Улыбакаеле прохрипел я. Потом, отхаркнув кровавую мокроту, смог крикнуть. Улыбака, б**дь!!!
Когда вожак повернулся, я обомлел. В обычно спокойных глазах светился какой-то безумный восторг. Вокруг, разбрызгивая вонючую, похожую на нефть жижу, корчилось штук пять Теней, постепенно рассыпаясь чёрной пылью. Несущий смерть полумесяц свистнул ещё раз Он летел прямо мне в голову
Глухо и протяжно, страшно, завыла Лиса. Улыбака будто встряхнулся, в глаза вернулся разум. Лёгкое движение кисти и кулон, который должен был бы трепанировать мой череп, только прочертил на мостовой перед лицом идеально-ровную трещину. Я вздрогнул.
Кот. Прости Что-то мне Нехорошои, отпустив фонарный столб, Улыбака обессиленно сполз на землю. Я вскочил на ноги и, убедившись, что остальные Тени пока далеко, шагнул к нему.
Он улыбался. А из широко открытых глаз текли слёзы, на подбородке сливавшиеся с ниткой пузырящейся слюны. Он шевелил руками, пытался встать, но раз за разом падал обратно и всё бормотал:
Время. Время вышло, оставь уже меня
Что тут можно было сделать? Я изо всех сил (правда, я давно об этом мечтал) залепил ему пощёчину. И заорал на Лису с остальными:
ВСТАТЬ!!!
Странно, но они тут же подорвались, будто не было иссушающей слабости, жрущей нас всех.
Милая, бросай мешки на х**! Двое, взяли Прибоя! Да бросьте же плед, эта скотина не шевелится всё равно!!!
Мешки грустно звякнули о камни. Парни взгромождали бревно-Прибоя на плечи, а я подошёл к Улыбаке и закинул его руку себе на плечо, взяв в правую заветный кулон. Он почти ничего не весил и всё продолжал бормотать, плакать и пускать слюни.
Выпрямившись, я огляделся. Все были готовы, а Тени были уже совсем близко.
Что встали?! БЕГОМ!
И они побежали. Я, волоча на себе вожака (хорошо у него осталось достаточно мозгов, чтобы переставлять ноги), шёл последним, периодически срезая подобравшиеся Тени. Пользоваться кулоном оказалось просто. Он будто продолжал мои страх и ненависть и, подпитываясь ими, сам плясал в воздухе. О, что это был за бег! Наши ноги набатами били в дорогу, по бокам сменяли друг-друга кривящиеся стены, а света редко встречавшихся фонарей, факелов и поганок едва хватало, чтобы не воткнуться в одну из этих стен. Хорошо, Расколотых пока не было видно.
Мы пробежали несколько кварталов. Лиса то помогала мне тащить Улыбаку, то сменяла кого-нибудь из парней. Но всё равно мы совсем выбились из сил. Тени так же брели к намостровкам жизни в этом безумии, но большинство было далеко, а подобравшихся ближе, я срезал вожаковским кулоном. Обветшалые дома вокруг я начал узнавать. На самом деле, Город постоянно меняется и там, где раньше был пустырь или пруд, через несколько циклов может появиться очередная гниющая хибара. Остаются только те дома, в которых кто-то живёт и спит. Не знаю, почему. И никто не знает. Но чувство, что мы близко (та самая «чуйка»), оно не оставляло меня. В общем, мы остановились передохнуть
Бл*бл*бл*! истерически бормотал Суслик. Мумия молча пыхтел, уткнувшись лбом в колени. Лиса, всхлипывая, пыталась вытереть Прибою кровь. А Улыбака всё так же пускал слюни мне на плечо.
Я старался дышать глубоко и размеренно, чему совсем не помогал страх, с каждым глотком воздуха, будто вливающийся в кровь. Все чувствовали что-то похожее, но мне всё казалось, что я острее всех. Я начинал задыхаться и опёрся о ржавую железную водоразборку, непонятно (как и всё остальное здесь) как оказавшуюся воткнутой посреди тротуара. Мечтая о глотке воды, я качнул рукоятку и мне на ноги, отвратительно хлюпая, плеснула Кровь. Пополам с какой-то слизью.
Это было уже слишком. Я засмеялся и опустился на тротуар. Ко мне подбрёл Суслик:
К-кот, не надо. Успокойся, а? его качнуло. Я правда хотел крикнуть, предупредить, но смех забил глотку. И Суслик опёрся о кирпичную стену. А на стене была изломанная щель, в которой поблёскивали зубы
Пасть раскрылась мгновенно, и Суслик провалился по самое плечо. Каменные челюсти так же стремительно сомкнулись и он заорал. Боже, как он орал!
Пасть, словно повинуясь какому-то приказу снова открылась. На плече парня были глубокие следы от зубов, но больше, вроде, ничего страшного я не заметил Пока он не потянул руку на себя Тут и там, вгрызаясь под кожу, тянулись к жадной глотке десятки сухожилий и сосудов. Рука Суслика срослась с монстром. А он продолжал орать:
КОТ! КОООООТ! ПОМОГИИИиии!
На секунду я замер. Я обдумывал, как ему помочь, правда (хотя самая светлая мысль былаотсечь руку), а потом почувствовал ЭТО. Присутствие. Мы все почувствовали. Суетящийся Мумия и визжащая Лиса резко повернулись в направлении, откуда мы бежали. Сбив вниз пару черепиц, на фронтон трёхэтажного здания в двух кварталах от нас, выползло пятно беспросветной, абсолютной тьмы. Расколотый!
Так. сказал я как можно спокойнее, хотя страх требовал вопить и бежать, что есть силы. Хватайте Улыбаку и бегом, бегом!
Они взяли понемногу приходящего в себя вожака и побежали дальше. Лиса сняла чехол с грибного фонаря и скоро три тела стали уменьшающимся пятнышком зеленоватого света. Я, держа в поле зрения зловещее пятно, подошел к мечущемуся в припадке Прибою и промямлил (до сих пор мучаюсьможно было сказать это как-то торжественнее):
Прости, друг. свистнул кулон, и голова парня, продолжая бессмысленно пялить глаза и шевелить губами, откатилась на дорогу. Тени, почуяв кровь, снова двинулись в нашу сторону, на этот раз быстрее, а Расколотый начал перетекать вниз. Достигнув тротуара, тьма сложилась в сухопарую, невысокую фигуру и, расшвыривая Теней, устремилась ко мне.
Кот?! КОООООТ! СУКАААА! НЕЕЕЕТ!
Но я уже бежал. Расчёт был простСуслик и так обречён, а живой он может увлечь Расколотого достаточно долго, чтобы мы могли достигнуть одного из убежищ. Если вам станет легчеего колючие крики преследуют меня до сих пор.
А потом они так же остро оборвались. Я бежал. За пятнышком света, остро осознавая (похоже, я действительно чувствовал Город лучше), что Лиса и Мумия сбились с пути. Слишком отклонились к северу. Догнав их, задыхающихся и хрипящих, я взял свою женщину за волосы и потащил по ближайшему, поворачивающему южнее, проулку. Ни она, ни Мумия не спросили об оставшихся. Спасибо им за это
Несколько сотен метров спустя мы остановились. На маленькой площади, всосавшей три проулка, по одному из которых мы бежали. Огромная бетонная плита под ногами и искривлённая стела из потемневшей меди посередине. Не знаю, что она изображала. Сплошные острые углы, шипы и пластины. Важно было другое. За нами собралась толпа Теней, настолько густая, что казалось, будто чернильная река течёт по мостовой. Такая же толпа перекрывала боковую улочку, хотя та и так уводила в сторону от нужного нам пути. А впереди, там, где уже виднелся Шпиль, рядом с которым было несколько «подготовленных» зданий, маячили трое Расколотых. Фрагменты масок, плавающие по их телам, будто сливались в издевательские, мертвенные улыбки.
Улыбака сполз на мостовую. Лиса заплакала. Мумию затрясло. Я замер, но мозг начал работать небывало чётко. Трое. Стоят рядом. Наклонившись к ребятам, я прохрипел:
-На счёт трибегите к Шпилю ТРИ!!!
Я побежал первым. Взмахнул рукой, и серебряная цепочка описала полукруг, захватив всех трёх чудовищ. Эффект был не тот, что я ожидал. Их не рассекло, они не рассыпались. Только замерли на мгновение, в общем достаточное, чтобы обогнавшие меня ребята миновали площадь. Хотя мне показалось, будто последний Расколотый, с гротескной претензией на галантность, взмахнул плащом, пропуская Лису.
И они двинулись ко мне и пытающемуся встать Улыбаке, замыкая кольцо. Я только и мог, что описывать удлинняющимся кулоном круги, разрубающие Теней и заставляющие на секунду замереть Расколотых. Но всё было предрешено
Да-да-да, всю работу делают за моих малышей! А ведь этот был почти совсем мой, лысый, гниющий, всё, как надо! Ну так разве можно?! поигрывая тростью, только что съездившей Кота по макушке, Кошмар, взмахнув плащом, соскочил с трухлявого ящика и брезгливо пнул горелку, уничтожив единственный источник света в каморке. Но Кот всё равно видел это существо слишком отчётливо. Улыбака с трудом встаёт рядомв трясущихся руках кривой, как коготь, нож.
Эй, я к тебе обращаюсь, дружочек. Ты не слишком любишь гостей, да?
Расколотые наваливаются разом. То ли лапы, то ли щупальца стискивают меня в страстных объятиях.
Не слишком вежливо, так обращаться с тем, кто спас твою блохастую шкурку, а? Погонщик кривляется и фиглярствует, руки и ноги гнутся под немыслимыми углами, жуткая маска будто смеётся. А Кот всё не может ничего сказать
-Нет-нет-нет-нет-нет, этого не трожьте, он мне всего дороже!!! весёлый, немного безумный голос, режет как бритва, распевая корявые вирши. Но Расколотые замирают. Правда всего на мгновение:
Этого можно. Звонарь почёсывает ближайшего Расколотого. Обломки маски, плавающие на месте лица, расходятся в стороны, и голову рассекает алая щель пасти с огромными, искрошившимися, тупыми зубами
Кстати, чуть не забыл, хххих! сухопарая фигура плюхнулась на матрас, рядом с дрожащим Котом. Тонкая рука змеёй обвила шею, а маска (холод, лютый холод от неё) пристроилась на плече, как ужасная, неестественная, уродливая птица. И шёпот:
Твой друг передаёт привет Он наконец перестал улыбаться
Неестественно жуткая пародия на поцелуй. Секунда, две, и Улыбака падает. На месте его нижней челюсти рваная дыра глотки, обрамлённая гирляндой разорванных мышц и осколками костей. Но крови почти нет. Глаза, расширившиеся на пол лица, находят мой взгляд. В них боль и мольба. А я не могу даже пошевелиться, как сейчас.
Так, милые, этого уносите, поиграйте пока! А папочке нужно поговорить со вторым мальчиком.
Ну да ладно, кто старое помянет, да? этот ходячий ужас с силой хлопает Кота по плечу и пересаживается напротив.
Нет, ну ты что, совсем ничего мне не расскажешь? Я тебе и привет от старого друга передал и вообще! Скотина ты невоспитанная! Выпотрошить тебя что ли?
Кот не мог оторвать глаз от огоньков, хищно пляшущих за тёмными стёклами чумной маски. Сказать, что он боялсясильно приуменьшить. Матрас под ним давно стал мокрым, даже руки перестали дрожать, так сковал его страх.
-у совсем ведь не больно, правда? А ты орал, глупыш, ха! Кошмар убирал от моего лба свой тонкий, бледный палец. Я не представлял, что существует такая боль. Тело будто парализовало, а на лбу остался саднящий овальный ожог от фаланги. И тут Не знаю как объяснить. Память и мысли не ушли, не пропали. Они смешались, что ли. Будто это прикосновение разбило их, как паззл, на тысячу кусков. Фрагменты те же самые, но картинки больше нет, только абстрактное месиво красок и форм. И ещё я понял, что не могу говорить. Чувствуя спиной холодный бетон, проваливаясь в черноту, я услышал:
Жди меня, и я вернусь! Ты только очень жди! Ххихихихиииии!
ДА! от неожиданного возгласа Кот дёрнулся, и дёрнул на себя одеяло, будто стараясь спрятаться, Ты ж не можешь мне ответить, совсем забыл, прости уж старика! Сейчас я всё поправлю! Мигом!
Кошмар сдёрнул правую перчатку. Кот тихо завыл.
И не дёргайся!
Снова боль. Хуже, чем в прошлый раз. Последнее, что он осознал, как сжатые в агонии зубы откусили кончик языка. Снова запахло патокой.
Фу-у-у, ещё и надышался этой дрянью! Ты хоть знаешь, из чего её делают? Нет? Вот и радуйся, ха! Тебе так со мной повезло! Это мы тоже быстренько вычистим!
Как только палец был убран ото лба, Кота скрутило жесточайшим спазмом. Его рвало густой, серой жижей, сквозь зловоние которой, пробивался безошибочно узнаваемый, коричный запашок Пыли
И не благодари, не благодари! Потом сочтёмся! вещало чудовище на фоне моих (или его?) всхлипов и бульканья. Уже сегодня ты почувствуешь изменения к лучшему!
На самом деле, его голос снова упал до доверительного шёпота, я и не хотел так с тобой, ты уж прости. Подозреваю, что тебе было не слишком весело в последнее время. Но! он взмахнул плащом и исполнил балетное па. Необходимость! У меня на тебя планы! Надо было всё подготовить! Эта пьеса будет моей лучшей! И, хотя я бы с удовольствием просто сожрал твою душу, но какой же актёр без души?! Согласен?!
Чудовище ожидало ответа, но Кота всё продолжало корчить на полу. Остроносый ботинок несколько раз топнул в нетерпении:
Ладно, некогда мне тебя ждать! У нас ещё декорации не готовы! Свет! Задники! Массовка! МУЗЫКА! Но скоро мы увидимся, а поканаслаждайся! Пока, пока, моя звездас этими словами, Звонарь шагнул в стену и растворился, будто его не было.
Пока Сука. Кот, не веря, прижал ладони ко рту, размазывая по пальцам блевотину и кровь. Не смотря на всё безумие происходящего, в нём вспыхнула радость: ОН ГОВОРИТ! И мысли больше не дрейфуют осколками кривого зеркала. И страх Нет не ушёл. Но уже не был сводящим с ума всепожирающим ужасом.
«Лиса! Надо ей сказать!»
Потом вспомнил, что она куда-то ушла, и выпрямился в полный рост. На секунду пожалев, что в нём снова пробудился разум.
Глава 3 Человек человеку
Лучше бы я не выходил. Но нельзя ведь было просто ждать, и я выполз в общий зал, предварительно изведя на себя дежурное ведро воды и сменив одежду. Хорошо, что куртка и штаны, в которых я ходил в рейды, ещё не успели никому отойти. В пещере было пусто и тихо. Только снаружи, с кривых улиц, доносился замогильный шёпот. Я будто чувствовал, как ужас давит снаружи на толстые стены Шпиля, и те дрожат, как яичная скорлупка, от тяжести и отвращения. На жестяном листе до сих пор тлели угли. Подбросив топлива я сходил за ковшиком и высыпал в него остатки настоящего сокровищакофе. Пока закипала вода, обошел забитые бойницы. Я чувствовал за ними, что-то пугающее, но, после пробуждения, и манящее. Возникало желание выдернуть весь этот мусор и впустить внутрь страх. Стать его частью. Почувствовать вкус чужих, угасающих эмоций, как это было с Терьером. Но я ведь не сумасшедший (по крайней мере тогда был), и я вернулся к огню. Я знал, конечно я знал, где искать мою девочку, на всё готовую ради меня, но все мы, периодически, стремимся оттянуть неизбежную боль. Поэтому я выпил кофе, сходил в нашу пещерку за старым когтем-ножом Улыбаки (настоящая сталь, огромная редкость в этом Городе гнилья и ржавчины). И только потом пошёл к «комнате», которую занимал Хряк.
Я не раз слышал, что смешав пыль с кое-какими видами грибов, можно получить другой эффект. Полное игнорирование ужаса и паранойи, усиливающихся со Звоном. Отсутствие сна. И прилив энергии. Видимо, Хряк знал рецепт. Потому что, через щель между служившим дверью куском ткани и каменной стеной, я, оставаясь для них лишь тенью в темноте зала (забавная аналогия, ха), видел всё. Лиса была там. Она, моя гордая, несгибаемая, огневолосая спасительница, стояла обнажённая, на коленях перед этим жирным, гниющим уродом. Его лапа по-хозяйски лежала на её голове, а другая периодически отвешивала по нежным щекам пощёчины. Ничто: ни боль, подаренная мне Звонарём, ни ужас перед Расколотыми, ни пронизывающая тоска плача толпы Теней, не идёт ни в какое сравнение с тем, что я чувствовал. Стыд, отвращение, злобу и Любовь, как ни странно. Это изнасилование (а это, так или иначе, было оно) имело вкус плесени, пополам с напитанным солнцем, свежем апельсином. Мерзко. Вкусно. Маняще. Возбуждающе
Я уже знал, что кровь пахнет сладко. Мне было только интересно, будет ли патокой кровь этой жирной твари. Пальцы до боли сжали костяную рукоять ножа. Не знаю, хотел ли я разрезать на куски (впиться зубами в вывалившиеся внутренности, да, ДА!!!) только его. Или их обоих. Или самому умереть над двумя телами. Но я потерял сознание. Банально. Просто. Но потрясение от пробуждения и увиденного, пересилило мой рассудок, да и Звон В общем я рухнул там, где стоял. А они ничего не заметили
Я очнулся. Тело корчило и ломило, голова раскалывалась. Нож лежал рядом, на холодном камне, а центральный костёр почти погас. По лёгкости мыслей я понял, что только-только прозвучал «утренний» Звон. В пещере всё ещё было пусто. В ту же щель, между «дверью» и стеной я видел храпящую тушу Хряка, растянувшуюся на груде подушек и, сжавшуюся в жалкий комочек в углу, Лису. Оба спали. Он храпел, а она всхлипывала и стонала. Я подобрал нож и поплёлся к себе, борясь с желанием воткнуть коготь в горло. Своё или чужоетак и не понял. Ну ничего, сегодня всё решится по закону Своры (КАКАЯ ПОТРЯСАЮЩАЯ НАИВНОСТЬ!!!)