Из-под камней торчали две ноги, окровавленные, раздробленные, в изорванных до бедер штанинах. Уильямс или Ллойд?
Что-то зашевелилось за спиной, зашуршали камешки Кто-то поднимался из-под обвала! Томас захлебнулся воплем, направив туда луч фонаря и увидев окровавленное лицо в лохмотьях кожи, свисающих со щек. Один глаз закрыт или выбит, рот перекошен мучительным стоном. Уильям или Ллойд или кто-то еще, едва ли человек, понять невозможно.
Помоги искалеченные руки протянулись к нему. Рон Томас отпрянул, поняв, что это Ллойд. Ни хрена я не хочу тебя трогать! Ллойд выбрался из-под обломков и сел, глядя на него снизу единственным заплывшим кровью глазом. Закашлялся, сплюнул красный сгусток. У него, наверное, были поломаны ребра.
Что это было? хриплый шепот даже не вызвал эха.
Кровля обрушилась. Уильямса завалило вон там. Портмэн тоже умер.
Наступило молчание. Завеса пыли, казалось, все сгущалась, обволакивая их.
Что будем делать? просипел Ллойд.
Помирать, подумал Томас. Мы тут похоронены заживо вместе с трупами. А вслух сказал: "Назад дороги нет, так что попробуем идти вперед. Ты сможешь?"
Ллойд мужественно попытался встатьи тут же упал во весь рост, подняв новую тучу пыли, хрипя и отплевываясь кровью. Жаль, подумал Томас, но тут каждый за себя. Придется его оставить и самому идти вперед. Бог его знает, куда он дойдет. Но все лучше, чем оставаться и ждать смерти.
Послушай, он пытался убедить, нам повезло, мы остались живы, но ты не можешь идти. Я пойду вперед по этой выработке, попытаюсь найти дорогу к главному туннелю. Позову подмогу и вернусь за тобой.
Не бросай меня! отчаянно крикнул Ллойд, снова попытался встать и бессильно плюхнулся на камни. Но Рон Томас уже не слушал мольбы и стоны. Нельзя было терять время. Больше всего он боялся, что фонарь опять погаснет. Если это случится, он просто спятит в темноте.
Он рванулся мимо изувеченного Ллойда; тот в отчаянии пытался схватить его за ноги. Поскорей уйти, чтобы не слышать, как он кричит, захлебываясь кровью.
Тяжко было даже дышать, каждый вдох наполнял легкие мельчайшей сланцевой пылью. В потрясенном сознании всплыл обрывок магнитофонной записи для туристов: "Продолжительность жизни у добытчиков сланца была низкой. Обвалы кровли, травматизм при взрывных работах частые заболевания силикозом после многолетней работы в запыленных забоях немногим удавалось дожить до шестидесяти лет". Кроме старого Джо Льюиса. Этому придурку полагалось сдохнуть еще лет тридцать назад. Нарочно ему, что ли, дали дотянуть?
Рон Томас шел медленно, в одном месте пришлось ползти на четвереньках шагов двадцать или больше. Он старался подавить отчаяние. Если проходка закончится тупиком, он похоронен, заточен здесь до самой смерти, Ллойд умрет раньше, но Томас не собирался к нему возвращаться. Видит Бог, нету сил смотреть на такое.
Но это не был тупик: скоро потянуло свежим воздухом, без пыли, и дышать стало легче. Однако тут же сделалось чертовски холодно, он весь закоченел. Надо идти, и куда-нибудь выйдешь. Пока снова не раздался вой и не начались эти фокусы с фонарем. Может, и хорошо, что обвал помешал Эду Портмэну раскрыть секрет старого Джо: есть вещи, которых лучше не знать. Странно, что обвал начался именно в тот самый момент, будто таинственная сила хотела защититься
Выработка свернула влево, Рон выпрямился и пошел быстрей, в надежде, что она выведет обратно на туристский маршрут. Вдруг он услышал шаги; первая мысль была, что это его собственное эхо. Он остановился, прислушиваясь. Мурашки побежали по спине к затылку и по голове, он весь покрылся гусиной кожей. Впереди кто-то был, кто-то шел навстречу.
В смертельном страхе он прижался к стене, острые чешуйки сланца вонзились в спину. Рон даже не заметил этого. Фонарь плясал в руке; вытаращив глаза в темноту, он ждал.
Сначала из мрака возник неясный силуэт, потом свет упал на него, позволяя различить черты лица. Мужчина нет, мальчик. Ростом со взрослого, но лицо мальчишечье. Он был в рваных грязных джинсах, распахнутая рубашка открывала мускулистую безволосую грудь.
Ох! Рон Томас кое-как привел в действие голосовые связки и зло просипел:Ты кто такой, мать твою? Какого ты тут?..
Тот остановился в десяти шагах, безмятежно улыбаясь. Похоже, встреча его ничуть не удивила. Взгляд голубых глаз казался мутным, но это, скорее всего, от сланцевой пыли.
Ты что, не слышишь, или охренел совсем?
Я вас слышу, отозвался незнакомец. В его живом, веселом голосе слышался валлийский выговор, но не местный, скорее из внутренних районов, в сторону Макинльейда.
Ты кто?
Дэвид Уомбурн.
Пропавший мальчишка!
Извините, что доставил вам столько хлопот. Мне просто хотелось посмотреть по-настоящему интересные места в пещерах.
Ну, парень, держись! вслед за облегчением Рон Томас почувствовал растущую злобу. В полиции тебе объяснят, как ты распорядился их временем. Возможно, привлекут за нарушение границ частного владения. Родители твои тоже в подходящем состоянии!
Я рад, что заставил мать понервничать. И отца тоже. Но мать я ненавижу, она просто старая кошелка, настоящая сука! Из-за нее я попал сюда.
Нехорошо так говорить о матери, Рон никак не мог избавиться от озноба. Малый оказался крепким орешком, даже глазом не моргнул. И вот еще что, парень. На твоей совести три смерти.
Это как? голос даже не изменился, все то же чертовское спокойствие.
А так, Томас яростно ткнул в ту сторону, откуда пришел, что кровля шахты обвалилась. Мы искали тебя вчетвером. Двоих завалило. Третий тяжело ранен и, может быть, уже умер. Теперь ты понял, бля?
Я же не виноват, что ваша кровля обвалилась, слегка улыбнувшись, подросток повел широкими плечами. Мне плевать.
Ты мудила, если б мы не полезли тебя искать, то не оказались бы под ней. Ты их убил!
Будь по-вашему, улыбка расплылась еще шире.
Зарычав от ярости, Рон Томас шагнул вперед, замахнувшись фонарем в резиновом футляре, как дубинкой. Белый кружок света заплясал на мокрых сводах туннеля. На несколько секунд парень пропал в темноте. Но что-то удержало гида: невидимая преграда, словно леденящее силовое поле, мешала двинуться. Ярость сменилась испугом, он опустил фонарь и направил его на парня. Дэвид Уомбурн по-прежнему невозмутимо улыбался во весь рот.
В тягостном молчании они уставились друг на друга. Наконец Рон Томас не выдержал и первым отвел глаза, его стала бить дрожь. Что-то не то было в этом мальчишке. Но нельзя выдавать испуг. Хочешь не хочешь, надо с ним разговаривать.
Мы не можем идти назад, Томас пытался унять дрожь в голосе, проход завален. А что там, откуда ты идешь?
О, оттуда мы запросто выйдем.
Бог ты мой, этот ублюдок всю дорогу знал, где выход, и расхаживает тут, как на воскресной прогулке!
Тогда, парень, давай выбираться поскорей. Только не показывать раздражения, а то с такого станется ради смеха водить по кругу, если разобидится. Доверять ему нельзя.
Ладно, но вы идите вперед, мистер, у вас фонарь. Впрочем, можете дать его мне.
Ни хрена я не отдам свой фонарь такому типу, как ты, пока жив. Вдруг тебе захочется смыться вместе с ним.
Кстати, как тебе удалось найти дорогу в темноте? Пауза. Может, не стоило спрашивать?
Очень просто. В этих коридорах чувствуешь, куда идешь. Ну, ладно, мистер, ступайте вперед, а я за вами.
Рон Томас шагнул с опаской, боясь наткнуться на странную преграду, но ее не было. Он пошел, время от времени поводя фонарем, чтобы убедиться, на месте ли мальчик. Тот шел за ним. Но Рон не мог вспомнить такого, чтобы мальчишка ступил в сторону, пропуская его вперед. Будто они вмиг поменялись местами, и все! Мурашки вновь расползлись по телу, а к ним добавилось неприятное ощущение, будто мошонка сморщивается и усыхает, грозя исчезнуть. Мальчишка смотрел все с той же сосущей улыбкой, но глаза у него прояснились, в них поблескивало что-то, совсем уже не понравившееся гиду. Господи Иисусе, ну и страху жечувствовать такого типа за спиной в кромешной темноте!
Они все шли и шли. Выработка то изгибалась, то выпрямлялась и, судя по всему, забирала вправо. Томас забеспокоился, оглянулся через плечо: "Ты уверен, малый, что не сбился с пути? Мы, сдается, идем в глубину горы!"
Все в порядке, не беспокойтесь. Идите.
Ну, надеюсь, ты не заплутал
Сквозь шум их шагов откуда-то спереди донесся звук, вроде журчания далекого ручья. Подземные воды? Томас замедлил шаг и остановился, вслушиваясь. Господи, это были голоса!
В чем дело, мистер?
Я что-то слышу как будто люди шепчутся.
Наверно, так оно и есть, Дэвид Уомбурн по-прежнему усмехался, но не подходил ближе, словно умышленно держась на расстоянии.
Что ты этим хочешь сказать? Тут ведь больше никого нет.
Ну почему же. Там мои друзья.
Рон Томас невольно отшатнулся, сердце стиснуло.
Ты не заговаривайся!
Это правда. Вы их скоро увидите. Они вам очень обрадуются.
Не желаю я их видеть! Знать вас не хочу, никого: ты на меня тоску наводишь. Я хочу только одногоубраться отсюда поскорей и подальше.
Голоса раздались громче. В их хоре выделялся дискантпечальный, скорбно молящий, его нельзя было не заметить. Кто бы они ни были, они желали быть услышанными.
У Томаса вырвался вопль: "Ты рехнулся! Вы все тут спятили!"
Идите, мистер, там разберетесь. Идите дальше. Здесь мы не можем оставаться, а назад нельзя, вы сами сказали.
Рон Томас шагнул вперед. Ноги не слушались, будто старались его удержать. В уме вертелась тьма вопросов, задать которые язык не поворачивался: что тут делают твои приятели? Почему они так странно поют? Или плачут? Я не хочу к ним. Ты что, не понимаешь, не желаю я их видеть, чтоб они сдохли!
Они там, внизу. Видите?
Рон Томас невольно отступили тут же луч его фонаря упал в зияющий провал: проходка обрывалась в пропасть. Свет не доставал до дна; стены, видимо, были отвесные, тьма уходила в бесконечность.
Дурак паршивый, я же мог упасть! Ты точно спятил, тут нет дороги. Ты сидишь в ловушке за обвалом, как и я. А говорил, что знаешь выход!
Его нет. Дэвид Уомбурн уже не улыбался, лицо его помрачнело, глаза снова подернулись мутной пленкой. Никто из нас отсюда не выйдет. Никогда.
Из черной бездны, нарастая, поднимался ехидный шепот, воздух почти ощутимо дрожал. Ледяной укол ужаса заставил Томаса обернуться.
Твои друзья они что, там?
Все до одного. Давайте спустимся к ним.
Это не возможно. Никому
Но они же спустились. И я тоже. Теперь ваша очередь.
Отойди от меня!
Дэвид Уомбурн медленно, со смехом приближался. Хор из пропасти гремел в ушахпсалом безысходной тоски. Томас обезумел от страха.
Идите же вниз, мистер, просто шагните с обрыва и все!
Нет!!!
И Рон Томас понял, что падает. Он даже с места не двинулся: это непонятная сила, исходившая от мальчишки, каким-то образом столкнула его с обрыва. Луч фонаря, зажатого в руке, чертил сумасшедшие зигзаги. Причудливые изломы скальных стен мелькали так быстро, что нельзя было различить их очертания: фигуры, лица с невидящими глазами
Он падал все быстрей, кувырком, фонарь выскользнул из пальцев и полетел вниз, опережая его, как путеводная падучая звезда. Посланец смерти. Томас услышал удар о каменистое дно, но каким-то чудом лампа не разбилась. И фонарь светился, лежа там, как пиратский маяк, завлекающий на рифы сбившийся с курса корабль. Ледяной ветер свистел в ушах издевательским шепотом смерти.
Хрустнуло тело, кости ломались, как щепки, но вместо боли наступило оцепенение. Он лежал, отвергнутый смертью, месиво еще живой плоти, дышащее и истекающее кровью. И видел все кругом при свете своего уцелевшего фонаря.
Они выступили из темнотычеловеческие фигуры, не бывшие людьми. Они выплакивали свое горе и шипели о ненависти, оглядываясь, словно тоже боялись чего-то. А впереди шел юноша, назвавшийся Дэвидом Уомбурном, который поднялся из пропасти и вернулся назад, потому что не мог уйти. Он снова смеялся и протягивал руки к умирающему. Тут фонарь погас и навалилась тьма, как бы стараясь подавить стенания затерянных душ.
Томас был нужен им, и они поволокли разбитое тело по камням. Тонущий, пытаясь вдохнуть, глотает воду, а Рону Томасу пришлось в тысячу раз хуже. Жаждущие кислорода легкие сплющивались в затхлом каменном мешке, лишенном воздуха. Он задыхался, в ушах шумелоили то были вопли преисподней?
И откуда-то донесся приглушенный хохот. Низкие гнусавые звуки, казалось, проходили сквозь скалу, а следом раздался настойчивый стук, как если бы это не могло добраться сюда и тщетно билось в стены.
Потом все пропало в сознании Рона Томаса. Безмолвие сомкнулось над ним.
Глава седьмая
Что бы ни случилось, не выходи из комнаты, Саймон Рэнкин обнял Андреа. Господи, вот и настал этот миг. Я запру дверь, а ты никому не открывай до утра. Спи на кушетке. И молись!
Я не смогу заснуть, вздохнула она. Уже сейчас она чувствовала слабость, но задремать все равно не удастся. Взгляд упал на голые половицымебель и ковер были сдвинуты к стенам по периметру пентаграммы, нарисованной мелом на старых дубовых досках. В середине кушетка и чаша с водой, больше ничего. Значит, буду молиться.
Хорошо. Он внимательно осмотрелся напоследок. Пентаграмма начертана грубовато, но сойдет. Святая вода; еще немного в бутылке в его саквояже. Должно помочь, однако этот демон силен на редкость. Оставайся с Богом, я скоро вернусь.
Он не оглядывался, зная, что иначе не сможет уйти. Рискованно оставлять Андреа одну, но взять ее с собойв тысячу раз страшнее.
Небо было все покрыто перистыми облаками, позолоченными солнцем. Саймон посмотрел на часы: без двадцати шесть. Он будет у пещер как раз вовремя, чтобы тут же начать спуск. Мальчика Уомбурна, разумеется, не нашли; интересно, вернулись ли спасатели? Когда он приступит к изгнанию, внизу не должно быть посторонних.
На посту стоял тот же полисмен. Обменявшись с ним коротким приветствием, Саймон шагнул за барьер. Верую в Господа, истинно верую! В вестибюле по-прежнему слонялись люди, но Фрэнсис Майетт он не заметил. Рэнкин прошел мимо, к распахнутым дверям офиса, из-за которых доносился усталый голос. Мэтисон коротко и отрывисто отвечал кому-то, видимо, по телефону.
Священник дождался, пока тот положит трубку, тихо постучал и вошел. Артур Мэтисон, насупившись, сидел за столом в рубашке с засученными рукавами и отстегнутым воротничком. По лбу градом катился пот.
Послушайте! Я очень занят. Как-нибудь в другой раз, ладно?
Рэнкин посмотрел на него с изумлением, которое тут же сменилось гневом. "Это наш долг, ответил он. Пещеры нужно освободить от зла любой ценой".
Это невозможно, Мэтисон встал. Мальчишку не нашли. Хуже того, рухнула кровля и завалила четверых спасателей. Мы даже не знаем, живы ли они. Сейчас разбирают завал, чтобы до них добраться
Саймон побледнел и перекрестился.
Я вас предупреждал, произнес он еле слышно. Демон сейчас смертельно опасен. Мы все под угрозой, и вы тоже, мистер Мэтисон.
Чушь! Мэтисон вышел из-за стола. Я сейчас должен спуститься, посмотреть, как идут дела. Газетчики не дают проходу.
Я иду с вами, решительно заявил Саймон.
Ладно, процедил тот, только не путайтесь под ногами. У меня нет времени на ваши штучки-дрючки.
Саймон сдержал гнев, он не мог позволить себе расходовать душевные силы: в грядущей битве они понадобятся все без остатка. Он прошел за Мэтисоном к машинному отделению. Шагах в двадцати столпилось несколько десятков мужчин и женщин; блеснула вспышка, щелкнул затвор фотоаппарата. Репортеры жадно ловили крохи информации.
Спускайте нас, распорядился Мэтисон. Фуникулер оставьте внизу. Я дам сигнал, когда буду подниматься.
В напряженном молчании они сели в первый вагончик. Саймон отвернулся, глядя на ярко-оранжевые облака, внезапно сменившиеся мокрыми, стылыми сланцевыми стенами. Воздух резко остыл, но так и должно быть: присутствие давало себя знать.
Они спустились и быстро пошли по широкому освещенному туннелю. Шум работы становился все громче. Сетка, закрывающая поперечную выработку, была отодвинута, за поворотом горел свет и раздавалась брань. Мэтисон торопился, опережая Саймона на несколько шагов, в каждом его движении чувствовалось нетерпение.
Там работали пятеро мужчин, потная команда в перепачканных комбинезонах, в защитных очках и респираторах. Ближайший опустил занесенную кирку, бросил ее и сдвинул маску с лица.