Извини меня, неожиданно для самого себя, сказал я.
В глазах Вайпер сверкнуло искреннее удивление.
Я действительно люблю творчество Бодлера и часто перечитываю его, чтобы не забыть в своей памяти, поспешил сообщить я.
Чем тебе нравится его поэзия? Я хотела узнать только это, а ты воспринял мой вопрос таким образом! тихо сказала Вайпер, чуть нахмурившись.
Он писал правду. Как ты и сказала, в его стихах присутствует мрак, хотя, нет, они просто пропитаны им, но этот мрак не отталкивает, наоборотокутывает разум красотой, меланхолией и величием. Читая Бодлера, я невольно думаю о бренности мира и о том, какая красота скрывается там, где людям не суждено ее увидеть, потому что они слепы и не желают видеть прекрасное.
Зачем я все это говорю? Чтобы заслужить благосклонность Вайпер? Смертной?
Какой позор.
И, чтобы услышать это, сначала мне необходимо было выслушать твои оскорбления? грустно спросила она.
Приношу тебе свои извинения за мое невообразимое и недостойное поведение, еще раз извинился я.
Сколько уже можно повторять ей эти слова? И сколько раз мне еще придется их повторить, чтобы Вайпер простила меня? Почему я так жажду ее прощения?
Чем я так разозлила тебя? поинтересовалась девушка
Я не знаю. Должно быть, у меня было дурное расположение духа, сказал я.
Это была правда. Я и сам не знал ответ на этот вопрос.
Значит, ты очень вспыльчивый? Но почему ты считаешь, что тебе позволено срываться на окружающих людях?
Я способен контролировать свои эмоции.
Боже, что я делаю? Уговариваю смертную девчонку не отказываться от занятий со мной!
И поэтому ты нагрубил Юлии?
Вот черт. Как ловко она меня подловила!
Ты устроила обмен за моей спиной. Согласись, не очень-то приятно, когда тебя меняют, как вещь, в свою очередь, упрекнул ее я.
Вайпер вдруг покраснела и опустила взгляд на пол.
Да Это было некрасиво с моей стороны, тихо сказала она.
В следующий раз, если между нами возникнут противоречия, мы будем решать их сразу и без вмешательства посторонних лиц, настойчиво сказал я.
В следующий раз? Ты думаешь, мы сможем заниматься вместе? удивилась Вайпер.
Почему нет?
Хотя бы потому, что ты не можешь держать свою вспыльчивость при себе.
Кажется, я уже сказал, что способен на самоконтроль? спокойно и чуть насмешливо осведомился я.
Да, я прекрасно слышала. Но сможешь ли ты гарантировать, что больше не будешь оскорблять меня и смотреть на меня таким презрительным взглядом?
Я обещаю держать себя в руках. Я еле выдавил из себя это обещанье, впервые в жизни пообещав что-то человеку, а перед этим дважды извинившись перед ним.
Тогда я согласна продолжать наши занятия.
Согласна? Как будто я просил ее об этом?
Раз уж мы все выяснили, позволь мне спросить, каких еще поэтов ты предпочитаешь? словно воспользовавшись случаем, вдруг спросила Вайпер.
Гете, Шиллер, Лорд Байрон, Петрарка. О Бодлере я уже упоминал. Но, на самом деле, их много, трудно перечислить всех. Из литературы предпочитаю классику. А что читаешь ты?
Классикаредкий гость на моей книжной полке. Я прочла кое-что из классики, но это скорее для саморазвития На самом деле Можешь считать меня наивной, но мне нравятся книги о вампирах. А из поэтов предпочитаю Лермонтова, ну, и Бодлера, конечно, поделилась со мной девушка, тихонько посмеиваясь.
Я не мог не усмехнуться. Если бы Вайпер только знала о том, что не наивна в своем увлечении книгами о нас, и что один из вампиров стоит рядом и ведет с ней беседу!
Вампиры? Хороший выбор, с усмешкой сказал я.
Нет Плохой. Мне следовало бы предпочитать более серьезную литературу Увы, я слишком легкомысленна, смущенно сказала Вайпер, вновь пряча от меня свои красивые глаза, словно стесняясь своего пристрастия к мистической литературе.
Наоборот: ты слишком близко принимаешь все близко к сердцу, тихо сказал я, желая, чтобы она не смела умалять своих достоинств. Возможно, твоя душа слишком нежна для нашего жестокого материального мира. И тебе нечего стыдиться своих литературных вкусов.
Да Наверно, ты прав, тихо отозвалась на это Вайпер.
Как бы я ни старался, она чувствовала себя неловко. Возможно, моя усмешка, при ее упоминании о книгах про вампиров, ввела ее в заблуждение.
Меня раздирали противоречивые чувства. В книгах, которые предпочитала читать Вайпер, вампиры всегда изображены романтическими героями, чей романтизм затмевает истинную жестокость нашей жизни. Всегда мрачные, но благородные, книжные вампиры остаются в воображении смертных девушек идеалами, которых те никогда не могут найти в реальной жизни, ведь вампиры никогда не соприкасаются со смертными. Разве что, я вынужден, или, не стану лгать, сам не понимая зачем, искал общения с этой смертной. Но люди сделали из нас идолов. Неужели и Вайпер находится в этом глупом заблуждении?
Я совершенно не верю в существование вампировсказал я, пытаясь узнать у Вайпер ее отношение к нам.
Честно говоря, я тоже. Не подумай, что я считаю их реальнымимне банально нравится сама атмосфера мистики Хотя, конечно, этосубъективное мнение, ведь мы не можем утверждать, что вампиров не существует только потому, что мы их не видели. Ведь мы не видим Бога, но он есть, серьезно отозвалась на мои слова Вайпер. Но я не верю в вампиров. Скорее, я поверю в то, что Солнце крутится вокруг Земли Ладно, не будем об этом. Я понимаю, что все это звучит странно и глупо, и глупо даже то, что мы обсуждаем эту тему.
Как скажешь. Так что насчет следующей встречи? спросил я, удовлетворенный сарказмом моей подопечной в адрес книг о вампирах и тем, что мне удалось убедить ее продолжать заниматься со мной.
Ну Может, завтра? робко предложила она.
Отлично, без колебаний согласился я.
Скоро будет звонок на пару. Вайпер взглянула мне в глаза. Давай так: в пять, там же. Тебя устроит?
Конечно, коротко ответил я, решив не задерживать ее.
Тогда до завтра, сказала девушка и, схватив свою сумку, не оборачиваясь, быстрым шагом скрылась за углом коридора.
Провожая Вайпер взглядом, я слегка усмехнулся. Странно, но воспоминания о том, что я извинился перед ней, смертной, причем дважды, заставили мою усмешку превратиться в еле заметную улыбку удивленного удовлетворения. Это было неправильно, ненужно. Противоестественно. Но я не желал останавливать поток этих удивительных мыслейони не угрожали мне. Я в любой момент мог отдалиться от Вайпер, без сожаления и ущерба для себя. Это так легко.
ГЛАВА 8
Не думал, что дойдет до примирения. Наоборотя собирался вновь унизить и пристыдить Вайпер, но вышло так, что это я стоял перед ней, унижаясь и стыдясь своего поступка. Что-то необъяснимое толкнуло меня рассказать ей о моей любви к поэзии и даже объяснить причину этой любви. Зачем? Разве я должен что-то ей объяснять? Мой разум словно заснул: мое презрение к Вайпер улетучилось, и мне стало приятно ее общество, а ведь я всегда рьяно охранял свое личное пространство и свои мысли, предпочитая одиночество любому собеседнику. Мне нравился голос этой девушкидостаточно низкий, но мягкий и чарующий, словно проникающий в самую душу.
Полный этих мыслей я направился на следующую пару, но, удобно развалившись на своем стуле, я не слышал голоса преподавателя. О чем он говорил и как объяснял иероглифы, украшающие доскубыло не важно. Я не мог сосредоточиться. Я смотрел на эту доску и видел на ней размытые силуэты, растекающиеся по ней, как акварель на мокрой бумаге.
Во второй половине дня выглянуло нежданное солнце, что принесло мне некоторые трудности. Натянув куртку, буквально на уши, и стараясь прятаться в тени, что отбрасывал университет, я стремительно пробрался к своему автомобилю. Когда я достиг его и положил ладонь на ручку дверцы, на мою кожу упал луч солнца, тотчас превративший мою ладонь из молодой и красивой в уродливую, старческую, пожелтевшую, как древний пергамент. Моментально оказавшись в машине, я насмешливо улыбнулся этому небольшому происшествию: к счастью, в этот момент рядом не оказалось свидетелей, которых мне пришлось бы устранять, чтобы никто никогда не узнал о том, что представляет собой Седрик Морган на самом деле.
Я приехал в замок, поставил авто в гараж и поднялся в главный зал, который служил нам гостиной и, изредка, столовой, когда мы, с кубками, полными свежей крови, сидели у огромного камина и вели беседы на самые разные темы.
Несмотря на то, что в моем распоряжении имелся личный вместительный флигель, в который мне приходилось идти через весь замок, я занимал в нем всего одну комнату. По пути, я редко встречал нежданных визитеров, так как большую часть времени замок пустовал. Присутствие шести слуг, перебиравшихся по замку потайными ходами, чтобы не мелькать перед хозяевами, стоящим внимания я не считал.
Для такого старинного, богатого и уважаемого рода, как Морганы, наличие лишь шести слуг было чем-то экстраординарным, из ряда вон выходящим. Однако мы прекрасно обходились таким их количеством, ведь с прогрессом науки и техники большую часть работы выполняли машины. Да, еще сто лет назад слуги делали все, и в те времена наши замки были заботой не менее чем пятидесяти слуг. Теперь же в них просто не было надобности. Естественно, слугами были не люди, а вампиры, не сумевшие найти свое место в жизни и предпочитающие подчиняться сильнейшим.
Замок Морганов был произведением искусства: готическая архитектура не позволяла уродовать себя крикливой позолотой и пышностью более поздних стилей. Строгость и простотавот что бросалось в глаза многочисленным гостям нашей обители. Вездесущим украшением были ножки столов, стульев, соф и даже шкафов, представляющие собой лапы хищных животных. В каждой комнате имелись большие каменные камины, которые охраняли каменные хищники, в каждой комнатеразные. Старинные канделябры, восковые свечи в которых давно были заменены электрическими, украшали стены вместе с гобеленами и тяжелыми большими картинами. Обстановка пахла средневековьем, но в ней не было мракаее освещал приглушенный мягкий свет, освещающий весь замок и спрятанный так искусно, что, казалось, стены светились изнутри.
Моя комната не отличалась разнообразием и роскошью и представляла собой огромное прямоугольное помещение, застеленное толстым мягким ковром, своим серым цветом, сливавшимся с каменным полом. Здесь были деревянная кровать, стоящая скорее для вида, черный, несколько потертый письменный стол, удобный широкий диван, два больших кресла у резного камина, который охраняли две изогнутые каменные пантеры, моя огромная личная библиотека, располагающаяся на дубовых полках и тянущаяся по всему периметру стен от пола до потолка. Над камином висела большая картина в грубой дубовой раме, исполненная пастелью и изображающая суровый пейзаж норвежского фьорда, где наша семья жила около ста лет назад и который настолько врезался в мою память, что я нарисовал этот пейзаж просто по памяти. Тяжелые плотные черные шторы закрывали комнату от света и солнечных лучеймне было неприятно видеть, каким чудовищем я стал за два с половиной столетия, поэтому шторы всегда были плотно закрыты. Это скудно обставленное помещение являлось моим личным пристанищем и местом истинного уединения, где я практически не знал беспокойства.
Я зашел в комнату, кинул рюкзак в угол, налил в железный кубок свежей крови и предался созерцанию танца огня в камине. Порой я думал о людях и удивлялся тому, насколько они несовершенны: и где они находят время на учебу, семинары, отдых и личную жизнь, если они каждые сутки нуждаются во сне и пище, причем не реже трех раз в день? Другое дело мы. Мы всегда полны сил и энергии. Мы не нуждаемся во сне, а лишь на пару секунд глубоко входим в глубины своего сознания, и этого хватает нам на целую неделю. Крови одной жертвы хватает минимум на три дня, максимум на неделю, в зависимости от закаленности организма.
Вечером я спустился в главный зал, где обнаружил родителей и Маркуса с его невестой: недавно Маришка переселилась к нам и стала законной обитательницей замка и членом нашей семьи.
Мать и отец всегда сидели рядом: они очень любили друг друга и редко расставались. Смертные считали, что онимои брат и сестра, так молоды и красивы они были.
Моя мать была коренной чешкой. Несмотря на то, что ей было уже за пятьсот лет, она была прекрасна: она обладала матово-белой, как снег, кожей, ее красивые длинные волнистые волосы темно-каштанового цвета поражали своей роскошью. Светло-карие глаза, четкая, нежно изогнутая линия бровей. Моя мать представляла собой удивительно красивую женщину, и никто их смертных не давал ей больше двадцати пяти лет.
Отецистинный уроженец Туманного Альбиона, обладал такой же белой кожей, что и его супруга, но его черные, как уголь, волосы придавали ему несколько мрачноватый и чрезмерно аристократический вид. Его глазахолодные, голубые, улыбались редко. В глазах смертных он был молодым великолепным мужчиной. А на самом деле ему было пятьсот семьдесят четыре года.
И только глаза выдавали истинный возраст моих родителейони блестели знаниями и многовековой мудростью, и словно пронизывали сознание.
Маркус и Маришка сидели в дальнем углу и о чем-то шептались. У нас было принято не подслушивать друг друга, поэтому никто не обращал внимания на их конфиденциальную беседу. Точнее, любовное воркование.
Когда я вошел в зал, отец рассказывал матери об одном старинном друге, который в скором времени собирался погостить у нас пару дней. Эта новость не принесла мне радости: друзья приносили нашей семье одни неприятности. Почти каждый месяц кто-то из друзей отца или матери посещал наш замок, поодиночке или целыми кланами, и тогда приходилось совсем худо. Пражанам. Так как прокормить ораву вампиров стоило немалых жертв, с первого же дня их пребывания пражские газеты трубили о том, что в Праге вновь завелся маньяк. Другие журналисты предполагали появления неизвестного хищника, убивающего людей в лесу. Некоторые вампиры вели себя чересчур открыто и нагло: несмотря на строгое предупреждение не убивать без надобности, они убивали ради забавы. Я всегда был раздражен этим, но отец упрямо прощал этим отступникам, ссылаясь на многовековую дружбу.
Сев в одно из кресел, я погрузился в свои раздумья. В последнее время я ловил себя на мысли, что постоянно вспоминаю о Вайпер, что перед моими глазами возникает ее образ, что я слышу ее голос и думаю о встрече с ней. Эти размышления не приводили меня к определенному выводу, и, как бы строго я ни приказывал себе подавлять эти мысли, они возвращались вновь и вновь, заставляя меня беспокоиться о том, что я стал думать о человеке. Я размышлял, удивляясь самому себе, пока не услышал, как мать назвала мое имяэто вывело меня из плена моих мыслей.
Седрику новую машину. Его старая развалина выводит меня из себя.
Все банально: мать вновь завела очередной ненужный разговор о том, что мне следует заменить автомобиль. До сегодняшнего дня мне удавалось защитить своего верного скромного друга, но сегодня, мыслями, я был далеко от этого зала, поэтому в этот раз не особо сопротивлялся настойчивому желанию матери сделать из меня «достойного вампира».
Мы столько раз говорили с тобой об этом. Неужели, твой пыл все еще не остыл? слабо улыбнулся я матери.
Ты знаешь меня, дорогой: я буду настаивать до тех пор, пока ты не заменишь свою старую развалюху на более достойное транспортное средство! ТыМорган! горячо воскликнула мать, явно не собираясь уступать мне в этом споре.
Что ж, повторю в сотый раз: мое авто меня устраивает, и расставаться с ней я не собираюсь.
Но взгляни правде в глаза: она уже давно похожа на старую покрашенную банку. И мне стыдно за что, что мой сын ездит на такой старой и негодной к употреблению машине!
Ты одна не можешь смириться с этим печальным фактом, потому что всех, кроме тебя, моя «Тойота» не раздражает, с иронией сказал на это я.
Мы просто молча терпим, послышался издевательский голос Маркуса.
Я взглянул на отца, молчаливо прося его остудить материн пыл и заставить ее оставить меня в покое, но он лишь пожал плечами и обреченно усмехнулся.
Отлично, похоже, все Морганы объединились против моего выбора, усмехнулся я. А что скажешь ты, Маришка?
Я не могу идти наперекор мнению моего жениха! весело ответила та.
Вижу, мое мнение никого не интересует, саркастически улыбнулся я.