Готовы спорить? обрадовался Устинский.
Вот моя рука.
А вот моя.
Надо бы разбить. Эй, как там вас? Два-с-Руляев
Моя фамилия Разруляев. Сергей Осипович вскочил, разгневанный очередной выходкой литератора.
Раз или два-с разница невелика, заявил Гуравицкий.
Собравшиеся дружно рассмеялись.
Ну же, разбейте, поторопил управляющего Гуравицкий.
Сперва извинитесь, потребовал Сергей Осипович.
Утром в лесу он сдерживался из-за Ксении. Теперь, когда надежд на их брачный союз больше не осталось, не было причин сносить оскорбления Гуравицкого. Тем более при помещиках, к которым вот-вот пойдет наниматься на службу.
Вы разве дворянин, чтобы я извинялся? уточнил Гуравицкий, стараясь не показать радости на лице. Кажется, его план сработал. Теперь Ксения согласится без всяких раздумий в присутствии двух десятков свидетелей, расположением которых дорожит ее брат. А главный соперник будет изгнан с позором.
Дворянин.
Но дед ваш, кажется, лакействовал. Да и вы заняты тем же самым. Ваше место на кухне. Что вы позабыли в компании приличных людей?
Отец его, хоть и герой, место свое знал, поддакнула Беклемешева. Кланялся при встрече, шапку сдергивал. А этот, будто ровня, садится за стол.
Пшел вон, прикрикнул на управляющего литератор.
А где Шелагуров? тихо спросил Устинского Брыскин.
Тот пожал плечами, внимательно наблюдая за Разруляевым. Чем, интересно, ответит?
А Мэри наслаждалась. Эх, поскорее бы продать эту проклятую усадьбу и навсегда вычеркнуть из памяти всех этих Устинских, Брыскиных, Беклемешеву, а заодно и Шелагурова.
Фимка, перчатку, приказал Разруляев.
Лакей, не мешкая, ее сдернул.
Стрелять-то умеете? уточнил Гуравицкий.
Скоро в этом убедитесь, пообещал Сергей Осипович.
Все затаили дыхание, даже Фимка перестал сопеть. Управляющий скомкал перчатку и бросил в обидчика.
Что Разруляев преотлично стреляет, Гуравицкий знал, спасибо Мэри. И что фехтовать не умеет, тоже.
Поверю на слово. Вызов сделали вы, заявил литератор, поймав на лету перчатку и отбросив ее лакею, следовательно, оружие выбираю я. А я завсегда предпочитаю шпагу.
Сергей Осипович побледнел. В руках ее не держал.
Слава богу, перекрестилась Беклемешева. Пуля-то дура.
Господа, вам придется стать нашими секундантами, обратился к помещикам Гуравицкий.
Извините, завтра очень занят, пробормотал боявшийся всего на свете Брыскин.
А кто собирается ждать до утра? Мы сразимся сейчас же. Эй, любезный, Гуравицкий окликнул Фимку. Принеси-ка шпаги.
Где же письмо, где? Сжечь или выкинуть прощальное послание лучшего друга Шелагуров не мог. Он ведь и сам бы мог погибнуть в том бою под Вильно, однако за пару лет до польских событий отца разбил апоплексический удар, и поручику Шелагурову пришлось уйти в отставку, чтобы принять на себя ответственность за имение и сестру.
Где оно? В какой из многочисленных связок, валявшихся в шкапу? Может быть, в этой? Александр Алексеевич достал из одного из конвертов пожелтевшие листки, пробежался по строчкам. Оно! И, слава богу, память его не подвела. Свинцов писал именно о нем, об Андрее Гуравицком. От радости захотелось петь. Шелагуров спрятал конверт в сюртук, подошел к столу, открыл ключом ящик, поглядел на лежавший там старинный пистолет. Прихватить или нет? Кто знает, что этакий субчик выкинет в ответ на обвинения?
В дверь постучали.
Да, да, войдите.
Александр Алексеевич, я знаю, как вы заняты, начал издалека Брыскин. Но не мог не сообщить
Что случилось?
Дуэль. Ваш кузен и Два-с тьфу, привязалось, Разруляев.
Оттолкнув Брыскина, Шелагуров выскочил в коридор.
Сходитесь, скомандовал Устинский.
Немедленно прекратить, приказал с черного хода Шелагуров.
Разруляев отвлекся на его крик, и соперник тут же этим воспользовался, выбив из его руки шпагу.
Гуравицкий, остановитесь, я приказываю, еще громче воскликнул Александр Алексеевич, приближаясь к дуэлянтам.
Да, да, как только убью, так сразу, пообещал литератор.
Дамы ахнули. Разруляев присел, чтобы поднять шпагу, но Гуравицкий ему не позволил. Толкнув соперника сапогом в плечо, опрокинул навзничь и приставил острие к его горлу. Спешивший на помощь Шелагуров взмахнул пистолетом:
Одно движение, и я стреляю, предупредил он.
Из такого старья с этого расстояния не попадете. А если приблизитесь, я его убью.
Андрей, прошу вас, не надо, взмолилась Ксения.
Вот вам я подчинюсь если согласитесь стать моею женой.
Гости пришли в восторг такого даже в театре не увидишь.
Ксения, не отвечай, сперва давай поговорим, попытался образумить ее брат.
Андрей, я согласна, не желая слушать возражения, с ходу решила девица.
Повезло тебе, Студень, процедил сопернику Гуравицкий. Но искушать судьбу тебе больше не советую. Мы ведь вместе не уживемся, согласен?
Разруляев моргнул, мол, да. Раскрыть рот боялся из-за острия, упертого в подбородок.
Тогда оревуар, проваливай. Немедленно и навсегда.
Гуравицкий театральным жестом отвел от соперника шпагу и развернулся к публике, словно актер на поклонах. Вместо аплодисментов к нему бросилась Ксения.
Фимка, шампанского, приказал новоиспеченный жених.
Опешившего Шелагурова окружили с поздравлениями. Первым его порывом было достать письмо и зачитать. Но он сдержал порыв. Гуравицкий, как ни крути, близкий родственник жены. И, будь он неладен, в настоящий момент жених сестры. Ознакомить гостей со скандальным письмом означало бы опозорить Ксению и всю семью. Лучше разобраться с Гуравицким после, по-тихому. Помолвка вовсе не брак, рвется с легкостью. А что вечный позор для невесты теперь уже ничего не поделать, посудачат, забудут.
Когда в воздух вылетела пробка от шампанского, а собравшиеся прокричали «ура», Мэри подошла к мужу с бокалом и, многозначительно улыбнувшись, чокнулась. Александр Алексеевич пить не стал. Он, не пригубив, вернул бокал лакею и отправился на поиски Разруляева.
Но оказалось, тот уже отбыл, в той самой карете, что дожидалась Гуравицкого с обеда. По словам дворни, Сергей Осипович приказал кучеру отвезти его в Малую Вишеру. «Горе решил залить», понял Шелагуров. На станции Малая Вишера поезда останавливались не на пять минут, как на остальных, а на полчаса, чтобы пассажиры могли отобедать. Потому тамошний буфет считался лучшим заведением в уезде, местные помещики частенько ездили туда покутить. Не вместе же с мужиками им в кабаках сидеть?
Взбудораженные неожиданными событиями, гости разъехались поздно. Когда проводили последних, Шелагуров попросил Ксению, Мэри и Гуравицкого подняться в его кабинет. Когда все расселись, достал из кармана письмо:
Ксения, ты помнишь штабс-капитана Свинцова?
Который звал меня невестой и смешно щекотал усами? Конечно, помню. Он, кажется, погиб?
Да, при подавлении польского бунта. За день до гибели Свинцов участвовал в заседании Военно-полевого суда. Один из обвиняемых, изъяснявшийся почему-то на французском, показался ему знакомцем. Однако его имя ничего Свинцову не говорило. Штабс-капитан мучился весь день и только перед отбоем вспомнил, где встречал этого бунтовщика раньше на балах в Петербурге. Он отправился в пакгауз, в котором приговоренных содержали перед казнью, и попросил привести негодяя. Разговаривали тет-а-тет. Бунтовщик запираться не стал, тоже признал Свинцова, объяснил, что назвался чужим именем, чтобы его матушка избежала афронта. И попросил штабс-капитана по возвращении в Петербург сообщить ей о его гибели. Естественно, без шокирующих подробностей. Мой великодушный друг пообещал. Но, увы, вернуться домой ему было не суждено. Как уже сказал, на следующий день вражеская пуля сразила его наповал. Предчувствуя скорую смерть, он написал мне перед боем это письмо. Шелагуров достал листки из конверта. И возложил на меня обязанность сообщить несчастной женщине о кончине ее непутевого сына. Отправиться лично к ней я так и не решился, побоялся наговорить лишнего, просто отправил письмо без подписи.
Нет, не может быть! схватилась за щеки Мэри. Александр, вы лжете. Андрей, скажи, что это клевета, неправда, ну скажи
Прости, если разочарую, мон ами, но твой муж прав, невесело усмехнулся Гуравицкий. Я и впрямь сражался в Вильно, был схвачен, приговорен к виселице. Меня спасло чудо. Ночью, уже после ухода Свинцова, в пакгауз попал артиллерийский снаряд и всем арестантам удалось сбежать.
Хорошо, что не пытаетесь запираться. Надеюсь, понимаете, что я обязан сдать вас властям? спросил Шелагуров.
Александр, опомнись, вскочила Ксения. Еще каких-то пять минут назад радость и счастье переполняли ее. Теперь на ее лице читались смятение и отчаяние. Андрей мой жених.
Он государственный преступник, напомнил сестре Шелагуров, в его голосе зазвучал металл. Предал Родину, царя, убивал русских солдат.
Да-с, убивал, не стал спорить Гуравицкий. Потому что русские солдаты сжигали польские деревни, насиловали женщин, вспарывали младенцам животы.
Боже, какой ужас! воскликнула Ксения.
А кто просил их бунтовать? Им давно пора смириться, с раздела Польши сто лет прошло, парировал Шелагуров.
А русские под монголами жили двести. Что ж не смирились?
Да как смеете сравнивать? С нами Бог и истинная вера. А что у поляков? Одни подстрекатели-англичане. Тем лишь бы нам нагадить. В своих-то колониях британцы бунтовать не позволяют, привяжут сипая к пушке, и гуд бай.
Жестокости английские мне столь же противны, что и русские. Но у британцев, в отличие от нас, высокая цель: облагородить дикие племена, привить им основы цивилизации. Мы же, наоборот, пытаемся держать в покорности народ более цивилизованный, чем сами. Отсюда и бунты.
Ну насмешили, Гуравицкий. Да разве поляки народ? Те же русичи, только зачем-то пшикают. Мы вот окаем, малороссы гыкают. По-вашему, и малороссы тоже народ?
Гуравицкий шел ва-банк. Опасался, что на каторге, куда Шелагуров его отправит, ему не выжить. Потому что русские каторжники приходятся русским солдатам отцами и братьями, а он их в Польше безжалостно убивал.
Такого каторга не прощает. Потому опять решил спровоцировать дуэль. А вдруг и из этого поединка ему удастся выйти победителем?
Да будет вам известно, первый польский университет был открыт, когда русские князья ползали по ордынским юртам, вымаливая ярлыки. Польские крестьяне поголовно грамотны и никогда не знали крепостного права. Оттого в домах у них чисто, а урожайность на полях больше в разы.
Вы же не поляк, черт побери, откуда у вас такая ненависть к России? воскликнул покрасневший от возмущения Шелагуров.
Ненависть моя не к России. А к власти тьмы, что царит здесь. К казнокрадству, мздоимству, лизоблюдству, нежеланию жить в мире с соседями, неумению обустроить собственную жизнь, странным образом сочетающуюся с верой в собственную исключительность. Поверьте, не Богом мы избраны, а кем-то совсем другим.
Заткнитесь. Шелагуров схватил пистолет, который предусмотрительно положил перед собой и направил на Гуравицкого. Я вам не Разруляев. Меня вывести из себя не удастся. Просто пристрелю как собаку.
Дрожащими руками он взвел курок. Но выстрелить не посмел Ксения встала между ним и женихом.
Не бойся, суд оправдает меня, успокоил сестру Шелагуров. Отойди.
Он мой жених.
Не дури. Ты не можешь считаться его невестой. Он преступник, приговоренный к смерти. Я лишь исполню приговор.
Сперва тебе придется убить меня. Ксения раскинула в стороны руки.
Гуравицкий встал, обнял невесту за плечи. Его отношение к Ксении переменилось за долю секунды. Из глупой обладательницы вожделенных денег она внезапно превратилась в самоотверженного преданного друга, готового на все ради него. О такой он и мечтать не мог.
Не смейте трогать ее! закричал Шелагуров.
Опусти пистолет, велела ему Ксения.
Они уперлись друг в друга взглядами. Первым отвел свой Шелагуров. Понял, что сейчас увещевать Ксению бесполезно малышка вообразила себя героиней романа. Не стоило ей позволять столько читать.
Что же делать? Увы, придется сдать мерзавца исправнику. Гуравицкого, конечно, осудят, но, раз сбежал с виселицы, сбежит и с каторги. Жаль.
Хорошо, будь по-твоему. Шелагуров положил пистолет на стол. Фимка, Фимка.
Лакей, не мешкая пытался подслушать, да вот беда, господа ругались по-французски, зашел в кабинет:
Чего изволите?
Отправь казачка за исправником.
Слушаюсь.
Нет, Фимка, стоять, топнула ногой Ксения и опять перешла на французский: Имей в виду, Александр, если выдашь Андрея властям, я отправлюсь за ним в Сибирь.
Сбрендила?
Я люблю Андрея. Неужели ты не хочешь, чтобы твоя сестра была счастлива?
Разумеется, хочу. Но не с этой сволочью.
Если желаешь мне счастья, порви письмо и забудь про него.
И что тогда?
Ксения пожала плечами:
Мы поженимся.
И я буду жить под одной крышей с изменником?
Что ж, тогда я продам мою половину, и мы уедем.
Мэри заметила, как у Шелагурова задергалось веко: Ксения, того не ведая, наступила брату на самую больную мозоль.
Нет, дорогая сестрица, вскипел Александр Алексеевич. Не переоценивай мою любовь к тебе. Веревки из меня вить не позволю. Хочешь в Сибирь скатертью дорога.
Тогда тем более придется продать нашу половину, подал реплику Гуравицкий, тоже вспомнив про ахиллесову пяту Шелагурова.
Кузина о ней подробно писала. Как он мог забыть?
Вот вы чего хотите? Этому не бывать. Александр Алексеевич в ярости ударил кулаком по столу.
Бежать за исправником или нет? подал голос Фимка, дождавшись момента, когда все хозяева замолчали.
Жди за дверью! рявкнул Александр Алексеевич. Гуравицкий, что вам важнее, свобода или Ксения?
А вам? Правая рука или левая?
Правая. С левой я хуже стреляю. Шелагуров глазами указал на пистолет, лежавший перед ним. Подумайте лучше о матери, переживет ли она ваше бесчестье? Я готов подарить вам свободу, но вы в ответ должны отказаться от сестры и дать слово, что уберетесь из страны навсегда. Вам здесь не место.
Александр, умоляю, сжалься! вскричала Ксения. Я люблю его.
А чтобы эта дурацкая любовь поскорее прошла, ты, как и собиралась, выйдешь за Разруляева.
Я не собиралась за него, возмутилась Ксения. Кто сказала тебе такую глупость?
Шелагуров посмотрел на жену:
Ксения, дорогая, ты сама призналась, напомнила ей Мэри.
Господи, да я подшутила над тобой. Мне так осточертела твоя трескотня про офицеров
Неважно, пошутила Мэри или нет, перебил сестру Шелагуров. Я дал Сергею Осиповичу слово.
Так забери его назад, я выхожу за Андрея. В Сибирь так в Сибирь.
Шелагуров, умоляю, дайте нам пять минут наедине, попросил Гуравицкий.
Еще чего? Вдруг вы ее изнасилуете?
Ксения, я вас люблю. Но
Но? Что означает ваше но? Ксения повернулась к литератору, из ее глаз брызнули слезы. Вы отказываетесь от меня?
Ваш брат прав. Моя мать не переживет позора. Я не должен, не имею права так с ней поступить. Я не достоин вас.
Пустите меня, обреченно попросила Ксения.
Простите. Гуравицкий опустил руки.
С поникшей головой Ксения подошла к стулу и в изнеможении опустилась на сиденье.
Гуравицкий, вы подлец. Однако сейчас поступили правильно, сказал довольный собой Шелагуров. Фимка!
Туточки я. Лакей, как и в прошлый раз, появился без промедления.
Беги на конюшню. Господин Гуравицкий нас покидает. Пусть заложат карету, да побыстрее. До станции поедешь с ним, проследишь, чтоб сел в вагон.
Слушаюсь.
Гуравицкий, у вас есть заграничный паспорт? Александр Алексеевич снова перешел на французский.
Литератор кивнул.
Даю вам неделю на сборы.
Неделю? У меня ни копейки. Литератор вывернул наизнанку пустые карманы. Или предоставьте пару месяцев, чтобы рассчитались редакции, или одолжите
Я дам вам денег, поднялась Ксения.
Нет, я не смогу их принять. Я кругом виноват перед вами, пролепетал Гуравицкий.
Потому и хочу, чтоб скорее уехали.