Ты знаешь, мистер Блонд, шепотом сказала ему Меган, что твоя жизнь лучше жизни многих людей в этом мире? А в прошлые временаона задумалась. В прошлые времена тебя бы съели, причем по упитанности ты бы сошел за небольшую свинку, она потрепала его за холку, доставив ему тем самым неописуемое удовольствие, а из твоей белой шкурки сшили бы шапку. Или воротник. Но тебе несказанно повезло родиться в наше время, к тому же не от беспородной кошки в водостоке, чьи котята редко доживают до того возраста, когда могут питаться самостоятельно, а от элитной мамаши, хозяева которой тебя продали, скажем так, не дешево
Джеймс Блонд мурчал. К словам хозяйки он тоже относился наплевательски. Она его гладила и даже чесала за ушкомхорошо, позволила запрыгнуть на столешницуотлично, потянулась рукой к банке с консервамичто может быть лучше?
Какое ему за дело до безродных котят в водостоке?
Под пластырем болело. Ночь прошла, Меган выстояла, пережила ее. Пережила достойно. Но под пластырем болело 1:3 в ее пользулишь в одном из четырех этих ужасных кошмаров бугимен добрался до нее руками воссозданных им монстров, которые когда-то были людьми. И это самое страшное во всей ситуации: эти люди, точнеенелюди, были реальными личностями, они действительно убивали, творили жуткие вещи, унижали других людей, ставя себя превыше их.
На какое-то время Меган словно вернулась в недалекое прошлое: она сидела у себя на кухне, в большой чашке было еще теплое какао, рядомкот, который долгое время был единственным мужчиной, с которым она тесно общалась. Тишина. Если не думать о том, что из-под майки выпирает беременный живот, на который к тому же еще и наложен пластырь, то можно захлебнуться нахлынувшей ностальгией. Она любила быть одна, она ценила свое уединение (не одиночество!), ей было хорошо, зная, что она принадлежит только себе.
Но тут со спины тихо подошел Николас, положил свои руки на ее хрупкие плечи, поцеловал в макушку и поинтересовался тем, как она себя чувствует. В тот момент она поняла, что ей хорошо, зная, что она принадлежит только ему.
Давно не спишь? спросил он. Извини, я отключился
Все нормально, ответила Меган, а не сплю уже примерноона взглянула на часы, один пролет между будильниками.
У нас теперь своя единица измерения, улыбнулся Ник. Я сообщу на работу, что сегодня неважно себя чувствую. Скажу, что из-за плохой погоды сильно болят места переломов.
Но ведь небо ясное, Меган улыбнулась.
Ничего не знаю, серьезно ответил Николас, у каждого свое понятие «плохой погоды». Может для меня хорошаяэто когда идет ливень и сверкает молния, а вот солнце я не переношу.
Ты не спал всю ночь.
Попробую поспать днем. А ночью снова буду твоим сторожем.
Не надо, правда. Не мучай себя. Я уменьшу время между сигналами будильника.
Посмотри на это, он коснулся ее майки, где был наложен пластырь, нет, я буду твоим сторожем. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы я тебя тогда не разбудил.
Сейчас я видела сон, сказала Меган, когда мы заснули на диване
И она пересказала ему свой последний сон, отметив, что ей повезло, что, оказавшись «там», она была именно в подземелье замка Батори, а не удостоилась аудиенции печально известной графини.
А что с остальными снами? спросил Николас. Все четыре письма отозвались в твоем подсознании? И кто это сделалон указал на ее живот. Конечно, если тебе тяжело, то не рассказывай.
Я уже прошла через это, что мне теперь стоит просто рассказать?
И она рассказала ему, но прежде он заварил себе кофе, чтобы темные круги под глазамиследствие бессонной ночинасытились искусственной бодростью и стали еще темнее.
Да, все четыре письма отпечатались в ее памяти, чтобы ночью предстать уже не текстом на бумаге, а движущимися картинками, которые оживали в ее удивительно странных снах.
Первым ей приснился японец. Меган рассказала Николасу, как видела людей в камерах: там были и японцы, и китайцы, и люди европейской внешности. Большинство из них лежали на кушетках, та или иная часть тела была перебинтована, частоотсутствовали конечности. Один человек не имел лица, и Меган тут же вспомнились «дохлые сучки» вот, откуда бугимен взял их образ, подумала она. Этот же человек еще был жив, но, судя по его состояниюненадолго. У одного человека, сидевшего, кажется, в стеклянной комнате, все лицо было усеяно красными волдырями и гниющими ранами. Он поднял безумные глаза на Меган и отвратительно улыбнулся ей: губы лохмотьями свисали вниз, обнажая воспалившиеся десна. Меган подумала, что так выглядит смертник, который уже знает, что не проживет и пару дней. Его безумиеоно было его способом принятия неизбежности.
А затем ее обнаружили. Несколько японцев в венной форме преследовали ее, а за ними она видела спокойного, улыбающегося человека в очках. «Широ», пронеслось в голове. Он смотрел на нее, как коллекционер смотрит на интересную для него вещицу, предвкушая, что вот-вот приобретет ее на аукционе. И какого же было его удивление, когда эта странная белая женщина, к тому же еще и беременная, что пробуждало к ней еще больший интерес, просто исчезла. А потом было суждено исчезнуть и ему вместе с его солдатами и многочисленными живыми экспериментами. «Возвращайся в ад», успела подумать Меган перед тем, как открыть глаза и попросить Ника напомнить ей, почему он с ней. Услышав его и успокоившись, она снова заснула.
Заснула, чтобы проснуться в прекрасном доме: старинная мебель, картины в золоченых рамах, искусной работы подсвечники, и все это в сочетании с блеском и идеальной чистотой. Меган уже догадалась, кому мог принадлежать этот дом, но надеялась, что ошибается. Послышались приближающиеся разговоры, на это раз она понимала язык, но не могла вслушаться в то, о чем говорили голоса. Ей хватило уже того, что они становились все громче, а значит эти люди подходили все ближе.
Меган, пригнувшись, стала подниматься вверх по лестнице, стараясь прятаться за резной деревянной балюстрадой. Ей было страшно, но и не менее интересно: окажись она в этом доме при других обстоятельствах и в полной уверенности, что ей ничего не грозит, Меган с удовольствием изучила бы все, что в нем находилось и принадлежало ушедшей эпохе.
Но не сейчас. Она поднималась медленно, но выше тоже были слышны голоса. Ее внимание привлекла маленькая лестница, и Меган, миновав второй этаж, решила подняться выше. Она знала, что нельзя. Но не она была сценаристом.
Дверь на чердак была прикрыта, раскрытый замок висел на петли. Меган заглянулатишина. Ничего не видно и не слышно. Бесшумно она вошла в небольшую комнату чердака, напрочь утратив чувство страха и инстинкт самосохранения. Она двигалась, словно ее движениями управлял кто-то другой, при этом пробуждая в ней интерес к тому, что происходит за дверью.
Она врезалась во что-то, но, к счастью, беззвучно. Когда Меган присмотрелась, то чуть было не закричала, вовремя прикрыв рукой ротэтот вскрик выдался наружу в реальном мире в виде стона, который насторожил Николаса. У ног Меган стоял небольшой ящик, в котором было тело. Тело, которое шевелилось. Кажется, это была женщина. Меган даже побоялась предположить, в скольких местах нужно было сломать кости несчастной, чтобы буквально утрамбовать ее в такой небольшой ящик.
Ужасы, которые ей открывались дальше, просто поражали своей изощренностью: у одной негритянки не было ни рук, ни ног. И она была живой! Голое тело было перепачкано собственными испражнениями. Открытые глаза таких глаз Меган еще не видела: зрачки бегали, но взгляд был мертвым. Вспомнив из истории психиатрии то, чему ее учили о лоботомии, Меган предположила, что взгляд после этой операции должен быть примерно таким. «Джек Николсон, подумала Меган, это взгляд Джека Николсона перед тем, как на его лицо положили подушку». Фильм этот она смотрела еще в детстве с братом, поэтому не помнила, как звали героя Николсона, но взгляд у негритянки без конечностей был такой же мертвенно-пустой. Меган понадеялась, что девушка все же сошла с ума от пережитой ею боли, а не пребывает в постоянном осмыслении своего ужаснейшего положения, своей безысходной ситуации.
В соседней клетке сидел прикованный к стене обнаженный чернокожий мужчина, который мужчину напоминал лишь своим небритым лицом: кожа на его груди в области сосков была, по всей видимости, срезана, а на ее место пришита женская грудь, принадлежавшая одной из рабынь, так как тоже была коричневого цвета. Конечно же, «протезы» не прижились, побледнев и сморщившись, спровоцировав обширный абсцесс на груди мужчины. Эта боль его, казалось, не занимала, так как его ноги то и дело подрагивали от другой, не менее обширной раны: у раба были вырезаны все мужские гениталии, а не так давно зашитая на их месте рана, сильно кровоточила. Совсем рядомв соседней клеткене двигаясь, на спине лежала девушка ее руки и ноги были привязаны к четырем углам клетки, словно «распиная» изувеченное тело: грудей ее не было, и было не сложно догадаться, куда они подевались, а между ног побледневшим, безжизненным, но пришитым куском мяса лежало то, что что еще недавно делало мужчину рядом мужчиной. Женщина была мертва. И это было для нее благом, решила Меган.
Меган! услышала она свое имя и посмотрела вправо. Там стояла невысокая стройная женщина, которая в одной руке держала хирургическую пилу времен начала девятнадцатого столетия, а во второйбокал вина. Или там было не вино? Лицо женщины было перепачкано кровью. И она звала Меган по имени. Снова.
Открыв глаза, она поняла, что звала ее не мадам Дельфина Лалори, а ее Николас.
Это было жутко, сказала она, неописуемо жутко.
Третий сон был самым коротким, но самым опасным для Меган. Она оказалась в немецком концентрационном лагере, при чем в отличии от двух предыдущихей не удалось скрыть своего присутствия там.
Охрана тут же ее задержала и отвела к коменданту, в кабинете которого читала книжку его жена. Увидев напуганную беременную женщину, присутствие в закрытом лагере которой было само по себе странным, Ильза тут же заинтересовалась ею.
Она приказала солдатам выйти из кабинета и, когда те ушли, оставив Меган со связанными руками стоять посреди комнаты, сообщила мужу, что хочет заполучить эту уже натянутую кожу во что бы то ни стало. Меган не понимала языка, но, начитавшись о жутких увлечениях Ильзы Кох, поняла, о чем шла речь. Не долго думая, комендант вышел из-за стола, обошел вокруг Меган и схватил ее за руки, которые и без того были за спиной. Ильза с глазами сумасшедшего ученого достала из кожаной сумочки, на которой был изображен странный рисунок птицы (татуировка на человеческой кожерешила Меган), набор скальпелей и, приподняв майку на животе незнакомки, легко и аккуратно провела лезвием над ее трусиками.
Меган заорала от боли, и Николас разбудил ее.
Глава 22
Следующие несколько недель сны Меган по большей части были лишены всякого смысла, но она знала, что это и не ее сны вовсе, а той, которая в нейее маленькой дочери, которую она ни разу не видела, но знала ее так, как никому и никогда не будет суждено узнать: она видела ее мысли, ее сны, ее первые мечты и фантазии.
С каждым разом качество снов становилось все ярче, они все более наполнялись смыслом. Меган поняла, что сны ее еще не рожденной дочеритакое же сверхъестественное явление, как и ее собственные, когда она в них увидела себя. Это выглядело уже совсем иначе, чем раньше: не было ни «мягкой» комнаты, ни шума от бурлящих потоков кровеносной системы Меган, ни «барабанного боя», каким изнутри ей слышался процесс работы ее собственного кишечника. Мозг ее ребенка рос, совершенствовался, наполнялся сознанием, потому Меган видела уже цветные сны, которые снились девочке, в которых узнавала себя и Николаса. Она выглядела немного иначе, но все равно очень похоже, как и Ник. Откуда их ребенок мог знать, как они выглядят на самом деле? Не оттого ли, что зачат он был совсем не так, как обычные дети, не так и не там?
Сознание девочки было таким сильным, что заглушало «сигнал» собственных снов Меган, охраняя их обоих от незваного гостя.
Зарождение произошло не в этом мире, но что будет, если и родится ребенок там же? Об этом Меган думать не хотела и всячески отбрасывала эти мысли от себя.
Однажды, когда до предполагаемого срока родов оставалось не больше трех недель, Меган приснился сон, который она снова смотрела не своими глазами. Ей нравилось это: это было похоже на просмотр фильма в кинотеатре, а их она себе позволяла крайне редко. Сперва во сне она решила, что к ней подходит какая-то девочка лет двенадцати-тринадцати, но, чем ближе та приближалась, тем отчетливее Меган видела рамы вокруг неедевочка отражалась в высоком зеркале. И тогда она поняла, что глазами дочери смотрит на ее отражение. В тот момент из закрытых глаз Меган на подушку потекли слезы, а губы растянулись в небольшой улыбке. Находясь во сне и понимая, что не видит своего тела, Меган все же дала сигнал мозгу поднять руку. Девочка коснулась ладонью своего отражения в зеркале, с удивлением рассматривая свое лицо. Меган глазами дочери смотрела на нее и не могла оторвать взгляд: длинные русые, почти серые волосы, цвет чем-то напоминал мышиный, были собраны под тонким ободком, карие глаза, совсем непохожие на глаза Меган, аккуратный, маленький, острый носик, пухлые губки правильной очерченной формы, а в мочках ушей блестели камушки сережек-гвоздиков, дополняя миловидный образ девочки.
Но что-то пошло не так. Девочка стала оборачиваться по сторонам, словно слыша какие-то звуки, затем она снова посмотрела в свое отражение, и Меган смогла прочитать по губам беззвучное «Не уходи». Их прервал будильник. Меган взглянула на спящего Николаса рядом, который даже не дрогнул во сне: он спал не больше Меган последние пару месяцев, только в отличии от нее, он еще и ходил днем на работу, поэтому она старалась не тревожить его сон. Ей хотелось расстроиться из-за предательского сигнала, но она улыбнулась, вспомнив о том, какой красивой будет их дочь. Она еще не знала, что ей не суждено увидеть ее, она была счастлива здесь и сейчас. Пролежав какое-то время в тишине, разглядывая запечатленное в памяти лицо дочери, Меган посмотрела на браслет: 03:04. Она закрыла глаза и спокойно проспала до следующего сигнала.
Глава 23
Меган очень любила читать, но с тех пор, как осознала, что в ее случае чтение может нанести больший вред, чем пользу, она избегала этого невероятно важного для развития человека занятия. Детские сказки, которые ей читала мама, преимущественно были добрыми и имели счастливый конец. Но совсем недавно, уже покупая детские книжки для еще не родившейся дочери, ей в руки попалась книга Шарля Перро о Красной шапочке, и в памяти всплыли картинки из детства: Меган вспомнился страшный сон, который она видела, пожалуй, лет в пять, в котором огромный волк, похожий на оборотня из тех фильмов, что смотрел ее брат, целиком проглотил старушку. Меган ужаснулась: а что, если уже тогда из-за ее кошмаров могли страдать люди? А что, если чья-то бабушка в ту ночь бесследно исчезла?
Она поставила книжку обратно на полку в магазине, пересмотрела те книги, какие лежали у нее в корзине и выложила еще две. В отличии от своей матери, Меган подойдет основательно к вопросу необычных снов девочки и будет оберегать ее, а не ругать за них.
Николас любил детективы и психологические триллеры. Меган завидовала ему и мечтала «выздороветь», как она говорила, чтобы иметь возможность перечитать всю его библиотеку. Нет, он не перевез все свои книги в ее квартиру, в надежде на то, что, когда родится ребенок, они переедут в его дом. Меган восхитила его библиотека, хотя он признался, что прочитал только треть из имеющихся у него книг.
Чтениеэто болезнь, говорил он, а человек, который ее подхватывает, больше не может равнодушно смотреть на книжки. Он думает, что они его вылечат, но процесс лечения затягивается, и больной начинает получать от него удовольствие. Болезнь эта поражает головной мозг: от нее он становится слишком восприимчив ко всякого рода глупостям, особо болезненно воспринимается визуализация происходящего в мире через средства массовой информации. Больному каждый день становится все хуже, и он ждет принятия лекарства, чтобы облегчить свои страдания: открыв книжку, ему сразу становится легче, но, приближаясь к ее завершению, симптомы вновь возвращаются, у некоторых даже наблюдается нервозность. Отличительной чертой заболевания является постоянное желание говорить о нем, при этом заражая окружающих, но истинное облегчение и даже наслаждение приходят тогда, когда зараженный встречает человека, болеющего такой же болезнью. Эти двое говорят о ней, обсуждают и сравнивают лекарства, которые принимают, иногда обмениваются ими. А после встречи, лежа на диване со сложенными под головой руками, с улыбкой сумасшедшего смотрят в потолок и вспоминают те неповторимые ощущения, когда приходит осознание того, что он такой не один.