Джо Р. Лансдейл" Бубба и Kосмические Kровососы "
Посвящается Дону Коскарелли и Брюсу Кэмпбеллу.
И в память об Оззи Дэвисе, благодаря которым экранизация «Буббы Хо-тепа» стала такой прекрасной.
Давным-давно тьма треснула пополам и из нее потекли тени, голодные и злые.
Джерси Фитцджеральд
Иногда то, что кажется самым очевидным, больше всего отвлекает от истины.
Аноним
1 Алкаш на свалке
Лезть из-за больных ног было тяжко, но хотя бы луна висела высоко, почти полная и яркая, как фонарик на детском рождественском празднике.
Цепляясь дрожащими пальцами за сетку-рабицу, втискивая носки поношенных ботинок в звенья, он лез по забору с такой решимостью, какую не вкладывал в три своих неудачных брака или прошлые работы.
Он помнил, как в детстве мама говорила ему, что он может стать кем захочет, делать все что захочет, а в итоге оказалось, что он стал бездомным алкашом. Нет, естественно, хотел он как раз много пить, так что в этом весьма преуспел.
Добравшись до верха забора, он слез с другой стороны, поправил серое вельветовое пальто, прошелся по свалке между рядами стопок ржавых машин, мимо пресса для автомобилей. Давно здесь никого не было. Только висели таблички с надписью: «Осторожно, злая собака: успеете до забора за шесть секунд? Собакада» и таблички с рисунками пистолетов и надписью: «Мы не звоним 911».
Но он не заметил ни злых собак, ни злых реднеков с большими пушками. Лишь ветер приносил вонь с Миссисипии все.
В последние месяцы он заранее проверил, что здесь никто не работает. Владельца, кто бы он ни был, давно здесь не было. В этом он убедился. Он несколько раз спал на земле под деревьями позади свалкинашел там подходящую густую рощу. Такую густую, что защищала от порывов ветра и хлещущего дождя, хотя и не совсем.
Наблюдая за свалкой из укрытия среди деревьев, он не видел ничего, кроме теней по ночам и солнечных бликов от старых машин днем. Чем дольше он смотрел на эти машины, тем больше чувствовал, что там, за забором, укрытие куда лучше, чем под деревьями. Чем больше он об этом думал, тем больше верил, что где-то среди этих рядов машин его ждет дом, милый ржавый дом. Может, летом даже в кабине старого автопресса будет ничего. Она открыта, можно там спать. Черт, там даже стояли сарай и длинное алюминиевое здание. Можно разбить лагерь в них, принести свои шмотки, спрятанные в корнях деревьев, - главное, придумать, что делать с замком на воротах.
Нужно быть осторожней. Придумать, как открывать и закрывать замок, чтобы свалка принадлежала только ему. Не попадаться, когда приходит и уходит, не привести сюда никого на хвосте. И будет ему здесь рай в шалаше.
Свалка раскинулась широко, акров на десять, не меньше, где рядами стояли машины. Большинство рядов с несколькими машинами друг на друге - они, словно потравленные жуки, ждали, когда их раздавят, оттащат на автопогрузчике, который, скорее всего, ждал в алюминиевом здании. Оттащат и сунут в пресс. Теперь, они, может, все еще смертники, но их приговоры изменили на пожизненное без УДО за забором-рабицей.
Он пошел к сараю, но тот оказался закрыт амбарным замком размером с голову младенца. То же его ждало у алюминиевого здания. Но это решаемо, может, где-нибудь найдется болторез. Еще можно стырить свечи и спички - будет свет. Найти ведро, чтобы ссасть и срать. Можно даже какие-нибудь украшения надыбать. Черт, кто знает, что там внутри. Вдруг там уютно. Вдруг есть свой туалет, и если принести воду, то будут все удобства. Может, даже найдется что загнать.
«Не торопись», - сказал он себе. Не торопись. Раскатал губы. Скажешь спасибо, если там хотя бы змей не завелось. Но сегодня он уже выпил виски, устал и хотел спать, так что решил вернуться к изначальному плану устроить в удобной машине. Он уже мечтал, как через пару месяцев опустит окно и впустит весенний воздух. Оставалось надеяться, что не будут досаждать комары.
Черт. Как для него типично. Стоит подумать о чем-нибудь хорошем, как тут же старается все испортить всякими «если». Надо с этим завязывать. Наступает светлая полоса. Есть где жить. Пора думать позитивно.
Мама ему говорила: «Мир светлее, чем тебе кажется. Только забудь про тени - и сам увидишь».
Пора прислушаться к совету. Забыть про тени и увидеть солнце, думать позитивно.
Отныне он будет самым позитивным засранцем, что когда-либо присаживался посрать под лопухами или поднимал ногу, чтобы свободно перднуть.
Позитивный. Такой вот он.
Так себя и будет теперь звать. Позитивный Уилсон. Не. Мистер Позитивный Уилсон. А что, имя не хуже других. Блин. Что-то и не вспомнить, когда последний раз у него спрашивали имя, или самому хотелось его назвать. Отныне, если спросят или он сам решит представиться, он так и скажет: меня звать Позитивный Уилсон. Если так делатьи меньше питьто жизнь изменится. Он решил твердо, как уже много раз до этого, что изменится - но теперь уже решил бесповоротно.
В этот момент его мысли прервал какой-то звукчто-то обо что-то стучалось.
Так. На свалке могут жить звери. Опоссумы, еноты, даже белки. Опоссумы. Он ставит на них.
Если это опоссумбез проблем. Ничего не имеет против. Здесь места всем хватит.
Пока он шел между рядов по три машины в высоту, на него упала тень от света луны, а затем из ниоткуда нашло облако и скрыло лунный лик. С этого момента стало совсем темно. В то же время ему показалось, что за ним следят, что на свалке действительно кто-то есть, и, хотя он не мог это подтвердить, он был уверен, что шумят не опопссум или енот, а что-то еще.
Что-то еще...
Он сам не знал, почему так подумал, но откуда-то пришло неколебимое ощущение, что сейчас на свалке кто-то или что-то прячется в тенях и подкрадывается к нему.
Такой леденящий душу момент, что он чуть не развернулся и не сбежал. Но потом облако ушло, как и этот момент.
Приблизившись к одному краю ряда, он стал заглядывать в машины. Нашел стопку из трех древних «Кадиллаков», и ему пришло в голову, что он может залезть на самый верх и заиметь себе трехэтажный пентхаус, с удобным сиденьем и панорамным лобовым стеклом, чтобы любоваться звездами. Он коснулся кармана пальто, где лежал мешок и штоф виски. Коснулся, как человек, который проверяет кошелек в толпе, как в старинные времена стрелки касались пистолета, когда ловили косые взгляды. Как же хорошо там будетваляться на сиденье, посасывать виски, глядеть, как в небе кишат звезды
Когда он поднял ногу и поставил на ручку нижней машины, чтобы залезть, ручка оторвалась, и он упал на водительскую дверцу, расплющив нос о стекло, как цветок между страницами книги.
Внутри, у стекла, где он прижался носом, было лицо, белее луны в самую ясную ночь, с жирными волосами на макушке, торчащими во все стороны, как на неухоженном газоне. Глаза были закрыты, рот распахнут, в нем наверху болтался зуб, как шаткий сталактит.
Испугавшись, мистер Позитивный шарахнулся назад. Кто-то вроде него, попрошайка, только в еще худшем состоянии, забрался в машину и умер. От этой мысли он сам окоченел как при смерти. Это же его место, черт возьми
Но как давно он забрался в машину? Он приблизился к окну, чтобы взглянуть еще раз. Тело казалось огромным шаром темной плоти, на котором балансировала голова. Мистер Позитивный осторожно наклонился ближе к окну. А потом понял. Тело каким-то образом переломалось, хребет треснулсловно кто-то растоптал бедолагу в шар плоти. В общем и целом, впечатление было такое, словно кто-то смял человека в руке, как клочок бумаги.
Это кто же так может?
Может, это какое-то уродство от рождения? Больше похоже на правду. Но господи. Он ничего подобного в жизни не видел, и если это правда уродство, тогда бедолага никак не мог сам залезть в машину и подохнуть.
Затем он заметил на дальнем сиденье еще один шар. Он видел задницу, задранную, как белый сугроб, темную точку в центре, где показалось говно; вдоль всей задницы струился темный засохший водопад.
Он отстранился от стекла и прижался к заднему окну. Там со стороны водителя лежала женщина, смятая и поломанная, из спины торчал позвоночник, длинные волосы местами были вырваны, а череп блестел, как сопля на дверной ручке. Позади нее виднелись еще шарики. Черт возьми, это что, дети?
Мистеру Позитивному вдруг пришла в голову внезапная и неприятная мысль. Он прошел по ряду и заглянул в другие машины. Все были заполнены голыми и переломанными, скомканными телами. Некоторые машины были забиты под завязку.
Раздался звукглубокий вдох, словно северный ветер набирал полные легкие воздуха, которые выпустит дикой бурей. Но выдоха не последовало. По шее сыпью пробежали мурашки.
Тихий шорохзвук сродни шагам по сухим листьям.
Свалка все меньше и меньше казалась «домом, милым домом». Надо выбираться отсюда. Когда он бросился мимо первого увиденного тела, не мог удержаться и не глянуть последний раз, и в этот момент на толстом лице открылись бесцветные глаза.
Господи, оно живое.
Рот сдвинулсякожа дрогнула у уголков, и изо рта донеслось жалкое мяуканье, как от умирающего котенка.
Попятившись, мистер Позитивный бросил взгляд в конец длинного ряда машин и на забор. С таким же успехом он мог быть на другой стороне луны, и вообще вселенной. Он снова посмотрел на лицо в окне «Кадиллака». Теперь глаза распахнулись широко, рот закрылся, выражение на лицето ли шок, то ли ужас, то ли смирение. Не разобрать. Он уже слишком далеко стоял, а лунный свет был слабым, но вдруг в лунном свете он увидел блеск слез на лице. Тело в «Кадиллаке» поглотила теньтень, которая накрыла всю свалку, мистера Позитивного и машины, ползучая, беззвучная тень, которая принесла с собой ошеломляющую вонь.
За его спиной что-то было.
В стекле «Кадиллака» отразилось что-то нереальное. Мистеру Позитивному хотелось бежать, но его так заворожило то, что он увидел, что ноги как приросли к земле. Он почувствовал на себе рукислишком много рук. На шею сзади упала горячая сырость, ее вонь забила ноздри, как пробки. Затем в шею что-то вонзилось, тело как будто наполнили огнем, а потомльдом. Затем раздался удовлетворенный звук, словно радость от эякуляции. Его тело подняли, скрутили и сломали. Он почти не чувствовал боли. Теперь ему было ни холодно, ни жарко.
Он пытался вырваться, но это было как вырываться из смирительной рубашки. Из кармана выскользнула бутылка виски, разбилась на земле. Поднялся и наполнил ноздри запах виски, заменяя вонь. Аромат алкоголя принес хмельные воспоминания, что пронеслись в разуме быстрее, чем в мгновение ока.
Мистер Позитивный чувствовал себя не так уж позитивно. Он пытался вспомнить, что там его мама говорила о теняхчто про них надо забыть и разглядеть за ними яркий горизонт. Но теперь он не мог забыть про тени. Никакого яркого горизонта не предвиделось.
Налетело еще больше теней, все сгрудились вокруг него. Его всего касались, как будто иголками, а затем вернулась боль. От ужаса ослабел кишечник, но его вонь бледнела в сравнении с вонью теней, смешанной с виски. Он видел в тенях такое, что не должно существовать.
Что-то зашевелилось в его животе, поползло по позвоночнику, пощупало внутри черепа, пощекотало мозг.
А затем боль стала куда хуже, чем мистер Позитивный мог вообразить, и он не мог даже закричать.
2 Дневник Джонни
Отель в Лас-Вегасе
Прежде чем я что-то расскажу, прежде чем представлюсь, позвольте сделать заявление и поставить вопрос. Необязательно в этом порядке.
Вам никогда не казалось, что вы живете чью-то чужую жизнь?
Вам не казалось, что вы плод чужого воображения, и все, что вы делаете, ни черта не делается, что вы лишь порождение газов, итог непереварившихся зеленых бобов и бутербродов с колбасой? Что вы на самом деле лежите на полу в какой-нибудь дыре, медленно умираете, что вы не вы, а вообще никто?
У меня от этих мыслей сплошная головная боль, но все же время от времени находит и кажется, что все это правда. А потом просыпаюсь и думаю: я проснулся? Или еще сплю? Или кто-то другой спит, и я ему снюсь?
Не думаете о таком?
Наверно, нет. Наверно, и к лучшему.
Ладно, отложим пока все это и продолжим.
Меня зовут Джонни Смэк. Я работал на Элвиса Пресли. Можно сказать, был его телохранителем, хотя в основном он и сам о себе мог позаботиться.
Время от времени завистники и хамы звали меня дармоедом. В этом, пожалуй, что-то было. В смысле, я иногда все-таки пользовался положением. И первый готов это признать. Но я вам так скажу: жизнь у меня была не сплошь гламур, красотки и вечеринки, пьянки да гулянки. Ну, Король иногда принимал, как он говорил, «лекарства». Наверно, в чем-то сам даже верил, что это лекарства и есть. Но это все не суть. А чего многие не знаютчто мы сражались с монстрами.
Серьезно.
Реальными. Я вам так скажу, штатские и понятия не имеют, чего только на свете не бывает, а если подумать, то лучше им и не знать. Если знать, что то, что слышишь в темноте, стук в окно в полночь, шорох под кроватьюне всегда звери, ветки дерева, крысы или скрип дома, то как вообще жить-то.
Я в шутку звал этих монстров Чудиками (Элвису нравилось), хотя, я вам так скажу, это и не совсем шутка. Так мы справлялись, откалывали приколы. Как копы. Как пожарные. А мы - Экстерминаторы Монстров. Правда, никто нас так не звал, Экстерминаторами Монстров, а жаль. Звучит славно.
То, что я вам сейчас расскажу, случилось до того, как Элвис пропал и его заменил другой мужик. Никто не должен был об этом знать, но я знал. Столько проработать с ним так близко, как я, и не заметить? Но, я не знаю, когда ушел Король и пришел двойник. Он меня не предупредил, и скажу вам как естьочень меня обидел, после всего, что мы прошли. Но, на толчке помер фальшивый Элвисну, меня уже рядом не было, я, так сказать, собрал вещички и свои разочарования куда раньше. Я знал, что он не тот, а того уже нет. Не было желания оставаться.
Но рассказать я хотел не об этом. Рассказать хотел совсем о другом.
Было воскресенье. Мы жили в Вегасе. У Элвиса был выходной. Он как раз только что закончил контракт с большим казино, где любил выступать, и мы просто пинали хуи в окрестностях.
Более того, в этот самый момент, о котором я рассказываю, я на самом деле работал хуем. Снял штаны и сунул своего дракона туда, где не светит солнце, между румяных щечек, которые не пудрят, если вы меня понимаете.
Другие парни были в большой комнате за дверью, пьяные или под кайфом, или просто дрыхли после вчерашнего. Элвис был со мной в комнате. Но не, трахал я не его. Я трахал шикарную блондинку на мягком кресле.
Она даже не знала, что Элвис всего в паре метров от нее, в здоровом аквариуме посреди комнаты. Это зовется камерой сенсорной депривации, Элвис тогда увлекался такими штуками. Он постоянно увлекался какой-нибудь хренью.
На тот момент я был главным чуваком у Э. Всегда рядом, чтобы его защитить, в основном от женщин, которым неймется сорвать с него одежду, а время от времениот злого мужа или парня, которые застали свою милую за забавами перед фоткой с Элвисом - с опущенной головой, потным лбом и ухмылкой на губах.
Я был принят во внутренний круг, как, понятно, и Полковник. Остальныекоторых иногда звали телохранителямиони были не при делах, да и к лучшему для них.
В общем, как я уже говорил, я как раз присовывал блондиночке, а она орала так, будто ей за это платили. Прошлой ночью она приходила на концерт и при виде Э. вся потеклатак уж он умеет, - вот мне и достался десерт. То бишь она.
Знаю, как это звучит столько лет спустя, но, сказать по правде, мы были самыми свинскими шовинистами в истории. Нет. Сказать таксвиней обидеть. Нам не хватало их природных мудрости и благородства.
Элвис-то был уверен, что он мудрый и благородный. Это выражалось в коврике из шкуры зебры и черных лампочках в спальне. Короче, такая же деревенщина, как и я, только богаче бога. Не удивлюсь, если бог брал у Элвиса взаймы.
Сидя в прохладной темноте своего звуконепроницаемого аквариума, Элвис, которому уже пора было по-новому делать зачес, закинул столько колес, что кайфанули бы вся армия, береговая охрана и их символ-собачка, и пытался триповать (как говорим мы, сельские хипстеры) под фантастический свет в голове, - парить, как алкаш, который несется на мотоцикле в темноте железнодорожного туннеля и закуривает.
Я все это знаю, потому что он мне пересказывал свои ощущения. Как он подключался к трубе вселенной, один конец который вел в рай, а другойв ад. Но, братья и сестры, правда в том, что он жрал столько амфетаминов, что был большой шанс, что потом ему нужна была пригоршня депрессантов, так что, скорее всего, его трип напоминал прыжок с пика Эвереста в полстакана воды.