Когда на мосту не было пешеходов, Морли аккуратно уронил в воду SD-карту. Он даже услышал тихий звук, когда она ударилась о поверхность канала.
Хорошая работа.
Беспокойство о том, как именно эта карта оказалась в его слоте для ноутбука, принесло бóльший вред его настроению, чем сама карта.
Но кто-нибудь посчитает самым очевидным вопросом другой: кто спрятал такую ужасную вещь на компьютере?
Более того: почему?
Наш мистер Морли, возможно, был немного отшельником, но в первую очередь он был неплохим человеком. Он сомневался, что у него когда-либо был враг, и не мог вспомнить, когда он обращался с любым другим человеком со злобой или презрением. Он был приятным человеком, который старался, чтобы в нём было всё приятно, и таким он был всегда.
Я уверен, что это всего лишь национальный предрассудок, - подумал он. - Я - гадкий американец. Толстый, богатый, экстравагантный.
Это было правдой: большинство европейцев не любили американцев по той же причине, что и большинство остального мира. Более высокий уровень жизни, больше свободы, меньше безработицы, больше Starbucks, больше еды, больше фильмов, больше гаджетов, больше всего. Это была человеческая натура: винить в своих проблемах людей, которые живут лучше.
Кто-то в отеле вставил SD-карту в компьютер, когда мой багаж поднялся на лифте. Просто чтобы испугать меня. Посмеяться над богатым толстым парнем. Хорошо, чёрт с ними! Эта карта потеряна навсегда, и я не позволю никому испортить мою радость!
Морли перешёл на шумный, хорошо освещённый остров. Он посмотрел в сторону собора, устремил взгляд на мерцающую, бормочущую реку Одер, затем повернулся направо и вернулся в Центр. Еда, напитки и, возможно, сексуальное освобождение были его идеей. Это был идеальный способ забыть об этом неудачном начале своего отпуска. Ещё одна тридцатиминутная прогулка заставила его довольно поверхностно рассказать о закоулках Центра - всегда приятного и живописного места, особенно когда приближалась ночь. Он прошёл несколько продуктовых магазинов, которые напомнили ему, что он собирался купить копчёного лосося. Мало того, что продовольственные магазины здесь были чище и намного лучше снабжены, чем в родной стране Морли, но и копчёный лосось в Польше был намного лучше, чем любой другой, который он ел где-либо в мире. Но он решил совершить эту покупку на следующий день, когда он смог бы пойти в свою любимую продуктовую лавку, Carrefour Galeria Dominikańska, расположенную около его отеля. Затем он прошёл мимо Empik, увлекательного магазина журналов и предметов искусства, а затем, Fenick, многоэтажного универмага, где, как известно, он покупал нижнее бельё, а также сдавал свою одежду в чистку, а не страдал от утомительной прачечной самообслуживания. Едва уловимые ароматы доносились со стороны Soho Café, другого места, которое нужно обязательно посетить, потому что куриная печень и лук, тушёные в масле, и жареная свиная рулька были ошеломительно хороши. Многие вывески приглашали его с приветственным словом Alkohole, но он сопротивлялся настолько, насколько он сейчас мог.
Вскоре он приблизился к периметру Центра, минуя KFC (и, да, курица здесь вкуснее, чем в Америке, как и всё остальное) и группы уличных хулиганов, которые спаивали ничего не подозревающих иностранцев и грабили их. На расстоянии мили он заметил Небесную Башню: знаменитый высокий чёрный обелиск, похожий на высотку роскошных апартаментов, с шикарным торговым центром на нижних этажах. В этом торговом центре находился любимый суши-бар Морли в Европе, Fuku Bistro, и там даже продавали японское пиво, но сегодня вечером было не до этого. Он прошёл мимо большой бронзовой статуи Болеслава Храброго, первого польского короля, и одной из самых внушительных статуй в городе. Здесь уже начался участок улицы Свидницкой, главной магистрали, и места, которое приведёт его к пункту назначения.
Только теперь ему пришло в голову, насколько лучше он себя чувствует, так как он отложил свои размышления об этой смущающей и в конечном итоге ужасающей SD-карте. Его первая ночь здесь была спасена. Наконец он нашёл искомый знак туалета и поспешно вошёл. Вот ещё один пример того, почему он так ценил культуру Польши: общественные туалеты здесь намного чище, чем на его родине.
Закончив с главным делом, он, конечно, вымыл руки, и когда вода лилась из крана, Морли поймал себя на мгновение на странном ощущении, уставившись в зеркало. Его брови нахмурились, и он замер, а затем изображение его лица, казалось, деформировалось и начало расплываться, как на речной глади. Какой-то неидентифицируемый импульс перевёл взгляд Морли с его собственного отражения за его пределы, в область пространства за его плечом.
Какого хрена здесь происходит?
Затем его глаза начали слезиться от внезапного запаха, самого ужасного запаха, запаха густого, как пар, и тотчас же его живот начал сжиматься. По крайней мере, если он собирался вырвать, то он был в правильном месте. Если бы он был более склонен к литературному языку, ему могло бы прийти в голову, что ужасный запах можно сравнить с запахом человеческой промежности, немытой в течение нескольких недель, или, нет, десять или двадцать таких промежностей, сконцентрированных в одном месте. Морли покачнулся, отогнал ещё несколько побуждений к рвоте, выключил кран и собирался выскочить оттуда, но то, что он увидел в зеркале, заморозило его на месте: позади него, внизу и слева было что-то. Это было коричневатое лицо, усеянное прыщами, и с короткими чёрными волосами. Гнилые зубы показались в улыбке. Затем Морли вспомнил: короткорукий бомж, который обращался к нему за деньгами у входа в Иблис. И теперь он вспомнил зловоние, тот ужасный запах тела, который заставил его глаза щипать.
- Ты! - крикнул Морли. - Я помню тебя! - и с бравадой, как будто это обычное дело для него, он развернулся, чтобы противостоять нарушителю. - Ты смуглый маленький педераст! Ты преследуешь меня! Я буду обращаться к властям!
Но после того, как он полностью повернулся, никого уже не было видно, только быстрое движение шагов, шумный смешок и более интенсивный запах тела. Конечно, Морли был не в форме, чтобы преследовать его. Он постоял на месте несколько секунд, обдумывая ситуацию.
Нужно отпустить, - посоветовал он себе. - Что я скажу полиции? Извините меня, офицер, но тот очень маленький, смуглый человек с ужасными прыщами и чрезмерно короткими руками посчитал нужным преследовать меня, потому что я отказался дать ему деньги. И, между прочим, он пахнет довольно плохо, как ну, совсем как щель в заднице. Нет, это не подойдёт, они подумают, что я идиот.
Затем он приготовился уйти из этого места и вернуться к своим делам, но когда он подошёл к выходу из туалета, другое наблюдение остановило его: это была надпись, сделанная красным маркером или помадой на светло-голубой кафельной стене. Надпись гласила:
VRACANJE.
* * *
Нет, нужно его догнать! - подумал наш мистер Морли и пошёл намного быстрее по улице Свидницкой, миновал просторный торговый центр Renoma, затем остановку трамвая Arkady, где его когда-то чуть не сбили за то, что он был невнимателен, и тогда он фактически обгадил свои шорты.
Было темно, но маленький дворик с деревьями, по которому он шёл, сверкал приятными мерцающими огнями. Несколько нищих появлялись на глазах, и все они казались в гораздо более дружелюбном расположении духа, чем захватчик в туалете. Морли дал им деньги без особого внимания, а они все отвечали благодарностью на нескольких языках. Снова его настроение поднялось после предыдущих неприятностей, и теперь его темп ускорился при свете звёзд. Огни впереди, казалось, сияли, как будто объявляя о своём возвращении в длинный ряд магазинов, кафе и баров, которые существовали непосредственно под надземным железнодорожным мостом, улицей с немыслимым названием Войцехуцкитба. Он снова почувствовал себя потерянным в то время, когда поезд прогремел где-то рядом. Его глаза осматривали ряд знакомых ему таверн и магазинов. Он был особенно рад видеть паб Sielanka, фаворита Морли. В пабе был интерьер с мебелью и обоями начала 1900-х годов, не говоря уже о портретах польских правителей со времен, когда Польша только появилась. И Морли с восхищением заметил на окне рекламу Primator - очень хорошего чешского пива, одного из любимых Морли. Но он шёл дальше, сердцебиение с каждым шагом возрастало. Оставалось три витрины, потом две, потом одна, а потом - возмущённая гримаса исказила его лицо.
О, ужас! Это просто кошмар! - его мысли сошли на нет. - Это не может быть правдой!
Рот Морли был смешно широко раскрыт. На витрине, где ещё год назад красовалась табличка с надписью: клуб Кристалл, лучший дом, в который Морли входил, теперь теперь его просто не было. Коричневые неуклюже окрашенные двери теперь показывали эти слова: Пенджабский ресторан Индии.
Ебать! - думал Морли на пределе своей способности к ненормативной лексике. - Эти ублюдки закрыли мой публичный дом, чтобы продавать еду? Я пришёл сюда, чтобы попробовать польскую киску, а не жареную курицу!
Морли стоял там, уставившись на это всё в течение нескольких минут, понимая, что это правда. Нет больше клуба Кристалл. Он закрыт. Предвкушение предстоящего времяпрепровождения в течение следующих нескольких минут даже вызвало смелую эрекцию, но теперь она опускалась вниз, вниз, вниз и вниз. Витринами с обеих сторон были таверны, и значительная часть посетителей начала обращать внимание на Морли - его поведение было непонятным и ненормальным.
Привет всем! Посмотрите на толстого американца, уставившегося на ресторан, который раньше был публичным домом!
Ему пришло в голову, что он, возможно, даже застонал от шока этой сокрушительной правды. Наконец, однако, его сознание дало ему толчок, предлагая двигаться вперёд, прежде чем его аномальность может привлечь полицию.
Вы же знаете, что так бывает?
В тот момент, когда он повернулся, чтобы уйти, ужасные коричневые двери распахнулись, и в густых ароматах карри появился экзотический женский силуэт, и послышались слова:
- Ciesze sie, ze wróciłeś!
На польском языке это означало: Я рада, что ты вернулся!
Морли прищурился, подозревая, что его воображение играет с ним злую шутку, но - нет! Женщина в дверях была не кем иным, как Эсси, любимой проституткой Морли.
- Эсси! - воскликнул он. - Мои молитвы были услышаны!
Появившаяся молодая женщина носила фиолетовое шифоновое сари, как было бы в Индии (но явно не в Польше). Она соскочила с верхних ступеней и подбежала к Морли, обнимая его, как давно потерянную любовь.
- Я не поверила тому, что увидела, когда посмотрела в окно! Но это правда! Мой любимый американец вернулся!
Да, моя дорогая Эсси, - подумал он. - Я вернулся, и сейчас мне тяжелее, чем когда-либо
Затем она дёрнула его за руку.
- Пойдём! Пойдём со мной сюда!
А затем они едва не вкатились через входные двери в маленькую столовую с изображениями Кришны, Шивы и Шакти на настенных покрытиях, в пастельных розовых и голубых тонах, и спокойных охристых тонах Тадж-Махала. Она подтолкнула его глубже, в более тёмное пространство к задней части столовой, и Морли заметил, какая уютная аура была здесь в целом, она исходила от освещённых свечами столов и спокойной музыки ситар.
Но почему я обременяю вас такими мелочами?
Мистеру Морли было плевать на ресторан и подлинность его декора. Он заботился только об одном.
- Эсси, чёрт возьми! Что случилось с клубом Кристалл?
Она нахмурилась.
- Владелец этой дыры отправляется в тюрьму за неуплату налогов. Это нас всех пугает. Николина и Катрин уезжают в Варшаву, надеясь на другое место, похожее на Кристалл. Я остаюсь. Думала, что буду просто безработной, ну или вступлю в армию, чёрт возьми! Ты представляешь это? Вся армия могла бы пользоваться мной!
Нет, Морли не мог этого представить, и ему было всё равно. Всё, что его волновало, это кусок её задницы в своих руках. Он сильнее сжал её, потирая растущий пах о её живот.
- Но я встретила нового хозяина, который сделал из этого места ресторан, - продолжала она. - Он предложил мне работу, если я каждый день буду ему отсасывать. Ну, я согласилась, поэтому я убираю со столов и мою посуду. Индийская еда - такая дрянь! Я получаю бесплатную еду каждый день, но никогда не ем, и каждую ночь, когда иду домой, я пахну как чёртов карри! Фу!
Морли старался быть как можно более вежливым, проявляя искренний интерес к страданиям женщины, но это оказалось невозможным после того, как в другой момент она обняла его. Жар от её тела через платье убивал его, как и запахи шампуни в её волосах. Он не мог помешать своим рукам раскрыть сари-платье и пощупать её белые груди в открытую. На её лице появилась внезапная хитрая улыбка и смешок.
- Моя дорогая, милая Эсси. Что ты должна понять, так это то, в чём я остро нуждаюсь в этот момент. Я просто должен быть с тобой, сейчас, в эту минуту! - настаивал Морли.
- А? - спросила она, но, конечно, её английский не был лучшим. Вместо этого универсальный язык похоти расшифровал его слова, когда её рука скользнула в его штаны и поиграла с тем, что пульсировало там. - Железо! - прошептала она. - Ты хочешь, чтобы я позаботилась об этом, да?
- Да, да! - Морли ахнул, обнимая её крепче.
Он опустил рот к её соску и сосал его, как ребёнок сосёт у матери.
- Мой большой мальчик, - промурлыкала она. - Ты можешь пососать мою грудь сегодня, а завтра я поиграю с твоим американским дружком.
Морли выпрямился в недоумении.
- Завтра? Нет, нет! Мне нужно, чтобы ты поиграла с моим американским дружком прямо сейчас! Прямо сейчас!
Её хищная улыбка обострилась, а глаза сузились, когда она увидела его отчаяние.
- Нет, нет, это должно быть завтра. Сегодня я должна работать здесь, в ресторане, до двадцати двух часов, затем мыть грязную посуду и полы до полуночи и бежать, чтобы успеть на последний поезд домой.
Ещё одна лавина разочарования. Морли не мог удержаться от мысли о том, чтобы не иметь её сегодня вечером, о том, чтобы её сочное тёплое тело не было размазано под ним, и эта лукавая похотливая улыбка смотрела на него. В тот момент он был так безумно возбуждён, что не мог её отпустить, он просто не мог отойти в сторону. Эсси тихо хмыкнула, слишком знакомая с такой беспомощной болью. Она открыла часть своего сари ещё больше, чтобы жестоко позволить ему в последний раз взглянуть на свои голые груди, а затем закрыла их обратно. Он пытался вновь обнять её там, где она стояла, и это только заставило её осознать его отчаяние.
Чёрт возьми! - подумал он. - Это неправильно!
Её рука в его штанах чувствовала себя вполне уверенно, сжимала яички и трогала член, беспощадно дразня его.
- Будь хорошим американским мальчиком и будь горячим с Эсси завтра.
Затем она убрала руку, из-за чего Морли болезненно застонал. Она привела в порядок свою одежду и дала Морли бумажную карточку.
- Это мой номер телефона. Повони мне завтра в полдень. У меня будет выходной, так что мы можем трахаться и кончать с тобой весь день.
Морли показалось, что она это сказала с резким эротическим акцентом. Её присутствие вызывало у него головокружение, а также очевидный факт, что сегодня вечером между ними не будет никакой связи. Затем прозвенел звонок над входной дверью, сигнализирующий о клиентах.
- Я должна идти, - сказала она. - Ты звони, - затем погладила его по губам и отвернулась.
Возможно, он и был удручён, но к нему пришла одна мысль.
- О, Эсси? У меня есть вопрос.
- Да?
- Что означает это слово на польском? - спросил он и быстро написал VRACANJE на обороте её карточки.
Эсси прищурилась и пожала обнажёнными плечами.
- Я не знаю таких слов на польском.
Затем она поспешила к нескольким посетителям, которые вошли. Морли, теперь олицетворяющий человеческое уныние, обошёл вокруг группы клиентов и незаметно выскользнул из ресторана, как будто его там и не было.
Теперь луна висела высоко, ярко-белый маяк переливался над Центром. Публичное веселье, которое он заметил ранее, к настоящему времени удвоилось: счастливые группы и семейные пары всё суетились. Много смеха, много ярких улыбок. Это было действительно сверкающее, радостное общество.
Ах, но бедный Морли не мог быть частью этого. Он был странным человеком, человеком одиноким. В переменчивых видениях он пытался представить себя членом одной из этих счастливых групп, но создать такой образ было невозможно.
Я просто несчастный, одинокий старик, который не вписался бы в общество без пригоршни денег. Без денег я - человек-невидимка
Отрешённость, которую он испытывал, выходя из отеля, теперь снова заняла его, но, во всяком случае, он чувствовал себя более приподнятым. Все ярко освещённые просторы Центра были заполнены большим количеством людей, но наш мистер Морли чувствовал себя вдали от этого. Столкновение противоположных эмоций заставило его вздрогнуть: разрушительное разочарование от неспособности устроить свидание со сладострастной Эсси, наряду с возмутительным, пульсирующим сексуальным возбуждением, вызванным их кратким контактом.