С этими словами Ксения выбежала из кабинета.
Отпустите и меня. Мэри бросилась к мужу, упала перед ним на колени и молитвенно сложила руки. Отпустите, как отпускаете Андрея. Так будет лучше для всех. Я вас ненавижу. Так зачем нам мучиться? Я заранее согласна на все ваши условия. И даже денег не прошу. Лишь на билет в третий класс.
Шелагуров перевел взгляд на Гуравицкого:
Довольны?
Простите, чем? спросил Гуравицкий.
Хватит притворяться. Думаете, не догадался, зачем явились, зачем околпачивали Ксению? Из-за Мэри.
И Шелагуров снова схватился за пистолет. Литератор попытался его урезонить:
Послушайте, мы договорились
Гуравицкий успел броситься на пол, но вряд ли бы это спасло ему жизнь, если бы не самоотверженность Мэри, которая успела толкнуть мужа. Он тоже упал, и выпущенная им пуля ушла в потолок.
Что случилось? спросила перепуганная Ксения, вбежав в кабинет.
Они они во всем признались, прошипел Шелагуров. Ты ничего не знаешь.
И знать не желаю. Гуравицкий, берите конверт и ступайте на конюшню.
Вы меня не проводите? спросил он у бывшей невесты.
Ксения покачала головой.
Мэри сидела на постели, уставившись в одну точку. Она безропотно выпила принесенный Шелагуровым отвар.
Снимайте сорочку, велел ей муж.
Она смотрела на него с испугом. Что он задумал?
Шелагуров объяснил:
После всего случившегося прежнего почтительного отношения вы больше недостойны. Теперь буду обращаться с вами как с уличной девкой. Снимайте сорочку.
Потушите свечи, пробормотала испуганная Мэри, глядя в безумные глаза супруга.
Тот расхохотался:
Снимайте, не то порву. А теперь на колени. На колени, я сказал.
Вернувшись в кабинет, Шелагуров налил водки, подошел к зеркалу и чокнулся сам с собой. Он победил. Осталось лишь вернуть Разруляева. Куда он отправился? Наверное, в Петербург к своей сестре. Где бы узнать ее адрес? Александр Алексеевич откинулся на спинку кресла. И вдруг, словно его вытолкнула рессора, подскочил.
Письмо Свинцова. Где оно? Шелагуров бросился к столу: как в воду кануло. Он вытер испарину со лба. Кто его взял? Гуравицкий? Ксения? Мэри?
Позвать слуг, устроить обыск? Нет, лучше это сделать завтра, когда уедут на прогулку. Нет, завтра не получится Успение Богородицы. По обычаю на этот праздник Шелагуровы ездят на службу в Подоконниково.
Понедельник, 15 августа 1866 года,
Новгородская губерния, усадьба Титовка
Барыня с барышней готовы? спросил за завтраком Александр Алексеевич.
Нет, сказали, что не поедут, доложил Фимка.
Что за вздор? возмутился Шелагуров, выдернул салфетку и поднялся к жене.
Мэри лежала в постели. Никогда он такой ее не видел: нечесаная, с опухшими глазами, кожа желтая, как у покойницы:
Уходите, взмолилась она. Мне плохо. Прикажите таз принести.
Как мне надоели ваши спектакли. А ну, встать. Александр Алексеевич схватил супругу за руки, потянул на себя.
Мэри вырвало и прямо ему на халат:
Я же говорю, мне плохо. Позовите Фёклу.
Обескураженный Шелагуров в запачканном халате выскочил в коридор:
Фимка, Фекла, где вас всех носит?
Горничная нашлась в столовой.
Что, и вам, барин, плохо? участливо спросила она, оглядев халат. Ксению Ляксевну тоже выворачивает. Видать, грибки вчерась подали несвежие.
Пришлось в Подоконниково ехать в одиночку.
Вернулся Шелагуров оттуда поздно дела задержали.
Как чувствуют себя барыни? спросил он первым делом у Фимки.
Много лучше.
И где они?
Уже почивают. Ждали вас, ждали, а потом легли. А вам депешу со станции доставили.
Фимка подал телеграмму на серебряном подносе. Шелагуров сел, чтобы лакей стащил с него сапоги, вскрыл телеграмму. Ага, от Разруляева. Тот сообщил, что поселился у сестры, просил по такому-то адресу перечислить остатки жалованья.
Шелагуров взглянул на часы. Если поторопится, успеет на курьерский. Разруляева надобно вернуть. А телеграммой всего не объяснишь.
Понедельник, 15 августа 1866 года,
Санкт-Петербург
Сергей Осипович очнулся в незнакомом полуподвале, лежа в чужой кровати, на которой, сидя к нему спиной, расчесывала длинные русые волосы какая-то толстуха. Разруляев попытался приподнять голову, но не смог, словно цепь электрическую между висками замкнули. Он застонал. Услышав стон, толстуха повернулась и ласково улыбнулась:
Проснулись? Доброго дня. Может, рассольчика?
Водки, простонал Разруляев.
Баба, словно и не весила шесть пудов, легко спрыгнула с кровати, подбежала к обшарпанному буфету, достала графин с рюмкой, наполнила до краев и, не расплескав ни капли, поднесла Сергею Осиповичу. Тот, превозмогая боль, оперся на локоть, другой рукой схватил рюмку, быстро выпил и в изнеможении откинулся на постель.
Еще? догадалась толстуха.
Разруляев кивнул. Процедура повторилась. Через несколько минут к Сергею Осиповичу стала возвращаться память. Сперва вспомнил дуэль. Потом как в карете осушил бутылку коньяка, прихваченную из гостиной. Но дальше зияла пустота. Ни как толстуху зовут, ни где с ней познакомились, ни как попал сюда, припомнить не смог. Кинул взгляд вверх, на маленькое окно под самым потолком. Ага, откосы-то кирпичные. А в Малой Вишере обывательские дома сплошь деревянные. Неужели до Петербурга добрался?
Память решил освежить еще одной рюмкой:
Налей-ка еще.
Нет-нет, без закуски больше нельзя. Платоша мой после третьей натощак буйствовать начинал. Хотите, яичницу сделаю?
Сергей Осипович кивнул.
Какую любите? Болтунью, глазунью? Со шкварками али без?
Выросший в господском доме, Разруляев предпочитал с беконом, но, судя по полуподвалу, в котором обитала толстуха, про бекон она и не слыхала.
Давай со шкварками.
Сделаю мигом. А вы пока умойтесь. Исподнее ваше на стуле. Ужо постирала.
Только после этих ее слов Сергей Осипович осознал, что лежит нагим. А сама баба одета лишь в полотняную сорочку. «Проститутка», решил он. Видимо, подцепил на Николаевском вокзале. Всегда их опасался из-за срамных болезней, но пьяному море по колено. Что ж, придется нанести визит врачу, провериться. Обрадованный, что все прояснилось, Разруляев натянул исподнее и, фыркая от удовольствия, умылся ледяной водой у рукомойника. Поискал глазами сорочку, панталоны, сюртук. Неужели проститутка постирала и их? Но проститутки не стирают клиентам белье. Кто она? И где его бумажник?
Толстуха вернулась с пышущей сковородой в руках:
Садитесь, Сергей Осипович, угощайтесь.
Где моя одежда? спросил он строго. Где бумажник?
Одежа проветривается во дворе. Плохо вам стало в пролетке, запачкали ее, пришлось чистить. А бумажник под подушкой. Сами туды спрятали.
Разруляев кинулся к кровати. Слава богу, бумажник там. Но почему такой тощий? Уезжая из Титовки, Разруляев забрал все свои сбережения.
А деньги где? спросил он растерянно.
Неужели не помните ничего?
По словам толстой бабы, познакомились они в кассе на станции Малая Вишера. Она вошла туда вслед за ним, но захмелевший Разруляев проявил галантность и пропустил ее к окошечку вперед себя. А когда услышал, что покупает билет в третий класс, заявил, что не позволит такой роскошной женщине мять бока на деревянной скамейке, и подарил билет в первый. Потом пригласил в буфет, где, на свою беду, встретил знакомых. Те выразили удивление попутчицей, мол, что за рвань ты подцепил? Разруляев возмутился, сказал, что никому не позволит оскорблять его невесту. Знакомые удивились еще больше, но, раз так обстоят дела, предложили отпраздновать помолвку. И до трех ночи, пока не подошел курьерский, Сергей Осипович их угощал. Ему едва хватило денег рассчитаться с буфетом. Наташка (так звали толстуху) с трудом дотащила его до вагона, где новоявленный «жених» завалился спать. А по приезде в Петербург с превеликим трудом его растолкала. Без посторонней помощи Разруляев не то что идти, стоять не мог, бросить его на произвол совесть ей не позволила, потому и привезла к себе.
Сергей Осипович долго изучал счет из маловишерского буфета, а, потом, не выдержав потрясения, заплакал. Нечто подобное (знакомый доктор назвал сие патологическим опьянением) уже с ним случалось как-то, наклюкавшись в Новгороде, точно так же швырялся деньгами. Повезло, что всего двадцать рублей с собой было. Однако вчера в бумажнике лежала целая тысяча. А остался от нее рубль. Что ему теперь делать? Отдохнуть от трудов праведных, как планировал, уже не удастся. Придется умолять сестру, чтобы срочно пристроила на службу.
Может, еще водочки? предложила Наташка (так звали толстуху).
Заткнись! рявкнул Разруляев.
Наташка едва не расплакалась и, закусив губу, отвернулась. Сергей Осипович почувствовал угрызения совести толстуха-то ни в чем не виновата. И кабы не она, еще неизвестно, где бы проснулся. Возможно, в канаве под забором. Надо бы ее отблагодарить. Но как? Денег-то не осталось.
Прости. Я очень расстроен
Я пыталась вас удержать. Только не слушались. Кричали, что в семье командует муж, а жена должна слушаться.
Сергей Осипович схватился за голову. Вот ведь пьяный дурак. Наобещал с три короба, а бедняжка, видать, поверила. Как бы поделикатнее объяснить:
Надеюсь, ты понимаешь То была шутка. Я про женитьбу. И даже если что-то было, Сергей Осипович, не зная, как выразиться, кивнул на кровать, сие ровным счетом ничего не значит.
В ответ Наташка разрыдалась. От неловкости Разруляев начал бормотать что-то совсем несусветное:
Я рассчитаюсь. Обязательно. Клянусь. И за стирку, и за
И снова кивнул на кровать. Рыдания только усилились.
Но не сегодня. Сама видишь, рубль остался. Но я я клянусь. Сегодня же дам телеграмму. Помещик должен мне за полмесяца. Ну не надо хватит
Но баба не унималась.
Несмотря на жару, лоб Сергея Осиповича покрылся испариной. А что, если она бросится за околоточным? А он в кальсонах. Что тот подумает?
Эй, как тебя? Наташка, послушай. Богом клянусь, как деньги получу, с тобой за все, за все рассчитаюсь.
Не надо мне ничего, Сергей Осипович. А рыдаю, потому что сладко мне было. Так сладко, что не было и не будет. Платоша-то мой, покойничек, только меня избивал. Пьяным бил, трезвым бил. Из-за того ребеночка и не выносила. Ступайте с богом. Век вас не забуду.
Наташка закрылась передником и снова зарыдала.
Одежда, напомнил Разруляев.
Толстуха тяжело поднялась и вышла во двор. Буквально через минуту принесла вещи.
Спасибо. Но мне, право, неудобно, сказал Сергей Осипович, надевая сорочку. После того как Наташка упомянула про мужа, от сердца у него отлегло. Раз денег не желаешь, тогда привезу подарок. Что хочешь, колечко или брошь?
Ничего не надо. А если вправду одарить желаете, позвольте еще разок. Я так вас люблю!
Наташка кинулась к Сергею Осиповичу и заключила в объятия. Оттолкнуть ее он не решился.
Такого блаженства Разруляев никогда не испытывал. Плотскую свою нужду привык справлять с солдатками, несчастными бабами, мужьям которых выпал рекрутский жребий. Из-за нужды не отказывали никому. А после удовлетворения потребности на Сергея Осиповича накатывала брезгливость. С Наташкой же он испытал ту самую сладость, о которой она говорила. Отдал ей всего себя, а взамен получил в два, в три, в миллион раз больше.
Может, зря он клял Гуравицкого? Может, его послала Судьба? Разве был бы так счастлив с Ксенией? Нет, вечно испытывал бы неуверенность из-за своей непривлекательности и низкого происхождения. И она стеснялась бы ее товарки по пансиону все замужем за князьями. И еще, теперь в этом Разруляев был уверен, Ксения стала бы изменять. От Гуравицкого за пару часов потеряла голову. А сколько их таких молодых красавцев?
А для Наташки он будет и царь, и бог.
Мне пора, прошептал Разруляев. Нет, что ты, не навсегда, я теперь ни за что тебя не покину. Всего на часок. Забегу на почту, дам телеграмму.
Тогда я с тобой.
Не стоит. Потом мне еще к сестре. Понимаешь, у нее связи, мигом пристроит меня на службу.
Значит, стесняешься меня?
Что ты? Конечно, нет. Но Анну надо подготовить.
Может, ну ее, вашу службу, Сергей Осипович? Будете сидеть дома, читать ваши книжки Платоша-то мой и дня не работал. Жили на мои. Я ведь кружевница первый класс. Мои кружева царица носит.
Хорошая ты моя, поцеловал Наташку Сергей Осипович. Я мигом.
Не уходите
Нет, пора. А то телеграф закроют.
Сестра была полной противоположностью Сергею Осиповичу характер имела решительный, а фигуру поджарую. Покойному отцу удалось выдать дочь-бесприданницу всего лишь за никчемного письмоводителя в чине губернского секретаря. Каким-то чудом (Сергей Осипович подозревал адюльтер) Анне удалось добиться перевода мужа из Новгорода в Петербург, где его карьера (опять же адюльтеры) неожиданно устремилась в гору и он дослужился до высокоблагородия.
Где шатался? накинулась Анна Осиповна на брата. Евстафий Карпович хотел уже панихиду заказывать.
Зять Разруляева, невзрачный блондин с несуразно пышными усами, закашлялся, дав понять, что супруга шутить изволит.
Сергей же Осипович от слов сестры оторопел:
Откуда о моем приезде знаешь?
Так ты телеграмму дал.
Разруляев мысленно поклялся себе больше не пить и стукнул ладонью по лбу, изобразив забывчивость:
Ах да, прости, запамятовал.
И где невеста?
Что? И про нее написал? не смог скрыть удивления Сергей Осипович.
Опять допился до чертиков? поняла сестра. А ну, выкладывай.
Кружевница? Ты женишься на кружевнице? завизжала она, когда Разруляев закончил. Опозорить хочешь?
С каждым ее криком Сергей Осипович и Евстафий Карпович вжимали головы в плечи сильнее и сильнее. Словно то были не головы, а шляпки гвоздей, которые забивала Анна Осиповна.
Вакансии в департаменте имеются? повернулась она к мужу.
На лице Евстафия Карповича появилась растерянность.
Анна Осиповна поняла смятение супруга по-своему и, не мешкая, отдала приказ:
Если вакансий нет, уволишь Арцимовича.
Его-то за что? вырвалось у Евстафия Карповича.
Анна Осиповна с удивлением посмотрела на мужа. Тот покраснел, а потом, запинаясь, выложил аргументы в свое оправдание:
Арцимович исполнителен. Переписывает очень быстро. И без ошибок.
У него изо рта воняет, снизошла до объяснения Анна Осиповна и отвернулась от супруга.
Ах, как хотелось Евстафию Карповичу вскочить и ответить жене твердым тоном. Ведь бедолага Арцимович в своем запахе не виноват. У него семеро детишек, из-за них недоедает. Оттого цинга, а от нее запах. Но вместо объяснений Евстафий Карпович лишь тяжело вздохнул.
Значит, приступишь завтра, велела брату Анна Осиповна.
Но, дорогая, возразил уже Сергей Осипович, тоже возмущенный. Про несчастного Арцимовича он слышал, и не раз. Оставить бедолагу без средств к существованию он просто не мог.
И его восклицание Анна Осиповна истолковала по-своему:
А на что рассчитывал? Да, увы, придется сперва переписывать бумажки. Чина-то у тебя нет. А подходящую пару сразу не подобрать. Хотя Кое-кто на примете имеется. Вдова купца второй гильдии, собственная скобяная лавка
Пожалуй, я пойду, встал Разруляев.
Он и сам мог найти себе место письмоводителя. И никакая купчиха ему теперь уже не нужна, у него есть Наташка.
Куда это ты собрался? Анна Осиповна схватила колокольчик и пару раз позвонила.
Тут же в проеме двери в столовую, перегородив Сергею Осиповичу путь, возник Сидор, кухонный мужик, косая сажень в плечах.
Так понимаю, до конца не протрезвел, заявила брату Анна Осиповна. Что ж, придется везти в психиатрическую. Говорят, алкоголическую болезнь там успешно лечат. Сидор, вяжи его
Не надо, сдался Разруляев.
С Сидором ему было не совладать.
Вот и отлично, улыбнулась Анна Осиповна. Утром вместе с Евстафием пойдешь на службу, вечером навестим скобяную лавку.
На счастье Разруляева, утром перед уходом на службу в квартиру Анны Осиповны заявился Шелагуров. С кем здесь вести переговоры, он знал. Стороны договорились быстро.
Забирайте его, забирайте, воскликнула Анна Осиповна, когда Разруляев явился по колокольчику (ему был назначен сигнал в пять звонков). Такое ведь только в сказках случается. Наш дед крепостным вашим был, а внук станет хозяином.
Что такой хмурый? спросил Александр Алексеевич вновь обретенного управляющего и будущего зятя, когда уселись в пролетку.
Сергей Осипович промолчал.
На Николаевский вокзал, скомандовал Шелагуров и, когда извозчик тронул, вновь попытался завязать разговор: Неужели из-за кружевницы? Что ж, понимаю. У самого как-то случился роман с прачкой. Такая шалунья Не бойся, Ксении ничего не скажу.