* * *
Автобус полз, казалось, как черепаха. До Черемухина почти два часа езды. Можно было и поспать, и выспаться, и вспомнить всё, что еще не позабылось.
Тогда Ольга вернулась домой счастливая, тело еще чувствовало его тяжесть и ласки. Но ощущение это скорее было связано с её телом, чем с образом Сергея. Теперь она понимала, что ей тогда вовсе не Сергей был нужен, а мужчина, просто мужчина. Сильный, внимательный, ласковый, не копающийся в её проблемах и не терзающий душу. Но, видно, так было угодно Богу, что на месте этого нужного тогда ей мужчины оказался именно Сергей. Как по иронии судьбы. Она ведь не сходила от него с ума, ей просто было хорошо с ним. Тогда она не чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Если бы Лайма могла её понять Но Лайма любила Сергея без памяти, а любовь, если она всепоглощающая, всегда крайне эгоистична. Этого-то, скорее всего, душа Лаймы и не выдержала
5
Горюнов попал в конструкторский отдел, где работала Ракитина, перед самым обедом. Видно было, что рабочая атмосфера уже спала. Даже начальник отдела Белявский, невысокий, склонный к полноте добряк, и тот, что называется, «ловил гав».
Его стол стоял особняком в огромной, почти полностью заставленной кульманами комнате. Видно, ему не нашлось отдельного кабинета, а возможно, так было специально продумано для поддержания трудовой дисциплины. Но, даже несмотря на присутствие начальника, в заметном томлении сотрудников чувствовалось ожидание полуденного часа.
Горюнов безошибочно направился к его столику.
Здравствуйте, сказал он и сразу же представился.
Белявский удивленно посмотрел на него. Личность вошедшего Горюнова ничего ему не говорила.
Чем могу быть полезен?
Я хотел бы встретиться с Ракитиной Ольгой Викторовной, сказал Горюнов.
Белявский нахмурился, глянул куда-то в сторону и, растягивая слова, проговорил:
Кажется, и я хотел бы ее видеть. Секундочку, проронил он вслед за этим, откинулся на свое кресло и, опять глядя куда-то в сторону, громко крикнул:
Валерия! Валерия Кузьминична! Что там теперь с нашей милой Ольгой?
Из-за одного из кульманов выглянула светло-рыжая веснушчатая головка:
Она на больничном, Глеб Сергеевич.
На больничном, флегматично сказал, обращаясь теперь к Горюнову, Белявский.
Жаль, с досадой в голосе сказал Горюнов. А как давно? спросил он после некоторой паузы. Их разговор напомнил Горюнову игру в испорченный телефон.
Валерия! снова позвал сотрудницу Белявский. Как давно?
Второй день, ответила та, опять выглянув из-за кульмана.
Второй день, передал Белявский услышанное Горюнову. А если не секрет, что она натворила?
Пока ничего, не волнуйтесь. Она проходит по одному делу очень ценным свидетелем, передразнивая манеру Белявского, ответил Горюнов.
Ага, понимающе хмыкнул тот и снова нахмурился. Вам, конечно же, нужна её характеристика?
Неплохо бы, сказал Горюнов, не торопя собеседника. Ему понравилось с ним играть.
А вам хорошая нужна характеристика или объективная? Белявский, казалось, ничего не боялся. Он начинал нравиться Горюнову.
Объективная, наклонился к самому Белявскому Горюнов и шепотом сказал:И неплохо бы её фотографию. Девять на двенадцать. Можно черно-белую.
На лбу Белявского снова собрались складки. Без выработки и принятия решения он, очевидно, действовать не мог.
Филипп Филиппович! после некоторой паузы громко позвал он еще одного сотрудника. Где-то в чаще кульманов раздался мышиный шелест.
Я вас слушаю, из ниоткуда появился плотный кучерявый мужчина лет сорока пяти в мятом сером пиджаке и с карандашом за ухом.
Филипп Филиппович, помните, у нас где-то передовики были?
Теперь настала очередь задуматься Филиппу Филипповичу:
Кажется Да. На шкафу. Где же им еще быть?
Он подошел к высокому шкафу, забитому бумагами и вытащил сверху запыленный фанерный стенд. Затем, выудив откуда-то из-за шкафа тряпку, стер с его боков пыль и поднес к столу начальника.
Вот, протянул он стенд Белявскому.
Горюнов посмотрел на фото Ракитиной и нашел, что оригинал не так уж сильно и состарился.
Вы разрешите, снять её фотографию?
Пожалуйста, теперь все равно никто не соревнуетсявремена изменились. Кто мы сейчас: передовики или отстающие, сам черт не разберет.
Белявский произнес это с таким пафосом, с такой философской отстраненностью, что Горюнов едва не рассмеялся. Нет, Белявскиймужик что надо! В компании с ним, наверное, не скучно.
Горюнов поднялся, убирая фотографию Ракитиной в карман:
Тогда я откланяюсь?
А характеристика?
Мне, собственно, нужна была только фотография.
Так бы сразу и сказали, обиженно пробубнел Белявский.
Когда Горюнов вернулся в горотдел, Михайлов еще был в кабинете. Он так и не смог уехать. Еремин хотел слышать все сам.
Ваше задание выполнено, товарищ майор, сказал Горюнов и протянул Михайлову фотографию Ракитиной.
Хорошо, как ни в чем не бывало произнес Михайлов. Ты обедал?
Еще нет, ответил Горюнов.
Тогда дуй на обед, а после заскочи, пожалуйста, в институт, где училась Лайма, и выясни адрес её родителей. С ними, я чувствую, нам тоже придется встретиться. Я тем временем еще раз загляну на квартиру Кравченко: возникли кой-какие вопросы.
Тогда до вечера? спросил Горюнов, обрадованный таким поворотом дела: он давно проголодался.
До вечера, сказал Михайлов и посмотрел на снимок Ракитиной.
«Фотогеничная», подумал он.
Горюнова уже и след простыл.
6
Михайлов позвонил в квартиру, соседнюю с Кравченко. Дверь открыла невысокая пожилая женщина.
Простите, пожалуйста, Алена Дмитриевна, я майор Михайлов из милиции. Я понимаю, что вас не так давно опрашивал следователь по поводу вашего соседа, Сергея Кравченко, но тут у нас появились новые вопросы. Вы не могли бы мне помочь?
Женщина подозрительно окинула Михайлова взглядом и, прищурив глаза, внимательно прочитала протянутое служебное удостоверение, потом раскрыла дверь и пригласила войти:
Проходите.
Михайлов вошел. В гостиной Алены Дмитриевны сидела еще одна старушка. Михайлов поздоровался и с ней. Алена Дмитриевна жестом пригласила Михайлова сесть в кресло, сама опустилась на диван.
Слушаю вас, Николай Николаевич, сказала она и тут же объяснила своей подруге цель визита Михайлова:
Товарищ из милиции, пришел узнать о Сергее, которого убили.
А! оживилась подруга Алены Дмитриевны. Как жаль, что я так много пропустилауезжала накануне вечером. Я тоже соседка, только живу этажом выше. Я и не думала, что она на такое способна, а она вишь как! Зарезала его, и где только столько дней скрывалась? Вы её поймали?
Погодите, погодите
Елена Юрьевна.
Елена Юрьевна, я что-то не пойму. Вы о ком говорите? Михайлов был в недоумении.
Како ком? О Лайме, конечно. Я ведь её тогда видела, перед отъездом.
Тут пришла очередь удивляться её подруге.
Да что ты такое говоришь, Леночка. Лайма же умерла два месяца назад.
Старушка заерзала в кресле, потянулась к Михайлову за поддержкой, но Елена Юрьевна была непоколебима. Она прищурилась, будто обдумывая сказанное, и подтвердила:
Вот и я была поражена. Она выпрямилась и уставилась мимо Михайлова куда-то в стену. Я даже остолбенела, когда увидела её. Ну, думаю, призраки в доме появились. Елена Юрьевна перевела взгляд на Михайлова. Она и прошла в квартиру, ни разу не обернувшись, как лунатик какой-то. Я наверху стою, спускаться боюсь, думаю, неужто покойники мерещиться стали? Ущипнула себя, когда она в квартиру вошла, нет, живая я. Может, думаю, её ущипнуть надо было?
Михайлов не знал, что и сказать. Старушка вроде на выжившую из ума не похожа, но слова её вполне можно принять за бред душевнобольного. Без малейшего сомнения она утверждает, что видела покойницу.
Елена Юрьевна, а вы не ошиблись часом? спросил Михайлов. Не с этой ли женщиной вы тогда столкнулись? протянул Михайлов фотографию Ракитиной.
Старушка аккуратно взяла из его рук снимок, удалила его на расстояние вытянутой руки и, прищурившись, с минуту рассматривала. Потом вернула Михайлову.
Да нет, нет, что вы, не эта. Та и полнее была, и лицом потемнее.
Но может, разглядеть её как следует вам не позволяло освещение? спросил Михайлов.
Да куда там не позволяло, обиделась старушка. Это я, наоборот, в тени стояла, а она на свету.
Михайлов все же опять протянул ей фотографию.
Посмотрите еще раз, пожалуйста, Елена Юрьевна, еще раз, попросил он.
Старушка снова взглянула на фото, выпятила узкие губы. На лбу её собрались складки.
Нет, не эта, точно.
А как же быть с тем фактом, что Лайма умерла больше месяца назад? повторяя слова Алены Дмитриевны, сказал Михайлов.
Я и сама удивлялась и никому до сих пор об этом не рассказывала: еще за дурочку примут. Ну а вы как-никак милиция, наверное, должны знать, иначе как вам расследовать?
Вы правы, сказал, поднимаясь, Михайлов.
Вы что-то еще хотели узнать? спросила Алена Дмитриевна.
Да. Как жили супруги Кравченко? Вы не замечали между ними каких-нибудь ссор или распрей?
Алена Дмитриевна немного подумала.
Нет, нет. Знаете, чтобы так, как другиес криками, с грохотомтакого никогда не было. Да и жили-то они у нас всего несколько месяцевчто там увидишь? Ну, встретишь иногда на лестнице, поздороваешься. Нет, нормально жили. Как все. Еще что-то?
Видно было, что она всей душой хотела помочь Михайлову.
Да нет, кажется, больше ничего, направился к дверям Михайлов. Я, пожалуй, пойду.
Алена Дмитриевна закрыла за ним дверь и вернулась назад.
Странная эта милиция, сказала Елена Юрьевна. Им правду говоришь, а они не верят.
Да как же поверишь в то, что ты покойницу встретила?
А что мне покойница! Я ведь рассказываю то, что видела, возмущенно ответила Елена Юрьевна, а не выдумываю!
* * *
Михайлов еще с минуту постоял на лестничной площадке.
Старуха, видно, совсем тронулась. Смерть Лаймы Кравченко официально зафиксирована. Её похоронили. Цветы на могиле давно, наверное, проросли. Но и просто так, ради красного словца, вряд ли старуха болтала бы. Выходит, она все-таки кого-то видела? Кого? Переодетую Ракитину? Но Лайма и Ракитина даже отдаленно не похожи ни ростом, ни комплекцией. Тогда кто приходил в квартиру Кравченко накануне убийства?
Михайлов вошел в квартиру потерпевшего и набрал по телефону дежурную часть.
Это майор Михайлов. Горюнов еще не вернулся?
Нет, товарищ майор. Тут одна женщина пришла, говорит, что она мать того, убитого, что без головы.
Кравченко?
Наверное.
А Семенов у себя?
Сейчас узнаю.
Через минуту в трубке снова раздался голос дежурного:
У себя, товарищ майор.
Тогда скажи ему, пусть свозит мать Кравченко на опознание и обратно с ней в горотдел. Я к тому времени подъеду.
Передам, товарищ майор. Если объявится Горюнов, что ему сообщить?
Пусть тоже срочно едет к себе, нам надо встретиться.
Михайлов положил трубку. Кажется, лед тронулся. Он еще раз посмотрел на фотографию Лаймы на стене. Все-таки что-то знакомое проступало в четких чертах её лица. Глаза у Лаймы почти, как у Ракитиной. И если подбородок Ракитиной приделать вместо подбородка Лаймы, они, кажется, буду неразличимы. Неужели они в жизни были похожи?
«Черт его знает», чертыхнулся Михайлов и, выйдя из квартиры Кравченко, закрыл на замок дверь.
7
Всю дорогу Бряка был не в себе. Он сидел на заднем сиденье, и его то и дело пробирала дрожь.
Ребята, может, домой поедем, вдруг там менты?
Его старшие товарищи Санька Прыщ и Толик, которым давно перевалило за четырнадцать, не выказывали никакого волнения.
Что ты все хнычешь, не отрываясь от дороги и умело манипулируя рулем, говорил Сенька, самый старший, высокий для своих лет, крепкий и кучерявый. Какие там в районе менты? Их там никогда днем с огнем не сыщешь. Да мы и не будем там разъезжать, купим по бутылочке пиваи обратно.
Они катались уже минут двадцать. Поначалу вдоль посадок по грунтовке, но это было неинтересносильно не разгонишься, не успел набрать скоростьпосадка закончилась, дальше колхозные поля, пашня, там их могли увидеть. Сенька и предложить мотнуться в район за пивом, показав несколько червонцев.
Где взял? спросил Толик.
Заначка, ответил Прыщ.
Толика не нужно было долго уговаривать. А вот Бряка, самый младший из всех, вдруг запротестовал: а если поймают?
Да кому ты нужен, сопля зеленая! глянул на него с презрением Прыщ. Мы же её не угоняем, только прокатимся немного. Ничего тебе не будет, ты еще несовершеннолетний, закончил Прыщ.
Бряка и верил ему, и не верил. Тот все-таки был старше, знал больше. Может, и вправду им ничего не сделают?
Поехали, опять сказал Прыщ и вырулил на дорогу, ведущую в район.
Но Бряке было боязно. И хотя он знал, что отец в крайнем случае только накричит на него, не находил себе места. Доводы Прыща казались ему малоубедительными, поэтому он всю дорогу умолял приятелей вернуться домой. Однако скорость и бодрая музыка только подхлестывали неуемных сорванцов.
Гляди, как по трассе классно гнать, сказал Толик, сидевший на переднем сиденье вполоборота, закинув ногу на ногу.
Они уже мчались к переезду, и Сенька, как заправский водитель, стал сбавлять скорость. Машина неуклюже перебралась через железнодорожные рельсы. За переездом Сенька снова добавил газа, и они стрелой вылетели из посадки, заслоняющей железнодорожную ветку.
На повороте, ведущем в район, ребята неожиданно увидели гаишника. Тот сидел на черном «МТ» с коляской и пил воду из бутылки.
Теперь уже испугались все. Сенька вывернул руль вправо и, не снижая скорости, попытался проскочить мимо милиционера незамеченным, но тот обратил внимание на сидящих в «Жигулях» малолеток и, отшвырнув бутылку, вскочил на сиденье, мигом завел мотоцикл и рванул за машиной.
Ну что, что я говорил? захныкал опять Бряка.
Да заткнись ты! бросил ему Прыщ, решая, что делать. Он и сам растерялся при виде мента. Они ведь здесь никогда не стояли. Конечно, не ему бежать от милиционера. «Лучше, наверное, остановиться», подумал Сенька, переключил на нейтралку и сбросил газ.
Машина, прокатившись еще несколько метров, приткнулась у обочины. Гаишник притормозил рядом, громко зашуршав гравием, рассыпанным вдоль асфальта, слез с мотоцикла и подошел к ним.
Так, так, ребятки, покататься, значит, надумали? спросил он, заглядывая в салон. Нет, нет, сидите, сидите, сказал, заметив движение озорников. Хотя нет. Ну-ка перебирайтесь все на заднее сиденье, живо!
Сеньке и Толику ничего не оставалось, как выполнить команду.
Дяденька, дяденька, мы не хотели, заныл сразу же Бряка, но милиционер пропустил его рев мимо ушей. Сенька и Толик повесили носы.
Милиционер связался с райотделом и сообщил о случившемся.
Требуется помощь для транспортировки автомобиля. Как поняли?
Понял вас хорошо. Скоро будем, прошипело из рации.
Ребята сидели не шелохнувшись. Даже Бряка перестал ныть. Гаишник стал осматривать машину, глянул на номера. Что-то знакомое показалось ему в комбинации цифр. Он достал из бокового кармана блокнот и, полистав его, нашел нужную страницу. Еще раз взглянув на номерной знак, присвистнул от удивления и спрятал блокнот обратно. Затем подошел к задней дверце машины, открыл её, посмотрел внимательно на ребят и спросил:
Ну, признавайтесь, у кого вы ее угнали?
На мальчуганов жалко было смотреть. У каждого была каша в голове. Прыща конечно же отец исполосует, как он это часто делает. Бряку с неделю не будут выпускать на улицу. Толику запретят играть на приставке.
Что молчите? опять спросил гаишник.
Мы её не угоняли, пробурчал едва слышно Сенька. Мы её нашли.
Так, так, произнес милиционер, рассматривая ребят. Мороки кому-то прибавится. А вот хозяину радости: машина в целости и сохранности, ничего не снято, не скручено. Иные находят вообще без запчастей, а то и сгоревшими.
Вы местные? спросил гаишник, не сводя с парней глаз.