Далее. Опять появились поддельные кутежкитакие же, какие нас наводнили в прошлом году. Строго говоря, это не наша головная боль, а сотрудников «Стратегической безопасности», но если увидите, что клиент расплачивается кутежкой, лучше проверьте ее. Все кутежные карточки, выпущенные с понедельника, помечены новыми предохранительными кодами, они уже введены в ваши «сфинксы», а всех лиц, которые приобрели или выиграли в лотерею кутежные карточки за последние полгода, уже нашли и попросили вернуть их нам для замены, так что любой, кто пользуется устаревшей карточкой, должен быть взят на заметку. Доверяйтесь чутью, не бойтесь ошибитьсябезопасность важнее.
То же самое относится и к поддельным нагрудным удостоверениям сотрудников. В полиции мне сообщили, что накрыли банду, изготовлявшую фальшивые удостоверения, но еще не установлено, в течение какого времени орудовали преступники и сколько было продано подделок. Поэтому обращайте внимание на служащих, которые не похожи на служащих. Думаю, в отдельных случаях нагрудное удостоверениеединственный признак, свидетельствующий о том, что этот человек у нас работает. И здесь вам вновь придется полагаться на собственное чутье.
Теперь хорошая новость: за последний месяц возросло число задержаний. Молодцы! И плохая новость: «усушка» тоже возросла. Конечно, тут хочется поддаться мгновенному порыву и всю вину взвалить на продавцов; боюсь, кое-кто действительно втихаря приворовывает, хотя все мы, сотрудники магазина, являемся обладателями счетов. Знаю, это прописная истина, но некоторые, по-видимому, никак не могут взять в толк, что обворовывать магазинзначит обворовывать самих себя.
Однако у меня другая точка зрения на проблему «усушки», и, хотите вы того или нет, я намерен вам ее изложить. Так вот, моя теория состоит в том, что охотники за наживой научились с выгодой для себя пользоваться суматохой, возникающей на молниеносных распродажах, и под шумок совать всякое добро к себе в карманы или сумочки. Вот почему очень важно, чтобы во время распродажи Призраки находились поблизости и следили за толпой. Помните: как бы мы ни старались помешать людям стащить у нас что-нибудь, они все равно ухитряются это делать. Тут мы сталкиваемся с величайшей добродетелью и величайшим пороком человечествас изобретательностью.
И последнее. Я располагаю достоверными сведениями, что спор между «Книгами» и «Компьютерами» наконецнаконец-тобудет представлен сегодня на рассмотрение братьев. Знаювсе вздохнут с облегчением. Это же тянется, сколько там, уже год?
Полтора, подсказывает кто-то.
Полтора года, благодарю. Да, шестеренки управления вращаются подчас крайне медленно, но все же вращаются, так что в любом случае можно надеяться на скорейшее разрешение столь неприятного и досадно затянувшегося осложнения.
Мистер Блум заглядывает в папку, проверяя, не пропустил ли чего.
Ах да, сегодня утром начался весьма заслуженный отпуск мистера Гринауэя, так что до его возвращения на меня возложены и стратегические вопросы. Вот повезло! У меня такое чувство, будто меня приставили к клетке с гориллами.
Волна смешков.
Мистер Блум в последний раз сверяется с записями.
Ну, теперь я действительно закончил, леди и джентльмены. Желаю вам всем удачного рабочего дня. Он подводит итог, произнося девиз Призраков:«Будь Молчалив, Бдителен, Стоек, Непримирим. Покупатель Не Всегда Прав».
Призраки свистящим эхом повторяют за ним слова девиза. Потом поднимаются с мест и направляются к выходу, выстраиваясь гуськом, стараясь не прикасаться друг к другу. Мистер Блум спускается с возвышения и неторопливотак, чтобы влиться в поток Призраков, тоже идет к дверям.
Уже на полпути к своему кабинету он чувствует, что у него за спиной кто-то есть, боковое зрение едва-едва фиксирует чье-то присутствие, как бы сказал водитель машины, в зоне «слепого пятна». Вместо того, чтобы остановиться и заговорить с Призраком, мистер Блум продолжает идти. И лишь усевшись за письменный столв функциональном стиле, со столешницей из огнеупорной пластмассыу себя в тесном кабинетике без окон, он поднимает глаза на того, кто вошел за ним следом.
Фрэнк, произносит он с удовольствием и удивлением одновременно и указывает Фрэнку на стул, стоящий с другой стороны стола.
Нет, спасибо, отвечает Фрэнк. Я не могу надолго задерживаться. Я пришел, чтобы сказать
Но Фрэнк не находит нужных слов. Он почесывает макушку и что-то мычит себе под нос.
Ну, давай, садись, подбадривает его мистер Блум.
Фрэнк энергично мотает головой:
Мне надо выходить на пост. Мистер Блум смотрит на часы.
Фрэнк, сейчас восемь сорок девять. То, о чем ты хочешь поговорить, наверняка не займет больше одиннадцати минут, а если и займет, то, я уверен, магазин как-нибудь обойдется и без тебя в эти первые минуты не самого оживленного часа дня.
Да, пожалуй, Дональд, ты прав. Фрэнк всегда думает о своем начальнике как о «мистере Блуме» и за глаза его так и называет, но обращается к нему всегда по имени. Или, знаешь что, давай побеседуем чуть позже? Ты, наверное, сейчас занят.
Ну, мне скоро вправду предстоит толкнуть бодрый спич перед шайкой Гринауэя, затем я должен присутствовать на занятиях по стрельбе на дальность, потом нужно проинструктировать группу новичков-продавцов по технике безопасности. Но не настолько уж я занят, Фрэнк, чтобы не найти для тебя времени. Ну, так о чем ты собирался поговорить?
Фрэнк хочет все рассказать ему, но что-то сковывает егоне то страх, не токак ему вдруг кажетсячувство вины. Он знает Дональда Блума все тридцать три года, что работает в «Днях». Их связывают своего рода узыон не назвал бы это дружбой, потому что данное понятие для него значит примерно столько же, сколько понятие «воздух» для золотой рыбки в аквариуме; тем не менее за тридцать три года они действительно прониклись друг к другу взаимным уважением, и порой Фрэнк ловил себя на том, что думает о мистере Блуме и в отсутствие мистера Блума, думает о том, что было бы, пожалуй, неплохо после работы пойти вместе в какой-нибудь паб, посидеть там, выпить и поболтать, поговорить о чем-нибудь, что не имеет никакого отношения ни к «Дням», ни к магазинным воришкам, ни к Призракам, словом, о чем-то таком, о чем обычно говорят люди, кем бы они сами ни были. Он так ни разу и не набрался смелости подойти к мистеру Блуму с таким предложением, да к тому же к концу рабочего дня он так уставал, что ему уже ничего не хотелось, только бы добраться до дома и лечь спать. Однако факт остается фактом: его связывает с мистером Блумом многолетнее знакомство, у них долгая общая история, и почему-то Фрэнк почти уверен, что мистера Блума огорчит его решение уйти на пенсию, вот он и медлит, страшась нанести удар.
Прилив смелости, который заставил его последовать за мистером Блумом в его кабинет, уже отхлынул, откатил, оставив его в нерешительности, смущении и замешательстве.
Мистер Блум, терпеливо улыбаясь, все еще ждет, что Фрэнк заговорит.
Нервы не выдерживают, и Фрэнк решает удалиться.
Мистер Блум вздыхает:
Ну, хорошо, Фрэнк. Будь по-твоему. Моя дверь всегда открыта для тебя, ладно?
Напоследок он бросает испытующий взгляд на дверной проем, куда только что поспешно вышел Фрэнк.
Странное поведение, думает он. Фрэнк всегда был одним из наиболее уравновешенных оперативников «Тактической безопасности», не говоря уж о том, что онодин из лучших. Но постоянная подозрительность, постоянная слежка за другиминеужели все это и его довело до ручки?
Нет, говорит себе мистер Блум. Такого можно ожидать от любого другого Призракатолько не от Фрэнка. Нет, только не Фрэнк.
9
Седьмой сын седьмого сына: традиционно считается одаренным или удачливым
8.51
Постель Криса нетронута. Пёрч сильно удивился бы, окажись все иначе, впрочем, надежда-то всегда теплится. Он заглядывает в ванную комнату и там видит младшего сына Септимуса Дня, только тот не свернулся калачиком вокруг унитаза, как ожидал Пёрч, а вытянулся в ванне, перекинув за бортик одну ногу, а головой неудобно прижавшись к крану. Края унитаза покрыты пятнами засохшей блевотины, но, кажется, у Криса еще хватило сознания спустить рвотную массу, прежде чем отползти к ванне, плюхнуться туда в полном облачении и вырубиться. Пёрч мысленно аплодирует самообладанию юного господина.
Он склоняется над телом и ощупывает карманы Криса в поисках переносного интеркома. Найдя и раскрыв его, Пёрч набирает цифру 4.
Мастер Чедвик?
Да, Пёрч?
Боюсь, мастер Крис не в том состоянии, чтобы участвовать в церемонии открытия сегодня утром.
Короткое молчание. Потомвздох.
Ладно, Пёрч. Постарайся поднять его и довести до кондиции как можно быстрее.
Сделаю все, что в моих силах, сэр.
Пёрч выключает связь и кладет интерком на крышку бачка. И мгновенной, едва различимой искоркой проскальзывает в его голосе нотка презрения, когда он произносит: «Отлично, мастер Крис. Попробуем с вами справиться».
Он тянется к душу, тщательно примеривается, выбирая нужный угол, будто артиллерист, ищущий цель, и вот наконец дырчатая розетка направлена точно в лицо Крису. Затем он хватается за ручку крана с холодной водой, что возле Крисовой щеки, мгновенье медлит, упиваясь предвкушением и врубает мощную струю.
8.54
Задний Ум никак не очухается, сообщает Чедвик братьям.
Вот так диво, отзывается Серж.
Может, нам заказать надувную куклу вместо Криса? предлагает Питер. Пусть молча сидит на его месте, и всем будет только лучше.
Криснаша кровь, одергивает брата Пойди. Не забывай об этом.
Вернее сказать, Криснаш общий геморрой, не растерявшись, парирует Питер. Просто на его долю не хватило того, что все мы получили от отца, когда росли. Он почтительно, хотя и устало кивает на портрет Старика Дня. Дисциплины! Если бы в детстве Криса поменьше баловали и почаще лупили, тогда из него, может быть, и не выросла бы такая гнусная мразь.
Я как мог для него старался, сокрушается Понди. Если кто-то и виноват в том, каким он стал, так это я.
Не будь несправедлив к себе, возражает Чедвик. Мы все, так или иначе, старались заменить Крису отца.
При всех недостатках Криса, дипломатично вмешивается Торни, мы должны принимать и любить его таким, каков он есть. А онсын Септимуса Дня. Оннаш брат.
Ладно, не надо о грустном, говорит Питер, закатывая глаза.
Думаю, я бы смирился с его поведением, вставляет Субо, если б он только соизволил переместить сюда свою особу.
Довольно того, что онодин из Семерки, замечает Торни.
Тут я солидарен с Торни, поддерживает брата Серж. Да, Крисбездельник и мразь, но без него нам никак нельзя.
У всякой розы свои шипы, бормочет Субо с неподдельной горечью. А в каждом раюсвой змий.
Уже без пяти, сообщает Чедвик, барабаня по столу костяшками пальцев. Пора уже.
Братья кладут на стол вилки, отодвигают тарелки с остатками завтрака. Серж жадно хватает последний кусок хлеба с подливой, яростно жует и звучно глотает. Питер собирает свое бульварное чтиво и аккуратно кладет поверх стопки других газет. Торни инстинктивно проводит пальцами по шевелюре и украдкой дышит в ладошку, чтобы убедиться, что изо рта ничем неприятным не пахнет.
В Зале заседаний воцаряется тишина.
Чедвик начинает:
Добро пожаловать, братья мои, в новый день, несущий нам покупателей и прибыток, достаток и довольство, торговлю и торжество, расцвет и расчет, богатство и благоденствие.
Он сжимает левую руку в кулак, выставляет большой и указательный пальцы так, что они образуют изогнутую букву «L», а поперек нее помещает указательный и средний пальцы правой руки. Братья, с усердным, но не вполне убедительным торжественным видом, вторят его жесту.
Мысыновья Септимуса Дня, продолжает Чедвик. МыСемерка, в чьи обязанности входит управление магазином, основанным нашим отцом, и продолжение его философии, главный постулат которой гласит: «Все, что можно продать, будет куплено; все, что можно купить, будет продано». Такова наша задача, и мы ею гордимся.
Теперь он сгибает правый указательный палец, приложив вплотную к левому большому пальцу, имитируя букву «S», затем поднимает правый большой палец и опускает левый средний, так что они соединяются и пересекают «S» по вертикали. Братья снова копируют его жест. Торни зевает.
Каждый из нас родился, своим чередом или с посторонней помощью, в день недели, именем которого назван, и каждый воспитывался, зная, что ему будет принадлежать равная, седьмая доля обязанности управлять магазином и такая же доля вознаграждения, проистекающая из выполнения обязанности. Каждый из насодна седьмая единого целого, и, по изволению Маммоны, да пребудет так еще много лет.
Питер закатывает глаза, глядя на Сержа. Серж широко ухмыляется в ответ. Понди сердито смотрит на них обоих, но и он явно находит ежеутренний ритуал открытия, учрежденный их отцом и постановившим соблюдать сей обряд и после его смерти, немного нелепым.
Руки Чедвика снова приходят в движение. Он поднимает вверх указательный и большой пальцы левой руки под углом друг к другу, так что вместе с запястьем они образуют букву «Y», a затем горизонтально прикладывает к углу указательный и средний пальцы правой руки. Братья следуют его примеру.
Мы показываем знаки Стерлинга, Доллара и Йены, нараспев произносит Чедвик, эти три облагороженные буквы, возвышенные до состояния благодати тем, что они обозначают, и напоминающие нам о том, что деньги преображают всё.
Он округляет большой и указательный пальцы левой руки в виде «О», затем вертикально прикладывает посередине указательный и средний пальцы правой. Братья делают то же самое.
Мы изображаем символ «Дней», который напоминает нам об источнике нашего богатства.
Братья, как один, убирают пальцы правых рук, так что остаются только кружки.
И показываем пустой кружок, который напоминает нам, что без «Дней» мынули.
Наступает миг тишины, предназначенный для серьезных раздумий; однако братья используют его для того, чтобы почесаться или перехватить что-нибудь из недоеденного завтрака.
И вот, нарушает молчание Чедвик, стрелки снова приближаются к часу открытия, и я, будучи председателем сегодняшнего дня, носящего одно имя со мной, прошу вас, братья мои, вместе со мной подойти к рубильнику.
Все шестеро братьев поднимаются с мест и размеренной поступью шагают к латунной панели, вделанной в стену Зала заседаний. Здоровый глаз Септимуса Дня, кажется, наблюдает за тем, как они пересекают комнату. Белая точка отраженного света, которую художник поместил на его жестокий черный зрачок, сверкает так, словно глазживой.
Чедвик берет керамическую рукоять с подставки, приподнимая ее с некоторым усилием, и прикручивает к пазу в поперечине рубильника. Затем каждый из братьев вытягивает правую руку к рукояти, имеющей как раз такую длину, чтобы за нее могли взяться семь мужских рук. Понди закрывает своей левой ладонью место, оставшееся для седьмого брата.
Потяну за двоих, поясняет он.
Чедвик резким движением обнажает левое запястье, чтобы свериться с наручными часами. До девяти осталось меньше минуты. Секундная стрелка неудержимо ползет по кругу. Братья терпеливо стоят, сбившись в кучку, их руки расходятся от выключателя, как лентыот майского шеста.
Пятнадцать секунд, сообщает Чедвик.
Под их ногами огромный магазин застыл в ожидании, будто мертвец, которого вот-вот реанимируют.
Десять секунд, докладывает Чедвик.
Кажется, что контакты рубильника, обеспечивающего электроэнергией весь магазин, потрескивают от нетерпеливого желания соединиться.
Пять, отсчитывает Чедвик. По моей команде. Четыре.
И все братья чувствуют, как по подошвам их обуви пробегает вибрациянизкий басовый гул, словно гудение миллиона пчел.
Три.
Каждому из них мерещится ошеломленное молчание, как если бы тысячи людей затаили дыхание.
Два. Один. Начали!
Требуется усилие шестерых мужчин (Понди работает за двоих), чтобы опустить ручку рубильника. Братья кряхтят и отдуваются, вращая ее на скрипучих петлях, дабы привести в горизонтальное положение, и толкают, толкают до тех пор, пока два латунных зубца почти не соприкасаются с контактными зажимами. Еще один рывокизо всех сили дело сделано.
Они сразу отпускают рукоять. Освещение в Зале заседаний тускнеет, затем вновь становится ярче.