Ой, вам бы фантастику сочинять, развеселилась Варя, а Николая бросило в холодный пот.
Так, например, печень служила источником энергии, желудок химической лабораторией, сердце квантовым деформатором, и так далее. Но живой пришелец оказался не исследователем, а охранником, поэтому его внутренности имели совсем другое назначение. В целом, он состоял из разнообразного оружия. На все случаи жизни, если угодно. Предполагалось, что он будет охранять исследователей
А вы с нами до какого места поедете? поинтересовалась Варя, сверкая глазами.
Вам не интересно? спросил её Невилл.
Нет, нет, извините, очень интересно, сказала Варя и едва слышно добавила, радио здесь вообще не ловит.
Тогда продолжаю. Пришелец начал получать команды, еще будучи в застенках секретных лабораторий, на глубине сотни метров под землёй, как раз под дном того моря, которое здесь было раньше. Несомненно, что он мог выбраться оттуда в любую минуту, но его останавливала инструкция, которая запрещала действовать самостоятельно. Поэтому всё это время он терпеливо ждал. И когда, наконец, поступила первая команда, энергия его рвения могла сравниться разве что с ураганом Митч. Вы же слышали о таком?
Нет, ответила Варя.
Не застали, значит, а про Катрину знаете?
Варя кивнула, а Николай облизал пересохшие губы. Он уже всё понял, и его воображение бросалось теперь от одной ужасной картины к другой, рисуя перед глазами всевозможные кошмары один другого фантастичнее. Покоряясь животному страху, беспомощно и растерянно ныла воля. Это безусловно опасное существо, этот организм со свёрнутыми пружинами измерений вместо сердца, сидел слишком близко к его доброй и беззаботно доверчивой Варе. Николаю показалось, что пришелец с ними играет, разыгрывается, а потом заберёт у них машину, а самих убьёт. И хорошо еще, если убьёт просто.
Пришелец разнёс ненавистную тюрьму в два счета. Ха! Они думали, это они его изучают. На самом деле, это он изучал их. И когда пришло время с удовольствием задействовал все свои разрушительные силы и потаённые возможности. Выпустил на свободу изголодавшихся чудовищ, если угодно. В щепки! глаза незнакомца неожиданно увеличились, зубы скрипнули, он разнёс все их жалкие преграды в щепки, бетонные блоки в песок, в пыль, в порошок!
А как же охрана, ФБР, солдаты, национальная гвардия? спросила Варя.
Да, они пытались помешать, но он превратил одного агента в черную жижу, даже не посмотрев в его сторону, просто так хлоп и человек растекается по ступенькам. Остальным пришлось отступить, что было весьма благоразумно.
Кру-уто, протянула Варвара.
Еще как, согласился Невилл, переводя дух, хлоп и нету. И ни пули его не берут, ни ядовитые газы, ни бактерии, ничего.
Николай облизал пересохшие губы и, поборов страх, нерешительно поинтересовался:
А волосы, чем были его волосы?
Невилл повернулся к Николаю и тот опустил лицо, растирая неожиданно зачесавшиеся веки.
Дело в том, произнёс Невилл, что пришелец был не просто оружием, но еще и бомбой.
Бомбой?! переспросила Варя.
Очень мощной, кивнул Невилл. И теперь его миссия взорваться в заданной точке.
Вот это да, удивилась Варя. Где же?
Уже недалеко, мы как раз туда едем.
На запад? Странно. Я бы на его месте взорвалась на востоке, лучше всего в Вашингтоне вот где корень всех земных бед и гадостей, сказала Варя, и добавила, посмеиваясь, как мне кажется.
Ваших бед возможно, сказал Невилл.
Тем временем они добрались до первого за долгие мили пересечения дорог.
Нам налево, объявила Варя, поворачивая руль.
Мне тоже, улыбнулся Невилл. А чем вас не устраивает Вашингтон?
Все затихли.
Как здорово вы говорите по-русски, сказала Варя.
Спасибо, Варвара, кивнул Невилл, улыбаясь, но я говорю не по-русски, вы слышите русский, потому что вы русские.
Варя посмотрела на него еще раз, охватила взглядом лицо с выдающимся подбородком, опустила глаза на ногти, вздрогнула и побледнела.
Через десять миль, проведённых в молчании под размеренное шуршание и редкое постукивание колёс, Невилл попросил остановиться. Солнце к тому времени забралось высоко и будто придавило сизые горы к земле. Тени испуганно сжались до крохотных черных пятен у самых ботинок. Поправив на голове свою гангстерскую шляпу, Невилл вылез из машины, осмотрелся и произнёс:
Замечательно, просто великолепно. Огромное спасибо.
Затем он закрыл дверь. Варя опустила стекло:
А вы уверены, что вам нужно именно сюда?
Более чем, кивнул Невилл, поворачиваясь в сторону черной горы похожей на гребень утонувшего в песке дракона.
Ну ладно, как хотите, дёрнула плечами Варя, поднимая стекло. Затем опомнилась и добавила, улыбаясь. Кстати, а как же обещанное вознаграждение?
Вашей жизни вам не достаточно? обернулся Невилл. Николай вжался в сиденье, стягивая со вспотевшего носа очки и жмурясь.
Выходит, вы считаете подарком то, что не забрали? Так что ли? ухмыляясь, продолжила Варя.
Я сохранил вам жизнь, которую вы вообще-то потеряли, сказал Невилл серьёзно.
Потеряли?
Еще как, кивнул незнакомец, когда пролетали мимо, а я был в сомбреро.
Они въехали в национальный парк «Долина Смерти» со стороны Замка Скотти. В голове Николая копошилась мысль, что внутри этого пришельца, скорее всего, был орган, (небольшой, размером с селезёнку или с поджелудочную железу), который отвечал за управление временем, возможно в каких-то скромных, ограниченных масштабах. «Трилби сомбреро вы не останавливаетесь я знаю». Наверняка был.
В глубине пустыни, за замком Скотти, располагался огромный кратер, непонятного возраста и сомнительного происхождения. Николай становился на краю, заглядывая в его глубокую чашу. На дне копошились разноцветные туристы, каждый размером с фотографический пиксель.
Всё, погнали, мы торопимся, потянула за руку Варвара.
Слушай, Варь, спросил Николай, а ты вообще поняла, что он про себя рассказывает?
Да брось, быстро ответила Варя, мало ли кругом всяких психов?
Думаешь? Николай заглянул ей в глаза.
Она обняла его, прижалась, и, вздохнув, сказала:
Ну, конечно. Видел бы ты его ногти. Кошмар. Как нормальный человек может жить с такими ногтями? Она с отвращением скривила губы, подумала немного, и добавила, улыбаясь. Но мы поедем потише
СемьяМаксим Кабир
Пётр Иванович Коренев перевернулся на бок, и потому, как сползла с его живота и шлёпнулась на пол книга, понял, что задремал, читая. Ворча, он приоткрыл веки. За окнами смеркалось. Знакомая на зубок комната погрузилась в полутьму, предметы проросли чернильными тенями. Дом они супругой купили в семидесятых это была её мечта, обитать в городе, но иметь свой виноградник и огород. Детей бог им не дал живчики бракованные. После смерти Ларисы в восемьдесят восьмом Пётр Иванович жил один, и покуда справлялся. Всё делал сам, и на кухне, и в саду, насколько позволяли суставы. С сорняком боролся. Зарядка, ходьба Он презирал вечно ноющих ровесников, не заводил бесед в трамвае и докторам без надобности не плакался про болячки. И, по правде говоря, лелеял своё одиночество, тишину, книги, привычный уклад жизни.
Он поднялся с кровати, кряхтя. Взял оброненный том «Железный поток» Серафимовича, вот отчего ему снилась красная конница, будёновки и сабли. Положил книгу на тумбу, рядом со стаканом. Вставная челюсть из стакана перекочевала в рот. Почавкал, зевнул. Расслабленный ото сна мозг подыскивал занятия на вечер. Взор блуждал по книжным полкам, лобастому телевизору, старой, но надёжной мебели. Сфокусировался на цветочном орнаменте обоев. И сердце подпрыгнуло в груди Коренева. За стеной кто-то был.
В свои семьдесят четыре он мучился коленями и желудком, а порой не очень часто память шалила. Признаться, лицо Ларисы он не забыл лишь благодаря фотографии на серванте, но там был анфас, а профиль жены съело жестокое время.
Жаль, они ни разу не фотографировались вместе.
Да, Коренев отдавал себе отчёт в том, что ежедневно сыпется мелким песочком, но на слух он никогда не пенял. А слух подсказывал, что по кухне, по его кухне, кто-то ходит, шуршит и поскрипывает ящиками.
«Чёрт, подумал Пётр Иванович, чёрт».
Он надел тапочки. Медленно двинулся к дверному проёму. Казалось, тело издаёт столько шума, что слышно ближайшим соседям. Но у него не было ближайших соседей те, что жили справа, съехали зимой, а хибару слева выкупили и снесли во имя перманентного возведения безвкусного особняка. И он шёл, треща хворостом костей, и тапочки с оглушительным хлюпаньем отклеивались от пяток и заново к ним прилипали.
Но некто за стеной звучал ещё громче. Вот он кашлянул. Вот звякнул дверцей духовки. Он не таился и это пугало больше всего.
Коренев вытер пот. Припал к косяку. Украдкой заглянул на кухню. И тут же одёрнулся. Сердце опасно колотилось о рёбра.
У обеденного стола, вполоборота к Петру Ивановичу, стоял человек. И в руке он сжимал нож для резки овощей.
«Тише, обратился пенсионер к ритмично сокращающемуся мотору, Чуть тише, родной».
Грызя губы, он осторожно высунулся за черту гостиной.
Мужчина стоял в сгущающемся полумраке. Он будто размышлял о чём-то, вперившись в кухонный прибор Пётр Иванович, увы, исправно точил ножи. Около сорока лет, круглое упитанное лицо, твёрдые от лака волосы зачёсаны вверх. Коренев определённо не встречался с ним раньше, и, возможно, поэтому дожил до преклонного возраста.
«Грабитель», замигало в голове, «Сумасшедший грабитель».
Установить диагноз помогло два факта. Во-первых, незнакомец выбрал жилище старика, у которого и красть-то нечего, кроме челюстей и набора лекарств на все случаи. Во-вторых, для своей авантюры он своеобразно оделся: в халат бирюзового цвета.
Что существенно затрудняло положение Коренева.
«Как он сюда пролез?», недоумевал старик, косясь на входную дверь. Цепочка в пазу, ключ торчит из цилиндра, он не настолько свихнулся, чтобы запамятовать про цепочку и замок. Был задний вход, но тогда псих попал на кухню через спальню и зал мимо дрыхнущего хозяина. Мимо пускающего слюни старого идиота.
Пётр Иванович задержал дыхание. Подождал, пока незнакомец отвернётся к печке, и шмыгнул в коридор. Дверь простреливалась из кухни, нужно было спешить.
Повторяя про себя «ох, чёрт, чёрт», он аккуратно снял цепочку. С удовлетворением отметил, что пальцы не дрожат, и сбагрившие его на пенсию козлы могут выкусить.
Прокрутил ключ в скважине. Пружины и сувальды замка невыносимым щёлканьем оповестили о его намерениях. Он оглянулся.
Лариса говорила, что влюбилась в него из-за курчавой копны волос. От прошлого богатства сохранился пушок, и сейчас он вздыбился над розовым черепом.
Грабитель смотрел на него в упор.
Пётр Иванович метнулся обратно в спальню. Побежал, вернее, посеменил, озираясь.
Грабитель шёл за ним, вязко, неторопливо. Лезвие ножа блестело.
Что вам надо?
Пётр Иванович опрокинул стул под ноги преследователя, выскочил в спальню. Незнакомец перешагнул стул, лениво наблюдая, как возится законный хозяин с ручкой задних дверей. Гладкое лицо его не выражало ровным счётом ничего.
Коренев загнанным зверем бился в деревянное полотно. Дверь не подавалась. В стекле отражалась комната, грабитель, замерший у шкафа, диван.
Кто-то или что-то лежало на диване, укутанное в плед чёткий холмик, которого не было днём. Осмыслить эту новую проблему Коренев не успел. Дверь наконец-то распахнулась, и он вывалился в апрельские сумерки. По инерции пролетел тропинку. Виноградник смягчил удар, рамы, с которых струилась лоза, предотвратили падение.
Он оттолкнулся, похромал к калитке. Молчаливый незнакомец шёл по пятам.
Пётр Иванович пытался кричать, но пересохший рот рождал невнятное мычание. Взмокшие ладони соскальзывали с защёлки.
Ну же! Господи!
Господь ответил скрипом петель, и Коренев оказался на свободе. Среди людей и машин.
Спасите! замахал он руками, Убивают!
Девушка в мини юбке отшатнулась, ускорила шаг. Ошпарила презрением юная парочка.
Да что же вы
Чёрный джип затормозил в десяти метрах от Коренева, сдал к обочине. Вышел водитель, подкачанный мужик лет пятидесяти, с зеркальной лысиной и в очках.
Что стряслось, отец?
Бандит в дом залез
Водитель нахмурился. Извлёк из кармана ай-фон.
Сейчас разберёмся. Адрес какой?
Фрунзе, шестьдесят два, я
Пётр Иванович осёкся. К джипу, сопя, бежал раскрасневшийся грабитель. В халате, но без ножа. И с целой гаммой эмоций на доселе бесстрастном лице.
Это он!
Лысый встал на пути незнакомца. Заиграл мышцами.
Тебе чего?
Мне? глаза грабителя недоверчиво округлились.
Да, тебе, прорычал лысый, Гражданин говорит, ты проник в его дом.
Гражданин? незнакомец растерянно улыбался, Пап, ты чего? Что происходит, папа?
Пётр Иванович, вдовец с бракованными живчиками, не сразу сообразил, что «папа» предназначается ему.
Это ваш отец?
Да. Естественно. Па
Пётр Иванович попятился от протянутой к нему руки.
Лапы прочь, аферист! Я тебя знать не знаю. Ты в моём доме хозяйничал, гад. Милиция приедет, выяснит, что это за родственничек.
Лысый сканировал то Коренева, то лже-сына. Последний улыбался старику ласково и устало.
Папочка, сказал он с расстановкой, замёрзнешь же. Какая милиция. Приснилась опять ерунда.
Прекратите называть меня папочкой! вспылил Пётр Иванович, дистанцируясь переходом на «вы». Лысый здоровяк придавал уверенности, Детский сад какой-то. Вы, молодой человек, звоните, чего тя
Слова застряли в горле. Пётр Иванович увидел блондинку.
Симпатичная женщина лет тридцати пяти, жёлтый спортивный костюм облегает пышные формы, волосы мокрые, будто после душа. В охапке его, Коренева, плащ. И вышла она из его калитки.
Он смотрел ошарашенно. Она с нежностью, горечью и заботой.
Папа, ну что же вы. Люди будут смеяться.
Водитель джипа почесал затылок.
Да у вас тут многодетная семья.
Простите нас, пожалуйста, виновато сказала блондинка, Я его невестка. И не думайте. Пётр Иванович человек заслуженный и совсем не сумасшедший.
Конечно не сумасшедший! взвился Коренев, А ты, мошенница, людей бы постеснялась. Невестка в дом залезли, чуть до инфаркта не довели. Вещи мои трогают. Дай сюда!
Он вырвал плащ у незнакомки. Ткань затрещала.
Лысый, кажется, корил себя за то, что откликнулся на зов о помощи.
Вы бы обсудили всё сами, с досадой сказал он.
Нет! Пётр Иванович разгадал планы водителя и страх вернулся, кислый и холодный, У него нож был! Он за мной с ножом гнался!
Лысый несколько секунд изучал старика. Кивнул, поднося к уху ай-фон:
Пусть милиция разберётся. А вы то тех пор держитесь от него подальше.
Коренев злорадно похрустел кулаками. Он хотел насладиться паникой пройдох, испугом перед органами власти, но те не подали вида. «Сынок» приобнял «невестку». Она тёрла щёки и сокрушалась:
Милиция Боже, какой позор.
Не переживай, солнышко, успокаивал «сынок», до омерзения обходительный и милый.
Лысый опёрся о кузов джипа и курил электронную сигарету. Грабитель утешал блондинку, периодически бросая на старика тоскливые взоры. Что до Коренева, он мечтал покончить со спектаклем и очутиться в родных стенах. Убрать за негодяями, чтоб пылинки не было. Завтра же поменять замки. И купить сторожевого пса, как давно советовала Нина.
Чёрте что, бормотал он угрюмо, Чёрте что.
Наряд прибыл спустя четверть часа. Два румяных здоровяка, Пётр Иванович нарёк их про себя Чуком и Геком. Лысый в двух словах очертить ситуацию. Упомянул свидетель и гипотетический нож.
Это правда? уставился милиционер на Коренева.
Он открыл было рот, но «сынок» опередил:
Товарищи. Моему отцу семьдесят четыре и у него скачет давление, многозначительная гримаса, Он Коренев Пётр Иванович. Я Сергей Петрович Коренев. Это Виктория Игоревна Коренева, моя супруга. А там наш дом и документы. Пройдёмте.