В этот раз он все же кое-как удержал себя в руках, и трубка телефона не полетела в гостиную, описываю в воздухе просто-таки умопомрачительные пируэты, как это случилось в начале недели, когда Леммке так же, как и сейчас не оказалось дома, а ему очень срочно понадобился свежий выпуск «Обозревателя». Мужчина вернул трубку на прежнее место и вернулся к своему излюбленному креслу. Через минуту он уже был полностью поглощен чтением.
Стрелки будильника, стоявшего все на том же журнальном столике, уже успели едва ли не вплотную подобраться к цифре «8», когда в его доме, наконец, зазвонил телефон.
Он проснулся от беспокойного сна и обнаружил себя сидящим в кресле, в очках, несколько неприятно сжимавших своими крыльями его еще не до конца привыкшую к подобным пыткам переносицу. Книга, которую он читал перед тем, как провалиться в царство Морфея, закрытая лежала теперь на его коленках, и он подумал, как же все-таки неприятно будет потом копошиться в ней, ища то место, на котором он остановился.
Звонила Леммке. На этот счет у него не имелось сейчас совершенно никаких сомнений. Вот уже пять лет, как трубка его здешнего телефона принимала лишь ее звонки. Просто-напросто никому больше не было до него абсолютно никакого дела. Проблемы индейцев, как гласит народная мудрость, касаются только индейцев.
Я очень ждал твоего звонка, он решил в этот раз обойтись без приветствия.
Перезвонила, как только прослушала твое сообщение, будто бы за что-то оправдываясь, проговорила Джилл. Чертовски трудный день.
Вот уже без малого не четверть века мне неизвестно, что такое чертовски трудный день, он позволил себе улыбнуться. С некоторым удивлением отметил про себя, что больше не злится на Леммке за то, что ее почти никогда не бывает дома, когда она ему по-настоящему нужна. Как дела?
Помнится, я уже однажды просила тебя не задавать мне столь нелепых вопросов, он отчетливо услышал, как она улыбнулась.
Все это, вероятно, потому, что тынемка, он прислонился плечом к дверному косяку и свободной рукой начал тереть глаза. Зевнул. Иногда мне кажется, что вам просто-таки на генетическом уровне чужды такие понятия, как искренность и сострадание.
Как знать, тяжело выдохнула она, и по этой ее интонации он понял, что подобный разговор определенно начинает ей надоедать. Ты уже что-то решил?
Он искривил губы в неоднозначной мине, словно именно в этот самый момент попробовал что-то до одури кислое, и быстро произнес:
Мне нужен конверт и чернила. С Питом я свяжусь чуть позже.
Было слышно, как она обреченно выдохнула.
Ты знаешь, я не стану тебя сейчас переубеждать, осторожно начала она, словно пытаясь как можно быстрее выстрелить и пробить огромную дыру в той стене, которую он сам построил у себя в голове и которой отгородился от всего окружающего мира. Но, может быть, тебе лучше отказаться от этой сумасшедшей затеи?
Он не перебивал. Терпеливо слушал. Помнил одноесли желаешь и дальше оставаться с человеком в хороших отношениях, не мешай ему врать.
Почему бы тебе прямо сейчас не позвонить Палмер и все ей не рассказать? гнула свою линию Леммке.
Я ни за что на свете не стану разговаривать с этой жалкой пародией на психоаналитика, съязвил он. Тем более, она женщина. Вам нельзя доверять свои самые сокровенные мысли. Надеюсь, ты все еще помнишь о нашей договоренности?
Он закрыл глаза. Попытался нарисовать в своем воображении образ Леммке. Интересно, в чем она сейчас одета? Несколько несвоевременный вопрос, но все же. Что, если она прямо сейчас стоит посреди своей квартиры с телефонной трубкой в руке, облаченная всего лишь в одни кружевные трусики и бюстгальтер с широкими чашечками без бретелек? Такое вполне может быть, ведь она сама сообщила ему о том, что перезвонила, как только прослушала его сообщение. Так может, вошла в квартиру, начала раздеваться, дошла в этом деле до самого белья, как тут вдруг заметила мигающую красным цветом маленькую лампочку на своем телефоне, сигнализирующую, конечно же, о не прослушанном сообщении? Вполне любопытное развитие событий, мистер Читающий. Вот только как знать наверняка, какое белье носит Леммке? Вдруг, она вообще предпочитает обходиться без него, как такового? В следующий момент он понял, что не желает больше развивать в себе эту предательскую мысль. Просто привези мне конверт и чернила. Это все, что я у тебя прошу.
Она долго не отвечала. У него даже появилось ощущение, что рот ее именно в этот самый момент какая-то инопланетная сила прочно залепила липкой лентой.
Все, что ты собираешься сделать, наконец, услышал он в трубке, глупо до мозга костей. Разумеется, я помню о нашей договоренности и, конечно же, я привезу тебе то, о чем ты так просишь. Но взамен ты должен пообещать мне, что
Большое спасибо, что уделила мне время, прервал он ее буквально на полуслове. Еще раз говорю тебе, что это мое добровольное решение, и я в любом случае доведу задуманное до своего логического завершения. А теперь прощай. Ненавижу все эти сопли.
Он опустил трубку на рычаг и вернулся к своему излюбленному креслу.
Конверт и шариковую ручку он обнаружил на крыльце своего дома следующим утром, когда, как и обычно, вышел на свою ежедневную пешую прогулку. Это могло значить лишь только то, что Леммке в этот самый момент не желает иметь с ним совершенно ничего общего. Определенно, ее интересуют лишь деньги, которые капнут ей на счет сразу же после того, как он издаст свой последний, отрывистый вздох. Ханжа!
По усыпанной мелким гравием подъездной дорожке мужчина вышел на асфальтированную дорогу (хоть автомобили и проезжали здесь крайне редко, это был участок шестой федеральной автострады и во всех дорожных картах, продающийся в книжных магазинах страны, значился, как важный объект междугороднего сообщения) и размеренным шагом направился в сторону Молденамаленького, уютного городка, располагавшегося в пятидесяти милях к югу от Эшворта и славящегося своей галантереей, а также двумя крупными фармакологическими заводами, ежегодно выбрасываемыми в атмосферу страны, если верить неизменно скурпулезным немецким статистам, больше отходов, чем Эшворт вместе со своими окрестностями выбрасывает за целое десятилетие.
Конечно, мужчина не собирался идти пешком аж до самого Молдена. Как правило, его ежедневный прогулочный маршрут (он никогда не гулял в одно и то же время, делал это по мере того, как выпадало свободное время в перерывах между чтением) состоял всего лишь из двух миль и заканчивался у заправки «Джуннипер». Там он обычно покупал себе стаканчик кофе (чаще бумажный, но, случалось, и мягкий пластиковый), пил его, прислонившись плечом к автомату по продаже шоколадных батончиков, а после тем же путем возвращался обратно. На все про все у него обычно уходило чуть больше часа.
Вот и сегодня он отправился своим привычным маршрутом к автозаправочной станции «Джуннипер». Чувствовал себя каким-то по-особенному возбужденным, ведь ясно осознавал, что эта прогулка станет его последней прогулкой в этой жизни. Возможно, где-то там высоко (если, разумеется, это самое «там» существует), он еще и намотает не один десяток миль, прогуливаясь по чудным райским кущам (ну, или, на худой конец, по огромной и раскаленной докрасна сковородке), но только не здесь. Тут он видел уже все. Пора переходить на следующий уровень.
Он уже представлял себе, как возвратиться домой, дочитает оставшиеся страницы той самой книги, что была отложена им на потом, а после сядет поудобней в своем излюбленном кресле, поправит очки и начнет писать. Напишет немного, но обо всем. После этого позвонит поочередно сначала Леммке, а затем Питу Джейкобсу и с радостью сообщит им о том, что самый лучший вечер их жизни, наконец, наступил. После этого можно будет даже Впрочем, сейчас ему не стоит утруждать себя мыслями о том, что произойдет после. Все решит викодин. Он один станет всему судьей. И, если рассматривать предстоящую их схватку, как поединок, то пусть же победит сильнейший!
Мужчина втянул в легкие побольше свежего бодрящего воздуха и размеренным шагом двинулся вперед.
22 сентября 2016 года.
21:45
Он переворачивает последнюю страницу книги и, тяжело вздыхая, откладывает ее на журнальный столик. Затем, не медля ни секунды, поднимается на ноги и идет на кухню, чтобы сделать себе кофе. Мужчина как никогда прежде понимает, что больше медлить нельзя. Стоит замешкаться буквально на секундуи все, ты пропал, парень.
21:52
Он медленно цедит сквозь зубы свой излюбленный напиток. На кухонном столе перед ним лежит раскрытый толстый блокнот в переплете, куда аккуратно и строго по порядку записаны все те книги, которые он прочитал за последние пять лет. Собственно, список той литературы, которую он всегда очень хотел прочесть, он составил, еще когда работал обычным клерком в «Мак Индастриз». Но, как это часто бывает, все никак не доходили руки.
И вот теперь, наконец-то, со всем этим покончено. Раз и навсегда. Можно со спокойной душой допивать кофе и уходить. Надо ли сейчас, уже в который раз, упоминать о том, что на чтение этих ста пятидесяти книг совершенно разнообразных объемов и изданий у него ушло пять лет?
За написание последней в своей жизни записки он приступит после, сейчас же его цель номер одинэто бодрящий и изумительно ароматный кофе. Как знать, а вдруг там, на небесах, туго с поставками кофейных зерен из плантаций Бразилии и его любимый напиток там будут подавать всего лишь по выходным? В таком случае, нужно пользоваться моментом и наслаждаться кофеином здесь, пока еще имеется такая возможность и, разумеется, достаточное количество времени.
Мужчина даже поймал себя на мысли о том, что в этот раз он допьет все до последней капли, хотя обычно оставлял на дне чашки остатки кофе, перед тем, как отнести ее в раковину. Никогда не задумывался, зачем именно он так делает, но что-то ему подсказывало, что об этом тоже он прочитал когда-то в одной из своих книг. Но спустя минуту он вдруг передумал. Решил, что все же не стоит в этот самый лучший вечер изменять своим старым привычкам, которые на протяжении всех этих долгих пяти лет были едва ли не самыми лучшими его друзьями. Да и, ко всему прочему, пятьдесят дване самое подходящее время, чтобы проводить какие бы то ни было реформы в своем внутреннем мире, особенно если до черты, до той самой последней черты, за которой лишь неизвестность и неизбежность, осталось совсем немного времени.
А может, я просто безумен? делая очередной небольшой глоток, сам у себя спрашивает он. Нет, игра определенно стоит свеч.
22:13
Он, как и обычно, сидит в своем излюбленном кресле. На коленках покоится исписанный мелким почерком лист белой бумаги, а меж пальцев правой руки зажата шариковая ручка производства, если верить надписи на ее колпачке, Японии.
Ну вот, пожалуй, и все, тихо произносит он и ловко засовывает лист бумаги в белоснежный конверт, все это время терпеливо ожидающий своего часа на журнальном столике. Самый лучший вечер. Долгих пятьдесят два года я ждал этого момента.
Он тяжело поднимается на ноги и не спеша направляется к телефонной трубке. По пути успевает подумать о том, каким же все-таки до чертиков правым был человек, сказавший однажды, что мы в этом миревсего лишь гости, и приходим сюда ни с чем. И уходим, раз уж на то пошло, ни с чем тоже.
22 сентября 2016 года.
22:30
Они встретились в питейном заведении «Синий Зубр». На лице Леммке блуждал некий оттенок потерянности и отрешенности, хоть внешне она и выглядела достаточно спокойной. Ее спутник45-летний окружной юрисконсульт из Лоуэлла, мистер Пит Джейкобснаоборот, держался на удивление бодро, улыбка ни на мгновение не сползала в этот вечер с его мясистого, до неприличия раскрасневшегося лица и, если хорошенько присмотреться, то можно было даже заметить, как задорно сверкали в предчувствии легкой наживы его заплывшие жиром глазки.
Пили водку. Разумеется, с лимоном.
Сначала мистер Джейкобс, правда, был категорически против какого-либо спиртного в этот вечер, ссылаясь на то, что у него просто-таки безбожно болит желудок, но потом, по мере того, как до него все отчетливее и отчетливее начало доходить ясное осознание того, что уже через каких-то паршивеньких полтора часа он станет несказанно богат, он все же решил, что сможет выпить рюмку-другую и остаться при этом достаточно трезвым.
Как-то неуютно здесь, отозвался юрисконсульт, окинув взглядом помещение. В это время посетителей было немного и они с Леммке могли достаточно спокойно все обсудить.
Это не здесь, разливая по рюмкам из стеклянного графина жгучую жидкость, произнесла Леммке. Это у тебя в душе. Вероятно, всему виной осознание того, что именно в этот самый момент происходит с нашим другом.
Юрисконсульт прищурился. Его улыбка быстренько перекочевала из разряда доброжелательных в разряд хищных.
Странно, но до этого дня я никогда не замечал за собой никаких признаков малодушия. Могу предположить, что дело тут целиком в моем профессиональном иммунитете, выработанном за долгие годы пребывания на столь высоких должностях, хотя, возможно, и ошибаюсь.
Он опрокинул в себя первую рюмку и, искривившись, потянулся за долькой лимона.
Скажи, что мы делаем? спросила она, смерив его тяжелым взглядом. Наполненная до краев рюмка застыла в ее левой ладони.
Ждем, быстро ответил он, вложив лимон себе в рот. Ведь сегодня же наш самый лучший вечер!
Она опрокинула в себя рюмку и также потянулась за лимоном.
Когда вы с ним познакомились?
Мужчина откинулся на высокую спинку стула, заложил ладони за голову и начал таращится в белый потолок.
В две тысячи седьмом. А уже спустя год, старик случайно проговорился мне о том, что замышляет.
Он прямо тебе обо всем рассказал? Леммке пододвинула поближе рюмку мистера Джейкобса с тем, чтобы вновь ее наполнить.
Да, быстро ответил юрисконсульт и несколько сменил положениесел прямо, а руки заложил себе за спину, будто что-то яростно там ища. В этот момент, как ей показалось, он меньше всего походил на того, кем являлся на самом деле. Сказал, что собрал достаточно внушительную коллекцию книг, которые всегда хотел прочитать, и в ближайшем будущем планирует всерьез ею заняться. А также попутно задается вопросом, сколько времени уйдет у него на то, чтобы все это перечитать.
А по поводу денег? Леммке этот вопрос интересовал в самую первую очередь, но озвучивать его в самом начале их разговора она не решиласьвдруг еще он посчитает ее меркантильной сукой.
Для меня всегда было загадкой, откуда у старика такие деньги, юрисконсульт, казалось, отвечал, как на исповеди. Разумеется, я со своей стороны навел кое-какие справки, но, даже обладая довольно внушительными связями в этой стране, признаюсь честно, так и не смог узнать что-нибудь более-менее существенное. В две тысячи пятом старик переехал к нам на постоянное место жительства. До этого жил в Бельгии и без малого не двадцать лет проработал обычным офисным служащим в какой-то захолустной бельгийской строительной компании. Вот, пожалуй, и вся информация. Эдакой человек без прошлого.
Скорее, человек с неясным прошлым, поправила собеседника Леммке и пододвинула к нему наполненную водкой рюмку.
Выпили.
Раз уж мы с тобой теперь в одной лодке, юрисконсульт первый вернулся к разговору, могу я поинтересоваться, как ты планируешь потратить свою долю?
Губы Леммке тронула непринужденная улыбка.
Именно для таких типов, как ты, в моем родном немецком языке, наверное, и изобрели слово «несносный». Тебе же ведь прекрасно известно, что неприлично интересоваться подобными вещами. Тем более, у женщин. И, к тому же, если деньги этиочень уж сомнительного происхождения.
Юрисконсульт вытянулся на жестком стуле, и лицо его в этот момент озарила просто-таки лучезарная улыбка. Наконец-то для него начался разговор по сути.
Тебя никто насильно не заставлял ставить свою подпись на бланке.
Перестань, резко прервала она его и опрокинула внутрь себя очередную стопку. Придумай, лучше, как нам потом поступить с этой проклятой бумажкой.
Юрисконсульт быстро нашелся с ответом. Наверное, тяга до сомнительных авантюр была заложена в его мозгу еще с самого рождения.
Предлагаю ближе к полуночи подъехать к его дому и все там хорошенечко обследовать. Если к тому времени уже все будет кончено, мы просто поделим деньги и свалим оттуда кто куда. А бумаги сожжем. И мы чистые.
А копы? голос Леммке вдруг задрожал. Видать, алкоголь на расстроенные нервыскверная штука.
Об этом не беспокойся, заверил он ее. Всю эту канитель я возьму на себя. Гарантирую, что они посчитают, будто старик сам свел счеты с жизнью и попросту спустят дело на тормозах.