Ты забываешь одно, что БЫВШИЙ министр очень не любит слово возможно, а глава тайной канцелярии проверит не только меня, но и узнает, о чем просил ты! Так что прежде чем что-либо делать, советую три раза подумать.
Посмотрим, Джордж хмыкнул, надел шляпу, развернулся на каблуках и вылетел из магазина.
Беатрисс как то вся осунулась и медленно села на стул, стоявший рядом со столом. Я подбежала к ней.
Трисс, что происходит?
Закрой, пожалуйста, дверь, хватит нам на сегодня покупателей, я думаю. Полли, нам надо с тобой поговорить. Думаю, время уже пришло.
Она тяжело поднялась и пошла в сторону дивана. Я пошла за ней.
Садись, и она постучала по дивану рядом с собой.
Я села и внимательно посмотрела на Трисс, совсем не ожидая того, что она спросит:
Где твои родители, Полли? спросила она и я опешила.
Я не спрашивала, думала всему свое время, что когда мы узнаем друг друга получше, ты все сама расскажешь, поделишься со мной, но то, что было сегодня Мне нужно знать, что бы я понимала, что мне делать дальше, подумать, как защитить тебя, поэтому я спрашиваю, где твой отец, Полли? Где Николас?
Я настолько не ожидала от неё такого вопроса, что несколько секунд просто сидела с открытым ртом, потом пришла в себя и честно сказала:
Не знаю.
У Трисс округлились глаза:
Что, значит, не знаю?
Откуда ты знаешь моих родителей?
Знаю, не то, что бы очень хорошо, но знакома с ними. Ты хотя бы знаешь, кто мы такие? Кто ты такая?
Я удивленно подняла брови:
А кто я? С утра была человек.
Трисс потерла лицо руками.
Я так и знала! Николас, что ты натворил!? Хотя, если подумать, может оно и к лучшему.
Трисс, я не понимаю, объясни мне, что вообще происходит, кто этот Джордж, почему ты нервничаешь и говоришь загадками?
Ты маг, Полли. Ведьма, если хочешь. Сильная, могущественная, потомственная ведьма.
Сейчас я почти ничего не могу, в том числе и видеть магию, но зато могу очень хорошо ее чувствовать и я знаю, что на твою магию наложен блок, достаточно сильный, но другим распознать его вот так сразу, увидеть силу, запертую в тебе, практически невозможно.
Не можешь видеть? все еще ошеломленная и не до конца понимающая, о чем она вообще говорит, переспросила я.
Не могу, подтвердила она, много лет назад меня лишили моей силы, я совершила преступление, и с тех пор я не могу ни видеть, ни колдовать, но чувствовать, чувствовать магию я еще могу. Когда лишаешься одних способностей, то обостряются другие, и Трисс грустно улыбнулась.
Расскажи мне все, как ты осталась без родителей, как оказалась в Сиэтле, вместе мы что-нибудь придумаем.
Я смотрела на Трисс удивленными глазами и не хотела верить, что она сумасшедшая. Мы почти полгода работаем вместе, я могла смело назвать её своим другом и никогда она не проявляла признаков безумия. Ни намека на сумасшествие.
Ты ведь шутишь, правда? осторожно спросила я.
Она укоризненно посмотрела в ответ.
Я знаю, знаю, принять это будет тяжело, но просто поверь мне. Я не выжившая из ума старуха.
Я на мгновение прикрыла глаза и потерла лоб, пытаясь «переварить» информацию, а перед глазами встал дневник отца и его записи. Тот точно не был безумцем, хотя, он был ученый, а они все немного не в себе.
Я знала о себе только две необычные вещи, то, чего я не встречала у других. Это моя интуиция, мой внутренний голос, который ведет меня по жизни, и моя способность прятаться на видном месте. Первый раз это случилось в детстве, мне, наверное, было лет семьвосемь. Мы играли с ребятами в какуюто игру, и я спряталась. Помню, мне было очень важно победить, чтобы меня не нашли, и когда один мальчик практически нашёл меня, я сильно сосредоточилась, зажмурилась и представила, что меня нет. Тогда он прошел мимо и не заметил меня, я же была практически как на ладони! Тогда это так поразило меня! Потом такое повторялось еще несколько раз, и каждый раз я мысленно сливалась с каким-нибудь предметом и представляла, что меня не существует.
Я сама хотела когда-нибудь рассказать всё Трисс про себя, но не было подходящего случая и вот она сама просит всё рассказать о себе, наверное, лучшего момент а и представить невозможно, к тому же, мне как-то нужно успокоить мысли и бесконечные вопросы в моей голове. Я все должна узнать постепенно, никакого хаоса!
Расскажи все сначала, повторила Трисс, откуда себя помнишь.
Ладно, я посмотрела на огонь и погрузилась в воспоминания
Глава 2 .
Я родилась в Америке и до шести лет жила тут, в Штатах. Мы немного помотались с родителями по разным городам, но последний год жили в Сиэтле. Отсюда, по неизвестным мне причинам, мы уехали в Россию, и в свой первый класс я уже пошла в Москве. Родители с раннего детства учили меня нескольким языкам, и я в совершенстве владею английским, русским и немецким языками. Рано научилась читать и писать и вообще была одаренным ребенком, пока в 7 лет не перенесла какое-то сильное простудное заболевание. Помню, я три дня лежала с высокой температурой, а мама с папой «колдовали» вокруг меня, отец что-то шептал надо мной, то меняя примочки на лбу, то давая какой-то горький травяной отвар. На четвертый день я встала как огурчик, но внутри было какое-то странное чувство, что что-то было не так, как будто во мне было что-то такое, необычное, а потом меня этого лишили, но со временем всё это быстро забылось и кажется, сейчас я начинаю понимать, что это было.
Да, скорей всего, твой отец именно тогда поставил на твою магию блок, раньше было опасно, ты была еще малышка. Видимо он не желал, что бы ты навсегда осталась без своей магии, поэтому он дал ей сформироваться в тебе, а потом, что бы она к семи годам не начала явно проявляться, заблокировал ее в тебе. А поскольку силы в тебе много и начало формированию было положено, то твой организм тяжело перенес такую блокировку, все-таки бабка твоя была не просто маг, она была сама Фирузе!
Мою бабушку звали Фирузе? Какая она была?
Позже я все расскажу тебе. Ты продолжай.
Сначала все было хорошо, я ходила в одну из дорогих школ Москвы, у меня были подружки и в целом веселая беззаботная жизнь. Мама у меня была настоящей красавицей, стройной, с изумительными карими глазами, копной каштановых волос, шикарной фигурой и высшим медицинским образованием в довесок. Отец был тоже хорош собой, высокий, подтянутый брюнет с серо-зелеными глазами. Глядя на него, и не скажешь, что это ученый червь, который сидит за книжками. Они были видной парочкой. Ну, ты наверно помнишь? спросила я.
Да, точно, подтвердила Трисс, именно такими я их и помню.
Отец вел свою частную психиатрическую практику. Он удивительно быстро адаптировался в новом городе, завел новых знакомых из своей сферы деятельности и иногда его даже приглашали в МГУ читать лекции. Мама занималась домом, мной. Помимо того, что она была грамотным медиком, не знаю, кстати, почему она не стала работать по профессии в новом городе, она была еще и талантливой травницей. Мы почти каждые выходные ездили в лес. Отец говорил, что это нужно, чтобы очиститься и набраться энергии, а мама собирала травы, из которых потом делала настойки и отвары. Я помню, как многочисленные соседки приходили к нам и покупали мамины эликсиры. Отец, не смотря на свою занятость, никогда не давал мне расслабляться. Он муштровал меня в знании языков, заставлял бегать с ним по 3-4 километра почти каждое утро. Еще у меня в расписании были тренажерный зал, боевые искусства, приемы самообороны, папа учил, как уходить от преследования и много чего еще. Иногда у меня было чувство, что он хотел из меня сделать Лару Крофт. Кстати, так же звали и мою мамуЛара, ну ты знаешь.
Трисс улыбнулась и, подтверждая, кивнула головой.
Так все продолжалось вплоть до моего 15-летия. Накануне своего дня рождения моих спокойных и любимых родителей словно подменили. Отец стал очень нервным, а мама украдкой постоянно плакала. Я не понимала, что происходит и приставала к ним с расспросами, пока в один день отец не посадил меня напротив себя и не сказал, что нам нужно срочно уезжать. Я попыталась было возразить, что, мол, имейте совесть, у меня тут подруги, день рождение через несколько дней, учеба, экзамены, но зашла мама и сказала, что основные сумки собраны, что бы я собрала себе в рюкзак только самое необходимое и завтра с утра мы уезжаем. В этот момент я поняла, что случилось что-то серьезное и мне стало страшно. Поздно вечером, когда родители думали, что я сплю, отец долго говорил с другом нашей семьи Майклом. Они что-то полушепотом обсуждали, а мама стояла рядом, обхватив себя руками, и иногда вытирала бегущие по щекам слезы. Я видела, как отец обнял ее, и она разрыдалась, а он гладил ее по спине и приговаривал, что он обо всем позаботится, что никто не посмеет причинить вред его семье. Меня разбудили в 6 утра. Был конец октября, на улице было еще темно, и моросил мелкий противный дождь.
Ехать мы должны были на машине отца. Знакомый МайклаВладек, должен был нас встретить в Польше, в Варшаве и разместить на ночь в своей квартире, так им с Майклом тогда казалось безопаснее, чем останавливаться в гостинице и отец рассчитывал быть там к ночи. А дальше из Варшавы мы должны были выехать в Швейцарию, где Майкл для нас подготовил маленькое шале в кантоне Вале, что на юго-западе Швейцарии, где нас никто не найдет.
На миг я задумалась, и водоворот воспоминаний окончательно унес меня в прошлое.
Уже который час мы ехали на машине по трассе, и я на какое-то мгновение забылась, и даже обрадовалась тому, что будет. Я представила себя рассекающей склоны Альп на сноуборде или вот я сижу в мягком кресле напротив камина и пью ароматный чай из маминых трав и ягод, но я быстро вернулась в реальность и продолжила истерику с подпрыгиванием на заднем сиденье под названием: Да объяснит мне уже кто-нибудь, что происходит?! Я уже не малолетка!
Отец скептически посмотрел на меня в зеркальце заднего вида.
Судя по только что прошедшей эскападе, ты еще совсем ребенок! произнес он.
Мама рассмеялась. Я тоже улыбнулась, но от родителей не отстала:
Мам, ну хоть в общих чертах! Я имею право знать!
Папа в это момент наверно уже в сто первый раз пытался набрать Майкла, но его телефон был отключен и отец заметно нервничал. Мы уже подъезжали к Белоруссии, а от Майкла не было вестей.
Мама вопросительно посмотрела на отца, будто без слов спрашивала: ну что, расскажем? Меня всегда поражала эта их манера общения, как можно было понимать друг друга без слов?
Ну, рано или поздно нам придется ей все рассказать, так почему не сейчас? Дальше тянуть некуда, сказал отец.
Тогда лучше начни ты, и мама с беспокойством посмотрела на меня.
И в этот момент воздух разрезал звонок телефона, и я вздрогнула. Номер был неизвестный. Отец включил на громкую связь.
Алло?
Николас, он сдал тебя, эта сволочь сдал тебя ему! Прости меня, я знал его 20 лет, я верил ему! Я же спас ему жизнь, а он так подгадил. Тебе нельзя в Варшаву и скорей всего нельзя и в Швейцарию. Возможно, и там тебя уже ждут. Прости меня.
Майкл? Наконец то, отец с облегчением выдохнул. Твой телефон отключен, что за номер?
Знаю, прости, решил сменить всё, и телефон и номер в свете последних событий. Наверно излишне перестраховался, Майкл хмыкнул. Уже и не знаю, какие у него есть возможности, но хотел быть уверенным, что линия будет защищена. А Владека я случайно увидел в Сиэтле, эта скотина даже не потрудился спрятаться, как следует. Он и не думал вылетать в Варшаву, у него был билет в Мексику и чек на неплохую сумму, угадай от кого? Из всей этой истории хотя бы хорошо уже одно, что я вообще его встретил.
Отец растер рукой лицо.
Черт, ладно, с Владеком всё понятно, что теперь? Есть варианты куда нам?
Ты же знаешь, что за тобой идут, и не только ищейки, но давай все-таки попробуем прорваться через Польшу в Германию, у меня в Гамбурге есть приятель, он немного странный тип, нелюдимый, затворник, но он мне должен и он помнит свой долг и не откажет. Это конечно не лучшая компания, но это и на время, пока не придумаем план получше. К тому же, его образ жизни нам только на руку. Если все получится, тогда у вас есть шанс. Я предупрежу его, он встретит вас.
Он такой же, как мы? уточнил отец и слегка покосился на меня.
Да, и он сможет помочь, ответил Майкл.
Отец молчал и обдумывал ситуацию.
Послушай, Николас, продолжил Майкл. У одного из вас наверняка есть шанс. Ты знаешь о ком я.
Отец посмотрел на меня в зеркальце дальнего вида.
Ты встретишь ее, позаботишься о ней?
Ты мог бы меня об этом даже не спрашивать, вы моя семья и ты об этом знаешь. Где вы сейчас?
Мы на территории Белоруссии. Подъезжаем к Минску.
Давай в Минск, о билетах я позабочусь, перезвоню через час. Все паспортные данные у меня есть. Будь осторожен, у вас есть фора часа два не больше.
Ты же это не в серьез? уже понимая, что отец собирается отправить меня к Майклу, я начинала паниковать. Он припарковался на обочине.
Нет, нет и нет!!!! Никогда!!! Я никуда не полечу без вас!! Нет! И это даже не обсуждается! кричала я сквозь слезы. Мааам, ну скажи ему!!
Тшшш, мама развернулась и обняла меня, протиснувшуюся между их двух кресел. Я почувствовала, как папа обнимает нас двоих и слезы еще сильнее полились из моих глаз.
Послушай меня, папа взял мое зареванное лицо в ладони, Полли, это очень важно! Тысамое ценное, что есть у нас с мамой, эти люди опасны, эта старая, долгая история, которая длится уже очень давно. С ней надо уже покончить раз и навсегда, но пока ты с нами, нам с мамой будет труднее со всем этим справиться.
Я вам мешаю? возмутилась я.
Дочь, нет, конечно, не в том смысле, что ты имеешь в виду! Все эти наши переезды, скитания имели только одну главную цельуберечь тебя и сейчас давай не будем все это пускать коту под хвост. Сейчас нет времени, но могу только сказать одно, помни все, чему я тебя учил. Будь внимательна и обращай внимание на всякие мелочи. Не доверяй никому и будь очень осторожна. Ты полетишь в Сиэтл, к Майклу, он все тебе подробно расскажет, все, что знает. С ним ты будешь в безопасности.
Мама взяла у меня рюкзак и стала в него запихивать какой-то бумажный сверток.
Здесь 5000 долларов, должно хватить на первое время. И кое-какие мои микстуры, а то мало ли, она вытерла слезы и грустно посмотрела на меня.
Я люблю тебя, доченька, но так будет лучше и безопаснее для тебя.
Слезы душили меня, и я не успевала их вытирать.
Отец залез во внутренний карман куртки, достал оттуда мой американский паспорт и протянул мне.
Никто не найдет тебя в Штатах.
Почему ты так уверен?
Потому, что они не чувствуют тебя.
В смысле? Как это? Это ищейки? Кто это? Собаки?
Этого следовало ожидать, улыбнулась мама, куча вопросов.
Это люди, с определенным даром найти гдеугодно другого человека по его энергетическому следу. Ты же помнишь, как мы говорили, что у людей есть свое энергетическое поле или биополе? Подробнее это сейчас сложно будет тебе объяснить, но в общих чертах, что бы ты понимала, о чем я. Нас долго искали и нашли. Майкл узнал это по своим связям, мы бежали, и все было бы хорошо, но дальше ты знаешь. Владек сдал нас, и теперь ищейки и не только, зная, куда мы движемся, легко могут нас найти.
Кто ищет нас? Зачем мы ему?
Сейчас не время, это долгая история, я хочу, что бы ты знала ее целиком. Ее расскажет либо Майкл, либо позже мы с мамой.
Почему вы не рассказали мне ее раньше?
Потому, что ты была ребенком, ты и сейчас ребенок. Мы хотели, что бы у тебя было детство.
То есть сейчас, зная, что меня не чуют ваши ищейки, вы отправите меня в Сиэтл, а сами поведете их за собой? В то время как я буду греть задницу и сидеть в безопасности?!
Отец поморщился: Не выражайся! И все не так, Полли!
Не, серьезно! Где тут семья и один за всех и все за одного? И почему именно меня они не чувствуют?
Все, Полли, нет времени, отец завел машину.
И вообще, пап, у меня куча, куча вопросов!
Не сомневаюсь.
Я закатила глаза
Мы тронулись в путь дальше. Через какое-то время перезвонил Майкл и подтвердил, что купил мне билет до Сиэтла, и что нам повезло, что вылет через каких-то пять часов. Аэропорт неумолимо приближался, а шансов остаться с родителями у меня становилось все меньше. Отец не принимал никаких моих доводов и уговоров.
Так, отец дал мне бумажку, это адрес Майкла на случай, если ты забыла, все-таки ты была маленькой, когда мы приезжали к нему, а это наш номер, на который ты позвонишь, когда прилетишь в Сиэтл. Если телефон будет отключен, ты выбрасываешь свою сим-карту, если берет другой человек трубкуты выбрасываешь свою сим-карту, с ним не разговаривать. Все понятно?
И что значит, если вы не берете трубку или берет кто-то другой? дрожащим голосом спросила я.
Ничего не значит, просто избавься от своего номера.
А куда вы тогда перезвоните мне?
Не волнуйся, мы с мамой найдем способ с тобой связаться.
И вот я в самолете, глаза от слез опухли настолько, что превратились в маленькие щелочки, не было сил больше плакать и очень хотелось спать. Закрыть глаза и забыться, что бы потом проснуться и понять, что это был всего лишь сон, какой-то идиотский кошмар. Но, закрывая глаза, я видела плачущую маму, крепко обнимающую меня, глаза отца, в которых были страх и волнение за меня. Я никогда не думала, что они любят меня настолько сильно, вернее, я, конечно, знала, что я их любимая дочка, но тогда, в аэропорту, я поняла, насколько сильна родительская любовь. Я не могла остаться, я не могла улететь. Моя душа зависла где-то над океаном, между Минском и Сиэтлом.