Роберт МакКаммонКардинал Блэк
Часть первая. Сквозь бурю
Глава первая
Выслушай меня внимательно,сказал Гарднер Лиллехорн, одетый в блистательное пальто оттенка павлиньего оперения с закатанными манжетами цвета голубиной крови. На голове его красовалась синяя треуголка, из-под красной ленты которой торчало белое голубиное перо. Как говорили в народе, он был одет с иголочки.
Его тонкие черные усики чуть подергивались над столь же тонкой верхней губой, в то время как идеально подстриженная козлиная бородка указывала вертикально вниз.
Итак,продолжил он. Его маленькие черные глазки сверкнули в слабом свете клонящегося к закату декабрьского дня.Я почтенный помощник главного констебля. Поэтому имею полное право обрушить на тебя всю силу закона, как двухтонную пушку на мышку весом в пенни, если ты не сделаешь то, что я сказал. У меня нет ни времени, ни терпения на твое молчание, поэтому я спрошу еще рази всего лишь разпрежде чем буду вынужден перейти к действиям. Так ты это сделаешь или нет?
Но сэр,пролепетал десятилетний мальчик, чья серая одежда и впрямь была мышиного цвета. Тем не менее, ее было вполне достаточно, чтобы выдержать если не вес тяжелой двухтонной пушки, то хотя бы холод падавших снежинок, что кружили на улицах, в переулках, во дворах и садах и ложились на крыши промозглого шумного Лондона.Всего пять пенсов!продолжал причитать юный продавец, пока ветер трепал его одежду, а снег ложился на черную шерстяную шапку.Сэр, вы ведь можете себе позволить потратить
Проблема не в том, что я могу или не могу себе позволить. Я
Это не твое дело!внезапно вместе с брызгами слюны исторг рот помощника Лиллехорна, пухлощекого Диппена Нэка. Он держался позади своего хозяина, как и подобает верному псу.
Нэк! Я буду говорить за себя сам, спасибо!прорычал Лиллехорн. В его тоне послышался резкий упрек, и его двуногий пес немного втянул шею в плечи.
Несмотря на свое приземистое телосложение, под пурпурной треуголкой Нэк носил богатый, аккуратно завитый и напудренный белый парик, создававший иллюзию, что он ростом доходит до плеч Лиллехорна.
Лиллехорн вновь обратил внимание на мальчика, который, как он решил, не собирался убегать, но продолжал игнорировать его требование. Похоже, это становилось делом принципа. Лиллехорн приподнял свою трость из черного дерева, держа ее за серебряный набалдашник в виде львиной головы. Он водрузил кончик этой трости на правое плечо мальчикааккурат туда, где его пересекала лямка кожаной сумки, в которой лежал вожделенный предмет.
Отдай мне этот последний оставшийся экземпляр «Булавки Лорда Паффери»,пробасил Лиллехорн.Я приказываю.
Это приказ!пролаял Диппен Нэк, не сильно понимая, что происходит. Нэк не слыл особенно дальновидным малым: он даже не понимал, что то пальто, которое ему продали как отделанный бобровым мехом шедевр, на деле было подбито шерстью мертвой дворняги. Его ангельские пухлые щечки на хулиганском лице, казалось, начали пульсировать от удовольствия, которое он получал от этой перепалки с малолетним продавцом газет.
Впрочем, эта вспышка ярости Нэка, сколь бы агрессивной она ни казалась, заставила мальчика лишь медленно моргнуть, а многоуважаемого помощника главного констебля выдать в ответ смиренный вздох.
Я настаиваю,заговорил Лиллехорн более спокойным тоном, продолжая при этом поглядывать на предмет своего интереса,что уже заплатил за этот экземпляр «Булавки». Своей работой. Другими словами, учитывая мой авторитет и, конечно же, ответственность, возложенную на мои плечи, я рассчитываю, что некоторые предметы моего интереса в этом городе должны становиться моими по первому требованию. Причем, без оплаты, и с воодушевлением дарителя. Эта газета должна быть одним из этих предметов.
И почему же так должно быть, сэр?осмелился спросить мальчик, дерзко вздернув подбородок.
Просто потому что,был ответ. Лиллехорн тут же понял, насколько несуразно он прозвучал, и предпочел добавить:Потому что без надлежащей защиты со стороны служителей закона лорд Паффери может обнаружить, что его «Булавки» прямо у самой двери типографии крадут хулиганы. Если, конечно, сама типография к тому моменту не будет сожжена дотла. Мыя есть крепкая стена правопорядка, на которую могут положиться все в этом городе. Япреграда между дверью лорда Пафферии каждой дверью, которую ты видишь на этой улицеи злыми щупальцами хаоса. Я полагаю, ты понимаешь, как много это
Ах! Наконец-то я нашел «Булавку»! Держите пять пенсов, молодой человек!Дородный джентльмен в коричневом пальто и треуголке того же цвета поверх кудрявого парика, внезапно ворвался в это театральное действо, вывернув из-за угла Фаррингтон- и Стоункаттер-Стрит в нескольких кварталах к западу от Олд Бейли. Как раз оттуда Лиллехорн и Нэкнапыщенные и наполненные если не пламенем справедливости, то уж точно тлеющими угольками алчностипришли буквально недавно.
Новое действующее лицо держало в одной руке серебряные монетки и протягивало их продавцу. Вторая же его рука уже тянулась к газетным листам, торчавшим из сумки мальчика.
Стойте! Стойте!неожиданно воскликнул Лиллехорн, и голос его едва не сорвался на истерический писк. Казалось, отыскать сегодня эту «Булавку» ему и впрямь пришлось в стоге сена.
Он сказал стоять! гаркнул в подтверждение Нэк, выхватив свою черную дубинкуего любимое орудие злодейства. Не дожидаясь команды, Нэк, словно дьявольский трезубец, метнулся вперед, мимо Лиллехорна, и приставил кончик дубинки прямо к подбородку незнакомого мужчины.Ты ее не получишь!прорычал он.Она уже занята!
Джентльмен невольно отшатнулся на своих полированных каблуках.
Это это возмутительно!воскликнул он, переводя взгляд с Лиллехорна на его подручного. Оба они сейчас выглядели для него не привлекательнее грязных ногтей на ногах бродяги.У вас нет прав на эту газету! Где ваши деньги, сэр? Вы за нее заплатили?
Я тебе сейчас покажу оплату!Нэк снова ткнул дубинкой в подбородок джентльмена, на этот раз гораздо ощутимее.Крепкую такую, хорошую оплату, понял?
Это возмутительное хулиганство! Я позову служителей закона. Я уверен, что рядом есть констебль!
Конечно, есть!проскрипел Нэк с кривой ухмылкой, обнажившей его стертые и местами сколотые зубы.Ты на одного из них смотришь. А рядом сам помощник главного констебля, так что утрись и проваливай, понял?
Люди, да вы обезумели,растерянно пробормотал джентльмен.Такие хамыи констебли? Куда катится этот мир?
Не знаю насчет мира, а вот ты близок к тому, чтобы скатиться в сточную канаву. Проваливай, кому сказал!
Это возмутительно! Полный беспредел!закричал мужчина, однако во имя собственной сохранности отступил в вихрь дрейфующих снежинок, а после слился с движущейся людской массой Лондона, оставив весь этот абсурд позади.
Никуда ты не пойдешь!Лиллехорн резко протянул свободную руку, чтобы ухватить мальчишку за плечо, поскольку тот отступил на шаг. Вернее, он лишь повернул голову, изучая пути отступления, а ноги его остались на месте.Забери газету, Нэк,приказал Лиллехорн.
Указание было исполнено.
Мой управляющий выпорет меня за это! Он пересчитывает все заработанное и сверит с числом копий,жалобно запротестовал мальчик.
Позволь дать тебе совет.Лиллехорн отпустил плечо мальчишки и провел кончиком трости по его щеке.Скажи своему управляющему, что он обсчитался и изначально положил тебе на одну копию меньше. Посмотри ему прямо в глаза, когда будешь это говорить, и поверь в это сам. Поверь в это так сильно, как ни во что никогда не верил, и это станет правдой. У тебя будет значительно меньше проблем в жизни, если ты научишься так делать.
Мальчик молча на него уставился. Затем его брови поползли вверхслегка насмешливои он сказал:
Ээ спасибо?
На здоровье. А теперь беги.Лиллехорн слегка похлопал его кончиком трости по щеке, и мальчик побежал прочь, унося с собой едва ли не самый ценный урок того, как быть искусным лжецом. Лиллехорн же выхватил «Булавку» из рук Нэка, прежде чем тот успел прочесть хоть слово.
Уставившись на газету с победным выражением, Лиллехорн почти нараспев произнес:
Наведаемся в кофейню мистера Чомли. Он уже понимает важность бесплатной чашки кофе для трудолюбивого служителя закона.
Двух трудолюбивых служителей закона,осмелился поправить его Нэк, неуверенно хихикнув.
Хм,неопределенно буркнул Лиллехорн в ответ. Выражение его лица застыло.
Они шли бок о бок. Один следовал за другим уже несколько лет, начиная с Нью-Йорка и вот теперьв Лондоне. Пока они брели вдоль Стоункаттер-Стрит к заведению мистера Чомли, расположенному на Норвич-Стрит, Лиллехорн размышлял о том, что, похоже, в этот декабрьский день 1703 года все шесть сотен тысяч жителей города выбрались на улицу, чтобы пообщаться и поделиться новостями. В воздухе витал ядовитый душок их ворчания, поводов для коего у них всегда набиралась целая телега. Причем, разговоры эти были такими, будто каждый житель успел подержать «Булавку Лорда Паффери» в своих перчатках. О, сколько пафоса было в речах этих причудливых лондонских пижонов! И все они шныряли из стороны в сторону, демонстрируя свои новомодные щегольские зимние наряды, новые шляпы и дорогие напудренные парики. Напыщенные снаружи, они не стеснялись показывать грубость своих характеров: шли, бесцеремонно толкаясь локтями, задевая друг друга и прорываясь в таверны, желая отведать горячих запеченных в тесте яблок. Они приветливо кивали и улыбались фальшивыми улыбками, в глазах их блестела сталь, а зубы готовы были перегрызть глотки соседским детям, если это поспособствует их процветанию в этом городе.
Он знал их. Знал, что они думали о нем, когда искоса поглядывали на него, словно на кучу лошадиного навоза, оставленного посреди улицы. Казалось, они боятся наступить на него своими начищенными ботинками. Да, он знал их. И он ненавидел ихза мысли, за фальшь, за внешность. В последнее время Лиллехорн с особой тоской осознал, что он здесь чужак. Он больше не был истинным английским подданнымна нем остался отпечаток нью-йоркской неотесанности, и он носил ее на себе, словно воровское клеймо. Он оборачивал себя в такие же новомодные одежды, что и они, но нью-йоркский дух просачивался наружу, как бы Лиллехорн ни пытался его скрыть. Его сутьточнее, ее призраксловно витал вокруг нынешнего помощника главного констебля с целью предать его. На последнем званом ужине, где Лиллехорну довелось присутствовать, он почувствовал тяжелый груз позора на себе, вертясь, словно уж на сковороде, в попытках остроумно отшутиться от собственного незнания: он понятия не имел, какую вилку нужно использовать для блюда из запеченного сала. Он боялся, что утратил всю свою изящность за годы, проведенные на другом берегу Атлантики. Ощущал, что прежние остроумные английские шутки теперь кажутся ему грубыми замечаниями, призванными унизить и обидеть колонистов. И все эти колкости истинные англичане произносили сквозь плотно стиснутые зубы.
Будь его воля, Лиллехорн бросил бы все и отбыл на первом же корабле, отправляющемся в колонии, но у него здесь было видное положение. Его жена Принцесса вцепилась в этот город, словно хищный моллюск в добычу. Ее угнетающийпо крайней мере, для Лиллехорнаотец и столь же неприятная мать заплатили за очень хорошее жилье для своей дочери и ее мужа. Они купили им всю мебель и даже двух лошадей, предназначенных для езды в купленном ими же экипаже, поэтому
Поэтому встречайте Гарднера Лиллехорна, помощника главного констебля, счастливейшего жителя величайшего города из городовЛондонаи бывшего колониста из Нью-Йорка, куда он, по-видимому, больше никогда не вернется.
Но правда заключалась в том, что только там, за океаном, он чувствовал себя действительно значимым. У него была там важная работа, и он пользовался всеобщим уважением. Ну или почти всеобщим. Здесь же у него был высокий титул, но, по сути своей, он был никем, просто грязью под чужими ногами. Над ним стояло много более высоких титулов и чинов!
Черт, как же здесь людно!бросил он в воздух, не обращаясь ни к кому конкретно, пока наравне с Нэком продирался через толпу под порывами холодного ветра. Снег яростно летел прямо в лицо. Низкие серые облака в небе причудливо переплетались с черными потоками коптящего дыма, поднимавшегося из промышленных дымоходов, которые возвышались даже над самыми респектабельными районами города. Эта картина служила неким напоминанием населению, что всего один неверный шаг и неудачное стечение обстоятельств может превратить любого из прекрасной лондонской элиты в покрытого грязью рабочего, прикованного к каторжному трудуподбрасывать новое топливо в прожорливую пасть Лондона.
Через несколько минут вывеска с синими буквами, гласящая «Кофейный Зал Чомли», появилась в поле зрения, принеся путникам огромное облегчение. Лиллехорнв компании Нэка, следовавшего за ним по пятамс радостью вырвался из бесконечного людского потока Лондона и вошел в кофейню. Угольная печь и кирпичный камин насыщали помещение приятным теплом, а висящие фонари рассеивали мрак. Хотя в залек огорчению Лиллехорнауже было довольно много посетителей, он все же решился здесь остановиться и вместе со своим компаньоном направился к пустующему столику в дальнем конце помещения. Сняв пальто, он грузно опустился на стул с высокой спинкой, стоящий под пыльным масляным портретом сурового джентльмена, лицо которого имело весьма хмурый вид. Этот джентльмен, казалось, сердито взирал на новое поколение лондонцев, осуждающе рассматривая его из своего убежища в Вечности.
Кофе, конечно же!сказал Лиллехорн молодой девушке, подошедшей, чтобы принять заказ. Он уже начал разворачивать перед собой «Булавку».Два!выкрикнул он, опомнившись, прежде чем Нэк успел разинуть свой зубастый рот и напугать девушку.Черный, слегка подслащенный,продолжил он, не потрудившись осведомиться, устроит ли это Нэка.О и, кстати,пробормотал Лиллехорн шелковым голосом, поскольку сейчас его обслуживала не та девушка, что три дня назад, во время его последнего визита,напомните мистеру Чомли, что это заказ специально для Гарднера Лиллехорна, эсквайра. Ему известны мои имя и должность, поэтому со счетом проблем не возникнет.
Когда девушка ушла, он обратил внимание на новостные сводки в газете, на которые как раз падал мерцающий свет настенного фонаря, висевшего рядом с масляным портретом покойного недовольного джентльмена.
Господи Боже!воскликнул Лиллехорн, заметив крупный заголовок в верхней части листа.
Читайте же! Читайте!Нэк облокотился о стол, его щеки раскраснелись от волнения.
Лиллехорн прочел:
«Альбион и Плимутский Монстр Все еще на Свободе».Внизу имелась приписка более мелким шрифтом, но не менее решительным тоном: «Констебли опасаются возобновления убийственного веселья». А еще ниже: «Остерегайтесь смертоносного клинка Альбиона и Злой Руки Мэтью Корбетта».
Зачитав все это Нэку, Лиллехорн повторил свою первую реакцию, но теперь выдал ее гораздо тише:
Господи Боже
Я знал, что этот чертов Корбеттгнилое яблочко!безапелляционно заявил Нэк, стукнув ладонью по столу.Вот не сиделось ему спокойно в Нью-Йорке. Не-ет, его потянуло сюда, чтобы стать занозой у нас в заднице! Черт, надо было мне прибить его, пока был шанс.Он сурово нахмурился.А что за «убийственное веселье»? Что-то вроде попойки?
Скорее уж, все это заявление тянет на блевотную лужу после попойки,покачал головой Лиллехорн.Черт побери, что за чушь! Насколько я знаю, мы не опасаемся ни новых убийств, ни веселья, ни попоек, ни чего бы то ни было вообще. По крайней мере, не от Альбиона с Корбеттом. Я должен сказать, Нэк для меня это ставит жирную точку на моей вере в «Булавку». Конечно, многие из ее статей изначально фантастичнынапример, об обезьяне, устроившей бунт в Парламентено я думал, что в большинстве из них все же есть доля правды.
Что?Нэк выглядел потрясенным до глубины души.Значит, леди Эверласт не рожала двуглавого ребенка?
Занимательно, но сомнительно. А эта заметка об Альбионе и Корбетте ну, я не спорю, что они каким-то образом связаны, ноЛиллехорн замолчал на полуслове, позволив своей мысли зависнуть в воздухе.