А вот так?
Серега засунул открытую баночку за пазуху и предложил сомневающимся посмотреть на нее в щелку между пуговицами куртки. И каково же было удивление друзей: в темноте она действительно мерцала таинственным желтым светом. Но желающих покупать это чудо все равно не находилось.
Ну ладно, отдам за сорок.
Но и это не вызвало особенного ажиотажа. Леша отсчитал несколько монеток и протянул их Сереге:
Вот тебе тридцать копеек, по рукам?
Ну ладно, черт с тобой, забирай.
Однако и эти деньги бедняга безбожно проиграл. Сегодня был явно не его день. Белобрысые вихры Сереги обиженно торчали в разные стороны, серые глаза потемнели, а на побледневшем лице как будто высыпали новые веснушки. Паренек не на шутку расстроился и, стиснув зубы, едва сдерживал слезы. Игра как-то постепенно выдохлась, и все стали расходиться по домам.
Сергей нагнал Лешу у самого подъезда и неожиданно заканючил:
Леха, отдай мне баночку, а? Деньги я тебе потом верну. Она мне сейчас нужна позарез.
Тот даже опешил от такой наглости:
Да, ты что, обалдел? И не подумаю.
Однако Серега не унимался и, наконец, полез с кулаками. Они подрались, но Леша отстоял свой трофей. Домой он пришел весь в кровоподтеках, в разорванной рубашке и все никак не мог успокоиться. "Вот дятел, друг называется, я бы и так отдал, какого черта драться полез?"с ненавистью думал Леха, ворочаясь в постели.
Спал он очень беспокойно, продолжая во сне выяснять отношения с Серегой. Они вновь подрались, схватка была долгой и ожесточенной, с переменным успехом. Но Лехе как-то удалось изловчиться, схватить Серегу в охапку и засунуть в эту злосчастную баночку. А потом быстро закрыть крышкой. А что? Во сне и не такое бывает. Баночку с бывшим другом он спрятал дома под ванной. И вот, в этот самый момент, почти одновременно, и во сне и наяву, в дверь позвонила взволнованная мать Сереги. Оказывается, он со вчерашнего дня еще не появлялся дома. Леха тоже ничего не мог сказать ей о местонахождении сына. Как только соседка ушла, он сразу же бросился в ванную, достал баночку и открыл ее, но она, как и ожидалось, была совершенно пуста. В ту же минуту за окном послышались шум и крики. Леха выглянул в окно и увидел пропавшего Серегу, который с опущенной головой и в полной растерянности стоял у подъезда, покорно выслушивая материнскую ругань и получая оглушительные затрещины:
Где ты был, мерзавец? Подлец! Мы тут с отцом уже весь район, всех друзей оббежали, больницы, морги обзвонили. Сейчас же отвечай матери, подонок, где был?
Но Сергей подавленно молчал. Похоже, ему самому было невдомек, что произошло.
Сначала Леха никак не связывал этот инцидент с баночкой, но потом еще несколько раз повторилась такая же ситуация. Стоило ему только с кем-нибудь разругаться в пух и прах, как заварушка продолжалась уже во сне и заканчивалась тем, что он запихивал обидчика в баночку. И тот наяву исчезал из жизни и появлялся лишь тогда, когда Леха открывал коварную посудину. "Да, чудеса,думал ЛехаА что будет, если потом вообще не открывать баночку?". Но он все же решил не испытывать судьбу. Интуиция подсказывала ему, что в этом случае может произойти что-то непоправимое.
Леша с детства тяготел к науке. Поэтому он попытался более внимательно изучить свойства чудесной баночки. Осмотрев ее со всех сторон, он обнаружил на крышке надпись, нанесенную красивым готическим шрифтом желтого цвета с красной окантовкой. На черном фоне все это смотрелось очень солидно и убедительно. Надпись была на немецком языке и состояла всего из двух слов "Achtung! Etwas!". Это означало, как он узнал позже: "Внимание! Нечто!".
Леха попытался выяснить у Сереги, где он раздобыл баночку. Тот всячески уклонялся от прямого ответа, то говорил, что нашел ее где-то на пустыре, то, что это, якобы, чей-то подарок. В конце концов, Леха пришел к выводу, что Серега элементарно стащил эту баночку у какого-нибудь местного немца. Тут надо сказать, что все эти события происходили в одном из горняцких городков Южного Урала. После войны в этих краях находились на перевоспитании в трудовых лагерях тысячи немецких военнопленных. Затем их освободили, но не все поспешили возвращаться на родину. Многие из них остались в местных поселках и городках, отстроили дома, женились на аборигенках, а некоторые даже выписали себе жен из Фатерлянда, нарожали детей. В классе, например, у Лехи почти половина учеников были фрицами, всякими Балингерами, Веберами, Штелле и тому подобными Кохами. Существовали даже целые немецкие улицы, состоящие из выстроенных как по линейке, красивых и добротных домов, поражающих коренное население чистотой и ухоженностью. Действительно, немцы, они и в Африкенемцы. Так что всякие фрицевские штучки в городке были не редкостью. Вот, по-видимому, из одного такого дома Серега и умыкнул баночку.
Леша задался целью определить, сколько же времени можно, условно говоря, держать человека в баночке, и чтобы он после этого остался живым и невредимым. Но, как настоящий исследователь, решил свои опыты вначале проводить на животных. Первым таким животным стал его родной кот Феникс. Это было черное как смоль, роскошное и очень независимое животное с темно-зелеными проницательными глазами. Кстати, как только в доме появилась загадочная баночка, кот сразу же показал к ней откровенно негативное отношение. Если раньше ванная комната была его любимым местом обитания, что не мудрено, летом здесь было прохладно, а зимойтепло, то теперь, Феникс уже и носа туда не показывал, обходя ее стороной. А если Леха приносил вещицу в комнату, кот старался немедленно улизнуть на улицу или забиться подальше в угол, из которого угрожающе шипел и негодующе сверкал своими изумрудными глазами.
Неожиданно опыты застопорились на самом старте. Во-первых, кот никак не хотел появляться в Лехином сне, а, во-вторых, когда однажды Феникс все же приснился экспериментатору, то совсем не желал лезть в баночку. И как бы она не увеличивалась в размерах, кот всякий раз оказывался больше ее. Чудеса, да и только. На этом Леха решил отложить эксперименты до лучших времен, а пока убрать баночку от греха куда-нибудь подальше.
Но "с глаз долой из сердца вон" не получалось. Мысли о загадочной вещице не оставляли мальчика в покое. Проанализировав все свои наблюдения, Леша пришел к выводу, что феномен исчезновения проявляется только в случае острого конфликта хозяина баночки с кем-либо и возникновения к этому объекту необыкновенной, просто лютой ненависти. При этом срок нахождения обидчика в баночке не должен был по его прикидкам превышать двенадцати часов, иначе судьба жертвы могла стать весьма незавидной. Кстати, на всех неприятелей Лехи их пребывание в баночке производило неизгладимое впечатление, разительно менялось поведение и, как правило, в лучшую сторону, они вдруг становились удивительно тихими, задумчивыми и, на редкость, немногословными...
Двадцать пять лет назад
С Леночкой Алексей познакомился еще в медицинском институте. Ему с первого взгляда понравилась эта стройная, белокурая, с пронзительно голубыми глазами, смешливая девушка из параллельной группы. И к выпускным экзаменам они были уже неразлучными. Все знакомые, как сговорившись, считали их созданными друг для друга. Леночка просто надышаться не могла на своего избранника, да и Алексей не представлял дальнейшей жизни без своей Елены Прекрасной.
После института ему удалось устроиться младшим научным сотрудником в один из НИИ в областном центре, а Лена поступила в ординатуру на кафедру детских болезней в alma mater. Молодые люди уже начали поговаривать о свадьбе, как неожиданно Алексея призвали на год в армию и, в звании лейтенанта медслужбы, отправили в действующие войска в Афганистан.
Палаточный лагерь их медчасти был разбит в чистом поле под Гератом. Стояла зима, январь-месяц. Днем, почти по летнему, грело солнце, а по ночам было так холодно, что волосы намертво примерзали к брезенту палаток. Окрестности лагеря поразили Алексея своим неожиданным великолепием. Да, это надо было видеть: ровная как биллиардный стол долина, обрамленная со всех сторон зубцами синеватых, словно нарисованных гор и затейливо вьющаяся серпантином и исчезающая в горах дорога с растущими вдоль нее стройными, голубовато-зелеными гималайскими кедрами. И весь этот райский оазис был до краев наполнен поразительно чистым и хрустально звонким воздухом, а сверху накрыт, как опрокинутым бокалом, высоким-высоким бирюзовым небом.
И ни что, вроде бы, не напоминало о происходящей вокруг кровавой бойне. Но по ночам все кардинально менялось: по дороге бесконечной лентой шли колонны танков, БТР-ов, машин с войсками и военными грузами. Их включенные фары создавали впечатление текущей огненной реки, что фантастически гармонировало с блестящими крупными звездами, совсем другими, не такими как на Родине. То там, то здесь абсолютно черное небо в пространстве между этой огненной рекой и яркими звездами в разных направлениях перечеркивали пунктиры трассирующих пуль и снарядов. Они неустанно, по только им ведомым адресам, разносили смерть. Иногда слышались взрывы и перестрелка, это отряды душманов нападали на советские колонны. А по утрам по обочинам дорог можно было наблюдать сгоревшие машины с разбросанными взрывами ящиками и мешками, а иногда и темными следами крови на пожухлой траве. Однажды Алексей увидел, как вокруг вот такой сгоревшей машины лежали сотни апельсинов. Это было грандиозно жуткое и одновременно глубоко символичное зрелище: обугленный скелет грузовика, обгоревшие ящики, покрытая пеплом земля иярко-оранжевые апельсины, как живые. Солнечные зайчики, как мазки надежды на бесконечно черном полотне войны и смерти... Воистину, апофеоз безумия и иррациональности человеческого мира.
Днем Алексей в палаточном лазарете принимал раненых и больных солдат из ближайших воинских частей, а также занемогших аборигенов из соседних кишлаков. Когда выдавалась свободная минутка, они играли в футбол с афганцами, а после игры дружелюбно общались с ними, угощали их сигаретами, а те в ответтогда диковинной в Союзе жевательной резинкой. И казались все эти афганцы такими мирными-премирными. Правда ночью, если по неосторожности оказаться одному в пустынном месте, то можно было без затей получить коварный удар ножом в спину и свалиться в кювет этаким всадником без головы, как, собственно, и без коня. За голову советского офицера, как говорили афганцы, шурави, в комплекте с оторванными офицерскими погонами, душманы давали вполне приличные деньги. На них мирный селянин мог купить корову, да еще и три-четыре вязанки дров в придачу. Ничего личного, чистый бизнес. Но, удивительное дело, Алексей совсем не чувствовал ненависти к афганцам. Это же он к ним пришел незваным гостем, наводить какой-то никому неведомый порядок, как говорится, со своим уставом, да в чужой монастырь
Дни летели за днями и только мысли о Лене поддерживали боевой дух Алексея, давали надежду, что все непременно закончится благополучно. Да и как могло быть иначе, когда их связывала неземная любовь. Сначала письма от Лены приходили, чуть ли не каждый день, потом все реже и реже, пока и не иссякли совсем. Тут еще их лагерь попал под минометный обстрел душманов, Алексей получил легкое ранение и был госпитализирован, а их часть срочно перебросили под Кабул. Вот с этими-то сложными обстоятельствами он и связывал отсутствие Ленкиных писем.
Рано или поздно кончается все, и не только хорошее, а к счастью, и плохое тоже. Вот и для Алексея закончился срок службы, и он, как на крыльях, полетел к своей любимой. Специально не сообщил о своем возвращении, хотел сделать сюрприз. Но сюрприз, да еще какой, получил он сам. Оказывается, Лена, уже три месяца как вышла замуж за своего бывшего одноклассника, свою первую любовь. Узнав об этом, Алексей сначала даже не поверил в эту, как ему казалось, полную чушь. Потом впал в глубокое отчаянье, и если бы у него в тот момент под рукой оказался пистолет, пустил бы, не задумываясь, себе пулю в лоб.
Их рандеву состоялось в этом самом скверике через неделю после его возвращения. Нет, совсем не так представлял он долгими холодными афганскими ночами эту встречу. Лена казалась абсолютно спокойной, даже какой-то равнодушной, но ее полные, чувственные губы, накрашенные его любимой перламутровой помадой, предательски мелко дрожали. Алексей смотрел и не мог наглядеться на нее. Она стала еще красивее, женственнее, но это была, определенно, не его Ленка, а какая-то совсем другая, холодная, чужая и злая женщина.
Лена, скажи, как ты могла так поступить со мной?
А что мне оставалось делать? Ты был на войне, мог и не вернуться. А время-то уходит... Тут мне предложение сделали. Как говорится, лучше синица в руке... А мой муж вполне достойный человек, комсомольский деятель, между прочим, далеко пойдет
Но ты же меня любила?
Любила, любила, да и разлюбила.
Да ты знаешь, через что я прошел? Я выжил только благодаря нашей любви. И ты, вот так, на все наплевала?
Слушай, Алексей, между нами все кончено и у меня нет больше времени с тобой разговаривать. Извини и прощай...
И она ушла, не оборачиваясь. Алексей впал в ступор, из всех чувств осталось только однонеизбывное, всепоглощающее чувство ненависти. Он не помнил, сколько часов неподвижно просидел на скамейке в скверике, как в рюмочной выпил стакан водки, как добрел до дома, как лег спать. Во сне разговор с Леной продолжился. Ну, не совсем и разговорговорил только он, а она смотрела на него и издевательски смеялась прямо в лицо. Он ударил ее по щеке, но она продолжала истерично смеяться. Алексей стал ожесточенно хлестать ее по щекам, но смех не прекращался. В сердцах он схватил ее за плечи, судорожно затряс, потом оттолкнул от себя, она упала, и каким-то непонятным образом вдруг очутилась в той самой коробочке. Ему осталось лишь закрыть ее, что он с готовностью и сделал. Смех Лены сразу смолк, и как потом оказалось, уже навсегда.
Два дня пил Алексей, не выходя из дома и не вспоминая о злополучной баночке, а когда вспомнил и открыл ее, то, по-видимому, было уже поздно. Лену нашли мертвой в своей постели. Говорили, что у нее случился внезапный разрыв сердца, и что она была беременной на третьем месяце...
Пятнадцать лет назад
Много воды утекло уже с тех пор, как Алексей завладел загадочной баночкой и после того случая с Леной, ему к счастью не приходилось больше пользоваться этой вещицей. Он даже стал потихонечку забывать о ее существовании. Не до коробочки было в те времена. Он счастливо женился, растил двух замечательных дочерей, защитил кандидатскую диссертацию, собирал материал для докторской.
Тема диссертации была очень интересной и весьма перспективной. Алексей занимался поисками микроорганизмов с противораковыми свойствами. Ему удалось выделить несколько уникальных культур бактерий с выраженной активностью. Эксперименты на белых мышах с привитыми раковыми заболеваниями, включая самое коварное из нихмеланому, показали высокую эффективность нового препарата, превосходящую все самые радужные ожидания. Дело оставалось за малымзапатентовать новые культуры бактерий, отработать промышленную технологию получения препарата и передать его опытную партию на клинические испытания. Но, случилось ужасное и непоправимое.
Алексей уехал на несколько дней с докладом на онкологический конгресс в Вену, а когда после возвращения пришел в свою лабораторию, то обомлел. Термостат, где выращивались его микробные культуры, был переключен с тридцати семи градусов на шестьдесят, и все бактерии погибли. Алексей бросился к сосуду Дьюарарезервуару с жидким азотом, где хранились пробирки с резервными культурами. Его крышка была открыта, весь азот испарился, а все бактерии оказались уничтоженными. Это была самая настоящая катастрофа. Результаты десяти лет кропотливой работы пошли "коту под хвост".
Алексей закатил грандиозный скандал, но концов так и не нашел. Лишь почти через месяц одна из санитарок лаборатории на условиях анонимности рассказала, что она как-то замешкалась на работе и видела, что его шеф, Аркадий Викторович, заходил в лабораторию и, вроде как, крутился там около термостата и сосуда-хранилища с жидким азотом. Аркадий заведовал лабораторией, в которой работал Алексей, они были ровесниками и оба кандидатами наук. Шеф тоже пытался писать докторскую, но погряз в институтских интригах и семейных проблемах, так что ему было не до науки.
Возмущению Алексея не было предела, он влетел в кабинет шефа и сходу начал выяснять отношения:
Аркадий, как ты мог? Ты хотя бы представляешь, что натворил?
Шеф как будто ждал этого разговора. Он развязно сидел в кресле, поблескивая своей уже изрядной лысиной, курил Мальборо и нагло смотрел на Алексея сквозь стекла очков.