Проблема была в том, что она больше ничего не помнила, не могла даже предположить, где находился дом Сказочника.
Тогда сделай то, что у тебя получается лучше всего, проведи журналистское расследование. Макс включил ноутбук, поставил его перед Алисой. Давай предположим, что твои сны это не просто сны, а предупреждение. Ты была похожа на Красную Шапочку, твоя Маруся была похожа на Рапунцель, поэтому вас похитили.
Девочка! Она все поняла правильно. Теперь, когда Макс указал ей путь, в голове прояснилось. Если девочка существует на самом деле, если она сейчас у Сказочника, то родители должны были заявить о ее пропаже, в сети должна быть ее фотография!
Фотография нашлась. С экрана ноутбука им с Максом улыбалась девочка лет десяти. Пропавшая три дня назад девочка, умница, отличница, мамина-папина радость, будущая модель для постмортем Если они не успеют.
Успеем. Макс пошел дальше, Макс вспомнил, что он крутой программист и потенциальный хакер.
Его пальцы, тонкие и длинные, словно у пианиста, уже летали над клавиатурой, а на мониторе сменяли одна другую заметки, фотографии, картинки. Алиса следила за ним затаив дыхание, позабыв про давно остывший кофе.
Смотри, что я нашел!
Сначала Алиса решила, что это иллюстрация, точно такая же, как в ее книге, и лишь через мгновение поняла, что это не иллюстрация, а фотография
Золотоволосая девочка у похожего на бойницу окошка, все складочки нарядного платья аккуратно расправлены, костяной гребешок запутался в длинных волосах. И кажется, что девочка на фотографии жива, но сердце кричит не верь, это не безобидная фотография, это постмортем! Для Маруси наступило время сказок, потому что она, Алиса, пообещала, но не спасла
Алиса не плакала с того самого момента, как вырвалась из лап Сказочника, думала, что не заплачет больше никогда. Она ошибалась. Слез было много, так много, что в них можно было утонуть. Слезы не приносили облегчения, от них становилось только хуже.
Я так и знал, что он не сможет удержаться. Макс не утешал, Макс не отрывался от ноутбука. Таким тварям нужно признание. Слышишь, Алиса, он наследил! И по этим следам я найду его, как по чертовым хлебным крошкам! Алиса, ты прости, но мне нужно уйти! Я вернусь сразу, как только что-нибудь нарою.
Максу понадобилась всего одна ночь и помощь друзей-хакеров.
Собирайся, сказал он с порога и поцеловал Алису в нос, как маленькую. Я знаю, кто это с вами сделал! В этом был весь Макс, он продолжал считать ее жертвой, даже после того, как узнал всю правду про Марусю. Я за рулем, по пути все расскажу!
Подчиняясь Максовой воле, джип ревел зло и задиристо, скользил по пустынной трассе наперегонки с собственной тенью, рвался в бой. Алиса смотрела прямо перед собой, до боли в пальцах сжав кулаки.
Тебе нужно кое-что узнать. Не сводя взгляда с дороги, Макс успокаивающе погладил ее по коленке.
Я хочу знать про эту сволочь все.
Не про сволочь Все-таки Макс на нее посмотрел. Посмотрел как-то странно, одновременно растерянно и задумчиво. Алиса, это касается Маруси
Он говорил торопливо, словно боялся, что она захочет его остановить, словно сам не верил своим словам. Он говорил, Алиса слушала, и тиски, которые сжимали ее все эти годы, с каждым сказанным словом ослабляли свою смертельную хватку. Оказалось, что она забыла, как это дышать полной грудью, а теперь вот училась дышать и жить заново.
А он и в самом деле фотограф! Говорят, талантливый и самобытный. От злости голос Макса вибрировал в унисон мотору. Он фотографировал детей в твоем интернате. Он фотографировал тебя, Алиса! Вспоминай!
Она вспомнила. Молодой, но с уже обозначившимися залысинами, в уютной клетчатой рубашке, в коротковатых брюках, карманы которых были набиты карамельками. Он улыбался Алисе так, словно был ее лучшим другом. И фотографию сделал очень красивую. Это была единственная фотография, на которой Алиса себе нравилась. Определенно, он был очень хорошим фотографом. Определенно, это не мешало ему быть очень страшным человеком
Перспективный, талантливый, из интеллигентной семьи. Макс говорил, а желваки на его небритых щеках ходили ходуном. Его дед был смотрителем той самой усадьбы, в которой в последующем организовали детский дом. А во время Великой Отечественной в усадьбе располагалась немецкая комендатура. Думаю, книга сказок осталась с тех самых времен, как и фотокамера. А язык он выучил сам, в силу таланта! Макс не выдержал, выругался, виновато посмотрел на Алису. Знаешь, он ведь в самом деле талантливый. Я видел его работы. Не те другие. Год назад его фотографии выставлялись в Берлине, говорят, произвели фурор у тамошней публики.
Это точно он? Она должна была спросить. Им нельзя ошибиться: на кону жизнь маленькой девочки.
Он заказал красные башмачки. Не купил готовые, а пришел к обувщику со своими рисунками и мерками. Сказал, это нужно для будущей инсталляции, сказал, что важна каждая деталь.
Они уже готовы башмачки? Сердце пропустило удар, а почти разжавшиеся тиски снова начали сжиматься.
Я не знаю. Макс снова успокаивающе погладил ее по коленке.
Куда мы едем?
Его дед был не только смотрителем усадьбы, но и охотником. В лесу недалеко от интерната есть охотничий домик. Я думаю, он держит девочку там. Так же, как и вас с Марусей
Они оставили джип на лесном проселке, дальше пошли пешком. Сколько Алиса ни старалась, ни дорогу, ни сам лес вспомнить так и не смогла. И показавшийся из-за еловых лап домик она тоже не вспомнила, но внутри вдруг заныло, завибрировало, словно что-то в ней вот прямо сейчас настраивалось в резонанс с этим местом.
Ты только не суйся, сказал Макс одними губами. Если он там, я сам разберусь. Представлюсь туристом, скажу, что заблудился.
Мы вдвоем заблудились. Как Гензель и Гретта.
Нет. Макс взял ее за руку, крепко сжал. Он фотограф, у него хорошая память на лица. Если он тебя узнает, все может осложниться. Не бойся, я не маленький ребенок, со мной ему так просто не справиться. Доверься мне.
Ей было тяжело довериться. Но еще тяжелее ей было переступить порог мастерской, маскирующейся под старый сарай. Здесь, в лесной глуши, время вдруг обратилось вспять, ломая и корежа, перекраивая наново, превращая взрослую женщину в маленькую испуганную девочку. Пришло время сказок, дитя Беги! Беги со всех ног!
И Алиса побежала. Она бежала на встречу с чужой страшной сказкой и порог мастерской переступила уже не напуганной маленькой девочкой, а взрослой женщиной. Она готова!
Я же просил. В голосе Макса не было злости одна лишь мрачная сосредоточенность.
На Алису он даже не глянул. Он был занят, он вязал грубые узлы на по-аристократически хрупких запястьях человека, чье лицо Алисе все никак не удавалось разглядеть. Человек лежал ничком, не сопротивляясь, не пытаясь избавиться от пут.
Пришлось ему врезать На всякий случай. Макс легко, как тряпичную куклу, подхватил человека под мышки, подтащил к верстаку. Сейчас я его упакую
Это он?..
Алиса была близко, но по-прежнему не могла рассмотреть лица. Она видела лишь удивительной красоты красные сапожки и лежащую рядом пилу
Это он. Макс разогнулся, стер со лба испарину. Хочешь посмотреть?
Алиса не хотела. Ей было не до того. Она металась по мастерской, лихорадочно пытаясь вспомнить, где же люк. Наверное, искала бы долго, если бы не Макс.
Вот. Он сдвинул в сторону железный засов, потянул на себя крышку люка, вопросительно посмотрел на Алису.
Я сама, сказала она шепотом и, не дожидаясь ответа, ступила на деревянную лестницу.
Внизу было темно. Сначала темнота эта показалась Алисе кромешной, но скоро глаза привыкли.
Девочка сидела у стены, подтянув к подбородку острые коленки. Она смотрела на Алису снизу вверх, а Алиса не могла отвести взгляда от ее босых ног.
Они успели! Еще чуть-чуть, и было бы поздно, но они успели, и у этой маленькой девочки появилось будущее. Возможно, в ее будущем не будет даже кошмаров. Умницу, отличницу, мамину-папину радость ждет не стылый глянец посмертной фотокарточки, а нормальная жизнь, потому что она, Алиса, вспомнила свое прошлое.
Не бойся. Алиса присела перед девочкой на корточки, не решаясь дотронуться, боясь ненароком напугать ее еще сильнее.
Зря боялась. С тихим всхлипом девочка бросилась ей на шею, прижалась дрожащим тельцем, обхватила тонкими ручками, зашептала на ухо:
Я тебя ждала! Я так боялась, но она сказала, что все будет хорошо, что ты непременно за нами придешь!
Кто она?..
Занемела спина, а затылку вдруг сделалось жарко. Наверное, от горячих детских ладошек.
Маруся. Она здесь давно, дольше, чем я. Она говорила, что ты придешь за мной, а я не верила. Девочка цеплялась за нее так крепко, словно до сих пор не могла поверить, словно боялась, что Алиса исчезнет из ее страшного темного мира.
Видишь, Маруся была права. Я пришла за тобой Собственный голос казался ей чужим, незнакомым.
Да, ты пришла Из темноты выступила светлая фигурка. Как хорошо, что ты назвала мне свое имя! Костяной гребешок аккуратно скользил по золотым волосам, разделяя их на пряди. Так я смогла тебя навещать. Маруся села рядом так, чтобы одновременно видеть и Алису, и девочку. У тебя плохие сны. Это из-за меня?
Нет, Маруся, это из-за него. Они до сих пор понимали друг дружку с полуслова. Ведь так и бывает у лучших подруг.
Хорошо, что не из-за меня. Маруся вздохнула, разгладила складки на своем платье. Я не хотела тебя пугать. Понимаешь?
Алиса понимала. Как ни крути, а вырасти и стать взрослой из них двоих получилось только у нее одной. И не потому, что она не сдержала данное обещание и не сумела спасти Марусю, а потому, что Маруся была мертва уже тогда, при их самой первой встрече
Пропала без вести пятнадцать лет назад. Вышла во двор поиграть с подружками и больше домой не вернулась. Ее искали несколько месяцев. Искали родители, милиция, горожане, даже преподаватель фотокружка, в который Маруся записалась накануне исчезновения. Ее искали все, а нашла Алиса и на целых десять дней стала лучшей подружкой для маленькой мертвой девочки.
Я вернулась. Сказочник больше никого не обидит. Алиса протянула руку ладонью вверх.
Это хорошо. В том месте, где тонкие Марусины пальчики коснулись кожи, сделалось тепло и немножко колко. Это значит, что теперь я могу уйти. Маруся встала, улыбнулась ясной, чуть нетерпеливой улыбкой, шагнула в столб льющегося через люк света, обернулась, помахала на прощанье рукой и исчезла
В желтом свете фонаря кружились снежинки. Зима в этом году началась строго по расписанию, в первых числах декабря. Она привела с собой снегопады и каждый вечер рисовала на стеклах морозные узоры, зазывая горожан если не на каток, то хотя бы просто на прогулку. Алисе было не до прогулки. Ее мутило с самого утра. Мутило, хотелось плакать, соленых огурцов и шоколадного торта. Хотелось немедленно и именно в такой последовательности. Если бы рядом был Макс, вопрос с огурцами и тортом решился был в два счета, но Макс только что улетел в Торонто на какой-то ужасно важный симпозиум, на целых три дня оставив Алису одну-одинешеньку в их новой квартире. Гнездо или берлога они так и не договорились, как стоит называть новое жилье вздыхало тихим эхом, уговаривало Алису немного потерпеть. Токсикоз это ведь не на всю жизнь, рано или поздно это закончится. И никто не виноват, что она не поставила мужа в известность, а сам он не догадался. Мужчины существа толстокожие, с ними надо без обиняков. Сказала бы: «Кстати, дорогой, у нас будет ребенок». Глядишь, и не полетел бы никто на симпозиум в Торонто, глядишь, и плакать расхотелось бы. Потому что выть белугой в присутствии Макса несусветная глупость. Кто же плачет рядом с таким замечательным мужем! А теперь уж что? Теперь нужно как-то продержаться пару дней.
В дверь позвонили, настойчивым звонком спугнув Алисину хандру. За дверью стоял Макс. В одной руке он держал шоколадный торт, а второй прижимал к пузу трехлитровую банку огурцов. На Алису он смотрел одновременно с тревогой и радостью.
Знаешь, я тут придремал по пути в аэропорт, и мне приснился удивительный сон Взгляд его сделался чуть менее тревожным и чуть более радостным. Это была Маруся. Она сказала, что я глупый и совершенно не разбираюсь в женщинах.
Совершенно не разбираешься Одновременно хотелось и плакать, и смеяться.
А еще она сказала, что очень скоро наступит время сказок. Хороших сказок. И что прямо сейчас тебе необходим вот этот странный набор. Банка с огурцами призывно качнулась.
Необходим. Просто жизненно необходим! Алиса прижалась щекой к холодной с мороза Максовой щеке, добавила шепотом: Кстати, дорогой, у нас будет ребенок.
Сергей и Анна Литвиновы. Пыль на ветру
Да в жизни я это не подпишу! Я вам что идиот? Заказчик отшвырнул договор.
А Вика весело подумала: «Ты не идиот, а купчина. Новоявленный миллионер. Нувориш. Денег много ума мало. А дальновидности вообще ноль. Мне еще бабушка говорила: «Держись от таких подальше».
Но что остается делать, если этот провинциальный купчина, дрожащий над своими скороспелыми миллионами, их потенциальный клиент?
Вика Кулакова служила менеджером в крупной пиаровской фирме. Фирма считалась лучшей в столице. Принимали сюда по конкурсу, платили много, а над входом в офис висел нахальный мраморный плакат, точнее, доска: «Создадим имидж. Какой хотите».
И действительно создавали. Серый чиновник превращался во влиятельного законодателя, плохо стриженный директор завода в вальяжного бизнесмена. А теперь вот и новороссы-провинциалы потянулись. Из глубинки. Намыл у себя деньжат и в Москву. Инвестировать. А чтоб инвестировать ему имя нужно. И репутация. Ведь кому попало в столице ни участок под застройку не дадут, ни лицензию на игровой бизнес не выделят
Такие вот провинциальные купчишки считались сложными заказчиками. И на переговоры с ними агентство отправляло опытных сотрудников. Таких, как Вика. У нее хорошо получалось уламывать даже самых строптивых клиентов. И этого Антона Смолякова по кличке Смола она тоже уломает. Это только вопрос времени. И нервов.
Можно подумать, вы не имидж мне создаете, а памятник из чистого золота! продолжал кипятиться Смола.
Вика спокойно возразила:
Памятники ставят покойникам. А живым монументы Что же касается договора я не настаиваю. У нас, как вы, наверно, слышали, клиентов хватает. Если у вас сложности с деньгами можете найти агентство попроще. Сэкономите, конечно, только, извините, так и останетесь провинциальным «новым русским».
Она хладнокровно выдержала взгляд, призванный превращать «шестерок» в соляные столбы. И добавила:
Вы, кажется, планировали в правительственном тендере участвовать. Так вот, у меня есть опасения, что вашу фигуру даже к основному конкурсу не допустят. Отметут на предварительном этапе.
Волчица ты, Вичка, простонал Смола.
«А ты засранец!» быстро подумала она. И очаровательно улыбнулась:
Во-первых, не Вичка, а Виктория Андреевна. А во-вторых, вы правы. Конечно, я волчица.
Демонстрируем превосходные зубы и игриво добавляем:
Вот сейчас, например, когда полная луна, меня так и тянет в лес
Ладно, острячка черт с тобой, устало вздохнул Смоляков. Подпишусь. Говорят, ваше агентство и правда чудеса творит.
Он тоскливо взглянул на графу сумма, скривился и чиркнул подпись ручкой из чистого золота. «Надо будет заставить, чтоб поменял ее хотя бы на «Монте Граппу», тут же решила Вика.
Она быстро швырнула договор в сумочку. И продемонстрировала очередную белоснежную улыбку:
Окей. Вплотную работать мы начнем завтра. А сегодня предварительный урок. Попрошу вас забыть это дурацкое прозвище Смола. Нет больше Смолы, а есть Антон Иванович. Серьезный, дальновидный, благородный человек. Филантроп. Меценат.
Бывший Смола оскалился:
А ты мне нравишься, киска. Давай я тебя в клуб свожу. Какой тут у вас в Москве самый крутой?
Спасибо, но вечер у меня занят, отказалась Вика. И не удержалась, добавила: Да и желания нет куда-то ходить со Смолой. Вот станете Антоном Ивановичем тогда посмотрим.
Никаких планов на вечер у Вики не было. Да, признаться, ничего и не хотелось. Вот бы действительно уйти в лес и завыть. Или хотя бы побыстрее добраться до дому и зареветь. От усталости, от постоянного нервного напряжения, от бесконечных надменных клиентов