Рендич достал стопку документов.
Ознакомься с ними. Красноармейская книжка Сидоркина Георгия Варфоломеевича. Выписки из армейского госпиталя, где подтверждаются его ранения. Обрати внимание на письменную благодарность взводному Сидоркину от начальника и военкома двадцать первой дивизии второй армии. Хозяин не объявится, ты не волнуйся. Он уже давно почил в бозе. Когда в ноябре девятнадцатого вы проспали наступление красных по льду Ишима, меня эти документы спасли. А это тебе на обзаведение тысяча рублей. Но трать разумно. Учти: ты теперь бывший красноармеец, проливший кровь в борьбе с белогвардейщиной. Жить пока будешь на квартире, а со временем устроим тебе и жилье. Если кто-нибудь передаст тебе привет от «Викинга», выполняй все указания этого человека беспрекословно.
ФИЛИПП ГАВРИН
Побегай, Кирюшка, побегай, а сабля-то тю-тю, со злорадством шептал Филька, прибавляя шаг и не замечая, что за ним неотступно следует беспризорник в картузе.
«Батя говорил, что Фрол Кузьмич отдал за саблю большие деньги. Продам-ка я ее и на железку не вернусь. Торговлей займусь. Торгуйденьги наживай», рисовал себе Филька радужные картины.
Около магазина с вывеской «Скобяные товарыАпельбаум и сын» он остановился и заглянул в витринное стекло.
В магазине несколько человек выбирали косы-литовки. Продавец в жилете и темных нарукавниках что-то объяснял бородачу в серой поддевке.
А кто тут главный есть?спросил Филька, войдя в магазин.
Если вы к хозяину, к Лазарю Моисеевичу, пройдите, пожалуйста, в эту дверь. Он у себя в конторке, вежливо ответил продавец, с любопытством посматривая на посетителя.
Филька толкнул дверь и замер, с почтением посматривая на хозяина. Сухонькие пальцы Лазаря Моисеевича с непостижимой быстротой пробегали по костяшкам счетов. Губы тихо шевелились, а лицо с курчавой, похожей на хорошо выделанный каракуль, бородкой даже не повернулось в сторону вошедшего.
«Словно на гармошке наяривает», с уважением подумал Филька, наблюдая за манипуляциями Апельбаума.
Окончив считать, Лазарь Моисеевич звучно зевнул:
И что вы имеете мне сказать, уважаемый?спросил он, придерживая пальцами дужки очков.
Продаю. Редкая штуковина, засуетился Филька и, развернув ткань, показал хозяину магазина саблю. Булатная. Ржа ее не берет.
Очки упали на стол, и Лазарь Моисеевич часто захлопал ресницами.
Ей-богу, молодой человек, вы мне глубоко симпатичны, но Лазарь Апельбаум не торгует таким товаром. Я специалист по скобянке. Спрячьте ее подальше, прошу вас. Мне еще не хватало иметь неприятности с фининспектором или с этими ребятами из угрозыска.
При упоминании об угрозыске Филька моментально завернул саблю в ткань и пулей вылетел из магазина.
«Вот незадача, ругнулся он с досады. Есть что продать, а попробуй продай. Куда теперь эту окаянную дену? Обратно домой везти? А как же деньги и свое дело?».
Он сам не понял, каким ветром его занесло на барахолку. Такое столпотворение людей Филька видел впервые. Кто-то настойчиво дергал его за рукав тужурки и вкрадчиво предлагал приобрести совсем новый бостоновый костюмчик.
Ворованный, небось, хмыкнул Филька, штопором врезаясь в горланившую толпу. Ему наперебой предлагали фиксатуар для волос, средство от облысения, вечные лезвия для бритья, примусные иголки и даже отливающий золотым шитьем жандармский мундир.
Он медленно двигался меж торгующими, пытаясь найти нужного человека, с кем можно было бы обстоятельно поговорить о предмете купли-продажи, который Филька таскал с собой уже битый час.
Наконец Филька остановился возле седого, но крепкого на вид мужчины. Тот разложил на стареньком рядне фолианты, медный кувшин с узким горлышком, эфес от шпаги с высеченными на нем непонятными письменами и перочинный ножик, отделанный пластинками малахита и притягивавший к блестящему лезвию солнечные лучи.
Хорош ножичек, осклабился Филька, стараясь завязать разговор.
От папеньки по наследству достался, вздохнул седой, он им любил ногти подрезать. Антикварная вещь. Работа уральских мастеров. Недорого отдаю, за четвертной билет.
Я тоже продаю, доверительно сообщил Филька. Саблю уральскую. Острая, как бритва, и крепкая, зараза. Ничего ее не берет.
Дай взглянуть. Может сторгуемся. Страсть антикварные вещицы люблю.
Седой вытащил саблю из ножен. Мальчишка-беспризорник, наблюдавший за ними, от удивления охнул и присел на корточки, стараясь не попадаться Фильке на глаза.
И что ты за нее просишь, прищурился седой.
Тысячу рублей, выдохнул Филька.
Да ты в своем ли уме!воскликнул седой. Железная ведь, не золотая.
Булатная, это тебе не фунт изюму, выкрикнул Филька и, выхватив у седого саблю, подскочил к забору. Погляди, гвоздь торчит. Сейчас чиркну, гвоздякак не бывало.
Он полоснул саблей и срезал гвоздь.
Ни царапинки, торжествующе произнес Филька.
Тысяча рублей, ну ты и загнул, покачал головой седой. Вот чудак-человек, кому нынче эта сабля нужна?
На ножи сапожные сгодится, буркнул сосед седого, торгующий тапочками, сшитыми из солдатской шинели.
Второй такой в помине нет, упрямо настаивал на своем Филька. Уступлю сотню, но ни рубля больше.
Ты, кулик залетный, хрипло выкрикнул подошедший вертлявый парень с прилипшей к щеточке темных усов папиросой. Народ баламутишь, гнида.
Дай ему, Валет, в рожу, дай, радостно завопил продавец суконных тапочек, это переодетый легаш. Фраером прикидывается.
Коротким боковым ударом Валет опрокинул Фильку. Сабля отлетела в сторону. Филька с руганью бросился на Валета. Сцепившись, они рвали друг на друге одежду. В то же мгновение беспризорник в картузе, опередив седого, подскочил к сабле, кинул ее через забор и, подпрыгнув, перемахнул следом.
Убег, шкет, убег, громко захохотал кто-то из зевак, окруживших драчунов.
Филька, лягнув ногой Валета, подбежал к забору, подпрыгнул, но потные пальцы скользнули по доскам, и он шлепнулся оземь под дружный смех торгующей публики. Лишь после второго раза он преодолел забор и, увидев улепетывающего беспризорника, побежал вдогонку.
Уйдет, гад, причитал Филька, на ходу вытирая рукавом куртки потный лоб.
Перебегая через булыжную мостовую, беспризорник оступился и упал. Сабля звякнула, отскочив при падении. Беспризорник приподнялся, пытался скакнуть на одной ноге, по не смог и, присев, закрыл руками голову.
Ага, попался змееныш, со злорадством пробормотал Филька и, подбежав к мальчишке, стал колотить его руками и ногами.
Кто-то резко дернул Фильку за рукав. Он обернулся и увидел прямо перед собой командира в темно-зеленом френче. На какой-то момент опешившему Фильке показалось, что это Кирилл. Но, приглядевшись, он понял, что ошибся.
Прочь отсюда, тихо произнес командир, и его смуглое молодое лицо внезапно исказила такая судорога ярости, что Филька отступил на шаг и, заметив, как рука командира скользнула к ремню, нащупала кобуру револьвера, охнул и побежал без оглядки.
ВИКЕНТИЙ МИХРЮТА
I
За что он тебя?спросил командир.
Беспризорник вытер ребром ладони кровь из разбитого носа и, смахнув слезинки, кивнул в сторону сабли.
Командир поднял ее:
Батюшки-светы, где довелось встретиться, с удивлением произнес он. Ну-ка, дружок, рассказывай, откуда она у тебя. Только, чур, без вранья.
А бить, гражданин начальник, не будешь?
Командир нахмурился и положил руку на плечо мальчишке:
Зря ты меня так величаешь. Зови по имени-отчеству: Викентий Матвеевич. А тебя как зовут?
Чинарик, бойко выпалил беспризорник.
Это вроде окурок, усмехнулся командир. Нехорошо звучит. Ты лучше настоящее имя вспомни.
Колька меня зовут, улыбнулся беспризорник и, подумав, добавил:Николай Иванович.
Выслушав нехитрый рассказ Кольки, Викентий Матвеевич спросил:
Скажи, Коля, а военного на вокзале возле этой женщины ты не приметил?
Нет, дяденька Викентий, не было там никакого военного.
Ты, Коля, не взыщи, а саблю эту я заберу. Встречу своего друга и командира Кирилла Изотова и отдам ему. Не годится боевому оружию из рук в руки переходить. А вот что ж мне с тобой делать?
Беспризорник вскочил и, тотчас охнув, сел на тротуар.
Болит?с участием спросил Михрюта.
Страсть, как болит, вздохнул мальчишка. В пятке ломит.
Дай-ка взгляну. Упрись крепче руками.
Викентий, ощупав ступню, убедился, что у мальчишки просто вывих.
Сейчас мы тебе пятку на место поставим, пробормотал он, вправляя ступню.
Викентий смотрел на замурзанное лицо мальчишки с припухлым носом и лиловым синяком под глазом. Сколько еще таких обездоленных, осиротевших подростков слоняется по городам и дорогам.
Он вспомнил свое сиротское детство, холодный и голодный приют, ругань, подзатыльники дядек-надзирателей из бывших унтер-офицеров.
А может, я в детдом тебя определю?спросил Викентий.
Чего я там забыл, вызывающе сплюнул на тротуар Колька. Каторга. Ни сядь, ни встань, в карты не играй, не кури. С тоски удавишься.
А разве по улицам в отрепье болтаться лучше? Вырастешь, кем станешь?
Уркой, с гордостью выпалил мальчишка. Урки фартовые. Денег у них полно. Девочки их любят. Отбивая чечетку, Колька, кривляясь, пропел:
С Одесского Кичмана.
Бежали два уркана
Кем твой отец был?негромко спросил Михрюта.
Машинистом на железной дороге. Его белые убили. А что?
А дед твой?
Тоже машинистом. Мы все путейские.
Видишь, а ты в урки решил податься. Что белые, что бандюги, одного поля ягода, и ты туда же метишь.
Чего ты ко мне привязался, дяденька?буркнул Колька. У меня свои кореша, у тебя свои. Покедова, бывайте.
Свистнув, Колька направился вдоль тротуара.
Михрюта вдруг почувствовал острую жалость к этому маленькому оборвышу с упрямым характером.
Коля, погоди, крикнул он, подбегая к беспризорнику, и торопливо выпалил:Давай махнем со мной. Я получил назначение в Среднюю Азию. Родни у меня никого нет. Хочешь ездить верхом, стрелять и фехтовать? Вырастешь, выучишься на командира?
Взаправду говоришь, дяденька?дрогнувшим голосом произнес беспризорник.
Честное командирское! Поезд отходит вечером, и мы успеем. Ну что, едешь?
Меня из поезда вытурят, засмеялся Колька.
Ясное дело. Такого чумазого никто не пустит.
Михрюта, заметив пролетку, махнул рукой, подзывая кучера.
В магазин, а оттуда в баню.
Подстриженный и умытый Колька с удивлением разглядывал себя в зеркале. Короткая темно-каштановая челка открывала чистый лоб и карие глаза. Викентий пригладил непокорные топорщившиеся волосы мальчишки, поправил выбившуюся из-за ремня рубашку и довольно хмыкнул:
Теперь обедать и айда на вокзал.
В купе Михрюта и Колька расположились на двух верхних полках. Две нижние занимала пожилая супружеская пара из Ташкента. Он профессор-ботаник, посвятивший жизнь изучению растительного мира Средней Азии, онаучительница.
Седой профессор был непоседлив, как мальчишка, и увлекательно рассказывал смешные истории, которые происходили с ним и его коллегами-учеными. Супруга профессора потчевала Кольку коржиками и пирожками с яблочным повидлом.
Среди ночи Михрюта проснулся от пронзительного Колькиного крика:
Атанда, легавые, тикайте!
В свете ночника Викентий увидел, как Колька прыгнул с верхней полки и, дернув несколько раз запертые двери, присел на пол, протирая пальцами заспанные глаза.
Господи, да у мальчика жар?всплеснула руками профессорша.
Извините, пожалуйста, это он со сна, пробормотал Викентий и наклонился над Колькой.
Ты что дуришь?строго спросил он.
По лицу мальчика катились крупные слезы. Он дрожал, испуганно глядя на Викентия.
Почудилось, будто облава началась, всхлипнул Колька, они по ночам облавы устраивают, чтобы в детдом отвезти. А вы меня не прогоните, дяденька Викентий? Я с вами хочу остаться, не прогоните?
Ну будет, будет, взволнованно прошептал Михрюта и, подняв Кольку на руки, посадил его на полку. Спи. Не чуди.
Утром профессор вызвал Михрюту в коридор и, настороженно поблескивая стеклами пенсне, попросил разъяснить ему причину столь странного ночного происшествия. Викентий выложил все, как есть. После этого разговора Михрюта заметил, что супружеская чета стала относиться к мальчику с ненавязчивой и деликатной предупредительностью.
II
В Ташкенте долго не задерживались. Простились с профессором и его женой и, получив у военного коменданта два места в вагоне, отправились в Бухару.
Бухара ошеломила их крытым базаром. Михрюте и Кольке показалось, что они попали в сказочную страну. Над янтарными гроздьями винограда деловито кружились сердито гудевшие пчелы. Разрезанные ломтиками дыни источали душистый запах меда и трав, горки оранжевого урюка, темно-лилового сморщенного изюма, орехов притягивали взгляд.
Вот где жратвы! Лафа!с восхищением выпалил Колька, озираясь по сторонам.
Перекусив на базаре, они отправились в штаб дивизии. Пока Колька, разомлевший от жары и впечатлений, дремал на широкой скамье в беседке под старой чинарой, чьи ветви отбрасывали тень на горячий булыжник двора, Викентий доложил начальнику штаба о прибытии.
Добре, ухмыльнулся в буденновские усы начштаба, с удовлетворением оглядывая молодцеватого конника. Примешь двадцать пятый кавполк.
Он пригласил Михрюту к карте, висевшей на стене:
Вот здесь проходит государственная граница, а в тридцати верстах, в крепости, дислоцируется полк. Пока в этом районе тихо. Но имеются сведения, что на границе замечены разъезды Атабека. Это один из основных главарей басмаческих шаек. В прошлом году он с крупной бандой пересек границу и двинулся вглубь. Мы его потрепали как следует, но он удрал за кордон. Твоя задача, командир, повысил голос начштаба, обеспечить безопасность района. Учти, тут обычаи у населения сложные, их надо уважать. Семью привез?
Никак нет. Я холост. С мальчишкой прибыл, он круглый сирота. Думаю воспитанником в полк определить.
Ну, гляди в оба. Места у нас тревожные. Живем, как на войне.
III
Весналучшая пора года в Средней Азии. Благоухают облитые теплым воздухом яблоневые и абрикосовые сады. Свежая влажная зелень травы еще не сожжена жаром летнего солнца. Весенняя прохлада ночи наполняет все кругом ароматом цветов.
В одну из таких ночей в расположение полка прибыл первый секретарь райкома партии Садыков и начальник районного ОГПУ. С Садыковым у Михрюты сложились дружеские отношения. Секретарь райкома часто навещал кавалеристов, интересовался боевой подготовкой, помогал в хозяйственных вопросах.
Беда, Викентий, подымай полк, взволнованно проговорил Садыков. Атабек с бандой вплотную подошел к границе.
В банде не менее полутора тысяч сабель, много ручных пулеметов. Дружки-англичане снабдили его всем необходимым для разбоя, доложил начальник ОГПУ. Мы организовали отряды Чона, комсомольцев, сознательных дехкан, но без ваших конников, Викентий Матвеевич, нам Атабека не осилить.
Ишаны и муллы провозгласили Атабека чуть ли не святым, зеленым знаменем ислама, карающей саблей пророка. В банде наряду с сынками баев и беков есть и простые одураченные исламистской пропагандой дехкане, хотя между первыми и вторыми огромная пропасть, с горечью добавил Садыков. О самом Атабеке и его сабле они распространяют разные небылицы.
Когда-то за ревностную службу эмир бухарский подарил сотнику Атабеку саблю, сработанную лучшими оружейниками Востока, пояснил Садыков, заметив вопрошающий взгляд Михрюты. Верховный Имам ниспослал Атабеку удачу, и муллы торжественно объявили, что сабле курбаши Атабека нет равных в подлунном мире и она поразит всех противников ислама.
Развеяв миф о непобедимости священной особы Атабека, мы во многом укрепим авторитет Советской власти среди местного населения, подхватил Михрюта и, сняв со стены висевшую на портупее саблю, перебросил ее через плечо. Давайте объединим наши усилия.
По сигналу боевой тревоги кавалеристы выводили коней из конюшен, строились в походную колонну.
На крыльце штаба Викентий столкнулся с Колькой. Лицо мальчишки дышало негодованием.
Почему помполка дал мне отбой?с возмущением спросил он.
Это я распорядился, сказал Михрюта. Останешься в крепости.