Я думал, мы приехали просто отдохнуть, побродить на свежем воздухе
Ты прав, но хорошо бы и в шахты спуститься. Глупо сидеть всего в миле от места, куда народ толпами валит, а самим не посмотреть. Давай и мы! Это было бы просто здорово!
Да У Рэнкина мурашки пробежали по спине. Зловещие тени грозили нападением, как тогда в Дауэр Мэншен. Ужас и беспомощность.
Пойдем, раз уж ты так хочешь.
А тебе не хочется, Саймон?
Я этого не говорил, у него промелькнула эгоистичная надежда, что Андреа ответит: ладно, мне, в общем-то, все равно. Но она этого не сказала.
Давай пойдем завтра. Обещают плохую погоду, ночью с запада надвинутся дождевые тучи. Внизу мы по крайней мере не вымокнем.
Прогноз погоды вечно ошибается! в голосе Рэнкина помимо его воли прозвучало раздражение. Тогда, в детстве, он не хотел в Чеддер, но родители настояли. Теперь выходит то же самое.
Решено, Андреа взяла газету, давая понять, что разговоры окончены. Лучше выйти пораньше с утра, чтобы не стоять в очереди несколько часов.
Рэнкин зажмурился, не в силах удержать нервный тик. Мрак. Дауэр Мэншен. Его слабость и поражение.
* * *
К утру тяжелые тучи нависли над Кумгильей, из-за мелкого моросящего дождя ничего не было видно даже в двадцати шагах. С востока вереницей подъезжали машины с включенными фарами ближнего света. Унылая картина: словно отдыхающие со всего Уэльса решили провести день под землей, где погода не имеет значения.
Саймон и Андреа добирались к пещерам пешком, последнюю сотню метров шлепая по густой серой слякоти, проступившей из-под сланцевой щебенки на широкой подъездной дороге. Оба надели теплые куртки с капюшонами, чтобы уберечься от сырости.
Старые наземные постройки шахты были реставрированы. Они располагались неровным полукругомвпечатляющее преддверие с сувенирными киосками, сланцевой мельницей и формовочным цехом, музеями и фотовыставками. Тусклое и в то же время занимательное зрелище прославляло давно ушедшую эпоху, лишь намекая на трудную жизнь горняков во времена королевы Виктории, которые брели на работу во мраке и холоде зимнего утра, а дневной свет видели лишь по выходным. Люди-кротыкороткая жизнь, каждодневная угроза внезапной гибели под обвалом, при неудачном взрыве. Или же медленная смерть от ужасной болезни легких, когда пыль разъедает их год за годом. А до тех портолько тяжкий труд; единственный отдыхв пятницу вечером в трактире да в церкви в воскресенье утром.
Вот и пришли, Андреа пробилась ко входу с двумя билетными кассами. Слева стояла очередь на "Шахтерский трамвайчик", справаогромная толпа решившихся совершить "Путешествие в бездну".
Давай выберем короткую экскурсию, предложил Рэнкин. На длинную надо стоять несколько часов. Это звучало логично.
Мы в любое время можем вернуться сюда и сходить на вторую, согласилась Андреа, почувствовав нежелание своего спутника.
Они заняли очередь, и Андреа сунула Саймону в руку пятифунтовый банкнот. Он внутренне сжался: нелегко давалась такая жизнь. Купив билеты, они вместе с извилистой очередью вошли в соседний отсек, где люди так же толпились или сидели на скамьях, ожидая, пока прибудет миниатюрный поезд из вагонеток, высадит пассажиров и заберет новых. Никто не проявлял нетерпения: здесь они, по крайней мере, находились под крышей, тогда как выбравшие глубокий спуск остались снаружи.
Следующийнаш, Андреа встала, услышав в туннеле грохот приближающегося поезда. Саймон облизал губы, у него вдруг пересохло во рту. Мимолетное предчувствие заставило его вцепиться в поручни словно надвигающийся обморокто же самое он испытал полгода назад, когда шел в газетную лавку за утренним выпуском новостей. Своего рода предупредительный сигнал
Толпа ринулась на платформу; им удалось занять два места рядом, в третьем вагончике. Саймон разглядывал попутчиков. Типичные курортники; большинство втайне жалеет о солнечных пляжах, сравнивая их с теперешним развлечением. Сегодня надо убить время, и только поэтому они здесь. Напротив мужчина с тяжелым подбородком курил вонючую трубку. Саймон закашлялся, но тот сделал вид, что не понимает намека. В соседнем вагончике женщина уговаривала двух малышейони, очевидно, не хотели на экскурсию, но выбора у них не оставалось. Отца не было видно, и Саймон вдруг подумал об Эдриене и Фелисити. Депрессия, от которой он избавился с таким трудом, похоже, возвращалась. Он взглянул на Андреата с безмятежным видом углубилась в буклет, купленный в сувенирном ларьке.
Гидом была симпатичная девушка не старше двадцати лет, с лицом проказницы под желтым защитным шлемом, в красной кофточке и потертых джинсах. Она пересчитывала экскурсантов, обмениваясь шутками с кем-то в последнем вагончике. Машинист оглядывался со скучающим видом, ожидая, пока она сядет.
Состав дернулся и замер, потом тронулся. Темное отверстие туннеля надвигалось, как пасть голодного чудища, готового проглотить свою добычу. Саймон вцепился в подлокотник, не решаясь взять руку Андреа. По его пожатию она догадалась бы, что старые страхи все еще таятся в нем.
Поезд шел все быстрей, огни влажно поблескивали на скальных стенах, отбрасывая тени. Дрожь, удары учащенного пульса, кровля туннеля все круче уходит вниз, пол, изгибаясь, уносит все глубже. Потом дорога стала ровнее.
Неожиданно двигатель замолк. Поезд остановился в просторной пещере, слабо освещенной двумя лампочками с высоты сланцевых стен. В дальнем углу сгрудились люди, гид заученно произносила свой рассказ
Леди и джентльмены, девушка в джинсах шла вдоль неподвижного состава. Если вы не против выйти здесь, остаток пути мы пройдем пешком, а затем сядем на обратный поезд.
Саймон задрожал, ноги едва не подкосились, когда он ступил на неровную платформу. Андреа сама нашла его руку и ободряюще сжала.
Тебе здесь не нравится, да? в ее глуховатом голосе слышались извинения.
Он не ответил. Обмануть ее было трудно, как никого другого во всем мире. И они пошли вперед вместе с двумя дюжинами экскурсантов, занимать место предыдущей группыта со своим гидом стала спускаться в одну из штолен. Девушка зажгла карманный фонарик, будто проверяя, все ли на месте, и нервно откашлялась. Наверное, она новичок в пещерах, подумал Саймон, студентка университета, подрабатывающая на каникулах, и еще не привыкла обращаться к большой аудитории.
Вот так было в викторианскую эпоху, леди и джентльмены, девушка щелкнула переключателем, и обе лампочки потускнели так, что их едва было видно в темноте. Тогда горняки работали в забое по десять часов в сутки, при свечах. Если вы посмотрите вверх, то увидите муляж, представляющий внешний вид шахтера и его работу, как это было восемьдесят лет назад.
Все посмотрели вверх. Глаза уже привыкли к темноте, и можно было различить детали. Это была восковая фигура в человеческий рост, одетая в грубую перепачканную робу co спасательным концом, обвязанным вокруг пояса единственным средством, предохранявшим от падения с сорокафутовой высоты на дно пещеры. Сутулый, скорченныйни одна подробность не была упущена.
И тут Саймон Рэнкин снова почувствовал это Оно исходило из мокрых стен и кровли, как леденящая физическая мощь, и пронизывало его до мозга костей вместе с влажным мускусным запахом, отдававшим греховностью и тленом прошлого. Он снова очутился на миг в Дауэр Мэншен.
Он закрыл глаза и, открыв их опять, увидел обращенное к нему с высоты лицовосковой образ зла. В широко открытых глазах отражен его собственный ужас, рот полуоткрыт в безмолвном крике боли. Влажные лохмотья зашевелились или это сама фигура? Вниз посыпались обломки сланца, скользя и отскакивая от скалы. Электрическая свечка замигала, то потухая, то разгораясь вновь.
Происшествия здесь относительно редки, девушка-гид слегка запнулась, словно тоже ощущала чье-то присутствие. Люди сдвинулись тесней; Саймона толкали. Стадный инстинкттак сгрудились бы овцы, почуяв волка, рыскающего во мраке ночи. Затем хлынули потоки света, множество ламп разорвало темноту, вытесняя ее в дальние углы, слепя глаза. Хныкали детите двое, что перед спуском капризничали, а мать пыталась их унять. Здесь вам нечего бояться.
Есть!
Издалека донесся грохот. Наверное, поезд шел в обратный рейс со своим живым грузом. И снова тишина, ее нарушало лишь мерное постукиванье падающих с кровли капель.
А теперь, если вам угодно последовать за мной, мы спустимся по этому коридору в следующую пещеру, где вы увидите, как загружались вагонетки для транспортировки сланца наверх, на мельницу.
Они двинулись за экскурсоводом, звук шагов отзывался мрачным эхом. Все застегивали пуговицывдруг сделалось очень холодно. Андреа вся дрожала, ее прямо трясло. Саймон обнял ее и прижал к себе. Напрасно он согласился идти, не внял туманному предостережению. Откажись он, Андреа осталась бы с ним.
Ты не веруешь в Бога! Ты потерял веру!
Эти психические волны снова катились по узкому туннелю ледяным током, вызывая дрожь озноба. Саймон боролся с растущей в душе паникой. Минутная слабость может стать роковой! Бежать некуда, разве что в лабиринт перекрещивающихся темных ходов, замкнутых, как ловчая сеть. Блуждать, отдавшись им на милость? Единственный путь к спасениюпоезд. Он должен пройти все до конца.
Другая пещера оказалась больше той, откуда они пришли. Еще одна восковая фигура с теми же чертами лица, что у первойшахтер в сланцевом забое. Наверное, мастера делали их по одному шаблону. Это выражение ни с чем нельзя было спутать. С самого начала была задумана печать нужды и лишений. Потом появился страх: таинственная сила, царившая в сырой тьме, исказила первоначальные черты.
Горняк грузит в вагонетку сланец, вырубленный его товарищем, которого вы только что видели Саймон чувствовал, как Андреа жмется к нему. Она тоже ощущала это! Но теперь оно было другим. Атмосфера одиночества, словно все другие экскурсанты исчезли. Ушли все до одного. Ты один. Покинут, потерян обречен блуждать здесь вечно.
Снова звук. Саймон понял, что Андреа услышала, по тому, как она напряглась и прижалась к нему. Это не был резкий шум поездаскорее глухой вой.
Его услышали все. Головы неуверенно повернулись на звук. Дети испуганно всхлипывали.
Странные звуки оторвавшись от заученного текста, девушка-гид потеряла уверенность. Эхо может проделать долгий путь. Общая длина проходок превышает тридцать миль, она напряглась в поисках приемлемого объяснения. Ветер он задувает в некоторые проходки так и должно быть, иначе здесь не было бы воздуха.
Послышался отчетливый вздох облегчения. Объяснение, по крайней мере, вышло правдоподобным. Все поверили, потому что хотели поверить. Кроме Саймона Рэнкина. И возможно, Андреа.
Потом они услышали обратный поезд. На сей раз это действительно был он. Фары осветили пространство, похожее на внутренность древнего храма, поезд замедлил ход и остановился. Четыре пустых вагонетки сейчас умчат всех в безопасность. Двигатель глухо взвылтот же самый звук, что раздавался из утробы горы Кумгилья.
Леди и джентльмены, наше путешествие приближается к концу, девушка во главе экскурсии вела их к поезду торопливо, словно ей тоже не терпелось оказаться подальше отсюда. Надеюсь, вы приятно провели время. Для тех, кто захочет побольше узнать о сланцевых копях Кумгильи, есть еще глубокий спуск, по которому можно достигнуть четвертого уровня разработок. Когда-то уровней было десять, но с тех пор, как прекратили добычу, остальные затоплены.
Все это болтовня, реклама большой экскурсии Саймон дрожал, ему хотелось поторопить машиниста, чтобы тот увеличил скорость. Поезд громыхал и натужно трясся, будто мощная сила пыталась удержать его, остановив мотор.
Свет! Благословенный свет дня, горный туман, вдыхаемый с благодарностью, глубоко до головокружения, наполняет легкие. Ты спасен. Ты пока еще жив и здоров, а штольни и забоилишь кошмарный сон, исчезнувший при пробуждении. Нет, ты знаешь, что они были и естьтам, внизу, трясущиеся от ярости.
Прости меня, Саймон, Андреа подняла глаза и заставила себя выдержать его взгляд, когда он, поставив чашку чая на столик в кафе, сел напротив. Я виновата Не стоило тащить тебя туда. Я не знала, что ты что тебе так страшно под землей.
А тебе тоже, правда?
Да, жутко было. Надо отдать им должное, они воспроизвели атмосферу.
Да, атмосферу они воспроизвели. Потому что не могут от нее избавиться!
Ты о чем?
Там внизу есть что-то такое, что я почувствовал еще до того, как мы спустились в шахту. И оно становилось все сильней Нечто неведомое, еще более могущественное, чем в Дауэр Мэншен.
Кровь отхлынула от лица Андреа. Рука ее дрогнула и пролила чай на столик.
Может, это все наше воображение? Она почувствовала, что нужно сделать эту жалкую попытку. Ведь это она уговорила его уехать в Уэльс, чтобы забыть здесь тяжелую душевную драму, и потерпела фиаско.
Нет, тут не игра воображения, сказал Саймон мягко, уже успокаиваясь. Я в этом уверен. Из той пещеры, что поменьше, злая сила словно намеренно влекла нас в следующую будто хотела, чтобы мы почувствовали
Почувствоваличто?
Безысходность. Как если бы эти штольни вели прямо в ад. Тот звукты его слышала так же ясно, как я, был похож на стенания загубленных душ в преисподней. И главное, они поняли, что я здесь, что кто-то внемлет им и сострадает. Они взывали о помощи, они умоляли освободить их от того, что держит их там. А силы зла пытались изгнать меня оттуда.
Так что же ты собираешься делать? в страхе прошептала Андреа.
Саймон Рэнкин уставился в свою чашку, снова томимый тайной душевной мукой. Тихий голосок издевался: ты же не веруешь в Богазначит, ничего сделать не сможешь.
Я верую в Бога, он потянулся через столик и сжал ее руку. Истинно верую, и если будет на то Его воля, я, наверное, смогу им помочь.
Андреа устало улыбнулась, подавляя вздох. На обратном пути, пока они тащились под дождем к своему коттеджу, она обдумывала разные способы заставить Саймона уехать из Кумгильи. Но в конце концов оставила эту мысль.
Глава вторая
Этого мальчишку часто видели слоняющимся по вымощенной булыжником унылой площади в центре Кумгильи. Трудно было сказать, сколько ему лет. Слишком крупная голова на плотно сбитом туловище, короткие ноги и чересчур длинные руки, почти монголоидные черты лица. Похоже, ему было около четырнадцати; неряшливая одежда наводила на мысль о бездельниках-родителях, позволивших отпрыску шляться по улицам.
В его бегающих глазках часто мелькало мстительное выражение; завидев прохожего, мальчишка щурилсяон от нечего делать следил за людьми. Если случайно ловили его пристальный взгляд, парень сохранял невозмутимый вид.
Ральф Рис жил в мире своих фантазий, недоступном для постороннихза исключением тех редких случаев, когда выставлял их напоказ. Сегодня он участвовал в перестрелке из вестерна, который накануне шел по телевизору. Ральф носился по улице взад-вперед, сложив пальцы наподобие револьвера, и с его толстых губ слетали резкие гортанные выкрики: пух! пух! па-пах! Потом "вскочил на коня", сделал круг по площади, прыгая на полусогнутых ногах, и завершил его у скамейки, послужившей коновязью.
Некоторое время он сидел, уставившись в пространство с отсутствующим видом. Перестрелка окончилась и забылась, и теперь Ральф медленно погружался в свой тайный, замкнутый мир. Случайные прохожие мимоходом поглядывали на него, но Ральф был привычным зрелищем, едва ли заслуживающим особого внимания.
Примерно через час он встал, громко зевнул и потянулся во весь рост. Похоже, в путанице его мыслей созрело какое-то решение, которое надо было немедленно выполнить.
Ральф побрел, сутулясь, пиная камешки на дороге и отбрасывая их ударом ноги. Он уходил из деревни. Один раз оглянулся, будто проверяя, не идет ли кто за ним следом, но никого не увидел. Ральф Рис никого особенно сейчас не интересовал.
Дойдя до трактира "Лагерь Карактака", он остановился и посмотрел на пыльные окна. Дверь немного приоткрылась, показалось хмурое лицо с черной бородой. Трактирщик Илай Лилэн увидел парня, глаза его сузились и тут же расширились: в них промелькнул страх.
Выпятив губы, Рис издал странный звуксвоего рода презрительное фырканье и отвернулся. Его грубые черты исказила ненависть.