Звучит по-испанскиили по-итальянски.
Вот все, что я услышал. Я постучал в дверь, попросил их говорить потише и закрыть окна, пока все не оказались в Тауэре. Они не ответили, но, слава богу, закрыли окна и умерили голоса. Печатник бросил на меня испытующий взгляд. Я рассказал вам это только потому, что знаю, в какой опасности оказалась королева.
Я искренне благодарен.
Но я все не могу понять одной вещи, сказал Оукден. Зачем радикалам красть книгу королевы Екатерины, тем самым подвергая ее опасности?
Я бы тоже хотел это знать.
Я определенно не слышал, чтобы они упоминали имя королевы. Но, как я сказал, кроме того единственного вечера, когда я услышал про Джурони Бертано, обычно до меня доносились только отдельные фразы. Джеффри вздохнул. В наши дни нигде не безопасно.
За дверью послышались шаги, и мы с Оукденом тревожно переглянулись. Дверь открылась, и вошел явно довольный Николас.
Ты не мог постучать? сердито сказал ему я. Мастер Оукден, это мой ученик Николас Овертон. Я прошу прощения за его манеры.
Мой помощник, похоже, обиделся. Он поклонился хозяину дома и быстро повернулся ко мне:
Извините, сэр, но я нашел кое-что в саду.
Я бы предпочел, чтобы он не выпаливал это перед Оукденом. Для его же безопасности печатнику было лучше знать как можно меньше. Но Николас продолжал:
Я перелез через стену. Сад за стеной весь зарос высокой травой и ежевикой. Дом разрушенпохоже, это была монашеская обитель. Теперь там нашла жилье семья нищих.
Это, юноша, был монастырь францисканцев, сказал Джеффри. После ликвидации монастырей много камней из него растащили для строительства, и этот участок никто так и не купил. В Лондоне по-прежнему избыток пустующих земель.
А Овертон уже тараторил дальше:
Я посмотрел, нет ли каких-либо следов в высокой траве. Дождя с тех пор не было, а я хороший следопыт, я хорошо освоил это дело, когда охотился дома. И я заметил, что трава осталась примята, как будто по ней кто-то бежал. И в зарослях ежевики я нашел вот это. Он вытащил из кармана обрывок кружева из тонкого белого льна с черной вышивкой, крошечными петельками и завитушками, и я увидел, что это обрывок с манжеты рубашки, какую мог себе позволить только джентльмен.
Оукден посмотрел на кружево.
Тонкая работа, с виду лучший батист. Но вы заблуждаетесь, молодой человек: мой помощник ясно видел злоумышленниковони были в грубых шерстяных рубахах. Должно быть, кто-то еще проходил по саду и порвал рубашку.
Я повертел кружево в руке.
Но кто в таком наряде будет бродить по заброшенному саду, заросшему колючками?
Возможно, сказал мой ученик, совсем не бедные люди надели грубую одежду поверх рубашки, чтобы прохожие на улице не обращали на них внимания.
Святая дева, Николас, воскликнул я, а ведь и правда!
И укравшие «Стенание» люди имели доступ к высшим лицам при дворе.
Николас, ты поговорил с тем семейством нищих? спросил я Овертона.
Да, сэр. Это крестьянин с женой, из Норфолка. Их землю огородили для овец, и они перебрались в Лондон. Заняли одну комнату, где осталась крыша. Они меня испугались: думали, кто-то купил участок и послал юриста вышвырнуть их. Молодой человек говорил о них с пренебрежением, и Оукден неодобрительно нахмурился. Я спросил, не видели ли они кого-нибудь в день убийства. Они сказали, что проснулись от шума, когда какие-то люди бежали через сад. Какие-то двое с дубинамибольшие молодые парни, один почти лысый. Они скрылись, перебравшись через дальнюю стену.
Значит, Джон Хаффкин разглядел верно. Печатник посмотрел на обрывок кружевной манжеты. Меня это тревожит, сэр. Убийство могли совершить люди с положением.
Да, может быть. Ты хорошо справился, Николас. Пожалуйста, мастер Оукден, держите это в тайне.
Джеффри горько рассмеялся:
Могу поклясться, со всей готовностью.
Я засунул обрывок в карман и глубоко вздохнул:
А теперь я должен допросить молодого Элиаса.
* * *
Подмастерье оторвался от возни со шрифтом на станке и сказал Оукдену, когда мы вошли:
Хозяин, мы отстаем
У нас большой заказ, пояснил Джеффри. Однако, Элиас, эти джентльмены расследуют убийство мастера Грининга по поручению его родителей. Мы должны им помочь.
Я Мэтью Шардлейк из Линкольнс-Инн, представился я, протягивая руку.
Элиас Рук. Юноша прищурился. Мастер Грининг говорил мне, что его родителибедные люди. Как они могли позволить себе нанять юриста?
Это был смелый вопрос для простого подмастерья.
Элиас, предостерегающе проговорил Оукден.
Я только хочу выяснить правду, что же на самом деле произошло, Элиас, и, если смогу, сделать так, чтобы убийцы мастера Грининга предстали перед правосудием, проигнорировал я его вопрос. Я бы хотел кое-что спросить у тебя.
Юноша по-прежнему смотрел подозрительно, и я ободряюще добавил:
Насколько я знаю, в вечер убийства ты был дома.
С матерью и сестрами. И приходил сосед. Я сказал это на дознании.
Да. Еще мне известно, что до того ты сорвал нападение на жилище мастера Грининга.
Это я тоже рассказал им. Я пришел на работу рано утромбыло много работы, а рядом с хибарой стояли двое, пытаясь открыть замок. Они держались тиходумаю, знали, что мастер Грининг внутри.
Но это были не те люди, которые напали на него потом?
Нет. Старый Хаффкин описал тех, кто убил моего бедного хозяина: они были крепкие и высокие. А эти двое были совсем не такие. Один низенький и толстый, а другой худой, со светлыми волосами, и у него не хватало половины уха. Как будто отрублено мечом, а не большая дыра, как когда уши прибивают к позорному столбу.
Они были вооружены?
У них на поясе были кинжалы, но так бывает у большинства людей.
Как они были одеты?
В старых кожаных куртках.
То есть в дешевой одежде?
Да. Элиас немного успокоился, увидев, что я повторяю старые вопросы. Но нынче большинство так одеваются, когда богатые хапуги и знатные бездельники забирают все себе.
Не дерзи моему хозяину, хам, сказал Николас.
Я поднял руку. Мне не сложно было стерпеть мальчишескую дерзость, если это давало мне информацию. И я понял, что этот юноша, похоже, придерживается радикальных социальных взглядов.
Когда случилось первое нападение? спросил я. Мне говорили, что за несколько дней до убийства.
За неделю. В понедельник, пятого.
Я нахмурился, поняв, что это было до кражи «Стенания». Это не имело смысла.
Ты уверен в дате?
Рук прямо посмотрел на меня.
Это день рождения моей матери.
Я кивнул:
И что ты сделал, увидев тех двоих?
Что на моем месте сделал бы любой хороший подмастерье. Закричал «За дубины!», чтобы остальные парни на улице знали, что здесь беда. Несколько человек прибежали, хотя и не очень скоробыло рано, они, наверное, еще не встали. Если сомневаетесь, они подтвердят дату. Те двое уже скрылисьчерез стену сада позади мастерской мастера Грининга. Несколько человек бросились за ними, но не догнали. Я подумал, что эти двое тоже перед нападением обследовали местность вокруг жилища Грининга, чтобы знать, куда бежать. А я остался и постучал хозяину.
И как он отнесся к этому, когда ты ему рассказал?
Он встревожился. А вы как думали? грубо ответил Элиас.
Николас предостерегающе на него посмотрел, но парень не придал этому значения.
У твоего хозяина были какие-нибудь догадки, кто могли быть эти люди? продолжил я расспросы.
Он подумал, что это случайные воры. Но они, должно быть, связаны с теми, что пришли потом и убили его. Верно? спросил подмастерье.
Я уловил в его голосе легкую дрожь. Несмотря на свою браваду, Рук был серьезно напуган. Но если на жилище Грининга напали за неделю до убийства, зачем же тот открыл дверь на стук двух убийц? Или его успокоила культурная манера, с которой пришедшие попросили открытьведь у одного из них была под грубой рубахой кружевная рубашка? Снова взглянув на Элиаса, я подумал, не знает ли он про книгу. Если знает, то он представляет опасность. И все же парень не спрятался, как, похоже, сделали трое друзей Грининга, а стал работать по соседству.
Что тебе известно о друзьях твоего хозяина? неуверенно спросил я. У меня есть имена Маккендрик, Вандерстайн и Кёрди.
Я встречался с ними. Подмастерье снова прищурился. Хорошие, честные люди.
Они могли бы дать отчет о своих перемещениях в ту ночь, сказал я с ободряющей улыбкой, но их нигде не видно уже несколько дней.
Я тоже не видел их после убийства.
Маккендрикшотландская фамилия, напрямик сказал Николас. Совсем недавно мы воевали с шотландцами.
Рук гневно посмотрел на него.
Паписты выгнали мастера Маккендрика из Шотландии за то, что тот называл душу папы вонючей менструальной тряпкой. А так оно и есть.
Элиас! одернул его Оукден. Не говори таких слов в моей мастерской.
Я умиротворяюще поднял руку.
А был мастер Грининг близок с какой-нибудь женщиной? Ведь твой хозяин был еще молодым человеком
Нет. С тех пор как его бедная жена умерла, он посвятил себя своей работе и служению Богу.
Я уже обдумывал, как бы ввернуть Элиасу вопрос о его участии в религиозных дискуссиях между его хозяином и друзьями, когда Овертон вдруг выпалил:
А как насчет этого Джурони Бертано, которого, я слышал, мой хозяин упоминал наверху? Твой хозяин знал его?
На лице Рука отразился страх, и его напускная грубость моментально исчезла. Он попятился.
Откуда вам известно это имя? спросил он и посмотрел на Оукдена. Хозяин, этих людей послал епископ Гардинер!
Не успел Джеффри что-либо ответить, как его подмастерье с покрасневшим от страха и злобы лицом закричал на меня:
Подлый горбатый папист!.. и с этими словами ударил меня по лицу, отчего я пошатнулся.
Парень бросился на меня и, учитывая его размеры, вполне мог бы меня покалечить, если б Николас не схватил его за горло и не оттащил в сторону. Юноша вырвался, вцепился в Овертона, и оба повалились на пол. Мой помощник схватился за меч, но Рук оттолкнул его и бросился в открытую дверь типографии, и его шаги загремели по лестнице. Я услышал крик жены Оукдена «Элиас!» и стук входной двери.
Через секунду Николас был уже на ногах и бросился вниз по лестнице вслед за беглецом. Оукден и я смотрели из окна, как мой ученик стоит на людной улице, глядя по сторонам, высматривая Элиаса, но тот уже скрылся. Парень знал эти улицы и переулки как свои пять пальцев.
Джеффри уставился на меня с изумлением и тревогой.
Почему это имя вызвало у него такой ужас? Я никогда не видел Элиаса таким.
Не знаю, тихо ответил я, вытирая кровь со щеки.
Вернулся Николас.
Убежал, сказал он. Вы ранены, хозяин?
Нет.
Лицо печатника потемнело от гнева.
Элиас так перепугался, что вряд ли вернется. Он вперил взгляд в Овертона. И теперь мне надо найти нового подмастерья, когда работа в разгаре А все из-за того, что ты сболтнул это имя. Мастер Шардлейк, с меня хватит. Я больше не хочу заниматься этим делом. У меня есть работа, и на мне жена и дети.
Мастер Оукден, мне очень жаль, вздохнул я.
И мне тоже. Мне жаль, и мне жутко страшно. Переводя дыхание, Джеффри снова выглянул в окно. А теперь, пожалуйста, уйдите. И прошу вас, больше не впутывайте меня в это дело.
Я постараюсь обеспечить, чтобы вас больше не беспокоили. Но если Элиас все же вернется, не могли бы вы сообщить мне об этом в Линкольнс-Инн?
Оукден не обернулся, но устало кивнул.
Благодарю вас, снова сказал я. Мне очень жаль. Затем я повернулся к Николасу: Пойдем, ты.
* * *
Я быстро пошел по Патерностер-роу. Лицо у меня болело от удара Элиаса. Скоро появится очень милый синяк.
Нужно пойти к констеблю, сказал Николас. Побег подмастерья от хозяинапроступок
Мы еще не знаем, сбежал ли он, ответил я. Кроме того, я не собирался вмешивать в это властиво всяком случае, не посоветовавшись с лордом Парром. Остановившись, я повернулся к своему спутнику: О чем ты думал, назвав это имя?
Я услышал, как вы и мастер Оукден говорите о нем, когда подошел к двери. Это показалось мне важным. И я подумал, что будет неплохо припугнуть этого наглеца.
Разве ты не видел, что под своей наглостью он скрывает страх?
Я видел только, что он разговаривает с вами не так, как подобает неотесанному подмастерью с человеком вашего ранга.
Да, Николас, ты помешан на рангах и классах, а Элиас раздражал тебя, и тебе захотелось поставить его на место. Я старался успокоить его, чтобы завоевать доверие этого паренька. Разве ты не знаешь поговорки, что не стоит пришпоривать коня сверх меры? Из-за тебя мы потеряли нашего самого ценного свидетеля.
Овертон, казалось, упал духом.
Вы сказали, что я могу задавать вопросы.
После того, как хорошенько их обдумаешь. А ты не раздумывал, ты просто реагировал на его поведение. Для юриста это самое страшное. Я ткнул пальцем ученику в камзол. Больше никогда у меня на службе не изображай из себя галантного джентльмена.
Мне очень жаль, сухо сказал молодой человек.
И мне тоже. А уж как сожалеет бедный мастер Оукден
Похоже, это убийство затрагивает самые деликатные религиозные вопросы, тихо проговорил Николас.
Тем больше причин и вести себя деликатно, проворчал я. А теперь возвращайся в Линкольнс-Инн и спроси Барака, что там нужно делать. И ни слова о том, где мы были. Думаю, даже ты понимаешь всю важность конфиденциальности в этом деле. Теперь я тебя покину, у меня важное дело в другом месте.
Я повернулся к Овертону спиной и пошел прочь, к реке, чтобы взять лодку и добраться до Уайтхолла.
Глава 9
Я спустился по ступеням к Темзе. Вдоль берега стояло множество ожидающих лодочников, кричавших «Эй, на восток!» или «Эй, на запад!», обозначая, куда они намереваются плыть, вверх или вниз по реке. Я подозвал того, который собирался вверх, и он подогнал лодку к ступеням.
Мы проплыли мимо дворца Уайтхолл, и я попросил лодочника причалить к Вестминстерской пристани, чуть подальше. У Общей пристани Уайтхолла слуги выгружали из другой лодки огромные вязанки дров, вероятно предназначавшиеся для дворцовых кухонь. Мне снова вспомнилось о вчерашнем сожжении, и меня передернуло. Лодочник странно посмотрел на меня. Я опустил глаза и стал разглядывать его руки, поднимавшие и опускавшие весла. Это был молодой человек, но руки у него были натруженными и узловатыми. Я знал, что с годами лодочники приобретают болезненный артрит, суставы у них на руках теряют гибкость и застывают в согнутом положении. И это только ради того, чтобы перевозить богатых людей вроде меня куда им надо.
Мы миновали Королевскую пристань. Широкая крытая галерея, раскрашенная зеленым и белым, на пятьдесят футов выдавалась в реку и заканчивалась просторным крытым причалом, где причаливала королевская баржа. Наверху вытянулась длинная линия прекрасного дворцового фасада: его красная кирпичная кладка ярко горела на клонящемся к закату солнце, и свет рассеивался на выступах, богато отшлифованных бастионах с высокими застекленными окнами, а на южном конце виднелись покрытые лесами новые апартаменты леди Мэри. Я заплатил лодочнику и поднялся по Уайтхолл-роуд к западной стене дворца, к воротам. Мне было жарко в робе, я был весь в пыли, усталый и огорченный.
На этот раз меня никто не встречал, но мое имя было в списке, и стражник у ворот впустил меня. Я прошел под арку, пересек двор и поднялся по лестнице в помещение королевской охраны. Мое имя проверяли у каждой двери.
Я поднялся в королевскую приемную. Когда я вошел, слуга в коричневой робе пронес мимо серебряный кувшин с водой, и мы чуть не столкнулись. Я осмотрелся. Странно, впечатление фантастического великолепия немного ослабло, хотя я чувствовал присутствие королевских телохранителей в их красочных, словно кукольных мундирах. Но сами они были здоровенными молодцами с тяжелыми алебардами. Здесь я видел меньше молодых хлыщей, пришедших, чтобы попробовать попасться на глаза важным особам. Мой взгляд снова привлекла картина королевского семейства с квадратной основательной фигурой короля, контрастирующей с той гротескной жалкой фигурой, которую я недавно видел из окна.
Двое кандидатов в придворные играли в серебряные кости. Один из них вдруг вскочил и закричал: