Тпру. Стоять! закричал Сергей Осипович.
Но коня и след простыл.
Пришлось нестись за ним вприпрыжку. Не приведи господи, потравит рожь. Однако, выбежав на шоссе, Разруляев с облегчением перевел дух: беглеца без него поймали и даже привязали к дереву. Рядом с ним перебирали копытами хозяйские кобылы: Незабудка, Констанция и Ласточка. Вытерев пот с лица, Сергей Осипович направился к спешившимся хозяевам. Но, подойдя ближе, понял, что обознался: молодой человек с зачесанными по последней моде назад русыми волосами, которого издалека принял за Шелагурова, был ему незнаком.
Заслышав поступь Разруляева, незнакомец обернулся, смерил оценивающим взглядом и, панибратски толкнув Мэри, жену Александра Алексеевича Шелагурова, спросил:
Это еще что за чучело?
Мэри, сложив веер, которым обмахивала Ксению (неужели с любимой что-то приключилось?), процедила:
Вот и управляющий, легок на помине.
Это ваш управляющий? удивился незнакомец.
Мэри развела руками, мол, сама поражена. Тут и Ксения встрепенулась, подняла опущенную вниз голову. Как же хороша!
Сергей Осипович, слава богу, вы живы, обрадовалась она. А где ваш тарантас? Почему Приказ под седлом?
Доброе утро, приподнял картуз Разруляев. Боялся опоздать на ваши именины, потому поехал верхом.
Верхом? снова удивился незнакомец. А я думал, бегаете наперегонки с конем.
Дамы рассмеялись. Сергея Осиповича шутка незнакомца, обозвавшего его чучелом, покоробила, но из приличия и он изобразил улыбку:
Ну что вы
А зря, перебил его молодой человек. Бегать полезно, особенно при вашем ожирении.
Снова взрыв хохота. Разруляев сжал кулаки, но на рожон лезть не стал, попробовал объяснить, не столько незнакомцу, сколько Ксении:
Я спешился, буквально на минутку.
В кустики захотелось? снова перебил его незнакомец.
Мэри схватилась за животик. А Сергей Осипович взорвался:
Да что вы себе позволяете? Кто вы такой?
Я-то? переспросил незнакомец с наглой ухмылочкой. Андрей Дмитриевич Гуравицкий, кузен нашей очаровательной Мэри. Приехал на именины несравненной Конкордии Алексеевны, но из-за вашего разгильдяйства чуть было не очутился на ее похоронах.
Ксению на самом деле крестили Конкордией, но так ее никто не называл.
Не делайте из мухи слона, подарив Гуравицкому обворожительную улыбку, попросила Ксения. Я отделалась легким испугом.
А могли упасть и разбиться. Я я этого не пережил бы, сказал Гуравицкий.
Да что случилось? спросил вконец перепугавшийся Разруляев.
А-а, ерунда, отмахнулась Ксения.
И все же
Мы ехали, болтали, я отпустила поводья, буквально на миг. И тут из леса выскочил Приказ. Прямо на меня. Незабудка испугалась, взвилась в свечку, я с трудом удержалась за гриву.
Благодарите бога, что барышня не упала, господин управляющий. Если бы Ксения разбилась, порвал бы вас на куски этими самыми руками. Все, свободны. Гуравицкий демонстративно развернулся к дамам, давая понять, что разговор с Сергеем Осиповичем окончен. А не устроить ли нам скачки?
С превеликим удовольствием, поддержала его Мэри.
Я тоже не против. Ксения подошла к Незабудке, чтобы отвязать, но кобыла, увидев ее, встала на задние копыта и заржала.
Ксения в ужасе отпрянула. Гуравицкий подбежал, обнял ее. Прижавшись к его груди, она доверчиво прошептала:
Я боюсь.
Разруляев тоже кинулся к возлюбленной:
Не надо, не стоит. Незабудка пытается извиниться. Лошади умные. Незабудка переживает, что вы могли упасть по ее вине.
Вы что, по-лошадиному понимаете? осадил его Гуравицкий. Если так, прикажите своему коню больше не убегать. Конкордия Алексеевна, вы абсолютно правы, нельзя садиться на лошадь, которая едва вас не убила.
Хочешь, поменяемся, уступлю тебе Констанцию? предложила Ксении Мэри.
Та кивнула. И через минуту, отвязав лошадей, молодые люди ускакали.
А Разруляев побрел к Приказу. Тот ткнулся мордой в его плечо: мол, извини, сам не рад, что так вышло. Сергей Осипович расплакался.
Науками Мэри не мучили, обучили языкам да танцам, что вполне достаточно для жизни, которая ей предстояла, где бал сменялся маскарадом. Но однажды ее батюшка прикупил каких-то акций, а уже через месяц они ничего не стоили. От отчаяния родителя хватила грудная жаба, и он почил в бозе. А Мэри стали шептать вслед: «Бесприданница». Кто с сочувствием, кто с сожалением, кто с нескрываемой радостью. И хотя красива была по-прежнему и танцы в ее бальной книжке, как и раньше, были расписаны заранее, с визитами теперь никто не являлся. Да и куда? Назвать домом жалкую квартирку с окнами во двор язык не поворачивался.
И вот как-то в театре (родственница из жалости изредка уступала им с матушкой свою ложу) Мэри почувствовала на себе взгляд. Серьезный, заинтересованный. Судя по дорогому сюртуку с бархатным воротником и галстучной булавке с бриллиантами, внимательно изучавший ее незнакомец был при деньгах. Только вот и сюртук, и галстук на нем уже года три как вышли из моды. Значит, провинциал, помещик из захолустья. Да и пусть, почему, собственно, нет, раз столичные женихи воротят от нее нос? Мэри приветливо улыбнулась. Незнакомец кивнул, а в антракте, отыскав общих знакомых, был представлен:
Александр Шелагуров.
Без всяких признаний было понятно, что влюблен и что ему глубоко плевать, есть ли у Мэри приданое. Тем и подкупил. За прошедший со смерти отца год Мэри невыносимо устала от бесконечных счетов и ломбардных квитанций, от клейма неудачницы, от многозначительных взглядов таскунов с тугими бумажниками, что терпеливо ждали, когда от отчаяния согласится на бесчестие.
Шелагуров сделал предложение, Мэри его приняла. Планы будущего супруга жить деревенской жизнью ее не испугали. Была уверена, что станет вертеть им с той же скоростью, что матушка покойным отцом, и за лето убедит перебраться в столицу. А лето Почему бы не провести его в имении? Та же дача, только чуть дальше.
Однако деревенская жизнь Мэри разочаровала сразу. Из развлечений лишь супружеская постель. Муж целыми днями пропадал на полях, а местное общество состояло из старичков со старушками. Мэри заскучала и, не дожидаясь осени, стала капризно требовать переезда в Петербург. Однако Александр Алексеевич оказался совсем из иного теста, нежели папенька. Несмотря на чувства, прихотям жены потакать отказался. Твердо заявил, что жизнь в столице им не по карману. А против скуки велел засучить рукава и приступать к обязанностям: командовать садовниками и птичниками, распоряжаться кухней и заготовками.
Мэри люто возненавидела и мужа, и его Титовку. Неужели оставшуюся жизнь ей предстоит провести здесь? Будь у нее деньги хотя бы на железнодорожный билет, она сбежала бы. Лучше пойти в содержанки, чем прозябать тут. Но муж не давал ей ни копейки. Зачем? Где их здесь тратить?
Так прошли два бесконечных года, которые, останься в столице, могли бы стать лучшими, самыми яркими в жизни Мэри. Надежда выбраться из Титовки забрезжила лишь этой весной, когда из пансиона вернулась Ксения, сестра мужа.
В здешних болотах путного жениха ей не сыщешь: дворянская молодежь после реформы из поместий разбежалась. И хочет того Шелагуров или нет, грядущую зиму им предстоит провести в Петербурге (а хоть бы и в Москве) на «ярмарке невест».
К удивлению Мэри, Ксения ее идею высмеяла:
Где-где будем искать мужа? На балу? Вот еще. Это словно коня покупать на базаре. Кто знает, какой окажется у него характер? Вдруг книг не читает?
Кто? Конь?
Жених. О чем мне с таким разговаривать?
Тогда выходи за Разруляева, пошутила Мэри. Все жалованье на книги изводит. Лучше бы eau de Cologne купил.
Она терпеть не могла управляющего. Потный, неопрятный, с отвратительно блестевшей, будто жиром намазанной, лысиной, располневший.
Отличная идея! подхватила шутку Ксения. Все лучше, чем за кота в мешке.
Ты что? Он же нищий.
Как и ты. Но ведь брату сие не помешало? Выкрикнув эти ужасно обидные слова, Ксения повернула Незабудку к дому и даже не оглянулась.
Тем же вечером Мэри в который раз попыталась убедить мужа зимовать в Петербурге.
Не то Ксения за Разруляева выскочит, пригрозила она.
Но, к ее удивлению, перспектива породниться с собственным управляющим Александра Алексеевича очень обрадовала:
Даже мечтать о таком не смел.
Мэри чуть дара речи не лишилась. Неужели в этом доме все сошли с ума?
Как прикажете вас понимать? У Разруляева ветер в карманах.
Зато масса других достоинств.
Каких? Дед его был крепостным.
Зато отец выслужил потомственное дворянство. И не за столом, в присутствии, а на поле брани. И после верой-правдой служил нашей семье. Сергей Осипович родился и вырос в Титовке, обожает эти места. Кто-кто, а он никогда не продаст свою половину.
Какую половину?
То бишь половину Ксении. До ее замужества ею управляю я. Но после станет распоряжаться супруг. Если им окажется чужак, кто знает, не продаст ли?
Вам-то что за беда? От лишних хлопот избавитесь.
А заодно и от доходов. Если посевные площади сократятся вдвое, семипольный оборот станет невозможен. А это единственный способ получить с этих земель хоть что-нибудь. Тогда и нашу половину придется продать.
Лучше бы Александр Алексеевич подобных слов не говорил. Они окрылили Мэри. Если Шелагуров продаст свое чертово имение, они точно отсюда уедут. Пусть даже не в Петербург, пускай в Новгород. Какая разница! Дело оставалось за малым в кратчайшие сроки найти для Ксении жениха, который сразу после свадьбы продаст доставшуюся ему половину имения.
Сергей Осипович с Ксенией объяснились? уточнил у супруги Александр Алексеевич.
Надеюсь, нет.
Надо их подтолкнуть друг к другу.
Да вы с ума сошли.
Мэри быстро определилась с кандидатом в женихи, припомнив, что в одном из последних писем матушка сетовала на бедственное положение племянника. После окончания гимназии Гуравицкий отказался от военной карьеры и поступил в университет, откуда его выперли из-за участия в беспорядках. Андрей попытался продолжить учебу в Москве, но из-за политической неблагонадежности ему и там отказали. В отчаянии укатил за границу, нанявшись переводчиком к какому-то купчине. И словно в воду канул. В конце шестьдесят третьего года Ольга Семеновна Гуравицкая получила неподписанное письмо, в котором сообщалось, что ее сын трагически погиб. Но когда, где и при каких обстоятельствах об этом сказано не было. Ольга Семеновна отказывалась верить анониму и в церкви сыну ставила свечки за здравие, а не за упокой. Материнский инстинкт ее не обманул через год Андрей вернулся живым и невредимым. А что без гроша в кармане, так это поправимо. Связи-то остались, в присутствие можно пристроить. Однако поступать на службу Андрей отказался, заявив, что планирует кормиться литературным трудом. Так и поступил, однако его гонорары не покрывали даже расходов на чернила.
В конце письма матушка осторожно спрашивала Мэри, а не желает ли Шелагуров посватать Ксению за Андрея? Тогда Мэри лишь посмеялась: планы ее были иными, но теперь стало не до смеха. Если Шелагуров выдаст Ксению за Разруляева, Петербурга ей не видать. Никогда.
Она сама написала Андрею. Пригласила на именины золовки, вкратце обрисовав диспозицию. В успехе кузена не сомневалась: тот с юных лет пользовался успехом у дам, сама в отрочестве сохла по нему. К тому же писатель. Ксению, любительницу почитать, сие сразит наповал.
Гуравицкий явился в Титовку утром, Шелагуровы как раз завтракали. Мэри изобразила удивление, Андрей подыграл. Ошарашенному появлением незваного гостя Александру Алексеевичу ничего не оставалось, как предложить новоявленному родственнику чувствовать себя как дома и уступить свою лошадь для прогулки.
Все шло по плану Ксения влюбилась в Андрея сразу. И даже внезапное появление Разруляева ничего не испортило. Как же жалок был и смешон задыхающийся толстый человечек, от которого сбежал конь.
После отъезда молодых людей Сергей Осипович вернулся в лес. Наученный горьким опытом, на этот раз Приказа привязал. Нарвав ромашек, снова оседлал коня и помчался в усадьбу.
Первым делом пошел доложиться.
Где тебя черти носят? накинулся на него Александр Алексеевич.
Гроза, завалы
Здесь такое начал Шелагуров, но, взглянув на напольные часы, сразу перешел к главному: Объяснился?
Только приехал.
Ступай немедленно.
Пробежав по коридору второго этажа, Сергей Осипович постучался в комнату возлюбленной.
Войдите! крикнули оттуда.
Именинницу уже успели переодеть из амазонки в атласное синее платье, теперь горничная колдовала над ее прической.
Сергей Осипович! воскликнула Ксения, увидев управляющего в зеркале. Как хорошо, что зашли.
Хочу еще раз извиниться, Ксения Алексеевна
Не берите в голову. Я не упала.
и поздравить с именинами. Разруляев вытащил из-за спины букет.
Ах, ромашки! выразила восторг Ксения. Мои любимые.
С вашего позволения поставлю. Сергей Осипович повернулся к прикроватному столику, где всегда стояла ваза. Но, о ужас, увидел в ней чужой букет. Необыкновенный! Дюжина, если не больше, невиданных им никогда темно-синих роз.
Правда, прелестны? спросила Ксения, по-прежнему наблюдавшая за Разруляевым в зеркале.
Неужели Александр Алексеевич?
Что вы! Мой брат известный эконом. Конечно же, Гуравицкий.
Чтобы купить чудо-розы, Андрей заложил отцовские часы. Дела его шли отвратительно: солидные редакции его опусы отвергали, несолидные платили копейки. Письмо от полузабытой кузины с предложением очаровать неопытную барышню поступило как нельзя кстати. Ежели дельце выгорит, прощай опостылевшие криминальные романы (только их и печатали), можно засесть за нечто серьезное, что непременно прославит.
Такие розы выращивают только в Императорском ботаническом саду, сообщила Ксения. А у Андрея там служит приятель. Продал по знакомству. Бешеных денег стоят.
А по мне, так лучше васильков цветов не бывает, высказался уязвленный Разруляев.
Потому что платить за них не надо, тихо, так, чтобы слышала только Ксения, прокомментировала горничная.
Ты еще долго? взвилась на нее барышня. Сколько можно причесывать? Ступай.
Как прикажете, проворчала Фекла и с нескрываемым неудовольствием на лице, уж больно хотелось подслушать разговор, удалилась.
Когда закрыла дверь, Ксения бросилась к Сергею Осиповичу. Сердце его забилось. Неужели? Неужели поцелует?
Сергей Осипович, миленький, как хорошо, что зашли.
Не мог не поздравить, сказал он, протягивая букет.
Меня всю переполняет. Ксения приняла цветы. А поделиться не с кем. Мэри мне не подруга. А брат Брат по-прежнему считает меня малышкой. Только вы здесь друг, мой единственный друг. Она чмокнула Разруляева в щеку. Только вам могу открыться.
Весь во внимании, сказал он, не в силах справиться с душившим волнением.
Сейчас судьба его решится. Что скажут эти восхитительные уста?
Помните, мы обсуждали любовь? Что ее не бывает. Что любовь мираж, фикция, выдумка писателей. Петрарка совсем не знал Лауру, за всю жизнь не обмолвился с ней ни единым словом. А Данте с Беатриче?
Как же, как же, помню я эти рассуждения, конечно, помню, обрадовался Разруляев. Все эти авторы любили придуманный ими образ, а вовсе не живых женщин.
Сергей Осипович потратил много времени, чтобы внушить Ксении, что любви не существует. Потому что ничем привлечь юную барышню не мог: ни красотой, ни молодостью, ни богатством, ни положением в обществе. Знаменитую пушкинскую фразу: «Привычка свыше нам дана, замена счастию она» он повторял Ксении неустанно. А вдруг и она привыкнет к нему?
А помните разговор про Джульетту? продолжила мысль Ксения.
Как не помнить? Вы обозвали ее язык не поворачивается повторить.
сучкой в разводке, запах которой привлек кобеля Ромео. А вы покраснели. Да-да, будто институтка. Представить не могли, что знаю подобные слова. Так вот, Сергей Осипович. Мы ошибались. Любовь существует. Два взгляда встречаются, и все, взрыв. Весь остальной мир исчезает. Остаемся только Мы. Я и Он, что рождены друг для друга.
И кто этот Он? уточнил с придыханием Разруляев.
Но и сам уже догадался.
Конечно, Гуравицкий! Я влюблена, Сергей Осипович, понимаете? Влю-бле-на. Так поздравьте, порадуйтесь за меня. И советую, нет, умоляю, поверьте в любовь. И тогда однажды, надеюсь и желаю, она посетит и вас.