Я пробегаю взглядом информацию в её профиле, сердце стучит так сильно, что кровь пульсирует в кончиках пальцев. Выглядит относительно молодо, хотя по возрасту годится моей матери в сёстры. Любит: хорошую еду, проводить дождливые дни в музее Клойстерс, делать набеги на букинистические лавки. Место жительства: Манхеттен.
Она немного похожа на Айко.
На моё сообщение она отвечает сразу. Пока мы флиртуем, меня знобит от холодного пота и адреналина. Мир стал чётче и резче, и я почти слышу, как смеётся бутылка с Гарви. И вот наконец слова, которых я жду:
Я не прочь с тобой встретиться. Как насчёт сегодня вечером?
Я ненадолго заскакиваю домой и прихорашиваюсь. Потом с колотящимся сердцем сажусь на поезд до нижнего Ист-сайда. Губы аккуратно наведены красной помадой, тело под выглаженным жакетом из дизайнерской коллекции бьёт дрожь, в сумочке две мамины стеклянные банки.
* * *
Её зовут Сео-юн. Она смотрит, как я ем (её взгляд перескакивает с моего рта на моё горло и обратно), и улыбается так тонко, что её улыбкой можно порезаться.
Люблю такие места,говорит она.Аутентичные заведеньица всего на дюжину посетителей. Не бывала ещё в «Хару»?
Нет,бормочу я. Палочки для еды путаются в пальцах, ознобливо стучат одна о другую, и еда не доходит до рта. Сео-юн пахнет волшебно. Я ещё не встречала такого богатого, такого исковерканного ума. Злонравия, которое можно по праву сравнить с изысканнейшим десертом.
Приведу сучку домой и вскрою сверху до
Я уже ощущаю её вкус. Пообедаю как никогда.
Ты не поверишь,говорит Сео-юн, когда официанткроме него из персонала только поварприносит следующий чайник,но этот ресторан был когда-то простым ларьком в японском метро.
Вот это да! Поразительно!
Вот именно. Я рада, что они появились на Манхеттене.
За её добрыми глазами извивается, как хвосты крысиного короля, путаный клубок древних безобразных мыслей. Ещё не видела столько их в одном месте. Они выползают из её рта и ушей, скользят по воздуху на чешуйчатых ножках, их голоса сливаются в грозный саранчиный стрёкот.
Уже видно: я у неё не первая. Но ведь и она у меня тоже.
Весь вечер я потею под платьем и то и дело роняю палочки. И всё не налюбуюсь на гнусные мысли, падающие с её губ подобно беременным жукам. Те подползают ко мне по скатерти, в пику ласковому голосу Сео-юн шепча непристойности, подробно рассказывая о том, что они бы со мной сделали. Чего стоит удержаться и не сгрести их со стола, не захрустеть ими прямо здесь и сейчас, не примоститься к ней на колени и не выскоблить её ум дочиста.
Сео-юн слишком жирный кусочек, но я уже на крючке. Я её получу.
Она улыбается мне.
Нет аппетита?
Опускаю глаза на тарелку: я через силу доела два нигири.
Я на диете.
Понимаю,серьёзно говорит она. Гадкие мысли ползают по её рукам, роняя переливчатые капли в тарелку с соевым соусом.
Когда официант наконец исчезает на кухне, я наклоняюсь через стол и целую её. Она издаёт удивлённое восклицание, заливается нежной краской, но не шарахается. Под локтем хрустит экзоскелет одной из жукоподобных мыслей, та превращается в чёрную клейкую массу.
Я открываю рот, готовясь снять пробу.
Очень любопытно,шепчет Сео-юн. Я ощущаю её дыхание у себя на губах.И кто же такая Айко?
Я распахиваю глаза. Сео-юн улыбается. Её голос тёпл и ласков.
Ну, просто она показалась мне довольно сочной. Странно, что ты её ещё не попробовала.
Я подаюсь назад так резко, что опрокидываю свою чашку и расплёскиваю повсюду горячий чай. Сео-юн, однако, и ухом не ведётпродолжает улыбаться так же тепло и ласково. Её чудовищные мысли сдержанно полизывают мокрую скатерть.
От неё пахнет спелостью,шепчет Сео-юн.Но ты боишься погубить её, да? Выпить до донышка, и ради чего? Совсем как твоя мама выпила твоего папу.
Нет, нет, нет. Как же я просчиталась. Убежать? Но я так голодна и так молода, а она она, похоже, из древних. Не мне играть с ней в догонялки.
Убирайся из моей головы,выдавливаю я.
Я туда и не лезла, милая. Твои мысли сыплются вокруг, читайне хочу.Она подпирает рукой подбородок. Мысли, обвившиеся вокруг её головы живой короной, испускают сухой дребезжащий смешок.Ты мне нравишься, Дженни. Ты далеко пойдёшь. А беспечность беспечностьдело поправимое.Сео-юн стучит по столу, и официант опять с нами: сноровисто сворачивает скатерть и опускает на голый стол одно-единственное блюдо. Тонкие, бледные, полупрозрачные ломтики, разложенные веером на тарелке, зловеще мерцают. С каждого кусочка блестят разрезанные пополам глаза, скалятся рты, застигнутые посредине ухмылки.Немного практики и дисциплина ума, и никто не узнает, что ты на самом деле думаешь.
За счёт заведения, мадам,бормочет официант и исчезает снова, но я успеваю заметить тёмные многоножки мыслей, браслетом оплетающие его запястье.
Сео-юн опускает ломтик в рот и бросает на меня взгляд сквозь очки.
Твоя мать думала, что вас таких всего двое. Вот потому-то она и научила тебя есть только когда ты голодна: чтобы тебя не поймали. А в промежуткахждать, как ждут змеи.
Ты ничего обо мне не знаешь,говорю я.
От блюда на столе несёт пьянящим прогорклым амбре, и голова кружится от голода.
Моя мать была такой же. «Ешь для выживания, не для удовольствия».Она приглашающе взмахивает палочками.Пожалуйста, угощайся.
Еда всё убывает. Я провожаю взглядом ещё несколько ломтиков, потом палочки в моей руке оживают и стремительно подцепляют один для меня.
Ну как?
Язык горит от кислоты, глаза чешутся, а вот послевкусие странно сладкое. Под смешок Сео-юн я жадно глотаю ещё два куска. Гарви пресен по сравнению с этим дивно концентрированным соединением эмоций
Дыхание перехватывает. Меня корёжит, кисти отнимаются, по рукам змеятся ожоги. В груди вспыхивает зажигательная смесь злобы и детской радостиизбыток сенсорной стимуляции подхлестнул память. Голова идёт кругом. Но вот губы Сео-юн на моих губах, она нежно тянет зубами, достаёт всё это из меня, глотает. Жар во мне утихает,впрочем, не до конца, угольки жестокой эйфории ещё тлеют.
Она деликатно утирает рот.
Слишком спешишь, дорогая. Так вот, Дженни, по мне, еда не просто средство выживанияона должна приносить удовольствие. И питаться надо в хорошей компании. Мынас нескольковремя от времени собираемся у меня на ужин, и я буду безумно рада, если сегодня вечером ты к нам заглянешь. Мы, в некотором роде, клуб гурманов.
Я кидаю взгляд на её мысли, но те словно окаменели, только таращатся немигающе. Губы жжёт отпечаток её губ.
Позволь ввести тебя в наш круг. Скоро ты не будешь одинока.Официант убирает со стола и кивает Сео-юн, даже не заикаясь об оплате.И пусть этот вечер закончится тогда, когда мы захотим.
Она протягивает мне руку. Миг нерешительности, и я её беру. Кисть поменьше моей, тёплая.
Да, пожалуйста.Я смотрю на её мысли, не на лицо.
Когда мы выходим, она касается губами моего лба, прожигая кожу насквозь. Раскалённые докрасна нервы поют от восторга.
Они тебя полюбят,говорит она.
Будет вес-с-село, обещают мысли, извиваясь в её тёмных волосах.
Она подзывает одно из такси, что волчьими стаями кружат по улицам, и вот мы уже едем.
* * *
Спустя два месяца, вынося последнюю коробку с вещами из своей квартиры, я натыкаюсь на Айко. У неё в руках пакет, набитый диким луком, каффир-лаймом, сердцевиной пальмыингредиентами, о каких я и не слышала два месяца назад, до знакомства с Сео-юн. При виде меня Айко подпрыгивает от неожиданности.
Ты переезжаешь?
Я неопределённо дёргаю плечом и смотрю поверх её головы, избегая встречаться глазами.
Угу. Да. Я теперь с одним человеком, и у неё квартира не чета моей.
О.Она сглатывает, перехватывая поудобнее пакет с овощами.Это замечательно. Не знала, что ты с кем-то встречаешься.Неубедительная улыбка.Похоже, она хорошо тебя кормит. Ты выглядишь лучше.
Спасибо.
И всё же, всё же. Да, я уже не кожа да кости. Я более уверена в себе. Дома почти не бываю, редко вылезаю из квартиры Сео-юн в Челси, где учусь готовить с арсеналом специй, вымоченных в гадостных мечтах, да попиваю вино, выжатое из предсмертных признаний. Я больше не выслеживаю по улицам мелкое жульё. Но отчего моя самоуверенность улетучилась, едва я увидела Айко? И жестокий, волчий голод после Гарви, он ведь прошёл,так почему я задерживаю дыхание, боясь вдохнуть её запах?
И какая она?
Старше и, знаешь ли(похожа на тебя)пониже ростом. И да, любит готовить.Я пытаюсь бочком протиснуться мимо.Слушай, коробка тяжёлая, а внизу ждёт фургон. Мне надо идти.
Постой.Айко берёт меня за плечо.Твоя мама всё названивает. У неё остался мой номер ещё с того времени. Она о тебе тревожится. Вдобавок мы с тобой сто лет не виделисьи ты собираешься вот так просто взять и улизнуть?
Айко, маленькая и скромная. Руки её пахнут по-домашнему, как рисовая мука и плохие воспоминания. Как это вообще могло когда-либо меня привлекать?
Я не прощаюсь. Уверена, мы ещё увидимся,лгу я, стряхивая её руку.
Давай как-нибудь пообедаем вместе,говорит Айко мне в спину, но я уже ухожу.
* * *
Обслуживающий персонал порхает по квартире стайкой чёрных дроздовтёмная форма безупречно выглажена, скверные мысли заплетены в косички и убраны так, чтоб не мешать. Квартира двухэтажная, и везде, где есть место, собираются в стайки со вкусом одетые люди. Библиотека Сео-юннад гостиной. Сео-юн попросила обслуживающую фирму приготовить, помимо прочего, несколько блюд по моим рецептам, отчего на сердце тепло и приятно.
Ты супер,говорю я, сидя на кровати возле неё, и чмокаю её в щёку.
Сео-юн улыбается, расчёсывая мои волосы. На ней элегантное тёмно-синее платье, а её смертоносные мысли укрыли плечи меховой накидкой, живой, шевелящейся шубой. Их зубы поблёскивают, как крохотные алмазики. Такой красивой я её ещё не видела.
Отличные рецепты. Наши соклубники пальчики оближут.
Я уже знакома с большинством из них, и все они много старше меня. В их обществе мне не по себе.
Пойду присмотрю за поварами,говорю я.
Она легонько касается пальцами моей щеки.
Изволь, любовь моя.
Я сбегаю на кухню, по пути шепча краткие приветствия встреченным гостям. Безобразные мысли, украшающие их подобно драгоценным камням, слабо мерцают и пытаются меня цапнуть. Проходя мимо кучки поваров, я замечаю кого-то смутно знакомого.
Эй!
Да, мэм?мужчина оборачивается, и я вспоминаю, где его видела: на телефоне Айко есть их фото вдвоём. Позируют на фоне пышного торжества, для которого готовили еду. Моё сердце замирает.
Ты ведь работаешь с Айко?
Он с ухмылкой кивает.
Да. Меня зовут Джимми. Айкомой деловой партнёр. Ищешь её?
Что? Она здесь?
Он хмурится.
Должна быть. Она никогда не пропускает вечеринки мисс Сан.Он улыбается.Мисс Сан так великодушна, всегда разрешает нам забирать домой остатки.
Я резко разворачиваюсь и, распихивая толпу локтями, устремляюсь к лестнице, ведущей в спальню. По дороге меня гложут мысли. Выходит, Айко знала обо мне, маме, о том, что мы умеем? Как давно?
Что хужеСео-юн знала про Айко с самого начала и водила меня за нос.
С силой толкнув дверь, вижу распростёртую на ковре Айко. Её жилет распахнут. Над ней сидит, скорчившись, Сео-юн в своём роскошном платье, её губы измазаны тёмным и поблёскивают. Она не удивлена моему вторжению.
Дженни, любовь моя. Надеюсь, ты не против, что мы начали без тебя.
Она улыбается. Её помада размазана по подбородку, по безжизненному лицу Айко. Дышишь ли ты ещё, Айко?
Отойди от неё,говорю я хрипло.
Как пожелаешь.Она грациозно встаёт и большими плавными шагами идёт на меня.Всё равно я закончила. С этим кусочком.
Из двери за мной доносятся звуки вечеринки. Бежать? Но мне надо спасти Айко.
Так что я запираю дверь и сладко мурлыкаю:
Почему ты не сказала мне про Айко? Мы могли бы попробовать её вместе.
Сео-юн хохочет мне в лицо.
Ты меня не надуешь, Дженни. Твою ярость можно ощутить через всю комнату.Она протягивает руку к моему лицу, и я в ужасе впечатываюсь спиной в дверь.Ты так красива в гневе. Вот она, последняя приправа к почти готовому блюду.
Ты сошла с ума, и я тебя убью,говорю я.
Она целует меня в шею, зубами цапарая горло. От её запаха ноги превращаются в желе.
Я увидела тебя в её мыслях. Ты была невозможно вкусная,шепчет она. Её гадкие мысли, шипя, обвиваются вокруг моей талии. Запястье пронзает боль, и, опустив глаза, я вижу, как одна из них уже грызёт мою кожу.Я поняла тогда, что просто обязана тобою полакомиться.
Грохот и треск: о затылок Сео-юн разбивается фарфоровая лампа. Айко встала и стоит с мрачным видом, нетвёрдо покачиваясь.
А ну отцепилась от неё,зло говорит она, голос чуть громче шёпота.
Ах ты, сучка!..оскалив зубы, рычит Сео-юн.
Но я не упускаю шанса и вонзаю зубы во впадинку горла Сео-юнпрямо туда, где собирается складками мантилья мыслей. Я жую и глотаю, жую и глотаю, быстро и жадно. Её мысли теперь мои, они извиваются и бьются во рту, и я вижу мельком себя, Айко, многих других вроде нас, в различных стадиях растрёпанности. В различных стадиях готовности.
Когда-то ма сказала, что так ушёл папа: она случайно осушила его, да так, что он вовсе перестал существовать. Впервые в жизни я её понимаю.
Браслеты Сео-юн стучат по полу, пустое платье беззвучно опадает следом. Айко тоже падает, складываясь, как бумага.
Ох и объелась же я Живот страшно болит, набитый скверными мыслями. И вместе с тем я никогда ещё не чувствовала себя такой живой. Во мне бурлят потенциал и неукротимая ярость.
Я ковыляю к лежащей Айко. Изо рта её, пачкая ковёр, сочится зломыслие.
Айко, очнись!
Но она кажется выжатой, лёгкой, пустой. И даже не пахнет больше как Айко.
Я вздрагиваю от внезапного стука в дверь. Та говорит голосом распорядителя:
Мадам, первое из основных блюд готово. Мистер Голдберг ждёт, что вы спуститесь и скажете тост.
Чёрт.
Яначинаю я, но голос не мой. Взгляд в зеркало: ну конечно, оттуда на меня глядит Сео-юн, и спутанной массой обёрнуты вокруг неё жуткие мысли.Я сейчас.
Я осторожно укладываю Айко на кровать, потом одеваюсь и выхожу. Сердце стучит в пятках.
В обличии Сео-юн я спускаюсь по лестнице в обеденный зал, где фланируют гости с тарелками в руках, и улыбаюсь чужой улыбкой. И если я слишком похожа на себя, ну что жесудя по тому, что я видела, глотая мысли Сео-юн, я не первая кандидатка в члены клуба, кто исчезает на подобной вечеринке. Я беру протянутый бокал вина, и, хотя внутренне я кричу, рука моя не дрожит.
На мне пятьдесят пар глаз. Из теней холодно мерцают глаза обслуги. Заметит ли кто из них? Поймёт ли?
За ваше отменное здоровье и за сказочный обед.Я поднимаю бокал, и все, как один, пьют.
* * *
В квартире Сео-юн темно. И гости, и обслуга убрались. Все двери заперты, все шторы задёрнуты.
Я притащила из кухни все банки, все контейнеры, все кастрюли и сковородки, и теперь в спальне ими заставлен весь пол, они даже выползли в коридор и вниз по лестнице. Многие уже полные, их злобное содержимое шипит и нашептывает мне гнусные обещания. Я засовываю в рот пальцы, и меня рвёт в кастрюлю у меня на коленях.
Айко лежит на кровати, бледная и тихая. Спереди на форме пятна муки и рвоты.
Держись,шепчу я. Она не отвечает. Я верчу кастрюлю, ища в содержимом намёк на Айко, но со световых узоров, мерцающих на поверхности, ухмыляется лицо Сео-юн. Я отталкиваю кастрюлю, и жидкость плещет через край, на ковёр.
Выдернув из гущи оплетших меня мыслей ещё одну, я рву её зубами. Та кричит и воет, обещая ужасные кары. Не выйдет: тщательно пережёвывая, я её съедаю. Чешуя царапает нёбо. Чем лучше разжевать, тем проще будет рассортировать остатки.
Как давно ты узнала? Или знала всё это время?
Я найду её, думаю я, и тягучая чёрная жидкость обжигая горло, льётся из моего рта, брызжет на руки. Ёмкости всё копятся вокруг, мерцая, как злая звёздная вьюга, и все как одна шепчут моё имя. Она где-то здесь, я вижу её отражение, мечущееся по тому, по другому изгибу стекла. Если нужно будет распустить на нитки все до одной частички Сео-юн, от мыслей её до мягкой кожи с веснушками, на меня натянутой,я это сделаю. Я выжму из себя каждую смрадную каплю Сео-он, пока не найду Айко, а тамнаполню её заново, волью ей в рот её суть.
Как я могла её забыть? Как я могла забыть её вкус, её запах, такие домашние, такие ужасные и прекрасные?