Звенит звонок. Смотрю на двери, откуда доносится звук, и шумно, жадно втягиваю воздух под трель окончания ленты. Поворачиваю голову, смотрю на парту блондинки.
Там никого нет.
Я дышу быстро, часто. Я не могу подняться с местамои колени трясутся, мои ноги не работают. Что это было? Я оглядываю классстуденты поднимаются с мест, складывают тетради в сумки и рюкзаки, преподаватель завершает свою лекцию пояснением к домашнему заданию. Я не чувствую ног.
Что это было? Неужели никто больше не увидел это?
Никто. Никто кроме меня.
Но тут я слышу тихий, недоуменный возглас блондинки:
Твою мать, что это за хрень?
Я смотрю, как она кривит лицо от омерзенияона поднимает сумку над партой, и с неё капает прозрачная, тягучая слизь.
***
За слова «твою мать» и «хрень» блондинка была задержана в кабинете для разговора с преподавателем. Вместе с её подружками.
Это дало мне спасительное время.
Я еду в автобусе и затравленно шарю глазами по сторонам. Я ищу черную тварь. Ищу и не нахожу.
Домой я буквально залетаюмамы дома еще нет. Я мчусь наверх, в свою комнату. Хлопнув дверью так, что пугаюсь сама, я забираюсь с ногами на кровать и отползаю в дальний угол. Господи, что это было? Мое сердцеотбойный молоток, ногине мои, я их просто не чувствую, рукиледяные, в грудипожар. Господи, что это было? Я вцепилась глазами в дверь своей комнаты. Я жду. Чего?
Проходит целая вечность, прежде чем мое тело перестает трястись.
С приходом мамы мне становится легче, но все же засыпаю очень долго, почти под утро, и сплю отвратительно.
***
Утро. Я говорю маме, что плохо себя чувствую. Сегодня пятница, и я умоляю её дать мне три дня, чтобы отлежаться. Она задает кучу вопросов, внимательно выслушивает ответы, ища в них скрытый подтекст или просто наглое вранье, но ни того, ни другого не замечает. Что, в общем-то, не удивительнони того, ни другого нет. Я, действительно, не вру о том, насколько хреново себя чувствую. И ничего между строк. Ничего, кроме первопричиныжуткой, угольно черной, с одним глазом Но, боюсь, моей маме этого не увидеть. И не объяснить.
Как ни странно, немного подумав, мама оставляет меня дома, и как только за ней закрывается дверь, я беру свое барахлодве самые любимые книги, телефон, наушники, бутылку «Колы» и отправляюсь на задний двор своего доматуда, где много света и высокие стены забора. Солнце сегодня, очень яркое и очень теплое, греет по-летнему, а потому яв джинсах, футболке и теплой кофте. Скидываю тапки и с ногами забираюсь на скамью-качели, что стоят на веранде заднего двора. Мягкий матрас и четыре небольших подушки вчера вытащила мама, и теперь я растягиваюсь в полный рост, расплываюсь по длинной качели, удобно укладываясь на мягком. В это время солнце в таком положении, что светит прямо на заднюю веранду, заглядывая под козырек навеса, согревая дерево, заглядывая внутрь окон, ласково обнимая меня, прикасаясь теплыми ладонями к моему лицу. Я подставляю лицо по-настоящему летнему солнцу, впитывая тепло света, льющегося на меня с небес, голубых и таких прозрачных, что если присмотреться, можно увидеть Всевышнего, наблюдающего за мной откуда-то из-за голубого занавеса. Тепло просачивается в меня сквозь кожу, и я чувствую, как по венам разливается витамин D. Мне становиться хорошо. Страх окончательно выветривается, и я уже думаю, что вчерашнеерезультат стресса. Всего лишь подростковая психика, которая, не справившись с напором внешнего мира, наскоро сочинила «бабайку», чтобы, так сказать, сбросить давление. Сбросила. Вчера был ад, сегоднярай. На фоне вчерашнего говна, в котором я увязла по самую майку, сегодняшнее тихое, спокойное утро в лучах солнца, вдали от всех неприятностей, наедине со всем, что мне нравится, кажется манной небесной. Я расплываюсь в довольной улыбке. Чего еще хотеть от жизни в такие моменты?
Привет, Хома.
Я поворачиваю голову, смотрю на улыбающееся лицо, и брови сами по себе ползут вверх. Я быстренько бросаю взгляд на телефон и не верю глазам своимчто-то из этого выпадает из привычного хода вещей и либо сейчас не половина девятого утра, либо это не Бредовый, потому как в обычных условиях эти две стороны реальности никогда не пересекаются. Увидеть Кирилла на ногах в девять утравсе равно, что увидеть полное солнечное затмение при абсолютном чистом небе.
Чего это ты встал в такую рань?
Он улыбается:
Я еще не ложился.
А Я-то подумалаконец света начался. Ну, знаешь: саранча, три коня Апокалипсиса, «Дом-2»
Он смеется. Он щурит глаз, потому что солнце светит прямо ему в лицо, а кажется, что он мне подмигивает:
Видел твою мамку. Говоритты себя плохо чувствуешь, он достает сигарету, зажимает её губами и прикуривает. Она попросила помочь, если тебе что-то понадобится, глубоко затягивается, и только теперь я замечаю, что его слегка штормит. Тебе что-нибудь нужно, Хома? он выдыхает густой белый дым и расплывается в такой обаятельной улыбке, что мои губы без моей команды копируют его.
Я смеюсь. Я показываю на бутылку «Колы» и говорю:
Нет. У меня все есть.
О! Холодная?
Только из холодильника.
Кинь сюда.
Я косоглазая. Так кину, что все зубы тебе вышибет. Залезай и бери.
Можно?
Ой, да брось
Он тушит сигарету о забор и выбрасывает её, а затем, огромный и не до конца протрезвевший, так ловко перескакивает через забор, что это выглядит завораживающе красиво. Кирилл в три шага оказывается на веранде, и вот он уже берет с пола бутылку. С характерным шипением открывается пробка, он опрокидывает бутылку и в пару глотков вливает в себя одну треть. Я смотрю на огромного парня в кофте на молнии, джинсах, кроссах, и до моего носа доносятся отголоски этой ночисигаретный дым, легкий перегар чего-то сладковатого, женская туалетная вода и запах костра. Кому-то этой ночью было очень весело, кому-то было очень приятно. Он отрывается от бутылки с выдохом:
Хорошо пошла
Закрывает крышку, наклоняется, ставит её на пол, а затем разгибается и смотрит на меня:
Если ты себя нормально чувствуешь, чего не пошла на учебу?
Я поднимаюсь, сажусь, подбирая ноги под себя:
А ты чего не идешь на работу?
Он смотрит на меня, улыбается, а затем делает шаг, разворачивается и усаживается на качели. Под его весом дерево заметно прогибается, а качели приходят в движение. Он упирается длинными ногами в деревянные доски веранды и начинает медленно раскачивать мою райскую обитель.
У меня ненормированный рабочий график, говорит он и зевает, поворачивается ко мне, и его глаза внимательно смотрят на меня. Ты чего опять хвост заплела? Мы же тебе такую стрижку оформили
Он поднимает руку и тянется к моим волосам. Я молча наблюдаю за тем, как он двигаетсянеспешно, плавно, раскованно. Мне нравится за ним наблюдать. Его рост контрастирует с его гибкостьювсе высокие люди, которых я знаю, и которых мне доводилось наблюдатьмедленные, но вместе с этим ониугловатые, грубые и неловкие. Наверное, это как-то связанно с ростом и его природным предназначениемв природе все высокоемедленное, потому что тяжелое, а оттого неумелое в быстром движении и неуклюжее, а все маленькоебыстрое и шустрое. Но вот на Кирилла это почему-то не распространяетсяон умеет быть ловким и быстрым, как маленькое, но чаще всего он все же медленный и ленивый, как большое. Особенно, когда не только пьяный, но и обкуренный, как сейчас.
Он аккуратно стягивает с моих волос резинку. Они не рассыпаются по плечам, как это показывают в рекламе шампуня, а потому он запускает пятерню в мои волосы (слава Богу, что они чистые) и расправляет их. Вот теперь они ложатся на плечи, и он улыбается:
Вот так гораздо лучше.
Он снова садится, как сидел, зевает еще раз, потягивается лениво и сладко, а затем смотрит на меня:
Двигайся, говорит он и, не дожидаясь моего ответа, медленно укладывается рядом со мной, растягиваясь во весь свой рост. Мое сердце подскакивает и заходится. Кирилл берет одну из подушек и подкладывает под голову, ложась поудобнее, а я еле сдерживаю ускорившееся дыхание. Он вытягивает длинные ноги, и его ступни, размера сорок пятого, не меньше, повисают над поломне хватает, как минимум, сантиметров сорок, чтобы вместить его тело целиком.
Что у вас все короткое такое? бубнит он, а затем поворачивается ко мнескамья качели довольно широкая, но все же вдвоем здесь тесновато, а потому он ложится на бок, вытягивает руку и она оборачивается вокруг моей талии, притягивая меня к себе. Ложись, давай.
Ты сдурел, что ли?
Он разлепляет один глаз и смотрит на меня:
А что не так? потом его осеняетТы чего там себе надумала, Хома? его голос звучит сонно и тихо. Давай спать.
В каком смысле? смущенно спрашиваю я.
А какие варианты ты рассматриваешь, лежа у всех на виду? Мелкая извращенкаон тихо смеется. В самом прямом. Просто спать
Я смотрю на негоогромный и ленивый, он похож на кота, живущего в деревнев определенный момент, достигая определенного возраста, он начинает появляться дома лишь для того, чтобы перевести дух, но по большей части ест, пьет и спит он где попало. Трахается и дерется по тому же принципу. А потому, если он приходит домой, то чаще всего вы видите его спящим беспробудным сном. Потому что до этого он пожрал у ваших соседей, попил из лужи, что находится на перекрестке улиц Спортивной и Польской (она там не высыхает никогда), перетрахал всех соседских кошек в округе, пометил все углы и насрал под ковриком у Овдеевых, потому что прекрасно знает, как вы их недолюбливаете (умный котик). А потом он возвращается домойгрязный, уставший, с подранными ушами и пустыми яйцами. Он ложится к вам под бок и премило урчит, сворачиваясь калачиком, и вам кажется, что милее существа просто нет на всем белом свете. Вам же неизвестна его подноготная, вы и понятие не имеете, где он был и что он делалперед вами довольный комок счастья и нежности. Вам не достаются самые сливки, но вы бережно обнимаете свое пушистое сокровище и даете ему поспать.
Я смотрю на его сомкнутые веки и щеку, наполовину спрятавшуюся за рукавом поднятой руки, на коротко стриженые волосы и широкие плечи а потом решаюськладу руку ему на спину и чувствую тепло тела, исходящее от него. Он никак не реагирует на мой смелый выпадего спина поднимается и опускается все медленнее, спокойнее. Мне становится интереснокто я для него? Я не в смысле социальных обязательств или еще чего-то подобного. Как он видит меня, и какое место я занимаю в общей картине его мирового порядка его глазами? Где-то я слышала, не помню от кого и где, что крепко спать при ком-тоэто высшая степень доверия. Получается, что он доверяет мне настолько, что вот уже с минуту я не слышу ничего, кроме ровного сопения. Моя рука скользит от позвонков в лопатке, ощущая, как плавно меняется рельеф тела под пальцами. Никогда еще до сегодняшнего дня мы не были так близкия имею в виду именно физическую близость. Обычно между нами забор. Я краснею от своей наглости и радуюсь, что он не видит моего лица, не чувствует моих рук. Сейчас, когда солнышко пригревает мой нос и его спину, когда тишина такая прозрачная, пронзительная, словно весь мир затих и смотрит на нас, любуясь своим творением, мне так хорошо, так легко, словно именно этот моментнаграда за все мои унижения. Я снова провожу рукой по его спине. Я слышу его дыханиеровное, глубокое, пропитанное сном, доверием, а еще алкоголем и травой. Кто я для него? Соседка? Или все-таки некая константа, которая позволяет ему обрести почву под ногами, которая нужна после того, как весь мир провалился к чертям собачьим? Я есть кто-то важный или просто некая точка отсчета, которая дает ему ориентирыгде есть верх, а гдениз? Яконечная станция или перевалочный пункт? Или я просто попалась под руку в нужное время и в нужном месте? Прямо сейчас, в эту самую минуту, когда его веки сомкнуты, и он уже видит сны, это не имеет ровным счетом никакого значениямне просто хорошо. Но завтра, когда я снова буду наблюдать за тем, как стойки задней оси «Скайлайна» ритмично проседают и поднимаются, боюсь, это будет иметь самое непосредственное значение. И я могла бы сейчас соврать самой себе и гордо заявить, что мне ничего не нужно взамен того, что он берет у меня сейчаскороткое время для передышки в моих рукахно это будет наглое вранье. Мненужно! Еще как нужно!
Я смотрю на него и никак не могу оторватьсятак близко я его еще не видела. Если быть честной, так близко я никогда не была с парнем в принципе. Тимур не в счетон мнекак подружка. Вернее, был подружкой. А сейчас Вздыхаю и жадно поедаю Кирилла глазами. Такой красивый моя рука на его спине, и я запоминаю это чувствотепло его тела под своими пальцами. Улыбка, сама по себе, расцветает на моих губах. Интересно, как человек начинает искать выгоду во всем, что происходит в его жизнивот он лежит рядом со мной, и его дыхание горячим теплом разливается по моему левому боку, а я думаю лишь о том, на что могу претендовать после этого. После чего, спросите вы? Ничего же не происходит. То есть, не происходит ничего такого, после чего можно на что-то претендовать, потому как, насколько мне известно, даже те, кто выбираются с заднего сиденья его авто, никогда ни на что не претендуют. Но если бы вы были сейчас на моем месте, если бы вы чувствовали тепло его тела, проникающего сквозь мою одежду, ощущали тяжесть руки, обвивающей мое тело, и до вас доносился еле уловимый запах его волос, согретых солнышком, вы бы тоже захотели претендовать на него. Я считаю себя относительно адекватным человеком, трезво смотрящим на мир (насколько это вообще возможно в пятнадцать лет) и умеющим отличить выдумку от фактов. Но прямо сейчас, согретая солнцем, укрытая от всего мира навесом и спрятанная за высоким забором, держа в своих руках самое шикарное творение природы, я ловлю себя на мысли, что мне все труднее и труднее мыслить адекватно и трезвоя хочу претендовать, даже если у меня нет на это никаких оснований.
Сползаю вниз и еще глубже зарываюсь в мир под его рукой, отгороженный от всей вселенной его спиной, полный его запахов и живущий в ритме его тихого, ровного, глубокого дыхания. Вот, значит, каково этоспать с тобой рядом. Его сомкнутые веки спокойны, крылья носа едва заметно напрягаются, каждый раз, когда он вдыхает, и опадают, когда горячее дыхание волной окатывает мое лицо, губы расслаблены, и их рельеф становится выпуклым, делая губы пышнее, чем они есть на самом деле. И, глядя на его губы, мне приходит в голову мысль, которая наверняка пришла бы в голову любой влюбленной девушке: его тело теперьмое на тот короткий период времени, что он здесь, и сейчас принадлежит мне. Он этого поцелуя и не заметит даже, а для меня А чем это для меня будет? Заманчиво, безусловно, и, пожалуй, слишком шикарно, чтобы быть правдой, но ведь и для меня это будет не поцелуй. Поцелуйобоюдное желание, а не воровство.
Он вздыхает, его рука заползает под мою спину и загребает меня под огромное тело, которое ложится на меня всем своим весом. Он очень тяжелый. Под тяжестью его тела в моей голове рождаются мысли, от которых я краснею, задыхаюсь, кусаю губы. Я затихаю, чувствуя рождающееся во мне это слово я не могу произнести даже мысленно, уж не говоря о такой наглости, как произнести его вслух. Это так приятночувствовать на себе его вес, ощущать дыхание, горячими электрическими разрядами прокатывающееся по поему телу, отзываясь эхом всё сильнее, всё острее, всё ярче, всё заманчивее с каждым его выдохом. Интересно, если его сейчас разбудить, он сообразит, кто я такая? Но самое удивительное, что все эти мысли, вся эта ситуация рождает во мне не только хм эм Боже мой, как люди это вслух говорят? В общем, помимо всего прочего в моей голове роятся мысли о том, что ни одна из тех, кого я видела (а видела я предостаточно) не задерживалась настолько, чтобы увидеть его спящего. И если уж он, проведя всю сегодняшнюю ночь с одной из своих многочисленных знакомых, все же притащился домой, но так и не дошел до своей постели, а заснул у меня на руках, значит ему так же комфортно здесь со мной, как в своей берлоге. Так могу ли я претендовать на что-то?
Я обняла его и закрыла глаза. Так ли это важно сейчас?
***
Я проснулась, когда солнце миновало зенит, и пряталось от меня за козырьком веранды. Рядом со мной уже никого не было, а бутылка с «Колой» была на две трети пуста.
Ах ты, плешивый дворовый кот!
***
Мам, мне не нужна нянькая еле сдерживаю раздражение, потому что для моей мамы этокрасная тряпка. Только ты показываешь зубы, и она мчится к тебе через весь город, покрывая километр за километром, лишь бы удостовериться, что у тебя все хорошо. Сказать честно, я рада, что она задерживается. У меня было предостаточно времени, чтобы убедить себя в том, что увиденное мной в классеочередное доказательство того, что у меня слишком богатое воображение и скудный запас прочности нервной системы, а ситуация с Кириллом доделала остальноея была скорее рассержена, чем напугана. Плешивый кот! Удрал, даже не разбудив меня. Нет, мам, я в состоянии позаботиться о себе. Нет, мне уже намного лучше. Нет, я серьезно. Гораздо лучше, чем утром, честное пионерское. Нет, я не знаю, что значит быть пионером, но вполне могу пофантазировать на эту тему. Мам! Мне пятнадцать, а не пять! Мам, ну это даже не смешно! Да. Да, я справлюсь. Нет. Нет! Ну, правда, я хорошо себя чувствую. В понедельникв колледж. Да, не переживай. Все, пока. Да я поняла. Пока.