Мы с Юлей, как порядочные, приехали, зашли, подумали ещё, что первые, раз никого нет. Разделисьи в парную. А когда вылезлимама родная! В предбаннике два бугая в стрингах танцуют и медленно так эти стринги стягивают. Ничего мужики, лысые, фигуристые и танцуют хорошо, только больно быстро уж голыми остались. Вот ситуация: они голые, мы, практически, тоже, и все трезвые. Еле-еле я Юльку из сауны выволокла, она всё смотреть порывалась. А чего там смотреть? Почти сразу всё увидели. Оказалось, что администрация для клиентов бесплатный стриптиз мужской предоставляет, то есть, не бесплатный, конечно, всё в стоимость входит, просто отдельно заказывать не нужно. Вот Оксане и загорелось как бы на халяву на голых мужиков поглазеть, да и нам их показать. Или нас им. Кто его знает, чем бы там дело кончилось, если бы мы выпившие были. Но Оксана с пивом и прочим элементарно опоздала. Она все деньги истратила и в сауну решила на трамвае ехать. А сумки с пивом и закуской здоровенные, вот её и попросили оплатить багаж. Оксанка на дыбы, ну, её на следующей остановке и высадили. Я потом спрашивала, зачем было пиво с закусками тащить, всё же в сауне продаётся, так эта крохоборка мне целую лекцию прочла на тему, как правильно сбалансировать бюджет одинокой девушке.
И она же на нас ещё и обиделась, что на стриптиз не попала.
Почему я сказала, что печально заканчивается? Да пиво мы потом в скверике на лавочке пили, и к нам менты привязались, хотели забрать за нарушение тишины и общественного порядка. С трудом от них пивом откупились и закусками. Чего прицепились? Сама толком не знаю. Может, познакомиться хотели. С другой стороны, если перед зданием городской прокуратуры два часа подряд ночью пьяные песни орать, это вряд ли кому понравится.
А ведь он от шефа тянется, сказала вдруг Оксана, продолжая внимательно разглядывать серую струйку дыма.
Она была права. Когда я повнимательней присмотрелась, то увидела, что серая полоса вытягивается из сквозной дыры для розетки в кабинете начальства.
Я ещё раз попыталась убедить Оксану показать кому-нибудь серый провод, но подруга упёрлась, как одно парнокопытное с длинными ушами. Осёл, короче. То есть, ослица.
Давай, проверим, предложила она.
Проверим что? не поняла я. И так видно, откуда он тянется.
Вот именно, вкрадчиво сказала Оксана. Тянется он от шефа. А вдруг шеф его случайно заденет и в ступор впадёт на пару месяцев. Он же от голода загнётся и жажды. Неужели тебе родного шефа не жалко?
Жалко, признала я со вздохом. Перед глазами предстала картина тощего тела: иссушённая кожа в дорогом костюме и шикарном галстуке на тонкой шее, с заполненными серыми тенями глазницами вместо зрачков. Меня передёрнуло.
Кто нам зарплату тогда платить будет? добила меня подруга.
Аргумент был веский.
Вот и надо шефа предупредить.
Угу, чтобы он тут же полез всё руками щупать. Или ты наших не знаешь?
Знаю, мне пришлось согласиться. Только что на тебе убедилась.
Можно подумать, сама не такая. Кто полчаса застывшим сидел?
Я же не знала, робко возразила я.
А если бы знала, не полезла бы?
Я пожала плечами. Может быть, и не полезла бы. И спросила:
Может, объяснишь, почему не хочешь никому рассказывать?
Оксана открыла было рот, но внезапно потупилась.
Знаешь, Светик, сказала она негромко, просто каждый день одно и то же: работа-работа. А туттайна, и если мы сейчас расскажем, нас и близко больше не подпустят. Вдруг это какие-то новые технологии. Секретные.
Тогда нас вообще должны пристрелить, но мне и самой загорелось взглянуть, из какого тайного агрегата тянется серый провод. И, между прочим, как мы в кабинет попадём? Он закрыт и на сигнализации.
Оксана фыркнула.
На какой ещё сигнализации! На сигналку вечером ставят, когда все уходят, а шеф сейчас сама знаешь, где.
Я знала. По-моему, все знали. Шеф ездил качаться в спа-салон, наращивал мускулы и худел талией, после чего приезжал домой, плотно обедал и ложился вздремнуть, чтобы вечером, как штык, отправиться либо в ресторан, либо в боулинг. Качание помогало: шеф не толстел, правда, и не худел тоже. Оставался похожим на ёлочку: голова-макушка, и от неё, сверху вниз, постепенное увеличение в объёме. Нам он рассказывал, что работает почётным донором и практически через день сдаёт кровь. Даже грамоту показывал, его другом, владельцем частной клиники подписанную.
В спа-салонах не качаются? Кто вам сказал? Мы сами шефа там видели неоднократно, только он этажом выше качается. Наверное, там все тренажёры стоят. Нет, мы не спрашивали, мы вообще ему на глаза не попадалисьзачем смущать человека? Ну, хочет он похудеть, пусть худеет. Тем более, он говорит, что днём на станцию переливания крови ездит. Знаете, у меня слов нет! Мы туда по работе заглядываем. Что-что, окна замеряем! И двери. А вдруг кто-то растолстеет настолько, что в дверь не пройдёт? Менять придётся, а тут главноезамеры. Вот и приходится, как дурам , два раза в неделю в спа-салон мотаться, а он, между прочим, не близко, еле-еле обратно на работу до шести успеваешь, и дорогой
И где ключ возьмём?
У управляющего ключей связка от всех кабинетов, он её главбуху оставил, чтобы та вечером двери закрыла. Делать больше главному бухгалтеру нечего, как сторожем работать. Скажем ей, что сегодня задержимся, и ключи заберём. Всё равно сейчас к шефу не заберёшься, любопытных набежитлишь бы не работать.
А что ты хотела? удивилась я. Сама всех учишь: не спеши делать работу сегодня, вдруг за неё завтра больше денег заплатят, вот народ и следует твоим постулатам.
Надо отдать ей должное, Оксана смутилась и даже покраснела местами.
Так я иду к главбуху? спросила она чуть погодя.
Сама схожу, сказала я. Иди, работай.
Оксана пошла. Я же отправилась в бухгалтерию выпрашивать ключи. Вывалившуюся розетку на всякий случай прикрыла спинкой придвинутого к стене стула, и на сиденье навалила бумаг, чтоб никто не покусился. А то знаю я нашихоглянуться не успеешь, как кто-нибудь в кресле сидит и с умным видом в монитор смотрит. Женя, например, или Юлька. Чего, спрашивается, за мой комп лезут? У самих такие же стоят. Юлька как-то созналась, что на моём по Интернету шарится, дескать, на её рабочем месте за ней главный управляющий наш следит и штрафы выписывает. Говорит, по-соседски, они ведь с ним соседи, вернеесодомники, в одном доме живут. Только у них и там разница в высоте положения: она на четвёртом этаже живёт, он на седьмом. Вот чего Женька лезет, не знаю.
Ключи я забрала, узнав у главбуха, что главный наш управляющийглавупр, главный упырь, как зовёт его Юля, как с утра повёз жене электричество, так и не вернулся. Шеф кровь сдаёт. Свобода! Воспользовавшись обезначаливанием офиса, мы с Яной обсудили за парой чашек чая работу родной фирмы и пришли к выводу, что трудовую дисциплину просто необходимо укреплять. Может быть даже штрафами. В самом деле, куда это годится: с утра опаздывают, днём по своим делам шатаются или чаи гоняют, а дело стоит. Никак понять не могут, что чем лучше мы будем работать, тем больше денег фирме принесём и тогда рост зарплаты не за горами. Но об этом я уже рассказывала.
Чайник мы допили как раз к концу рабочего дня, и, дождавшись, когда народ рассосётся по домам, я закрыла приёмную и заглянула к себе. Оксана прилежно трудилась, склонив над столом тёмную в рыжинку макушку. Я смотрела на неё и радовалась: я ещё не успокоилась после разговоров с Яной о бесцельной трате рабочего времени сотрудниками нашего офиса, и поэтому вид трудившейся подруги после окончания рабочего дня был, как бальзам на душу.
Оксана что-то почувствовала, подняла голову и взглянула на меня.
Взяла? спросила она.
Я подкинула на ладони весомую связку.
Угу. Идём?
Сейчас, только из «Вконтакте» выйду, Оксана выключила компьютер и выбралась из-за стола.
Но прежде чем идти к шефу, мы обошли опустевшие кабинеты и везде выключили свет и заперли все двери, заодно изгоняя застрявших в офисе отдельных личностей. Кто торчал «Вконтакте», как Оксана, кто по сети играл в игрушку, а один безответственный Женя и вовсе смотрел кино, дня ему, видите ли, не хватило! Уйти по-хорошему он отказывался наотрез, поэтому пришлось присесть рядом и комментировать фильм. Фильм был хороший, только непонятный, и в конце концов Женя не выдержал наших расспросов и сбежал, ворча что-то насчёт тупых баб, ищущих в заурядном боевике сакральный смысл. Интересно, кого он имел в виду? Кроме нас с Оксаной в офисе уже никого не было.
Когда, наконец, мы выбрались в небольшой коридорчик с единственным оставшимся гореть во всём офисе светильником, было уже ближе к одиннадцати. Я вставила ключ и открыла заветную дверь. Оксана вытянула руку, пошарила по стене и щёлкнула выключателем. Медленно-медленно, будто нехотя, зажёгся свет, и мы вошли. Едва мы переступили порог, лампы в четырех потолочных светильниках вдруг начали тускнеть одна за другой, погружая в сумрак углы просторного кабинета начальства.
Садятся, что ли? с удивлением пробормотала Оксана. Она подошла к окну и убрала пластиковые полосы вертикальных жалюзи, впуская внутрь свет от уличных фонарей.
Я только фыркнула.
Чему там садиться? Это тебе не сотовый, наверное, напряжение скачет.
А это? Оксана пальцем указала в открытую дверь; лампа в коридоре исправно горела, бросая на пол кабинета широкую, чуть косую светлую полосу.
Не знаю. Я растерялась. Может, они от разных рубильников запитаны?
От чего? не поняла Оксана.
Рубильников, повторила я, и порылась в памяти. Или подстанций.
Ты где таких слов нахваталась? удивилась Оксана.
В школе училась, сказала я гордо, и в институте.
Угу. На факультете менеджмента и рекламы. Только не говори, что вам основы электротехники преподавали. Я сама там училась.
Вообще-то, есть такая вещь, как самообразование.
Можно подумать, ты кроме женских любовных романов что-то читаешь.
Я обиделась и отвернулась.
Ну, не объяснять же, что своими познаниями я обязана одному электрику, которого бросила после пары свиданий. Да и кто бы ни бросил, если во время медляка тебя пытаются не лапать, а рассказывают про сгоревшую обмотку генератора. А взамен расставательного поцелуя смотрят на погасший фонарь во дворе и бормочут о порванном кабеле.
Расставательный? Это когда у дверей вечером расстаются. С чего вы взяли, что после него надо на чашечку кофе домой приглашать? Какой кофе на ночь! Да у меня его и не так много, чтобы всех поить. Вы бы пригласили? То есть, у вас на селе девушки парней домой провожают? Надо же, совсем другие нравы! Только какие-то дикие. Предлагаете сравнить? Это что же, мне вас отсюда загород провожать, а потом назад добираться? Делать мне больше нечего, как ради чашки кофе в деревню переться!
Не дождавшись ответа, Оксана подошла к стене с розеткой, достала из сумочки пилочку для ногтей и начала ковыряться, подсвечивая сотовым. Я отправилась на подмогу. Вместе мы бодро выдрали розетку и принялись отдирать крышку кабель-канала, следуя за тянувшейся серой полосой. Провода, в отличие от нашего кабель-канала, у шефа были натолканы, как бельё в дешёвом бутике, кипами. Они вываливались из пластикового пенала и оставались висеть вдоль стены над валявшейся покорёженной крышкой, в паре мест прогибаясь до пола. Из-под расшатанного кабель-канала сыпалась краска вперемешку с грунтовкой и пыль. Никогда не понимала, откуда столько пыли берётся на загрунтованной, оклеенной специальными обоями и покрашенной особой краской стене. Пылевые облачка оседали на столе и дорогих креслах, попадали в нос, отчего мы с Оксаной беспрерывно чихали, весело желая друг другу здравствовать в промежутках между чихами.
Наконец, мы добрались до сдвоенной розетки у шефовского стола. Повозившись немного, мы выдрали и её, и стали в тупик. Дымная полоса обвивала переплетенные проводаза исключением телефонного, соединенного с аппаратом на столе, скрывая напрочь всю связку, и тянулась из розетки единым серым кабелем. Но поражало другое: этот дымный провод висел в воздухе, постепенно светлея к концу, которым упирался в столешницу, и исчезал.
Я специально ощупала всю поверхность стола, нигде никаких признаков: я не зависала в прострации, и никакие видения в голову не лезли. Завершив испытания, я заставила проделать то же самое Оксану. Во-первых, ради беспристрастности картинывдруг у меня уже иммунитет выработался, во-вторых, чтобы подруге жизнь «Баунти» не казалась, а то она как-то подозрительно похмыкивала, пока я тыкала пальцем в стол.
Так и не обнаружив искомого, мы двинулись назад вдоль связки кабелей, поражаясь творившемуся в кабинете бардаку. И за что только уборщица деньги получает? Провода были разноцветные, и если пристально вглядываться, в глазах начинало рябить, будто сидишь летом на берегу и смотришь на мельтешащие блики, а ветерок от воды ласковой прохладой овевает нагретые плечи, подбивая снять совсем купальник и
Я поняла, вы ходите по конторам и купальниками торгуете. Вы не голубой. Вымерчендайзер! Хотя нет, вид у вас солидный. Как это называется? Да не купальник. Когда товары сумками в страну ввозят и продают? Не спекуляция, а Вспомнила, челноки. Раньше их ещё мешочниками называли. Вы не возите? У вас своя фабрика? И это образцы? Наверное, на фабрике вашей полтора китайца работают, экономить приходится: материала на купальник явно не хватает, одни тесёмочки. Что вы так надулись? Ну, простите. Я ведь понимаю, где заведутся полтора китайца, сразу образуется маленький Шанхай человек на сто. У вас сто семьдесят работают? И не китайцы? А кто, таджики? То есть, они не только строить не умеют, но шить? Не таджики? Наши, россияне. И вы им зарплату платите? Приличную? И отпуск? По-моему, вы засланный шпион и собираетесь обрушить нашу экономику. Вас надо в ФСБ сдать. Точно не шпион? Тогда в институт какой-нибудь исследовательскийна опыты. Ничего я не кровожадная, я о стране забочусь. Возьмут у вас ДНК и вырастят клонов-руководителей. Знаете, сколько тогда у нас купальников нашьютза границу экспортировать станем . И они у нас однозначно качественнее будут, чем китайские, и дешевле. Мы всю китайскую экономику обрушим. Хотя нет, всю не надо, им же там есть нечего будет. Опять к нам потянутся.
Добились мы одного: сплетенные провода разделились и змеились по стене тонкими щупальцами. В тусклом свете зрелище было довольно неприглядное. Зато мы выяснили, что серый провод перед дырой в стене, разделялся надвое. Один конец уходил в наш кабинет, второй тянулся вверх к выключателю. Осторожно, стараясь его не задеть, мы попробовали вскрыть выключатель, но пилочки для этого явно было мало, и кончилось тем, что клавиша оказалась вдавлена в перекошенный корпус коробочки и отказывалась вылезать.
Мы переглянулись. Что дальше делать, было совершенно непонятно. Ну, убедились мы, что серый провод тянется от стола шефа, и что? На столе-то ничего нет. Я вернулась к нему, оставив Оксану возиться с выключателем. Упорства подруге было не занимать, и я нисколько не сомневалась, что она либо его наладит, либо доломает окончательно. В принципе, выключатель и так следовало бы сменить, теперь продаются гораздо более современные.
Остановившись у висевшего в воздухе серого провода, я ещё раз внимательно всё осмотрела, подсвечивая сотовым телефоном, и выяснила, что если пристально всматриваться, то кажется, будто провод ныряет в серое бесформенное уплотнение на столе, похожее на толстую книгу. Но стоило только моргнуть, как это ощущение исчезало. Я потыкала в это место пальцем и ничего не почувствовала. Но провод должен был к чему-то крепиться, ведь он не зря тянулся от стола.
Я машинально взялась за кабель и повела рукой. Показалось вдруг, что стало темнее. Цвета вокруг начали приглушаться, тускнеть, постепенно наполняясь серостью. Она наползала подобно тени на светло-бежевые кресла, оливковые стены, поднималась к потолку, заливая свет горящих ламп и отсекая звуки. Я больше не слышала возни Оксаны у выключателя и негромкого гудения светильников, в ушах шумело, как в сломанном телефоне. Я стояла в сером мире, глядя на серую фигуру подруги, маячившую у серой двери. Она обернуласьлицо было серым и смазанным, словно у манекенаи что-то сказала. Я видела, как шевелятся серые губы, но слышала только шум. От испуга я заорала и перепугалась ещё больше: вместо вопля раздался шипящий звук, такой же, что шумел в ушах. Я в страхе зажала было рот ладонью. И не смогла поднять рукучто-то мешало. Это был провод, который я неосмотрительно ухватила, только в этот раз он не проходил насквозь через пальцы, а ощущался вполне весомым, чуть шероховатым на ощупь.
И постепенно темнел, наливаясь чернотой. Я выпустила его и тут увидела, что он не исчезает больше, упираясь в стол, а черной полосой змеится по серой столешнице и заканчивается в разъёме чёрного ноутбука с открытой панелью экрана. Дисплей был не чёрным, серымжуткий серый прямоугольник, висящий в черноте. И на нём быстро-быстро мелькали столбцы чёрных цифр, иногда сменявшиеся непонятными формулами. И снова цифры. И снова. По-моему, они повторялись. Я зачарованно уставилась на них: цифрыформулыцифры Гул ушах постепенно вплёлся в этот ритм, накатывающими валами пульсаций, и каждый вал тянул за собой вглубь, на дно цифрового, чёрного омута.