Странно, но он никак не мог вспомнить его имени. Тогда он достал с полки книгу и не спеша принялся листать ее - и даже сейчас ему было не по себе. Ну да, вот: Уильям .. Уильям Он проглядел еще несколько страниц. Уильям Стрейнсфорт.
Но это же его собственные инициалы!
Уолтер не подумал, имеет ли какое-то значение подобное совпадение, но на душе у него стало нехорошо. Он так обеспокоился, что следующая открытка даже принесла ему некоторое облегчение.
«Это Вам ни о чем не говорит?» - прочитал Стритер и, помимо желания, перевернув открытку, увидел фотографию Глучестера. Уолтер уставился на нее так, будто она могла сообщить ему что-то очень ценное, а потом с трудом заставил себя читать дальше:
«Теперь я уже совсем близко. Мои передвижения, как Вы могли бы догадаться, не совсем от меня зависят, но если все будет хорошо, то надеюсь, что мы с Вами встретимся в конце этой не-
дели. И тогда уж мы во всем разберемся! Интересно, узнаете ли Вы меня? Ведь Вы уже не в первый раз приютите меня у себя. Жму руку, искренне Ваш,
У. С»
Уолтер сразу же отнес открытку в полицейский участок и спросил, нельзя ли обеспечить ему охрану на выходные дни. Дежурный офицер улыбнулся и сказал, что это наверняка розыгрыш, но он, конечно, попросит кого-нибудь понаблюдать за домом
- Вы так и не догадываетесь, кто это может быть? - спросил инспектор.
Уолтер отрицательно покачал головой.
Был вторник, и у Уолтера Стритера оставалось еще достаточно времени, чтобы подумать о конце недели. Сначала ему казалось, что он вообще не доживет до выходных, но, как ни странно, его уверенность в себе не затухала, а, наоборот, стала расти. Он даже сел за работу, будто бы мог заставить себя писать, и как оказалось - действительно мог, да еще и не так, как раньше, а значительно лучше. Видимо, нервное напряжение, не покидавшее его в последнее время, словно некая кислота разъело непродуктивный слой, осевший на его мозг. Сейчас он был близок к своим героям, как никогда, и они не просто покорно выполняли все его желания, а жили самой настоящей полнокровной жизнью. Так проходили дни, и вот незаметно наступила пятница - самый обычный день, как и все остальные. Но вдруг внутри у Уолтера что-то дернулось, и от вдохновения не осталось и следа. Его словно окатило холодной волной, когда он неожиданно спросил себя: «А когда же начинается конец недели?»
Бесконечная череда рабочих дней обрывается в пятницу. И снова Стритером овладела паника. Он подошел ко входной двери и осторожно выглянул наружу. Обычная уединенная пригородная улица; редкие дома, как две капли воды похожие на его дом. Высокие столбы, на некоторых из них висят фонари, закрепленные полукруглыми железными скобами. Правда, большинство фонарей не работало: на всей улице горело всего лишь две-три лампочки. Медленно проехала машина, несколько пешеходов прошли мимо - все было тихо.
Несколько раз в этот вечер он подходил к двери и выглядывал на улицу, но не заметил там ничего необычного, и когда наступила суббота, Уолтер почти совсем успокоился. Открытки тоже не было. Он даже собирался позвонить в полицию и сказать, чтобы они не беспокоились о нем и охрану не посылали, но почему-то медлил со звонком.
Полицейские сдержали свое слово: между чаем и ужином, когда обычно по субботам к нему приезжают гости, Уолтер увидел напротив своего дома постового. При этом он ощутил настолько заметное облегчение, что даже удивился, и только теперь понял, как же сильно на самом деле он был взволнован. Сейчас же Стритер, как никогда, чувствовал себя в полной безопасности, и ему даже стало немного стыдно за то, что он утруждает подобной работой и без того уставшего за день человека. Может быть, стоит подойти к безымянному стражу, поговорить с ним и предложить ему чашечку чая или чего-нибудь покрепче? Было бы забавно послушать, как он рассмеется, услышав об опасениях Уолтера. Но нет - Стритер почему-то чувствовал, что безопасность его будет надежнее, если этот человек останется без имени: пусть это будет не какой-нибудь там П. С. Смит, а просто «полицейская охрана».
Несколько раз Уолтер выглядывал из окошка над дверью (ему не хотелось все время выходить на улицу и, уставившись, глядеть на констебля) и убеждался, что его страж на месте. Правда, однажды, чтобы получить еще одно подтверждение, он попросил свою экономку проверить, на месте ли полицейский, и, к его разочарованию, она вернулась и сказала, что никакого полицейского не видела- Однако она была немного слеповата, и когда Стритер решил сам еще раз все проверить, то достаточно ясно увидел полисмена на прежнем месте. Наверное, он как раз куда-нибудь отлучался или в тот момент просто прогуливался по улице, вот миссис Кендал его и не увидела.
Обычно Уолтер не работал по вечерам, но на этот раз сел писать - он чувствовал, что ему нестерпимо хочется работать. И в самом деле, им овладело какое-то непонятное возбуждение, слова так и стекали с пера. Было бы просто глупо сдерживать такой творческий порыв и лечь спать в угоду заведенному распорядку. Писать, писать! Правы те, кто говорит, что по ночам работается лучше всего. И когда зашла экономка, чтобы пожелать ему спокойной ночи, он даже не поднял голову от листа.
Вдруг в небольшой теплой и уютной комнатке тишина вокруг него заурчала, как вскипевший чайник. Но Стритер даже не услышал, как в прихожей первый раз зазвенел звонок.
Посетитель в такое время?
Колени у Уолтера задрожали. Он не представлял себе, кто там мог быть, и поэтому почувствовал огромное облегчение, увидев на пороге высокую фигуру в полицейском мундире.
- Проходите-проходите, дорогой мой! - радостно воскликнул Стритер и с широкой улыбкой протянул своему охраннику руку. Но тот не взял ее. - Вы там, наверное, на улице, совсем замерзли? А я и не знал, что идет снег, - добавил он, заметив на плаще и шлеме констебля крупные тающие хлопья. - Заходите, согрейтесь.
- Спасибо, - сухо сказал вошедший. - Я не возражаю.
Уолтер был хорошо знаком с полицейской манерой говорить и принял эти слова, как самое радостное согласие.
- Вот сюда, - пригласил он. - Я тут работал в кабинете, засиделся, знаете ли Черт возьми, а и в самом деле холодно! Подождите, я посильнее включу газ в камине. Ну а теперь раздевайтесь и располагайтесь, как дома.
- Да я ненадолго, - заскромничал полицейский. - У меня ведь работа, как вам это известно.
- Ну да, конечно, - смутился Уолтер. - Такая глупая работа Синекура, - тут он запнулся, спросив себя, а знает ли этот полицейский, что такое синекура, и, не найдя ответа, почел за лучшее переменить тему. - Надеюсь, вы в курсе насчет открыток?
Полицейский кивнул.
- Но пока вы здесь, я уверен, что со мной ничего не случится, - улыбнулся Стритер. - Я чувствую себя в безопасности как эти старые дома, которые вы охраняете. Оставайтесь со мной, сколько сможете, и выпейте чего-нибудь.
- Я никогда не пью на службе, - отказался констебль и, все еще в плаще и шлеме, стал оглядывать комнату. - Так, значит, здесь вы и работаете? - спросил он.
- Да, я как раз писал, когда вы позвонили- Опять о каком-нибудь несчастном негодяе?
- Да нет, а что? - Уолтеру не понравился такой недружелюбный тон, и тут он заметил, какие неприятные красноватые глаза у этого типа.
- Сейчас я вам все объясню, - сказал полицейский, но в эту минуту раздался телефонный звонок. Уолтер извинился и вышел из комнаты.
- Вам звонят из полицейского участка, - раздался голос в трубке. - Это мистер Стритер?
- Да.
- Ну что, мистер Стритер, как там у вас? Надеюсь, все в порядке? Я вот почему спрашиваю: вы уж извините, что мы не смогли никого к вам послать. Это все из-за плохой согласованности тут у нас.
- Да нет же, - возразил Уолтер. - Вы уже послали.
- Нет, мистер Стритер. Вы ошибаетесь.
- Но у меня в доме сейчас находится ваш полицейский.
Наступило молчание, потом собеседник Уолтера снова заговорил, но уже не так беспечно:
- Это не наш. Вы видели его номерной значок?
- Нет.
Опять молчание, а затем осторожный вопрос:
- Вы хотите, чтобы мы кого-нибудь к вам прислали?
- Да, п-пожалуйста
- Хорошо, мы будем у вас в один миг.
Дрожащей рукой Уолтер повесил трубку. «Что же мне делать? - лихорадочно думал он. - Забаррикадировать дверь? Бежать на улицу? Попробовать разбудить экономку?.. Конечно, с любым полицейским нужно считаться, но с полицейским-МОШЕННИКОМ?! С тем, кто раньше охранял законы, а теперь сам стал их нарушать? Ну нет уж! Но сколько времени будет добираться сюда настоящая полиция? Что такое «мигом», если измерять это минутами?..»
Пока он так рассуждал, дверь открылась и вошел его посетитель.
- Нельзя скрыться в доме, если гость уже попал в него, - злорадно заметил он. - Вы не забыли, что я был полицейским?
- Был? - в ужасе спросил Уолтер, отодвигаясь от него подальше. - Но вы же и сейчас полицейский.
- Нет, дорогой мой, после этого я успел побывать и в других ролях, - ответил констебль. - Вор, сводник, шантажист, не считая, конечно, убийств. Уж ВЫ-то должны это знать!
Полицейский, или кем он там был на самом деле, начал медленно приближаться к нему, и Уолтер с ужасом оценивал теперь разделяющее их ничтожное расстояние между сервантом и столом, между одним стулом и другим
- Я вас не понимаю, - дрожащим голосом произнес Стритер. - Почему вы так со мной разговариваете? Ведь я не сделал вам ничего плохого. И никогда раньше вас даже не видел!..
- Неужели? - усмехнулся неизвестный. - Но зато вы много думали обо мне и, - тут он повысил голос почти до крика, - вы писали обо мне! Вы сделали из меня настоящее посмешище, не правда ли? А теперь я сделаю посмешище из вас. Ведь это вы сотворили меня таким невыносимым. А разве это не вред? Вы не подумали, каково живется такому человеку, как я, верно? Вы ни разу даже не попытались встать на мое место. У вас ведь не было ко мне ни капли жалости, да? Ну и у меня к вам жалости не будет!
- Но я же говорю вам, - закричал Уолтер, цепляясь за край стола, - я вас не знаю!
- А я вам говорю, что знаете! Сначала вы сделали со мной все это, а потом решили забыть обо мне?! - голос незнакомца вдруг перешел на визг, в котором звучало какое-то истерическое сочувствие к самому себе. - Вы совсем забыли про Уильяма Стрейнсфорта!
- Уильям Стрейнсфорт?!
- Да. Ваш личный козел отпущения. Вы обрушили на меня все, что только могли. Вы ведь чувствовали себя прекрасно, когда писали обо мне, не правда ли? А теперь я спрашиваю вас, как один У. С. другого, что я, по-вашему, должен делать, если учитывать мой характер и мои наклонности?
- Я я не знаю, - растерянно пробормотал Уолтер.
- А, так вы не знаете? - ухмыльнулся Стрейнсфорт.
А должны бы знать, ведь вы мне как отец. Ну так что должен сделать Уильям Стрейнсфорт, если он встретит своего папочку в тихом местечке? Своего милого старикашку папочку, который заставил его совершить все эти преступления!
Выпученными от страха глазами Стритер молча смотрел на него.
- Вы не хуже меня знаете, что бы он с ним сделал, - сказал Стрейнсфорт. Потом выражение его лица резко переменилось. - Нет, пожалуй, вы все-таки не знаете, потому что вы, к сожалению, так меня до конца и не поняли. А я не такой уж и страшный, как вам кажется. - Гость замолчал и задумался, и искорка надежды вспыхнула в сердце Уолтера. - Вы ведь просто не давали мне возможности проявить себя хорошим, верно? Ну так я вам дам такую возможность. И это, кстати, еще раз доказывает, что вы меня так и не поняли, как это ни печально.
Уолтер согласно кивнул.
- И еще кое о чем вы позабыли
- О чем же?
- Я ведь был когда-то ребенком, - тоскливо вздохнул бывший полицейский.
Уолтер не ответил.
- Вы это не отрицаете? - мрачно спросил Уильям Стрейнсфорт. - Хорошо, тогда скажите, какой добродетелью вы меня наградили? Хотя бы одним добрым помыслом? Хоть одной положительной чертой, которая могла бы искупить вашу вину?
- Ну - промямлил Уолтер. Он чувствовал сильную дрожь.
- Ну говорите, и тогда я вас отпущу.
- А если я не смогу вам ответить? - прошептал Стритер.
- Боюсь, что тогда для вас все очень плохо. Нам ведь придется разобраться с этим; вы понимаете, что я имею в виду? Конечно, вы отняли у меня одну руку, но вторая-то у меня еще осталась! «Однорукий Стрейнсфорт» - так ведь вы меня называли?
Уолтер задыхался
- Я даю вам две минуты, - прошептал Стрейнсфорт.
Оба они посмотрели на часы. Сначала крадущееся движение руки Стрейнсфорта парализовало мысли Уолтера Обезумев от страха, он пристально смотрел в лицо своего героя, в это жестокое, лукавое лицо, которое все время находилось в тени-, будто свет не мог к нему прикоснуться. В отчаянии он пытался отыскать то, что должно было его спасти. Но память, точно сжатый кулак, не хотела выпускать ни одной спасительной мысли.
«Я должен что-нибудь изобрести», - как заклинание твердил про себя Стритер, и вдруг мысли покинули его, и он четко, как на фотографии, увидел последнюю страницу своей книги. Потом, словно в волшебном сне, все страницы одна за другой пронеслись перед ним, и Уолтер понял: то, чего ему так не хватает, то, что он ищет - этого просто нет ни в одной из его книг. Он создавал только зло, и не было в его романах ни одного намека на хорошее.
- Мне нечего вам сказать! - закричал он. - Вы совершили множество преступлений, но то, что вы собираетесь сделать сейчас, - это самое ужасное из них! И вы еще хотите, чтобы я обелил вас? Да даже снежные хлопья на вас чернеют! Как вы смеете просить меня о новых человеческих качествах? Я уже наделил вас одним характером, и Бог свидетель, я никогда не вспомню о вас ничего хорошего. Лучше уж я умру!
Единственная рука Стрейнсфорта резко вытянулась вперед.
- Тогда умри! - прохрипел он.
Полиция нашла Уолтера Стритера распростертым на обеденном столе. Тело его было еще теплым, но сердце уже не билось. Эксперты, пытавшиеся восстановить обстоятельства происшествия, не исключали возможность убийства. Однако патологоанатом так и не смог установить точную причину смерти. Была, правда, одна улика, но она ни к чему не вела: на столе и одежде погибшего лежали крупные хлопья тающего снега. Вода стекала по шее покойного и обильно пропитала его белье. Возможно, что каким-то образом она попала и в желудок несчастного, что вполне могло стать причиной смерти, поскольку анализ показал высокое содержание в снеге ядовитых веществ. А может быть, бедняга просто покончил с собой.
Но, что бы там ни было, оставалось загадкой, откуда могли взяться эти странные хлопья. Ведь в тот день ни в одном районе Англии не было снега.
ВСТРЕЧА В РОЖДЕСТВО
Никогда раньше я не встречала Рождество в одиночестве.
Я вообще стараюсь побольше бывать на людях. Дело в том, что у меня появляется какое-то жуткое чувство всякий раз, когда я сижу одна в своих меблированных комнатах. Голова тут же оказывается забитой привидениями, комната наполняется голосами прошлого. Вот и сейчас это чувство опять начинает неумолимо охватывать меня; все прошлые праздники Рождества сплетаются в какую-то дикую путаницу: Рождество в детстве - дом полон родственников, елка на окне, монетки в пудинге, а утром - хрустящий чулок с подарками; Рождество во времена отрочества, с отцом и матерью, - идет война и очень холодно, а еще приходят письма из-за границы; потом первое Рождество, когда я уже по-настоящему взрослая, - мы встречаем его с моим любимым: снег, церковное пение, потом красное вино п поцелуи, и мы долго идем пешком в ночи. Земля совсем белая, а звезды кажутся огромными бриллиантами на темном небе - так много раз проходило Рождество.
А теперь я впервые встречаю праздник одна. Неужели и весь новый 1952 год мне придется провести в одиночестве?
Но одиночество это не совсем полное- Я ощущаю незримое присутствие всех тех, кто тоже был одинок под Рождество, - этих миллионов людей в прошлом и настоящем. И мне даже начинает казаться, что если закрыть глаза, то не будет ни прошлого, ни будущего - одно только бесконечное настоящее, которое и есть ВРЕМЯ, потому что это единственное, что у человека нельзя отнять.
И я уверена, что как бы вы ни были циничны и нерелигиозны, у вас все равно возникнет странное чувство, если придется встречать Рождество в одиночку.
Поэтому я очень обрадовалась, когда ко мне в комнату зашел этот молодой человек. Нет, ничем романтичным тут и не пахло - мне уже почти пятьдесят, я настоящая «училка» - старая дева с пучком темных волос и близорукими глазами, которые когда-то были красивыми. А он - совсем мальчик, ему лет двадцать, и он как-то непривычно одет: у него гладкий галстук цвета бордо, черная бархатная куртка и коричневые завитые кудри, над которыми, наверное, долго мудрил парикмахер. Такой женственный костюм никак не подходит к резким чертам его лица: у него пронзительные узкие голубые глаза, надменный подбородок и строгий нос. Но выглядит он не то чтобы сильным, а скорее решительным. Кожа натянута, и он очень бледен.