Я обдумал, не стоит ли втихую поговорить с Филипом Коулсвином о наших клиентах. Но это было бы нарушением профессиональной этики. Мой долг, как и его, всеми силами отстаивать интересы своего подопечного.
Мои мысли снова вернулись к ужасам утра. Огромный помост, наверное, уже убрали вместе с обугленными столбами. Я подумал о Коулсвине, сказавшем, что любой из нас теперь может подвергнуться тому же, и задал себе вопрос, нет ли у него самого опасных связей среди радикалов. А мне нужно избавиться от моих книг, пока не истек срок амнистии, вспомнил я и посмотрел на дом. Через окна столовой было видно, как Мартин зажигает восковые свечи в канделябрах, накрывает стол льняной скатертью и выкладывает мое лучшее серебро, тщательно выравнивая приборы.
Вернувшись в дом, я пошел на кухню. Там царил переполох. Тимоти поворачивал над плитой большую курицу, Джозефина, стоя у края стола, раскладывала салаты на тарелки, стараясь, чтобы все выглядело красиво, а у другого края Агнесса Броккет заканчивала приготовление миндального марципана. Когда я вошел, обе служанки сделали книксен. Агнесса была пухленькой женщиной за сорок с каштановыми волосами под чистым белым чепцом и с милым личиком. Впрочем, была на нем и грусть. Я знал, что у Броккетов есть взрослый сын, с которым они почему-то не видятсяМартин как-то упомянул это в разговоре, но не вдавался в подробности.
Похоже на блюдо для пира, сказал я, глядя на марципан. Должно быть, стоило вам большого труда.
Агнесса улыбнулась:
Мне самой приятно готовить хорошее блюдо, сэр, как, наверное, скульптору приятно доводить до совершенства статую.
Плоды его труда живут дольше. Но твои, возможно, приносят больше удовольствия.
Спасибо, сэр, ответила она. Миссис Броккет ценила комплименты. Джозефина помогла, правда, дорогая?
Вторая служанка кивнула, неуверенно улыбнувшись мне. Я посмотрел на нее. Ее приемный отец, жестокий мерзавец, раньше служил у меня стюардом, и когда я буквально прогнал его из дома год назад, Джозефина осталась. Отец много лет запугивал и подавлял ее, но когда он исчез, дочь постепенно перестала быть робкой и запуганной. Она также стала следить за своей внешностью: теперь ее распущенные светлые волосы блестели, а лицо округлилось. Она стала хорошенькой молодой женщиной. Проследив за моим взглядом, Агнесса снова улыбнулась.
Джозефина ждет не дождется воскресенья, лукаво проговорила она.
Вот как? Почему же? поинтересовался я.
Маленькая птичка нащебетала мне, что после церкви она пойдет гулять с молодым мастером Брауном, который служит в одном доме в Линкольнс-Инн.
Я посмотрел на Джозефину:
У кого же?
У мастера Хеннинга, краснея, ответила девушка. Он живет при конторе.
Хорошо, хорошо. Я знаю мастера Хеннинга, он прекрасный юрист. Я снова повернулся к Агнессе: Мне нужно сходить помыться, прежде чем придет гость. При всем своем добродушии Агнесса умела быть немного деспотична, а я не хотел дальше смущать Джозефину. Но я был раддевушке давно уже было пора завести молодого человека.
Когда я вышел из кухни, вернулся Мартин. Он поклонился:
Стол накрыт, сэр.
Хорошо. Спасибо.
На секунду я поймал взгляд Джозефины, брошенный на него, и это был неприязненный взгляд. Я и раньше пару раз замечал подобное и был озадачен этим, поскольку Броккет всегда казался мне хорошим управляющим для младших слуг.
* * *
Гай Малтон пришел в начале восьмого. Мой старый друг был медиком, а до ликвидации монастырейбенедиктинским монахом. Он имел мавританские корни. Сейчас ему было уже за шестьдесят, его смуглое лицо покрывали морщины, а волосы совсем поседели. Когда он вошел, я заметил, что он ссутулился, что иногда бывает с людьми высокого роста в старости. Гай выглядел усталым. Несколько месяцев назад я намекнул ему, что, возможно, пора подумать об уходе на покой, но он ответил, что еще вполне крепок и, кроме того, не знает, чем заняться без работы.
В столовой мы вымыли руки у кувшина, заткнули за воротник салфетки и уселись. Гай восхищенно обозрел стол.
Твое серебро так весело блестит при свечах! сказал он. Нынче все у тебя в доме выглядит прекрасно.
Постучав в дверь, вошел Мартин. Стюард расставил тарелки с салатом, травами и тонко нарезанными кусочками свежего лосося из Темзы, а когда он удалился, я сказал своему гостю:
Ты был прав, они с Агнессой оказались просто находкой. Его прежний наниматель дал ему прекрасную рекомендацию. Но знаешь, мне всегда с ним неловко. Он так непроницаем
Гай грустно улыбнулся:
Помню, в мальтонском монастыре у нас был такой же стюард. Но это был отличный парень. Просто он считал, что никогда не следует фамильярничать с вышестоящими.
Как дела у Святого Варфоломея? спросил я.
Старая больница для бедных, одна из немногих в Лондоне, закрылась, когда король ликвидировал монастыри, но несколько добровольцев вновь открыли ее, чтобы обеспечить хоть какой-то уход за больными. Одним из этих добровольцев был Гай. С чувством вины мне вспомнилось, что когда три года назад умер мой друг Роджер, я пообещал его вдове продолжить его работу по открытию новой больницы, но потом началась война, все страдали от налогов и обесценивания денег, которое так и продолжалось с тех пор, и никто не хотел жертвовать на больницу.
Медик развел руками:
Каждый делает что может, хотя, видит Бог, этого мало. Говорят, что городские власти взялись за это. Они получили деньги от короля, но все равно ничего не движется.
Я смотрю, в городе с каждым днем все больше нищеты.
Нищеты и болезней.
Мы немного помолчали, а потом, чтобы поднять настроение, я сказал:
У меня хорошая новость. Тамасин снова забеременела. Ребенок должен родиться в январе.
Малтон широко улыбнулся, сверкнув крепкими белыми зубами:
Слава богу! Передай ей, что я буду рад снова помогать ей в течение беременности.
Нас обоих приглашают на первый день рождения Джорджа. Двадцать седьмого числа.
С радостью приду. Мой друг взглянул на меня. В понедельник на следующей неделе. И в тот понедельник будет Он некоторое время молчал в нерешительности. Годовщина
День, когда потонула «Мэри Роуз». Когда столько людей погибло и я чуть не погиб вместе с ними. Я понурился и печально покачал головой: Кажется, мирный договор подписан. Наконец.
Да. Говорят, король сохранит за собой Булонь или то, что от нее осталось, еще на десять лет.
Небольшое достижение, если учесть всех погибших и крушение денежной системы, чтобы заплатить за это.
Знаю, согласился Гай. А как у тебя, не прошло чувство, что земля уходит из-под ног, как бывало после гибели корабля?
Я поколебался, вспомнив тот момент на сожжении.
Теперь уже очень редко.
Доктор Малтон пристально посмотрел на меня, а потом сказал более веселым тоном:
Маленький Джорджвосхитительный сорванец. С новым братиком или сестренкой он начнет обижаться, что ему уделяют меньше внимания.
Я криво усмехнулся:
Братья и сестры Да, они не всегда ладят между собой.
Не называя имен, я рассказал Гаю кое-что про тяжбу миссис Слэннинг. Он внимательно слушал, и в сгущающихся сумерках его темные глаза блестели от света свечей.
Я думал, что эта женщина на самом деле получает удовольствие от своей злобы на брата, но после того, что она сказала сегодня, думаю, тут может быть нечто большее.
Гай печально задумался:
Похоже, эта ссора имеет давнюю историю.
Думаю, да. Я даже хотел потолковать об этом с моим оппонентом, он здравомыслящий человек, посмотреть, не сможем ли мы их примирить. Но, строго говоря, это было бы нарушением профессиональной этики.
И могло бы не привести ни к чему хорошему. Некоторые ссоры зашли так далеко, что их не уладишь миром. Печаль на лице Малтона усугубилась.
Мартин и Агнесса принесли следующую смену блюдтарелки с курицей и беконом и миски с разнообразными овощами.
Ты сегодня необычно пессимистичен, сказал я Гаю. А я могу привести пример, где человек, от которого я меньше всего этого ожидал, принес мне оливковую ветвь. И я рассказал ему о записке от Билкнапа и деньгах.
Мой друг посмотрел мне в глаза:
И ты поверил ему? Вспомни обо всем, что он сделал в прошлом!
Похоже, он умирает. Но Я пожал плечами. Нет, даже теперь я не могу заставить себя поверить Билкнапу.
И умирающий зверь может укусить.
Ты сегодня в мрачном настроении.
Да, тихо сказал врач. В мрачном. Я все думаю о том, что произошло сегодня утром на Смитфилдской площади.
Я положил нож. В последние месяцы гонений я избегал обсуждать с Гаем религиозные вопросы, так как знал, что он всегда оставался католиком. Но, чуть поколебавшись, я все-таки сказал:
Я был там. Они сделали из этого целое представлениеепископ Гардинер и половина Тайного совета смотрели на сожжение с большого крытого помоста. Меня заставил пойти туда казначей Роуленд: королевский секретарь Пэджет потребовал представителей от каждого инна. И вот я сидел и смотрел, как четыре человека сгорают в муках, оттого что не верят в то, во что велит король Генрих. Правда, им повесили по мешочку пороха на шею, и в итоге несчастным разнесло головы. Да, когда я был там, земля снова заколебалась у меня под ногами, как палуба того тонущего корабля. Приложив руку ко лбу, я заметил, что она слегка дрожит.
Да смилостивится Господь над их душами, тихо произнес мой собеседник.
Я пристально посмотрел на него.
Как это понимать, Гай? Ты думаешь, им нужна милость за то, что они говорили то, во что верили? Что священники не могут превратить кусок хлеба в тело Христово?
Да, тихо проговорил Малтон. Я верю, что они заблуждались, отрицая таинство мессыту правду, которой Бог и Церковь учили нас веками. А это опасно для всех наших душ. И они заполонили весь Лондон, скрываясь в своих собачьих норах, эти сакраментарии, и даже хужеанабаптисты, которые не только отрицают мессу, но и верят, что все общество должно быть разрушено и все должно быть общим для людей.
В Англии за все время было всего несколько анабаптистов, лишь горстка отступников-голландцев. Они воспитывались во зле. Я сам услышал раздражение в своем голосе.
Гай гневно возразил:
А эта женщина, Эскью? Она хвалилась своим отрицанием мессы. И ведь Эскью даже не ее настоящая фамилия, после замужества ее фамилия Кайм, но она бросила мужа и двоих малых детей, чтобы пойти в Лондон и произносить речи перед здешними жителями! Так ли должна вести себя женщина?
Я уставился на своего старого друга, чье величайшее достоинство заключалось в неизменной мягкости и доброте. Он поднял руку.
Мэтью, это не значит, что их нужно убивать таким страшным образом. Нет, я так не считаю, нет. Тем не менее они были еретиками, и их следовало заставить молчать. А если ты хочешь поговорить о жестокости, вспомни, что делала другая сторона, радикалы. Вспомни, что делал Кромвель с теми, кто отказывался принять верховенство короля десять лет назад, вспомни монахов, выпотрошенных заживо в Тайберне. Его лицо пылало эмоциями.
Два заблуждения не составят истину.
Нет, не составят. Мне, как и тебе, противна жестокость с обеих сторон. И я бы хотел увидеть конец жестокостям. Но не вижу. Вот что я имел в виду, говоря, что некоторые ссоры зашли так далеко, что их не уладишь миром. Он посмотрел мне в глаза: Но я не жалею, что король наполовину вернул нас к Риму и поддерживает мессу. Я бы хотел, чтобы он вернул нас к Риму до конца, продолжал мой гость, все более пылко и страстно, а старые обиды, нанесенные католической Церковью, сейчас заглаживаются, Тридентский собор, собранный папой Павлом Третьим, многое реформирует. В Ватикане есть люди, которые обратятся к протестантам и вернут их в лоно Римской церкви. Он вздохнул. Все говорят, что королю все хуже. А принцу Эдуарду еще нет и девяти. Я считаю это неправильнымчто монарх назначает себя главой христианской церкви, объявляет, что он, а не папа, является гласом Божьим в претворении церковной политики. Как же маленький мальчик будет осуществлять этот главенство? Англии лучше воспользоваться возможностью вернуться в лоно святой Церкви.
Церкви, которая сжигает людей во Франции и Испании посредством инквизиции? И намного больше, чем здесь. А император Священной Римской империи развязывает новую войну против своих подданных протестантов.
Ты опять стал радикалом? спросил Гай.
Нет! Я повысил голос. Когда-то я надеялся, что новая вера, основанная на Библии, ясно покажет людям мир Божий. Мне ненавистна последовавшая за этим болтовня о разделении, ненавистны эти радикалы, использующие выдержки из Библии, как приговор, как гвозди в крышке гроба, подобно папистам настаивая на том, что только они правы. Но когда молодую женщину вынесли к столбу на стуле, потому что перед этим ее пытали, а потом сожгли заживо перед высокими лицами государства, поверь мне, я смотрел на это без всякой тоски по старой религии. Я помню Томаса Мора, этого несгибаемого паписта, и людей, которых он сжег за ересь.
Если б мы только могли найти суть истинного благочестия, которое заключается в жалости, милосердии, единстве печально проговорил Малтон.
С таким же успехом мы можем желать луну с неба, ответил я. Что ж, значит, в одном мы согласны: наша страна так разделилась, что это разделение не прекратить, пока одна сторона не раздавит другую. И сегодня мне тошно было видеть людей, которых возвысил Томас Кромвель, полагая, что они будут продвигать реформы, и которые теперь переметнулись назад, чтобы продвигать свою карьеру, Пэджет, Ризли, Ричард Рич Епископ Гардинер тоже был там с властным и грозным видом. Я горько рассмеялся. Я слышал, радикалы прозвали его надутым поросенком папы.
Пожалуй, нам не стоит больше обсуждать такие темы, тихо сказал мой друг.
Пожалуй. В конце концов, в наши дни небезопасно говорить свободноне безопаснее, чем читать что хочешь.
Послышался тихий стук в дверь. Я решил, что это Мартинон должен был принести марципан. Мне теперь уже не хотелось сладкого. Я надеялся, что Мартин не слышал наш спор.
Войдите, сказал я.
Это был и в самом деле Мартин, но он принес не десерт. На его лице, всегда таком бесстрастном, теперь проглядывало возмущение.
Мастер Шардлейк, к вам пришли. Какой-то юрист. Сказал, что ему срочно нужно с вами поговорить. Я сказал, что вы ужинаете, но он настаивает, сообщил стюард.
Как его имя? спросил я.
Простите, он не говорит. Сказал, что ему нужно поговорить с вами с глазу на глаз. Я оставил его у вас в кабинете.
Я взглянул на Гая. Он все еще выглядел расстроенным после нашего спора и мрачно ковырял вилкой в тарелке, но заставил себя улыбнуться и сказал:
Тебе нужно увидеться с этим джентльменом, Мэтью. Я могу подождать.
Хорошо. Спасибо.
Я встал из-за стола и вышел. По крайней мере, перерыв даст моим чувствам остыть. Уже стемнело. Кого могло принести в такой час? Через окно в прихожей я увидел двух молодых парней с факелами: по-видимому, они сопровождали пришедшего и освещали ему дорогу. С ними был третийслуга в темном платье и опоясанный мечом. Значит, пришел некто непростой.
Я отворил дверь и, к своему удивлению, увидел молодого человека, который смотрел на меня днем, во время казни: он был по-прежнему в своей скромной длинной робе юриста. При ближайшем рассмотрении его лицо, хотя и не красивое, обезображенное родинками на одной щеке, выражало силу характера, несмотря на молодость, а серые глаза навыкате смотрели остро и внимательно, словно прощупывали меня. Он поклонился.
Сержант Шардлейк, дай вам Бог доброго вечера. Я прошу прощения, что побеспокоил вас за ужином, но, боюсь, вопрос не терпит отлагательств.
Что такое? Какое-то из моих дел?
Нет, сэр. Незваный гость закашлялсяэто явно был неожиданный признак нервозности. Я пришел из Уайтхолла, от Ее Величества королевы. Она просит вас о встрече.
Просит? удивленно переспросил я. Королевы не просят.
Да, сэр. Она передает, что попала в большую беду, и умоляет о помощи. Она попросила меня прийти, не желая писать свою просьбу. Я служу младшим чином в Научном совете Ее Величества. Меня зовут Уильям Сесил. Вы нужны ей, сэр.
Глава 4
Мне было нужно присесть. Подойдя к стулу за моим рабочим столом, я пригласил Сесила сесть напротив, а сам принес свечку и поставил ее между нами. Она освещала лицо молодого человека, и тени подчеркивали ряд из трех небольших родинок на его правой щеке.