Но откуда-то пошла же эта история, не сдавался я.
Я не знать, Ефим, вздохнул доктор. Предполагать: это быть пьяный матрос.
Да уж, когда эта публика начинала чудить, куда там какой-то нечисти?! Вон, три года назад матросы чуть по камушку Кронштадт не разнесли. Войска пришлось вызывать.
То есть, никакой арки нет и быть не могло? настаивал я.
Я этого не говорить, неожиданно возразил доктор. Легенда быть. Возможно, пьяный матрос заблуждаться и видеть. Но всё остальноешелуха. Вы говорить, это говорить Мартын? Так я вам говоритьон много сочинять красивый сказка для барышня.
С него станется, согласился я. А скажите-ка, Клаус Францевич: наш покойный был пьян?
Это, по словам доктора, было маловероятно. Однако столь же маловероятной представлялась ему и способность юноши проплыть под аркой. То, что он не пловец, это я заметил ещё когда его из канала вытаскивал, но вдобавок у Андрея не были развиты нужные мышцы. Клаус Францевич вообще удивлялся, как молодому человеку удалось продержаться на воде хотя бы до моего появления. Разве что с перепугу. Тогдатакое в практике доктора случалось неоднократночеловек задействовал скрытые резервы и совершал то, что обычно ему не под силу.
Я так, Ефим, думать. Юноша потерять свой рассудок, констатировал Клаус Францевич.
В таком состоянии он, конечно, мог увидеть не то что арку, но и самого Петра Великого.
Клаус Францевич, сказал я. А нельзя ли определить, с чего это он так внезапно с реальностью раздружился?
Так скоро я сказать не могу, ответил доктор. Я могу предполагать. Юноша слаб. Как вы говоритьхилый.
Так жизнь у него была непростая, философски заметил я.
Доктор аж фыркнул от возмущения.
Непростой жизнь?! Как вы можете так говорить, Ефим?! Он жить в красивый город, в небедный семья. Ваша страна быть велик и богат. Он иметь свой молодость. Он жаловаться?! Ох, Ефим. Я быть военный врач. Мы строить новый страна и воевать Австрия, Бавария, Франция, перечисляя, доктор резко загибал пальцы на левой руке. Я в его возраст уже идти в битва при Кёниггреце! Вы, Ефим, не видеть война в глаза, и это есть большое счастье. А я видеть, как такие мальчик сражаться и умирать, когда австрийцы хотеть сбрасывать наша дивизия в река! Я лечить один, а рядом страдать и умирать ещё пять. Вот они иметь непростой жизнь! Они, а не он!
Полностью согласен, Клаус Францевич, сказал я. Жаль, что он не понял этого раньше.
Доктор согласно кивнул и проворчал что-то на немецком. От вознаграждения за консультацию он отказался:
Ох, Ефим, я есть врач. Я не брать деньги здоровый человек. Я брать деньги больной. И я вам сказать прямо: как вы относиться свой здоровье, я скоро получать мой гонорар.
Я заверил доктора, что при таком подходе не видать ему моих денег как своих ушей, и откланялся.
* * *
Лавка купца Золотова располагалась в самом конце Осокиной площади. На вывеске значилось: «Магазинъ посуды». Дверь открывалась так туго, словно посетителям здесь были вовсе не рады. Однако за дверью действительно располагался магазин.
Всяческой кухонной утвари тут было просто навалом. Вдоль трёх стен от пола до потолка стояли стеллажи с посудой. Перед ними выстроились прилавки с разной кухонной мелочёвкой. Когда мы с Маргаритой Викторовной вошли, из-за центральной витрины вынырнул приказчик. То, что это не купец, я понял сразу. Слишком неуверенно он держался.
Это был маленький худенький человечек, которого, если бы не бородка, вполне можно было принять за подростка. Поверх белой рубахи на нём была накинута безрукавкатакая потёртая, что я совершенно не представлял её на человеке купеческого сословия. Бросив на меня один-единственный испуганный взгляд, человечек пробормотал:
Чего изволите?
Он произнёс это таким тоном, будто спрашивал: «бить будете?» Потом, заметив за моей спиной Маргариту Викторовну, малость посветлел лицом. Наверно, ещё и добавил про себя: «Слава Богу, не покупатели».
Здравствуй, Антип, сказала барышня и, сразу подтвердив мои предположения, представила нас. Это наш приказчик, Антип. А этоЕфим Родионович из сыскной полиции.
Приказчик обратно спал с лица, пробормотав в витрину что-то вроде:
А я что? Я ничего.
Не иначе, приворовывал.
Дядя ещё не ушёл? спросила Маргарита Викторовна.
Ушёл, отозвался Антип.
Барышня кивнула.
Может, оно и к лучшему, сказала она и легко сбросила с плеч пальтишко, которое нашёл ей Семён. Ефим Родионович, не угодно ли чаю?
Нет, спасибо, отказался я. Некогда нам чаёвничать. Если не возражаете, я бы пока осмотрел комнату вашего брата.
Да, конечно, согласилась она. Сюда, пожалуйста.
Мы поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Ступеньки тихо поскрипывали под ногами. Вдоль второго этажа шёл коридор. Из широкого окна в него падал утренний свет. Окно было забрано решёткой. Справа в ряд выстроились три двери.
Тут дядина комната, сказала барышня, проходя мимо первой.
Я подёргал за ручку. Дверь оказалась запертой.
Тут комната Андрея, барышня остановилась у второй. А моя там, дальше.
Она открыла третью дверь, заглянула внутрь и кивнула сама себе.
Всё пристойно, доложила мне она. Проходите, Ефим Родионович.
Я вошёл. Комнатушка была маленькая, а большое количество мебели делало её ещё меньше. У одной стены стояла кровать и, ближе к окну, стол с парой стульев. Стол был завален книгами и бумагами. Над ним висела лампа. С другой стороны выстроились три шкафа: один с одеждой и два с книгами. Я прошёлся взглядом по корешкам. Какая-либо система в расстановке книг отсутствовала. Тоненькие брошюры соседствовали с толстыми томами, а учебникис беллетристикой.
В бумагах на столе царил такой же хаос. Здесь валялись выписки из учебников и выступлений адвокатов, снабжённые коротенькими пояснениями, расписания занятий и движения пароходов до Ораниенбаума, перечень книг по юриспруденции и даже стихи. Последние все без исключения были о любви и всеотвратительные. Что-то в духе: «Заяц грыз свою морковь, а ко мне пришла любовь». Буквы были мелкие и угловатые. Точь-в-точь такие, как на картинке с аркой.
На всякий случай я уточнил у барышни:
Это написал ваш брат?
Маргарита Викторовна криво усмехнулась и кивнула.
Да, он. Нашёл себе зазнобу.
А кто она? спросил я.
На этот раз барышня равнодушно пожала плечами.
Я ещё покопался в ящиках стола. Там, тоже без всякой системы, были напиханы тетради, учебники и отдельные бумаги. Предсмертной запискиили даже её черновикая не нашёл. По всей видимости, Андрей Золотов действительно не планировал утонуть. В дневникея обнаружил его в самом нижнем ящике столаон даже строил планы на будущее. Планы были такие же сумбурные, как и всё остальное вокруг.
А ещё я нашёл между страниц дневника фотографию Катерины Фроловой. Девушка приветливо улыбалась. На оборотной стороне было чисто.
Вон оно как, шёпотом отметил я.
А ведь Андрей Золотов полностью подходил под описание Матвеева. Я аккуратно вложил фотографию обратно в дневник и убрал его в ящик стола.
Внизу звякнул колокольчик.
Полагаю, это ваш отчим, сказал я.
Или покупатели, возразила барышня и, всплеснув руками, добавила: Ох, Ефим Родионович, простите, я за горем совсем запамятовала. Дядя сегодня собирался по делам отлучиться. Должно быть, уже уехал.
Вот как, отозвался я. Да, жаль, что вы не вспомнили об этом раньше. Но, по крайней мере, мы теперь можем предполагать, что именно означает сегодняшняя дата на рисунке. Кот из домамышки в пляс
Барышня ответила осуждающим взглядом. Я извинился. Она кивнула и сказала, что, если она мне больше не нужна, она бы вышла к покупателям. По её словам, из приказчика продавец как из коровы балерина. Я усмехнулся и ответил, что уже закончил обыск.
По лестнице мы спустились вместе. Внизу я чуть было не споткнулся о чемодан. Рядом с ним стоял саквояж, а поверх обоих лежал зонт.
Так, а это ещё что? строго спросил я у приказчика.
По состоянию его духа, меня не удивил бы ответ: «Да вот, магазин грабанул, а вынести вещи не успел», но всё оказалось более прозаично.
Ах, это дядино, ответила вместо него барышня. Неужели вернулся? Может, забыл чего?
Было бы очень кстати, сказал я. Что ж, придётся ему задержаться.
Это ещё почему? раздался за моей спиной густой бас.
Я обернулся. Позади лестницы стоял здоровенный мужчина в чёрном пальто. Первый взгляд он метнул на барышню, второйна меня. Оба они были далеки от симпатии.
Ну и где ты шлялась? буркнул он, делая шаг вперёд.
Дядя начала барышня, но он не дал ей договорить.
Что«дядя»?! Совсем распустилась! Шляется пёс знает где, пёс знает с кем. Вот сейчас всыплю обоим, да так, что мало не покажется!
Он замахнулся кулаком.
Не советую, Артём Поликарпыч, сказал я. Во-первых, дам сдачи, а во-вторых, само по себе нападение на сотрудника полицииочень серьёзное правонарушение.
Полиции? озадаченно протянул купец; его кулак опустился. Эво оно как. Чем обязан?
Я собрался было произнести кратенькую речь, которую подготовил по дорогеновость-то из печальныхно барышня меня опередила:
Дядя, Андрей мёртв.
Готов поклясться! Первое, что промелькнуло в его глазахрадость! Потом он принялся кричать. Мол, как допустили, почему не уследили и тому подобное. Я мысленно отвёл ему на этот концерт пять минут, и купец аккуратно в них уложился. Откричавшись, он шумно выдохнул и спросил, как оно приключилось. Я вкратце обрисовал ситуацию.
Самоубийство, значит, вздохнул он. Нехорошо это. Батюшка наверняка отпевать откажется, в расходы введёт А ты что же за братом не углядела?!
Последнее относилось уже к барышне.
Я старалась, ответила она, виновато опустив глаза.
Старалась она, фыркнул в ответ купец. Вижу я, как ты старалась! Бездельница!
Вы, Артём Поликарпович, лучше ответьте, куда сами смотрели, сказал я.
А я что? переспросил он. А что я?!
И снова стал кричать. И снова уложился в пять минут, за которые я узнал, что он, оказывается, день и ночь в трудах и заботах. Средства детям выделяет, учителей нанимаетсловом, он решительно отказывался понимать, в чём его можно упрекнуть. При этом купец постоянно пожимал плечами, да так забавноначинало левое, а правое подпрыгивало за ним вдогонку. Где-то я уже это видел. Почти вспомнил, но Маргарита Викторовна меня сбила с мысли:
Я пока поднимусь к себе, переоденусь, спокойно сказала она.
Ей, определённо, подобные шумные сцены были не в новинку. Купец её уход проигнорировал. Я ждал, пока он выдохнется, и тут меня осенило. Точно так же пожимал плечами здоровяк в пальто на свидании с Катериной Фроловой.
Артём Поликарпыч, произнёс я, когда купец начал выдыхаться. Давайте-ка ближе к делу.
Он хмуро посмотрел на меня, но кричать перестал.
Давайте, бросил он и прошёл вглубь магазина, на ходу скидывая пальто.
Сзади подскочил приказчик. Он вскинул руки, и хозяйское пальто накрыло его с головой. Как бедняга не упал, я так и не понял. Не иначе, опыт. Так и не высунув носа наружу, приказчик переместился ближе к вешалке, встрепенулся, и через секунду пальто уже висело на крючке. Купец тем временем открыл дверь позади прилавка.
Прошу, коротко буркнул он и первым шагнул внутрь, так что было непонятно: мне это он или самому себе.
Я проследовал за ним. За дверью находилась комната, по всей видимости, служившая конторой. Чуть ли не половину всего пространства занимал громадный стол с письменным прибором и целой стопкой папок для бумаг. Вдоль стен высились шкафы. Дверцы на всех были деревянные и запирались на ключ. По крайней мере, замочную скважину я приметил на каждой без исключения.
Купец бухнулся на стул. Тот жалобно скрипнул под его весом. Я, не дожидаясь приглашенияоно, похоже, всё равно не последовало бысел на второй. Купец молча уставился на меня.
Что ж, сказал я. Во-первых, конечно, позвольте выразить вам сочувствие с таким горем
Он коротко кивнул и совсем по-деловому добавил:
Ты давай действительно ближе к делу.
Извольте, согласился я. Вы, кстати, куда собирались?
В Москву, недовольно проворчал купец в ответ.
Надолго?
На месяц. Чего туда-сюда по каждому вопросу каждый раз мотаться? Сниму комнату, поживу там, пока всё не улажу. Здесь пока Маргаритка за делами присмотрит. Хотя теперь-то какая уж тут поездка.
Это верно, подтвердил я. И я настоятельно прошу вас Кронштадт до окончания следствия не покидать.
Не боись, не сбегу, буркнул купец. Давай к делу. Хлопот мне прибавили, а день, чай, длиннее не стал.
Парой вариантов предстовшего с ним разговора я запасся заранее, но ни один не показался мне подходящим, и я решил сымпровизировать.
Скажите, Артём Поликарпыч, в каких отношениях вы состояли с Катериной Фроловой?
Ты Катюшу не замай! снова взвился купец.
Грохнув сразу обоими кулаками по столу, он вскочил на ноги и стал орать, что не позволит кому ни попадя совать свой нос в его дела. Чуть на меня не бросился. Я даже пожалел, что револьвер с собой не взял. Онкабан здоровый, а комнатушка маленькая. Тут не развернёшься. На моё счастье, купец больше по крику был мастер. Высказавшись, он устало плюхнулся обратно на стул. Тот снова скрипнул.
Этомоё личное дело, сказал купец напоследок.
Преступлениедеяние общественное, поправил я его, ловко ввернув услышанную недавно цитату от инспектора. А Фроловых обокрали.
Здесь я ожидал нового взрыва с криками, однако купец только покачал головой.
Эво оно как. А я-то думал, чего она меня не привечает как раньше, в дом не приглашает. Уж грешным делом подумалразлюбила, тут он вновь начал закипать: Только не говорите, будто бы меня подозреваете. Я человек небедный, сами видите. Да я ей сегодня же весь убыток покрою!
Я окинул взглядом скромную конторку и, честно говоря, признаков богатства не усмотрел. Впрочем, под описание вора он всё равно подходил мало, в отличие от племянника. А ведь счастливый соперник в любовных делах мог оказаться вполне себе мотивом для убийства, ничуть не хуже двадцати пяти тысяч.
Небедный, говорите, протянул я, собираясь с мыслями. А вот по нашим сведениям, племянники ваши далеко не шиковали.
А чего их баловать-то? пробасил в ответ купец. В чёрном теле, чай, не держал. Выучил обоих. Андрей в институт пошёл, а там, думаете, юристов за спасибо растят? Нет, только и успевай денежку выкладывать. Я уже сам подумываю книжную лавку открыть. А Маргаритка наша? Хотела научиться рисоватьнанял учителя. Четыреста рублей содрал, мазила хренов, а онабац! Передумала. Решила податься в машинистки, последнее слово он сказал как сплюнул. Но я опять препятствий чинить не стал. В делах, чай, пригодится, да только пока одна инвестиция получилась. Польза ещё когда будет, а деньги уже сейчасвынь да положь! И никуда не денешься. Время сейчас такое. Везде своя наука требуется. А что, её даром на углу раздают?! Нет, все эти студенты или при деньгах должны быть, или работать вечерами.
Ваши, как я понимаю, работали, сказал я. Только вы им, как нам известно, за работу не платили.
Не платил, неожиданно не стал отпираться купец. Деньги-то им на что? На всякие расходы мелкие, а на то я и так давал. Каждый месяц давал.
А им хватало?
Ну, мил человек! даже удивился он. Деньгиэто ж такая вещь, которой завсегда мало. Хоть мульён даймало будет. Промотатьдело нехитрое.
Что ж, неужели так много проматывали? как можно небрежнее осведомился я.
Да не так чтобы слишком, признал купец. Только вот Андрей последнее время в карты играть повадился. Хоть и по маленькой, а деньга всё одно улетала.
Я малость прищурился.
Вы, я вижу, даже в курсе, по каким он ставкам играл?
Так должон быть, развёл руками купец. Они ж на моём попечении оба. Да и ходил он к Мартыну, я того как облупленного знаю. Заходил на днях к нему. Просил, чтоб Андрея моего от своего клуба отвадил. А то я не знаю, что у него за клуб такой. Жулик на жулике, и Мартын у нихглавный пройдоха! Только лыбится, змей, без конца, а как по делу заговорили, так с места не сдвинешь. Мол, насильно он никого за шкирку играть не тащит, но и двери у него, мол, для всех открыты. Вот кого ловить надо, а не со мной тут лясы точить!