- Я не сбежал, если что, - сказал брат. - Меня досрочно выпустили две недели назад.
- Надо же, рад слышать.
- Неделю проторчал в Лос-Анджелесе, повидался с друзьями. Потом автостопом до границы штата. Оттуда шёл пешком.
- До сих пор не верится. То есть ты теперь к родителям? Что с ними будет!
- Вот как раз об этом я и хотел поговорить, Хэнк. Давай-ка пройдёмся немного...
И я последовал за ним.
6
Уже прошло четыре месяца, а мне до сих пор его не хватает. Каждый день я листаю газеты и смотрю новости. Но в них ничего нет. Где-то дважды в неделю езжу к мосту. Подолгу стою у машины, глядя, как мимо гремит река, и вспоминаю наше простое и счастливое детство. Боже, как я всё-таки скучаю по своему брату.
Билли хотел денег. Просто и ясно, как всегда. Сначала он пытался мне врать. Говорил, что завёл семью, - буквально на следующий день, как вышел, - что хочет всего лишь встать на ноги. Я не купился, и брат рассказал мне правду, или, по крайней мере, близко к ней. Он крупно задолжал человеку из Сан-Франциско за одну из своих прошлых героиновых сделок. Не отдаст - ему перережут горло. Как тут не помочь брату? Но я извинился и отказал. Да, с удовольствием помог бы, но у меня жена и дети, ипотека и свой магазин... Я сам с трудом выкручиваюсь. Тогда Билли стал умолять. Увидев, что и это не помогает, он разозлился. Его взгляд сделался чужим и холодным, а голос зазвучал угрожающе.
- Ладно же, - сказал он. - Зайду к старикам, они-то точно дадут. А если у них не окажется, придётся тебя убедить. Это я умею - убеждать людей, если надо. Что там насчёт твоего магазинчика? Он застрахован? В смысле, от пожара и всякого такого, нет? Было бы стрёмно так попасть, не успев толком развернуться. А Сара как там - всё в том же банке работает, про который мать с отцом говорили? Сидеть на таких деньгах - опасная работёнка, тем более для бабы. А в какую школу дочки-то ходят - Эвансвилль? Или ты всё возишь их в эту частную, как её...
В этот момент я его заколол. Мы стояли в центре моста, облокотившись о перила, когда я вытащил из кармана пальто нож для стейков, прихваченный перед выходом с кухонного стола, рядом с ключами. Сжав рукоять двумя руками, я с силой всадил нож брату в шею. Он вскрикнул - только единожды, совсем не громко - и повалился на колени. С этой минуты я не видел ничего, кроме сверкания лезвия, снова и снова втыкавшегося в его тело.
Вчера вечером Сара всё-таки начала этот разговор. Мы были одни; дочки по обыкновению ночевали в тот день у родителей. После ужина Сара отвела меня вниз, заперла за нами дверь, усадила меня на диван и встала в полный рост напротив. Почему я так ужасно выгляжу в последнее время? Почему не ем и не сплю? Или я сейчас же рассказываю, что случилось, или она от меня уходит. Сара не шутила и, судя по всему, подозревала измену. Тогда я рассказал ей всё, начиная с телефонного звонка и заканчивая тем, как выбрасывал труп брата в реку. Разрыдавшись от ужаса, она бросилась вон из комнаты, и я слышал, как в ванной её рвало. Позже, немного успокоившись, Сара попросила оставить её одну. Пожалуй, это было лучшее, что я мог для неё сделать.
Спустя час жена нашла меня на заднем дворе, где я неподвижно наблюдал за ночным небом. Подбежав, она так сильно стиснула меня в объятьях, что я чуть не задохнулся - и тут же опять расплакалась. Мы долго простояли с ней так. Наконец, когда слёзы совсем иссякли, Сара заговорила. Держа моё лицо в своих руках, она шептала, что понимает меня, и что в конечном счёте я поступил правильно. Обнявшись снова, мы плакали уже вдвоём.
Дома мы позвонили дочкам, чтобы по очереди пожелать им спокойной ночи, после чего удалились в спальню, где занимались любовью почти до утра. На рассвете Сара проснулась от кошмарного сна; её лоб блестел от пота, а голос звучал сдавленно и слабо. Запустив мне руку в волосы, она прошептала:
- А если его найдут, Хэнк? Рыбаки или дети... Если его найдут и опознают?
Приложив палец к её смолкшим губам, я притянул её к себе. Заверил, что всё будет хорошо. Что никто его не найдёт. А если и найдут, то не сумеют опознать.
- Ты уверен?
- Абсолютно, - ответил я, лаская её шею. - Он слишком долго пролежит в воде к тому моменту.
Не говоря уже о том, что я сотворил с его лицом. Оно искромсано так, что и родной брат не узнает.
ЧЕЛОВЕК С РЕНТГЕНОВСКИМ ВЗГЛЯДОМ
Мой отец погиб, когда я был ребёнком. На мельнице произошёл несчастный случай - один работник лишился ноги, другой ослеп на правый глаз и потерял часть скальпа. Отцу повезло меньше всех - его раздавило насмерть.
Мы попрощались с ним солнечным июньским утром. После похорон друзья и родственники собрались у нас дома. На кухне, в гостиной, в коридоре - всюду толпились печальные люди, шепчась между собой, плача или скромно угощаясь кофе с бутербродами. Я же сидел в тени крыльца, поодаль ото всех, тем более никто не знал, что можно сказать одиннадцатилетнему сироте. Немного спустя на крыльце показался дед. Сев на ступеньку рядом, он обхватил меня одной рукой, и мы помолчали под шелест травы и чириканье птиц. Я спросил, не хотелось ли ему плакать. Дед медленно покачал головой. "Ничто так не ранит, как похороны сына", - сказал он. - "Страшные уроки даёт нам жизнь, и вещи порой оборачиваются совсем не тем, чем казались". И затем добавил, как я похож на отца, и как он меня любит. Такой он был, дед - всегда знал, что сказать. К тому же, он был прав - жизнь действительно полна страшных уроков.
Кажется, минула вечность. Я стал гораздо старше - мне стукнуло уже сорок два. Дед давно умер, а позже, осенью семьдесят шестого, умерла и мать. Всё это время я был с ней рядом, а после её смерти - продал дом молодожёнам из Бостона и уехал учиться. На тот момент мне был двадцать один год. После института я вернулся в Колдвотер, обосновавшись на другом конце города, в небольшом уютном доме с приличной лужайкой и белоснежной изгородью, где проживал до сегодняшнего дня.
Я редко ходил на свидания. В таком городке, как наш, возможностей для встреч маловато. По крайней мере, для меня. Последний раз (уже с полгода назад) я выбирался погулять с девицей, которую встретил в библиотеке. Энн что-то там. Высокая и рыженькая, родом из Виндхёрста. Мы пошли в кино, а потом посидели в пиццерии. Весь вечер она только и делала, что смотрела на часы и накручивала локоны на пальцы. Второго свидания у нас не было.
Не могу сказать, что чувствовал себя одиноким - такая жизнь просто вошла в привычку. Спасали и ученики (я преподавал историю у старших классов). На улице и в школе - всюду я видел своих ребят, здоровался, шутил и общался с ними. Я проработал так пятнадцать лет, давая по шесть уроков каждый день. Философия у меня простая: занимаемся весело, но усердно. Я искренне старался заинтересовать учеников: показывал им фильмы и слайды, объяснял всё на примерах и в целом всячески вовлекал в процесс. Мне было важно, чтобы они вынесли из школы что-то полезное.
Каждый год выпускники признавались, что я их любимчик, и каждый раз это меняло мою жизнь. Должно быть, как раз поэтому коллеги общались со мной так скупо.
Я никогда не видел НЛО. Хотя знавал людей, утверждавших, будто видели. Например, Рой Вилдерман, физрук, клянётся, что одна такая штуковина пронеслась у него над головой, когда он рыбачил. "Чуть не обосрался от страха", - такова была его точная цитата.
Ещё была старая подруга матери, жившая от нас вниз по улице. По её словам, пришельцы похитили её однажды в юности. Это было ранним утром - НЛО приземлилось на поле за домом, а когда она вышла проверить, в чём дело, её обездвижили и забрали. Очнулась она в собственной постели, абсолютно голая, с порезами на ногах, вся в траве и грязи. Судя по будильнику, её не было целых четыре с половиной часа. Разве не странно? Похожие сюжеты я видел по телевизору, но сам летающих тарелок никогда не наблюдал. А жаль, было бы любопытно.
Мне неизвестно, когда и как они здесь оказались, но первого своего пришельца я встретил, когда мне было шестнадцать. Её звали Дженни Гловер, они с родителями недавно переехали к нам в дом напротив, туда, где раньше обитал старик Самнер. В свои пятнадцать, она была единственным ребёнком в семье, точно как я. И боже, как она была прекрасна! Ангельский взгляд, роскошные длинные волосы цвета молодой пшеницы... Более того, я ей нравился. Дженни признавалась, что со мной никогда не бывало скучно.
Первое время мы были неразлучны. Я показывал ей город, водил в кино, мы играли в карты в подвале нашего дома. До сих пор вспоминаю с нежностью, как подскакивало моё сердце, всякий раз, когда она ненароком прикасалась ко мне. Я был просто без ума от Дженни. Внезапно всё изменилось. Как-то, возвращаясь из магазина коротким путём, мы свернули на грязную тропинку, вьющуюся вдоль ручья Хэнсон Крик. На полдороге мы присели на трухлявое бревно, чтобы немного отдохнуть. Сначала просто молча шаркали ногами по грязи, потупившись. Затем Дженни взяла меня за руку, и я почувствовал, что мы вот-вот поцелуемся - если, конечно, я не потеряю сознание. Тогда, погружённый в её ледяные глаза - я впервые различил эту сверхъестественную угрозу. И вместе с тем понял, что на самом деле сидело сейчас рядом со мной. У меня не осталось другого выбора, кроме как убить её.
Второго пришельца я встретил несколько лет спустя, когда учился в колледже. Стоял роскошный августовский полдень; сидя на трибуне, я следил за игрой в бейсбол. Сойдя между подачами на несколько рядов вниз, я опустился на скамейку по соседству с полноватым лысым мужчиной, подбородок которого был измазан горчицей. Он улыбался мне. Несомненно, это был один из них. После игры я проследил за ним вплоть до самого дома, где и прикончил его, спрятав тело в гараже.
Чутьё подвело меня всего один раз, но поверьте - этого достаточно. Примерно год назад, отдыхая во Флориде, я решил заглянуть в парк Диснея, где в жизни никогда не бывал. Впереди меня в очереди стояла девочка лет семи, милая, как пуговка, за руку со старшим братом и сестрой. Улыбаясь, она настойчиво оборачивалась в мою сторону, и я принял её за одну из них. То, что я совершил ошибку и убил человека, открылось мне лишь по возвращению домой. В тот раз угрызения совести чуть не довели меня до безумия.
Детективам и докторам я почему-то нравлюсь. Несмотря на то, в чём меня подозревают, несмотря на чудовищную развязку, которую им самим хотелось бы отдалить - они не могут ничего с собой поделать и продолжают симпатизировать мне. Это заметно у них по глазам.
Каждый допрос был тщательно запротоколирован, но следователи настаивают, чтобы я сам подробно изложил всё на бумаге. Очередная формальность, видимо. Сперва немного о себе. О своём прошлом, настоящем и будущем. Это несложно. Затем о пришельцах. Во всех деталях, начиная с первого убийства на Хэнсон Крик, совершённого мной в шестнадцать - вплоть до пожилой дамы, с которой я расправился на прошлой неделе. Скольких таких мне удалось отследить за эти годы? Когда, где, при каких обстоятельствах? Что именно я замечал у них в глазах? Я должен описать решительно всё.
И, тем не менее, сотрудники со мной терпеливы и неагрессивны, никакого давления на меня не оказывается. Как после этого не рассказать? Тем более мы все на одной стороне. Ну, или, по крайней мере, скоро будем.
Этим же утром, заканчивая давать показания, я упомянул о лесной хижине, некогда принадлежавшей моему деду. Они отправились туда на вертолёте несколько часов назад, и теперь уже наверняка были на месте. Я ждал, когда в коридоре раздастся телефонный звонок, и за мной наконец вернутся. Только теперь вопросов у них будет больше, а телефоны загремят уже по всей стране. Хотя, быть может, они решат всё засекретить.
К счастью, я принял некоторые меры предосторожности. В пришельцев, разгуливающих по улицам, никто, разумеется, не поверил бы, поэтому я отрезал их головы, которые потом бережно хранил в дедушкиной хижине. Отделяя плоть от костей с помощью химикатов, я делал моментальные снимки и аккуратно помечал каждый образец - дата смерти, пол, личные данные (если известны). Все доказательства собраны там - уродливые черепа, совершенно не похожие на человеческие, ни по форме, ни по структуре костей... Такие находки обязаны перевернуть наше представление о мире. Всего их собралось более сорока.
Четверть часа назад детективы вернулись с места. Со мной ещё не говорили, но я видел, как двое копов шептались в коридоре с длинноволосой женщиной-врачом. Их всех душил чудовищный, невыразимый страх, они просто захлёбывались в нём. Я хорошо видел это по их глазам.
КОРОБКА
Энни сгребла сумочку со стола, бросила взгляд на кухонные часы и крикнула:
- Чарли, мы уходим!
- Иду, мам! - ответил приглушённый голос, после чего на лестнице загремели спускающиеся шаги. Встряхнув головой, Энни придержала сыну дверь.
- Ты точно когда-нибудь грохнешься так, - предупредила она.
- Извини, мам, мне в туалет надо было. А Лютик где?
Энни захлопнула дверь, удостоверившись, что замок защёлкнулся.
- Бэйли ждёт в машине. И опять ворчит.
Проскользнув в салон через переднюю дверь, Чарли обернулся через сиденье:
- Лютик, не грусти!
Двенадцатилетняя Бэйли в ответ только закатила глаза и притворилась, будто добавила громкости на плейере. Однако Энни успела различить тень улыбки, пробежавшей по её лицу. Чарли всех заставлял улыбаться.
.....................
Помахав на прощанье рукой, Энни проследила, как тот углубляется в толпу школьников, держа рюкзак через одно плечо и поминутно здороваясь с кем-то из ребят. В одном из них она узнала Аарона Паркера, живущего через улицу, а рядом заприметила белокурых близняшек Апперсонов из соседнего дома.
- Хочешь пересесть вперёд? - спросила, оглянувшись, Энни. Молчание. - Бэйли, сделай свою музыку потише!
Ответа не последовало. Тогда, вздохнув, Энни поправила зеркало заднего вида и развернула машину.
.....................
Теперь, отвезя Бэйли по назначению и стоя на светофоре, она рассуждала: "А нашу девочку уже и маленькой-то не назовёшь. Вон как она ведёт себя - совсем не то, что в детстве. Сегодня даже не попрощалась со мной...". Тут Энни заметила объявление о пропаже кота, прилепленное к дорожному знаку. На всякий случай щёлкнула его на телефон - такие жесты в прошлом приводили Бэйли в восторг, теперь же она над ними глумилась. Зато как они переживали всей семьёй, когда у них самих пропал питомец! Такой миниатюрный корги по кличке Макс; вроде ещё недавно он был тут - тёрся в ногах и клянчил еду со стола - а теперь как в воду канул, и ни звонки в ветслужбу, ни объявления, ни совместные розыски ничего не дают, хотя прошло уже три месяца. Разве не здорово будет, если Энни как-нибудь удастся обнаружить этого - она сверилась с фото - Пушка? Тут даже Бэйли не сумеет возразить. Наконец зажёгся зелёный и Энни двинулась домой.
.....................
Заехав во двор и выключив зажигание, она с минуту просидела в машине, прокручивая в голове ровно три мысли. Во-первых, надо было не забыть испечь печение для Бэйли к завтрашнему уроку домоводства; придётся оставить себе записку. Во-вторых, после обеда нужно забрать вещи мужа из химчистки. И в-третьих - Энни до сих пор не могла поверить, что у соседки Лизы кто-то появился. По дороге до двери её больше всего занимал именно этот кусочек лакомых сплетней. Только и есть, что сплетни, ведь Лиза ничего не признавала, да и задать ей прямой вопрос никто не решался. Энни не знала, что и думать. С одной стороны, Лиза и впрямь вела себя странновато - отменила воскресный обед и последние две встречи в книжном клубе, а сама вдруг пересела на здоровое питание и тренировалась как безумная. Но с другой стороны - разве это что-нибудь доказывало?
В итоге Энни решила не забивать себе голову пустой болтовнёй. Было во всём этом что-то неприличное. Не её это дело. Опустив сумочку на прежнее место, она оглядела кухню. Через прихожую ей была видна и часть зала. Всё-таки постирать или отнести в химчистку? Соседские жёны жаловались на быт, но Энни домашние заботы даже нравились. Возможность оставаться дома и растить детей расценивалась ею как привилегия, как достойный и ценный труд.
Включив на кухне радио, она настроилась на песню Джастина Тимберлейка и закружилась по кухне, хихикая и подпевая. А следом начала загружать бельё в стиральную машинку.
.....................
Энни приостановилась на лестнице, чтобы поудобнее обхватить бельевую корзину. Она уже изрядно утомилась и проголодалась. Ещё один забег - и надо будет сделать себе сэндвич. Зайдя к Бэйли, Энни опустила корзину на кровать и отгрузила порцию носков к ней в ящик, после чего переместилась в спальню Чарли. В отличие от дочери, содержавшей свою комнату в состоянии перманентного торнадо, сын был на удивление опрятен. Его футбольные и баскетбольные награды были безукоризненно выстроены вдоль книжных полок. Сами же книги располагались строго в алфавитном порядке. Постель была тщательно убрана. Над столом, где были только компьютер и авторучка, висели обрамлённые фотографии семьи и спортивных соревнований. "Слава богу, Чарли пошёл в меня!", - подумала Энни, развешивая его футболки в шкаф. "Ну, хоть кто-то из них".