Выпьем же за метод индукции, говорит Кара, и мы со смехом снова вливаем в себя холодный чай.
Мы ещё болтаем о всякой ерунде, но потом чувствуем, что чего-то не хватает. И это «что-то» в данном случае весьма конкретно. Смотрим друг на друга, выражаем свои мысли вслух и смеёмся. Меня посылают в ближайший магазин за хлебом и колбасой. Все четверо любители этого весьма неполезного сочетания, прекрасного в любое время суток.
Через семь минут я уже в магазине, уверенным шагом прохожу к полкам, беру колбасу, хлеб, краем глаза отмечаю ценники, иду на кассу. Пока вожделенные товары пробивают, чувствую какое-то смутное сомнение. И я понимаю, почему перед глазами всплывают только что увиденные ценники:
Колбаса Докторская, высший сорт. 32 руб. 70 коп.
Хлеб Петербургский. 279 руб. 20 коп.
«Странно», думаю я. Только и всего.
Моя голова занята кучей других мыслей, и вся моя реакция на эти ценники выражается всего одним словом «странно». В конце концов, сумма была та же. От перемены мест слагаемых сумма не менялась. Если бы я тогда действительно обратила внимание на эти начинающиеся странности, может быть, что-то сейчас было бы по-другому.
Хотя вряд ли.
Возвращаюсь домой, все уже в приятном предвкушении. С жадностью набрасываемся на нехитрые радости и радость поуменьшается.
Как бумага, говорит Ян, и мы разочарованно киваем.
Странно. Первый раз такая, говорит Кара, и мы снова разочарованно киваем.
Дожевываем бутерброды, запиваем чаем.
Ещё немного сидим, но настроения почему-то уже нет. И дело не в колбасе, бог с ней, но в чём именно не понимаем.
В итоге решаем расходиться. Выходим на улицу, Ян с Карой ещё думают, направиться им домой или куда-то ещё (в этот раз мы собирались дома у нас с Марком), а мы решаем прогуляться по центру.
На улице жарко, периодически кажется, что даже слишком. Через какое-то время мы оказываемся на Марата, решаем, куда свернуть, и выбираем уже много раз хоженый маршрут. Особенно мной, в бытность работы в «Кроличьей норе».
Мы идём по Лиговскому, столь знакомому, но почему-то кажущемуся чужим. Что-то не так, у меня опять возникает чувство какого-то смутного беспокойства, как будто я помнила что-то важное, но забыла, а потом забыла о том, что забыла, но всё же чувствую, что чего-то не хватает. По правую сторону вырастают сто раз виденные ворота, и я бы прошла мимо, привычно скользнув по ним взглядом, но останавливаюсь как вкопанная.
Смотри, дёргаю я за рукав Марка.
На плакатах, висящих на воротах, огромными буквами знакомая надпись и всё же незнакомая:
Лофт Проект ПОДВАЛЫ
Хм-м, протягивает Марк, нахмурившись.
Я молчу. Я точно помню, что раньше было по-другому. Что-то было иначе. Но что? Воспоминание уворачивается от меня, выскальзывает, как мокрый кусок мыла из рук. И мне это не нравится. С чего бы оно так себя ведёт?
Этажи, шепчу я, вспомнив. Чёртовы Этажи.
Точно! И когда они успели
Марк осекается, увидев моё лицо. Не знаю, что на нём, но он молчит с полминуты, а потом говорит:
Пошли посмотрим.
Нет, вырывается у меня с удивительной быстротой. Меньше всего мне хочется идти туда. Смотреть. Не знаю, почему.
Почему? Пойдём, Марк легонько подталкивает меня к двери, и я решаю согласиться.
Уж не знаю, что я ожидала увидеть, но точно не то, что увидела. Мы проходим внутренний дворик, подходим ко входу. Каким-то непостижимым образом с того момента, как я была здесь в последний раз, здание успело кардинально измениться. Если раньше лестницы уходили наверх на пять этажей, то теперь нашему взору предстаёт явно одноэтажное здание.
Мы заходим. У меня по спине бегут мурашки, ибо лестница теперь одна, и ведёт она исключительно вниз и никуда более. Глубоко вниз. Прямиком в разветвлённую сеть подвалов. Что ж, это соответствует новому названию, что можно считать более-менее логичным. Но как? Как?
Поразительно. Марк ошарашенно оглядывается. Впрочем, как и я.
Не то слово.
В целом система осталась та же какие-то магазины, выставки, кафе. Только по подвалам, всего-то. По подвалам, которые один другого запущеннее. Да и продаваемые вещи и экспонаты выставок выглядят довольно устрашающе. Хотя меня нелегко испугать, в этих подвалах и среди этих действительно жутких вещей мне становится до одури страшно. Марку, похоже, тоже.
Нам бы не опоздать, говорит он, хотя мы никуда не торопимся. Но намёк понят.
Только один, отвечаю я. Остаётся один подвал, самый дальний, самый жуткий на вид. И хотя подходить к нему мне не хочется, я пересиливаю себя. Всё же надо узнать, что там теперь, для полноты картины. Абсолютно немыслимой картины.
Ладно, нехотя говорит Марк и бредёт за мной. Ясно, что ему вовсе не хочется туда идти, но и отпускать меня одну тоже не хочется. Хотя, наверное, волноваться не о чем. Наверное.
Дверь в этот самый крайний подвал новая, пластиковая, блестящая. Но при виде неё сердце у меня падает тяжеленным камнем куда-то вниз. Потому что я точно знаю, что должно было бы, по-хорошему, быть написано на двери. По крайней мере, что там было раньше. Когда я там работала. Теперь же пляшущие буквы складываются у меня на глазах в нечто, что я никак не хочу прочитывать:
Кроличья Дыра
Заберись в комнату!
Идём отсюда, дёргаюсь я от мысли «а что же тогда там, за этой дверью?».
Идём, выдыхает Марк.
Мы молча пробираемся через подвалы обратно наверх, на улицу. Молча проходим через дворик. Не знаю, о чём думает Марк, а я вот ни о чём не думаю. Просто не могу.
Чёрт, сигареты кончились, долетает до меня голос Марка. Зайдём в магаз?
Конечно. Конечно. Куда угодно. Только подальше от этого места.
Пока мы стоим в очереди в кассу, я достаю телефон и набираю в поиске «Лофт Проект ПОДВАЛЫ». Результат меня не удивляет. Удивляет формулировка:
Успехи не увенчались поиском
Я засовываю телефон в карман, нервно застегиваю молнию. Я всегда знаю, когда я сплю, всю свою жизнь я могла это почувствовать. И сейчас я точно не сплю. Абсолютно точно. И это очень пугает.
Паспорт, вяло говорит полная, размалёванная бабища за кассой.
В смысле? удивляется Марк.
Паспорт покажите.
Марк смеётся, смотрит на меня. Он, конечно, молодой, да и выглядит чуть младше своих лет, но всё же давно ему не давали меньше восемнадцати. Я смотрю на него, но не смеюсь.
Марк отдаёт паспорт, приготовившись увидеть на лице бабищи удивление, но на нём лишь презрение.
Во даёт, швыряет она паспорт обратно Марку. Совсем стыд потеряли? Белым по чёрному же написано! устремляет она толстый палец на табличку у кассы.
И правда. Белым по чёрному:
Мы НЕ продаём табачную
и алкогольную продукцию
лицам старше 18 лет
ЭТО ЗАКОН!
Э-это как? совсем теряется Марк.
А вот так! гаркает бабища. И вообще, это нарушение!
Какое нарушение?
Нарушение закона! Думали закон обойти? И меня втянуть в это? Ну обнаглела молодёжь совсем!
Да я же
А ну выметайтесь! Не то я щ-щас строителей вызову!
Строителей-то зачем? жалобно вырывается у Марка, а я хватаю его за руку с воплем «бежим!» и тащу к выходу. Покупатели неодобрительно качают головами, увенчанными чёрными солнцезащитными очками. У всех до одного.
На улице я теряю сознание. Правда, очень ненадолго. Секунд на пять, наверное. Марк трясёт меня за плечи, я открываю глаза.
Что это? Что это вообще?
Марк побледнел, и в глазах его я вижу тревогу, которая очень скоро может перейти в безумие.
Не знаю.
Самый пик жары. Асфальт чуть ли не горит под ногами. В горле пересохло, лезу в сумку за бутылкой воды.
О господи, говорит Марк, не отрывая взгляда от моей сумки. Она у меня большая и удобная, через плечо, мне её привезла подруга из Нью-Йорка. Из тех сумок, на которых много раз написано название города. Подряд и каждая строчка разными цветами. Вот и на моей NEW YORK NEW YORK. Люблю эту сумку. Но Марк уже видит то, чего не заметила я: буквы на сумке перепутались, поперескакивали со строчки на строчку, являя теперь вместо спокойных, одноцветных, правильных надписей вакханалию цветов и WNO KROE EWK NROO. Дальше рассматривать не стала. Сумка мне нужна, и это единственная причина, по которой я не бросаю её на раскалённый асфальт.
Скажи, что это сон, просит Марк, но я чувствую, что сам он в это не верит. Я качаю головой, достаю всё-таки бутылку, отпиваю (со страхом) воды вода как вода, протягиваю Марку. Тот делает пару глотков.
Поехали домой, говорю я. Мне страшно.
Да и мне не по себе. И я не уверен, что мы доедем.
Ты всегда умел подбодрить, усмехаюсь я, но усмешка выходит очень жалобной. В глубине души я знаю, что он прав.
Так или иначе, мы идём к метро. По дороге видим палатку с мороженым. По такой жаре к ней выстроилась нехилая очередь. Белокурая девушка с улыбкой интересуется у парня выбранным вкусом мороженого, кивает, зачерпывает из нужного отсека специальной ложкой. Шмякает ему прямо в руку истекающий собою же шарик мороженого. Парень улыбается и уходит. Мороженое течёт у него по ладони. Девушка улыбается, обслуживает следующего покупателя, шмякает ему в руку шарик. Все улыбаются.
Я отворачиваюсь.
Вход в метро почему-то закрыт. Мы идём проверить, не открыт ли другой вход переходим дорогу один раз, потом другой. Парень в кричаще-малиновой футболке суёт мне карточку-рекламу какой-то левой фирмы со схемой метро на обороте. Я тупо пялюсь на неё, потому что привычные цвета линий перепутаны, а станции расположены в хаотичном порядке.
Давай-ка не поедем на метро, вырывается у меня. Марк не отвечает. Я с тревогой оборачиваюсь и вижу, как он запрыгивает в троллейбус. Двери закрываются, Марк прижимается к стеклу, и на лице у него красноречиво написан чистый ужас. Какое-то мгновение я просто стою и провожаю взглядом троллейбус, потом, наверное, собираюсь бежать за ним, но сталкиваюсь с кем-то и валюсь на асфальт. Тут же подскакиваю он хуже раскалённой сковороды. Троллейбус уже уехал. Взгляд мой натыкается на знакомые черты и я, неимоверно обрадовавшись, кричу:
Кара!
Девушка не оборачивается, идёт ко входу в метро. Я бегу за ней, но понимаю, что это не Кара. Неизвестная невозмутимо скрывается в здании метрополитена, на котором красуется надпись «Площадь Воздаяния».
Ну да, а проспект, наверное, уже не Невский, а какой-нибудь Мерзкий? Однако Невский всё ещё на месте, и это меня чуточку успокаивает. Я роюсь в сумке, стараясь не обращать внимания на её изменившийся вид. Достаю телефон. Звоню Марку, Каре, Яну. Каждый раз слышу одно и то же:
Абонемент не достоин
Сумасшествие чистой воды. Звоню по каждому номеру, который записан в телефоне результат тот же. Между тем стало ещё жарче. Наверное, на улице уже градусов тридцать пять. Да это же ад, весело думаю я и едва удерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Попахивает безумием. Всегда отвратно переношу жару. Может, стоит угоститься мороженым с руки? Или скоротать день в прохладных ПОДВАЛАХ? В метро, наверное, тоже прохладно. Я буквально ощущаю, как балансирую на тонкой грани между тем, чтобы упасть на колени и зарыдать, и тем, чтобы сойти с ума. С трудом я беру себя в руки и решаю идти по Невскому. Всё же троллейбус Марка должен был ехать прямо по Невскому и через Дворцовый мост, может, Марк вышел где-нибудь и теперь ждёт меня или идёт мне навстречу. Звучит не то чтобы неубедительно, но так себе. Однако сейчас в голове нет других идей. И я иду, чувствуя, как буквально плавится мозг. Обе стороны Невского сейчас солнечные, на небе ни единого облачного клочка. Вывески магазинов пугают своей безумностью. Но почему-то сейчас меня больше всего пугает то, что всё это весь этот бред вокруг подавляющее число людей воспринимает совершенно нормально. Перед глазами снова встаёт очередь у мороженного ларька, очередь в кассу магазина. Вроде нормальные люди с виду, но, учитывая обстоятельства, в которых они находятся, ведут они себя совсем не нормально. Должно бы вопить или пытаться разобраться, а они и бровью не ведут. Чёрт знает что. И эти, идущие по проспекту. Заходят в магазины со странными (мягко говоря) вывесками, щебечут о чём-то, совсем не изнывают от жары Пожалуй, это пугает больше всего.
Перехожу Фонтанку (всё ещё Фонтанку), прохожу мимо Книжной лавки писателей. Почему-то эти синие буквы, расставленные в правильном, привычном мне порядке, меня успокаивают. Может, всё не так уж плохо? Даже немного расслабляюсь. Радуясь, замедляю шаг, рассматриваю витрину.
Пожалуй, радовалась я рано. Книга, выставленная за стеклом, разом меня отрезвляет:
ХИТ ПРОДАЖ
ДИНОЗАВРЫ ВЫМЕРЛИ МОЛЧА
огромными буквами красуется на обложке. На этой же обложке ужасно крупно изображены морды двух динозавров со слезящимися глазами, буквально молящими о пощаде. Жуть.
Жуть.
Не хочу думать, из какого мира эта книга из того, что был здесь ещё вчера, или всё же из теперешнего. Судя по названию Хотя кто его знает.
Марк не идёт мне навстречу.
Дохожу до «Буквоеда». Название ещё прежнее, но на витрины мне смотреть не хочется. Однако голова моя поворачивается, хочу я того или нет, и в глаза сразу бросаются подвешенные на верёвочках степлеры, под которыми красуется плакат:
ХИТ ХИТ ХИТ
НЕОБУЗДАННЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ СТЕПЛЕРА В СТРАНЕ БЕЛОГО ЧАЯ
Сильно.
Нет, правда. Сильно. Я бы купила. Если бы это было вчера.
С тупой улыбкой иду дальше, дохожу до Дома Книги, но на этот раз мне удаётся не смотреть на витрины.
Марк не идёт мне навстречу.
Зато все остальные идут. Внезапно понимаю, что в сторону Зимнего иду только я все остальные идут от него. Почему никто не идёт в ту сторону?
Скоро я узнаю́, почему. Мойка бурлит, словно в её недрах засел огромный кипятильник. Но это ерунда по сравнению с тем, что творится впереди. Больше никто не идёт мне навстречу. За Мойкой по Невскому сочится чёрная жижа, и чем ближе к Дворцовой площади, тем её больше. Я не могу остановиться, иду вперёд, стараясь не наступить на это (понятия не имею, что это, и уж точно не хочу узнать, что будет, если в это наступить). Я иду, иду, иду, и вот я уже у самой площади но её нет. Вместо неё озеро чёрной жижи. Не знаю, скрыта ли под ним брусчатка или озеро теперь вместо площади. Даже не успеваю подумать взгляд смещается выше, и я отчаянно начинаю сомневаться, что всё происходит по-настоящему. Во-первых, даже отсюда мне видно, что Нева (хотя вряд ли это Нева) теперь повсюду Дворцовую набережную постигла участь площади. Эрмитаж превратился в подобие корабля. Только и всего, ничего удивительного. Эрмитаж просто-напросто находится посреди огромного чёрного моря только чернота, и ничего больше. На чём он держится? Есть ли что-то под этой чернотой? Или он просто стоит на якоре? Боже. Чернота плещется, омывает красно-белые стены. Красно-белые. Я слышу стук, смотрю под ноги с руки каким-то образом слетели часы. Упали прямиком в жижу, которая уже подкралась к моим ногам. Очень вовремя упали я подскакиваю и отпрыгиваю в другое место. Собираюсь бежать, но пару секунд медлю. Успеваю увидеть, что цифры на циферблате исчезли. Успеваю увидеть, что Эрмитаж уже жёлто-белый.
Поворачиваюсь и бегу изо всех сил.
Где-то ближе к площади Восстания (Воздаяния) абсолютно выдыхаюсь. Прислоняюсь к стене, пытаюсь восстановить дыхание и унять сердцебиение. В боку нестерпимо болит отвыкла я так бегать. В голове мелькает разноцветный Эрмитаж и чёрная жижа. Я точно знаю, что не сошла с ума но смотрю на немногочисленных людей, прогуливающихся мимо меня и ничего особенного не замечающих, и теряю уверенность в своей вменяемости. Жара бьёт в голову, я оседаю на ступеньки какого-то магазина.
Логика. Мне необходимо найти какую-то логику, иначе вывод напросится только один. А признавать себя сумасшедшей я не хочу. Не хочу и не могу!
Логика не находится. Единственное, что я припоминаю, так это то, что Эрмитаж и правда в различные исторические периоды был красно-белым и жёлто-белым. Но как, чёрт возьми, это объясняет то, что я видела?!
Мимо меня пробегает какой-то неопрятный мужик в мешковатой одежде. В паре метров он останавливается, внимательно смотрит на меня и идёт ко мне. Я прямо-таки вжимаюсь в стену. Он смотрит на моё лицо, которое, наверное, отлично отражает мои чувства, наклоняется ко мне несмотря на жару, по спине у меня бегут мурашки и бросает что-то в капюшон моей футболки. Потом бежит дальше, в сторону конца Невского. Я аж застываю от неожиданности. С трудом отлепляюсь от ступенек, лезу рукой в капюшон. Достаю оттуда маленькую помятую бумажку: