горел слабо, давая лишь тусклый свет и немного тепла. Все что я мог видеть, это его ботинки и ноги в темных брюках. Потом он швырнул в огонь жилет и рубашку, свои собственные, решил я. Они вспыхнули. Он постоял немного, как будто грелся, а затем подошел к стулу, где была свалена остальная одежда. Вернувшись к огню, он добавил туда шляпку и юбку. Ярко освещенный, он вернулся к кровати, но не за топливом. Он снова шагнул к огню и запихал в него большое одеяло.
Когда оно занялось, вся комната озарилась светом и жар волнами стал накатывать на меня.
Он снял ботинки и брюки. Ему пришлось нагнуться, чтобы снять штаны, но не настолько низко, чтобы я смог увидеть его лицо.
Или, чтобы он увидел меня.
Ботинки и брюки он в огонь бросать не стал.
Он снова вернулся к кровати и залез на нее.
Мэри к этому моменту была уже мертва. Но он с ней еще не закончил
Он вернулся к работе.
Время от времени он приговаривал:
О, да.
Или:
Очень мило, поистине.
Или:
Вылезай оттуда, вкусненький мой.
Он говорил не как ист-эндец. Он говорил, как джентльмен.
Так и знал, что добуду это, сказал он. И добавил: Вот ты и здесь, мой очаровательный лакомый кусочек.
Иногда он тихо фыркал.
Иногда, казалось, был так восхищен, что забывал дышать.
Все время раздавались омерзительные звуки чего-то раздираемого, постоянно что-то хлюпало. Я даже слышал, как он что-то поедает. Доносились звуки жевания, чмоканье губ, вздохи.
Удивительно, что я удержал в себе свой ужин.
Я пытался не слушать. Пытался не думать о том, что он делает с Мэри. Я старался занять свой разум тем, как сохранить в тайне свое укрытие.
Нож в моем кармане был зажат между ногой и полом. Я мог его достать. Но даже с оружием в руках, какие у меня шансы против такого монстра? Он наверняка возьмет меня в оборот, если я попытаюсь выскочить из-под кровати.
Единственное, что мне оставалось, так это молиться и надеяться, что он уберется вон, не обнаружив меня.
Я провел много времени, разглядывая комнату. Видно мне было не много. Если у него были пальто и шляпа, то они находились вне поля моего зрения. Его ботинки и штаны лежали перед ярким огнем. Деревянная ручка чайника на каминной решетке занялась огнем. Одежда Мэри свисала со спинки стула, закрывая верх ее грязных туфель.
Я разглядывал все эти вещи, прикидывая свои шансы на то, чтобы метнуться к окну и, если удастся, нырнуть через него во двор, когда на пол свалился большой кусок плоти. С влажным хлюпаньем он шмякнулся прямо у меня перед глазами. Это был сочащийся кровью красный бугор, увенчанный соском.
Когда я осознал, что это, в голове у меня помутилось. Рот мой наполнился слюной, как бывает, когда собираешься сблевать. Я услышал звон в ушах. Каждый раз, когда я моргал, резкие голубые огоньки вспыхивали вокруг всех предметов, так что я закрыл глаза, сглотнул и попытался представить, что нахожусь где-нибудь в другом месте.
Я начал воображать, что я дома, в безопасности, устроился в кресле и читаю «Гекльберри Финна». Мало-помалу, я превратился в самого Гека. На плоту с Джимом я плыл по Миссисипи ночью, растянувшись на бревнах и глазея на усыпанное звездами небо. Все вокруг дышало спокойствием и миром, и чувствовал я себя замечательно. Мне хотелось плыть по реке бесконечно.
Должно быть, я потерял сознание.
Очнулся я как раз вовремя, чтобы увидеть ногу Потрошителя рядом с кроватью. Он наклонился. Сердце у меня чуть не выскочило из груди. Я решил, что он по мою душу и прямо сейчас выволочет меня из-под кровати, а затем вскроет заживо. Но он ограничился тем, что ухватил грудь окровавленной рукой и поднял ее. Но держал он ее недостаточно хорошо. Она выскользнула у него из пальцев и шмякнулась вновь. На этот раз она упала на бок и, скажем так, деформировалась. Он подобрал ее двумя руками.
Шагнул к столику.
Затем он подошел к огню и надел брюки и ботинки. Одевшись, он переместился так, что видеть его я не мог, поскольку мешало плечо. Я слышал шорох одежды и надеялся, что это он надевает пальто.
Тут раздалось поскрипыванье кожи. Это вызвало в памяти рассказы про то, что Потрошитель носит с собой чемоданчик вроде докторского, где держит нож или скальпель, и в котором утаскивает органы своих жертв.
Итак, он вернулся и встал так, что я мог протянуть руку и коснуться его ботинок. Ужасные звуки, раздавшиеся следом, дали мне понять, что он извлек что-то из Мэри и положи себе в чемоданчик.
Рот мой опять наполнился слюной, в ушах зазвенело, я снова увидел эти голубые огоньки. Но я держался.
И наконец он выкатился за дверь. Она открылась, впустив дуновение ветра, захолодившее мою голую спину и раздувшее огонь ярче, чем прежде.
Дверь захлопнулась.
Я не переменил положения.
То, что случилось потом, было загадкой.
Он закрыл дверь. Он не стал тянуться через окно и защелкивать задвижку, он воспользовался ключом. Я слышал, как ключ заскрежетал в замке, слышал громкий лязг, затем ключ вытащили.
Я решил, что он нашел ключ у Мэри. Но если у нее был ключ, почему она не пользовался им, вместо того, что через окно тянуться к задвижке?
Я задался вопросом, зачем я забиваю себе голову подобными тайнами.
Главное было то, что Потрошитель ушел.
Он, стало быть, запер меня в комнате. Прекрасно, чего уж там. Выберусь через окно.
Я думал немного подождать, дабы убедиться в том, что он не вернется. Но больше всего на свете мне хотелось оказаться подальше от этой комнаты и всего, что в ней произошло. Я выскочил из-под кровати, скользя по окровавленному полу. Оказавшись на ногах, я совершил ошибку, посмотрев назад.
Там была Мэри.
Она не походила на человека вообще, так была исполосована. Зрелище было столь ужасным, что если я попробую описать его здесь, вы, возможно, проникнетесь таким отвращением, что немедленно захлопнете книгу и прекратите чтение.
Кроме того, я буду терзаться виной за то, что наполнил ваш разум подобными картинами. Моя цель состоит в том, чтобы развлечь вас рассказом о моих приключениях, а вовсе не в том, чтобы внушить вам черные мысли или вызвать рвотный позыв.
Позвольте только сказать, что вид, в котором Потрошитель оставил Мэри, не позволил бы вам определить, мужчина это или женщина. Лица у нее вообще не было.
Я смотрел дольше, чем следовало, в основном потому, что мне нужно было время сообразить, чем на самом деле являлось это месиво на кровати. Когда наконец сообразил, то поперхнулся и посмотрел в другую сторону. Но туда смотреть тоже не следовало, и я увидел на столе эту мерзость. Обе ее груди и кучу внутренних органов.
Я начал было заваливаться, но, каким-то чудом устояв на ногах, бросился к окну. Распахнув его, я попытался вылезти, но вместо этого просто вывалился наружу. Холод и дождь слегка прочистили мне голову. Когда я взял себя в руки, то вспомнил, для чего изначально забрался в эту комнату. Но я совершенно не горел желанием забираться обратно, чтобы взять рубаху и пальто. Я видел их на стуле, когда распахивал окно и смотрел только на них, поскольку еще одного взгляда на Мэри я бы не вынес.
Затем я бросился через двор. Когда я оказался под аркой, дождь перестал лить на меня. Я остановился и высунулся наружу, достаточно, чтобы посмотреть вверх и вниз по улице, так как опасался, что там может быть Потрошитель. Я не увидел ни его, ни кого-либо еще. Однако газовые фонари не давали достаточно света и оставляли множество темных мест, в которых кто-нибудь мог притаиться. Все, что я теперь хотел, так это добраться домой, не попав в еще большую беду. В последнюю очередь я бы желал встретиться с Потрошителем. Второе место по нежелательности быть принятым за Потрошителя.
Полуодетый и окровавленный в районе Уайтчепела в такой час, я бы неминуемо возбудил подозрение у любого, кто увидел меня. В таком случае абсолютно без разницы, попытаюсь я идти обычной походкой или понесусь со всех ног, словно за мной черти гонятся.
В конце концов, если я побегу, то скорее попаду в какое-нибудь безопасное место.
Я вышел из-под арки. Снова на меня полился дождь. Решая, в какую сторону мне идти, я обтирал руки друг об друга, пока не убедился, что стер большую часть крови. Затем я быстренько вытер плечо и живот.
Поскольку я заблудился, не было никакой разницы в том, какое направление я изберу.
Так что я повернул направо и припустил изо всех сил. Шлепая по лужам, я бежал по улице так быстро, как только мог. Из-за таких резких движений, голова моя начала побаливать, но я, пыхтя, продолжал бег. На углу я проверил оба направления. Сердце у меня екнуло, когда я заметил нескольких человек слева. Один из них был констеблем. Никто не закричал, так что, наверное, меня не заметили.
Благополучно миновав перекресток, я подумал, не следует ли мне вернуться и все рассказать бобби. Это я очень удачно сообразил. Как вы догадываетесь, первым делом он подумает, что это я сотворил все это с Мэри.
А еще я зарезал нынче ночью Неда или Боба в переулке. Несмотря на дождь, на моем ноже наверняка осталась его кровь. Я мог выбросить нож, но, тем не менее, не очень этого хотел. Мало того, что это подарок, так еще он был моим единственным оружием и мог еще понадобиться.