Харальд задумался, затем помотал головой.
- Нет, господин Квинтус. Придется терпеть, - он развернулся и взялся за дверь.
- Вы гад, - внезапно произнесла Люсия. Всё время она молчала. В её голосе звучала такая злость, какой Доминик за ней раньше не замечал.
Впервые Харальд выглядел почти расстроенным. Он закрыл дверь и запер её на замок. Доминик слышал, как по ту сторону вращается запорный механизм и понял, что выбраться отсюда у них не получится. Если судно начнет тонуть или загорится, они обречены. Если погибнет команда, они умрут от голода. Если этот человек, Ари, окажется каким-нибудь сумасшедшим, он может убить их во сне. Харальд прав, этот день, действительно, трудный.
Доминик оперся спиной о дальнюю стену и позволил себе упасть на пол. София уселась слева от него, а Люсия справа. Обе крепко прижались к отцу.
Ари уселся у стены напротив.
- Простите. Эти люди не отличаются теплотой и пониманием.
- Как долго вы здесь находитесь?
- С самого утра. Весь день провел в машине. Мне завязали глаза, так что, я даже не знаю, где мы находимся.
- Мы в Киле.
- О, значит, это объясняет перемены погоды. Днем заходил капитан и представился. Это был единственный человек, с которым я разговаривал за всё это время. Я искренне прошу прощения. У меня и так больной живот, а я тут уже так долго, что стало только хуже.
- Не нужно извиняться. Мы все здесь не по своей воле.
- Мне жарко, папа, - внезапно сказала София и скинула пальто.
Ари улыбнулся.
- Жаль, здесь нет окна. Полагаю, время от времени, сюда будет проникать морская вода, но я лично смогу это пережить.
Доминик помог дочерям устроиться поудобнее, затем сам снял пальто и ослабил галстук. Становилось, действительно, жарко. Его удивил контраст с холодной палубой снаружи, но он пришел к выводу, что в данном случае, всему виной близость к кочегарке и ограниченность пространства. София тихо кашлянула и он прижал её ближе к себе.
- Мне не нравится этот человек, - сказала Люсия.
- Какой? Офицер?
- Тот, которого я назвала гадом. Прости, папочка. Я совсем не хотела ругаться.
- Он и есть гад.
- Я скучаю по маме.
- Я тоже, но мы ничего не можем поделать. Придется играть по его правилам.
- Верное решение, - отозвался Ари. - Я знаю этих людей. У них Грандиозные Планы. Именно так, с большой буквы "Г". После Великой войны До начала Второй мировой войны, Первая мировая в западной историографии называлась Великой войной. солдаты подавлены и готовы делать всё ради короля или страны. Мне жаль людей, вроде Дитриха. Они не понимают, что сейчас находятся под влиянием той же пропаганды, что и их отцы 20 лет назад.
- Вы воевали? - спросил Доминик.
- Нет, я был женат и занимался преподаванием. Слава богу, меня не призвали. Но сомневаюсь, что это может сыграть какую-то роль в моем нынешнем положении. Я готов отдать жизнь за Германию и, если Фюрер решил, что в данном положении от меня толку больше, то так тому и быть!
- Думаете, ему есть дело до таких, как мы?
Ари задумался.
- Трудно сказать. Гестапо последние годы играет в очень странные игры. К тому же, когда я был ребенком, их не существовало.
- Жестокость обычных людей бывает безгранична, - сказал Доминик. - Мою жену... - но он не закончил.
- Простите, - сказал Ари, глядя в пол.
- Я не понимаю, почему именно мы. Не понимаю, почему они так прицепились к нашей скромной семье. Мы же - никто.
- Я пытался разузнать. Когда на пороге моей лаборатории появились люди в черных плащах, я оказался настолько глуп, что решил, будто они ищут кого-то другого! Кого-то другого! Только представьте! Прежде чем осознать свою ошибку, мне накинули на голову мешок и сунули в машину. Меня привезли сюда в том, что было тогда на мне и всё. И, вот, я сижу здесь и жду ответов.
Раздался звук, похожий на гром и Доминик подскочил. Он подумал, что началась гроза, но София хихикнула и он понял, что это Ари пустил газы.
- Прошу прощения, - виновато произнес Ари, держась за живот.
- Чем вы занимались, Ари? - спросил Доминик.
- Я работал статистиком. Математическая физика, - поправился он. - Официально, я преподаю в университете имени Гумбольдта, но с тех пор, как партия взяла все школы под свой контроль, я много путешествую. Последней моей работой были исследования в Осло линейных ускорителей частиц. Но вам, наверное, это неинтересно. А чем занимались вы? Преподавали? Простите, но вы выглядите, как учитель.
- Я биохимик, - сказал он, глядя на Ари. Услышанное встревожило его. Конечно, можно было списать на совпадение, что Гестапо одновременно захватило двух ученых, но он в этом сомневался. - Мне интересно, чем вы занимаетесь. Расскажите поподробнее.
- Конечно! - воскликнул Ари, затем его лицо исказилось. Из его живота раздался урчащий звук. - Оооо... боюсь, я не могу уже терпеть, - он обхватил живот обеими руками и пополз в сторону стоявшего в углу ведра. Иногда он останавливался, будто, в сомнениях, затем продолжал свой путь. - Простите, ребята! Не могу терпеть, - выкрикнул он.
- Эм...
- Отвратительно, - произнес Ари, бесцеремонно стягивая штаны. Прежде чем Доминик смог прикрыть девочкам глаза, перед его лицом возникла волосатая задница. Люсия замерла, а София выглядела смущенной.
- Минутку, Ари, - сказал Доминик и отвернул дочерей лицами в угол. - Будем благоразумны, девочки. Не станем смущать человека.
- Какая гадость! - воскликнула Люсия. Она выглядела болезненно бледной.
София прошептала так, будто бы надеялась, что Ари не услышит:
- Что он делает, папа?
Ари издал ещё один урчащий звук и в ведре раздался всплеск. Всё это сопровождалось стонами самого Ари.
Доминик, чьи щёки залила краска, начал смеяться. Сначала тихо, затем всё громче и громче.
- Думаю... думаю, дорогая, он пытается завести машину. Такую, старой модели, с ключом спереди.
- Эй, я тут пытаюсь сосредоточиться! - крикнул Ари, его желудок не переставал урчать. Снова раздался шум и в ведре опять раздался всплеск.
- Нет, не так, - сказал Доминик. - Это самолет пролетает над нами и сбрасывает на нас бомбы.
София, которая до этого держала отца за руку, выпустила её и начала смеяться. Он не слышал её смеха несколько дней и этот смех оказался заразительным. Вскоре и Люсия присоединилась к сестре.
- А мне кажется, что это бегемот умирает, - сказала она сквозь смех. - Большой такой, как тот, которого мы видели в зоопарке.
Из глаз Доминика полились слезы, на этот раз от смеха. От хохота он едва мог говорить.
- Ари, здесь начинает пахнуть мертвым бегемотом!
- Прекратите! - воскликнул Ари. Затем в спину Доминику попал кусок хлеба. - Вот вам, за то, что не соблюдаете правила приличия!
Все призывы Ари к тишине потонули в очередном грохоте. Они стали невольными слушателями целой череды взрывов.
- Ари, я не знал, что вы играете на тромбоне! - сказал Доминик сквозь этот грохот.
От смеха они упали на пол и Доминику пришлось приложить усилие, чтобы девочки случайно не обернулись. В конце концов, подумал он, пока они вместе с ним, всё не так уж плохо.
2
- Думаете, они строят какое-то оружие? - спросил Ари, когда девочки уснули.
В прошлом году Ари опубликовал теорию - всего лишь, теорию - о возможности образования термодиффузии при расщеплении урана и Доминику стало стыдно, что он ничего об этом не слышал. Разумеется, он слышал об учителе Ари, великом физике Максе Планке. Было ясно, что Ари являлся одним из его последователей.
Доминик вздохнул.
- Всё равно, ничего не ясно. Я биохимик, а не физик. Если они хотят собрать бомбу, им нужен ваш учитель, а не я.
- А что, если они разрабатывают химическое оружие? Или биологическое?
Он согласился, что такое возможно, хотя предпочитал об этом не думать. Всего несколько часов назад его жизнь рухнула, и голову занимали совсем другие мысли.
Их диалог прервал судовой кок Бёрк и Доминик оказался избавлен от необходимости отвечать. В маленькую комнату вошел потный здоровяк. Доминик был настолько удивлен, что не сразу заметил, что дверь во внешний мир оказалась открыта нараспашку. Затем поймал себя на совершенно очевидной мысли: даже если они справятся с Бёрком, куда им идти? Вокруг море, они были не только пленниками Республики, но и воды.
- София, Люсия, просыпайтесь, - сказал он. - Еда.
Ари решил узнать у него о последних новостях, но Бёрк грубо ответил:
- Не твоё, блядь, дело, - и Ари замолчал. Он задрожал и Доминик улыбнулся. Он понял, что Ари нравится ему. Он казался ему одним из тех социально дезадаптированных ученых, не способных на какой-либо обман или подлость. Доминик решил, что если и находиться с кем-то взаперти, то лучше, пусть это будет кто-нибудь вроде него.
- Ешьте, Ари.
Они поели, ещё некоторое время поговорили и заснули. Так и тянулись долгие часы - они ходили по камере, разминали ноги и спали. Пользовались ведром, играли в словесные игры и спали всё больше и больше. В какой-то момент, Доминик сунул руку в карман за часами, но вспомнил, что их изъял толстый гестаповец.
Думаете, они строят какое-то оружие?
Сидя во тьме, Доминик мысленно вернулся к этому вопросу. Вот к этому, значит, привели все его годы научной деятельности? Как преподаватель он, прежде, не задавался такими вопросами, равно, как он считал, и университет. Конечно, где-то на планете оставались места, где не думали о войне. Но тут он вспомнил о своих ежеутренних прогулках. Он вспомнил, что последние два года по пути на работу проходил мимо памятника 76-му пехотному полку. Это уродливое сооружение кубической формы возвышалось посреди живописного парка в университетском городке Гамбурга. Оно представляло собой скульптуру из группы солдат, двигавшихся строем друг за другом по кругу. Создатели этого памятника хотели отобразить гордость и славу солдат, но их круговое движение уничтожало всю заложенную метафору на корню.
Вот, во что превратилась эта страна.
Думаете, они строят...
Раздался стук в дверь и Доминик подскочил, гадая, сколько же времени он провел, сидя в полной тишине. Через мгновение в дверном проеме появилась фигура. Человек обеими руками держался за косяки двери и, казалось, что он был пьян или страдал от морской болезни. Но, судя по тому, что весь экипаж состоял из опытных моряков, Доминик предположил, что вероятнее всего первое.
- Ты понимаешь, что это моё судно, парень? - сказал человек. - Эй, я к тебе обращаюсь!
- Да, - ответил смущенный Доминик.
Человек кивнул.
- Точно, бля. Я капитан. Капитан Генрих фон Унгер и это моё судно. И никто мне тут не указ. Ты это понимаешь?
- Да, разумеется.
Капитан взглянул на Ари.
- А ты?
- Да, - нервно кивнул тот.
- Отлично. Тогда берите детей и за мной.
3
Вскоре Доминик оказался на верхней палубе, снова лицом к лицу с Дитрихом. Оказалось, что лейтенант был способен не только отнимать, но и давать. По настоянию капитана, Доминику с дочерьми было разрешено дважды в день выходить наружу на прогулку. И хоть напряжение не покидало его, в глубине души Доминик немного успокоился. В первую очередь, его успокаивала мысль, что лейтенант согласился с требованием Генриха.
На какое-то время его опьянило чувство воображаемой свободы.
Глава 5: Полный рот песка.
Побережье Аргентины. Наши дни.
1
Мейсон толкнул ворота церкви и шагнул в пыль. За горы закатывалась оранжевая громада солнца. Церковь больше походила на подвал, чем на зал для собраний. В воздухе висел запах моря и шум, издаваемый игравшими на холме в футбол людьми. В отличие от остальных, он заметил, что тут довольно мило. И, опять же, в отличие от остальных, посещение подобных мест вызывало у него мысли об отставке. Этот день казался ему гораздо ближе, чем было на самом деле.
Он бросил сумки в пыль и потянулся, чувствуя, как по груди течет капелька пота. Оружие было весьма тяжелым, но никто не соизволил предложить помощь. Но всё было в порядке. Он любил побыть один. Любил запах пыли, оружейной смазки и ощущение смыкающегося над головой церковного купола.
В отдалении послышались шаги и он увидел, как навстречу шел падре Мануэль. Он кивнул ему. Падре кивнул в ответ.
Старый Мануэль пришел сюда не ради какой-то цели, он просто гулял, как и в те дни, когда Мейсон бывал здесь. Падре продолжил свой путь через кладбище в старый цветочный сад. Когда он проходил мимо послышался скрежет металлической шины на ноге, почти средневековой конструкции. Многое из биографии падре было покрыто тайной, но разбитая коленная чашечка к этим тайнам не относилась. Мейсон гадал, что же заставило его тянуть с операцией до самой старости.
Ход его мыслей прервался, когда он заметил спускавшегося с холма Райнера. Он, как и Мейсон, был без рубашки, красуясь загаром, полученным во время работы в Мексике. На нем была ковбойская шляпа и солнечные очки, которые могла носить только деревенщина. И Райнер носил.
- Вашу ж мать, командир. Молитесь богу и тащите патроны Райнер цитирует песню Франка Лоессера "Praise God and pass the ammunition", написанную в 1942 году, вскоре после нападения японской авиации на Перл-Харбор., - сказал он, пиная носком ботинка сумку.
- Глянь, если хочешь.
Так он и сделал. Мгновение спустя, он уже держал в руках штурмовую винтовку AR-15 и проверял затвор.
Мейсон стряхнул с брови каплю пота.
- Жалобы есть? - спросил он.
- У меня нет, командир. Что там ещё? - "Что" у него прозвучало, как "шо".
- Пара "Моссбергов", несколько 45-х. Ах, да, есть ещё две 50-ки. Один, наверное, поставим на вертушку.
- Думаете, понадобятся?
- Вряд ли, но лучше перестраховаться. И раз уж речь зашла о бесполезном грузе, у нас тут есть новая игрушка для Сен-Круа.
- Да, ну? - Райнер заглянул в сумку и достал оттуда гранатомет. - Боже, китайский что ли? Надеюсь, эта хрень не взорвется прямо в руках?
Мейсон рассмеялся.
- Ты же знаешь, он ведет себя, как ребенок перед Рождеством. Если у нас не найдется, чего взорвать, он разыщет сам.
- Да уж точно, блин. Полагаю, ближайшее время на пути у него лучше не вставать.
- Хочу посмотреть, как он ухмыляется. Тогда он похож на обезьянку.
Райнер хмыкнул.
- Тебя же бесит эта ухмылка, командир.
- Ты прав, так и есть. Кстати, где он? С остальными?
- Ага, - кивнул Райнер, задирая шляпу на затылок. - Позвать его?
- Нет. Потом. Пока подождем цивиков, - он уже почти 10 лет как уволился из армии, но некоторые словечки застряли очень крепко. Людей далеких от армейской службы он, иначе как "цивиками" называть и не мог.
- Так, они уже здесь, командир. Я потому и пришел. Думал, ты слышал вертушку, - Райнер плюнул в пыль.
Мейсон вздохнул. Неужели он настолько глубоко погряз в собственных мыслях, что ничего не услышал? Неважно. Самоанализ полезен в терапевтических целях.
Он заглянул за церковь и увидел, как на холме стоит падре и смотрит в их сторону. Он смотрел на восток, в сторону пляжа и был похож на пугало.
- Этот чувак меня пугает.
- Прекращай, - ответил на это Мейсон. Впрочем, факт того, что ковбой видел Мануэля радовал. Когда Мейсон появился здесь впервые, он вообще сомневался, что падре реален.
- Хватай сумки.
- И за тобой?
- Нет. Неси их к вертушке. Проверь, чтобы она была заправлена. А я к нашим гостям.
Мейсон поднялся на холм и увидел пляж. Далеко идти не пришлось. Большинство его ребят продолжали перебрасывать мяч, но новенький, Николас, разговаривал с гражданскими. Почти со всеми из нынешней команды Мейсон работал раньше. Маркуса Райнера он знал 6 лет, Кристиана Виталле и Джина Таи 4 года, с пилотом Хэлом МакХалистером он летал уже 8 лет. А, вот, Николас Уорш был новичком. Начальство включило его в группу в последний момент и он ничего не мог поделать. Но его это не тревожило. Он справится, Мейсон не сомневался. Что же до остальных, придется знакомиться. Он пересчитал прибывших и нахмурился. Было на одного человека больше. МакКриди должна была привезти одного, а привезла двоих. Вот, что бывает, когда ставишь женщину руководить. Они всегда перебарщивают. Он пошел вниз с холма.
Мужчина, стоявший в центре, посмотрел на него.
- Мистер Мейсон Брубейкер. Смотрю, ты всё ещё в деле.
Мейсон кивнул.
- ЭйДжей.
Они обнялись, Мейсон хлопнул его по спине.
- Давно не виделись.
Кейт стояла с открытым от удивления ртом.
- Вы знакомы?
- Уже давненько. Да, ЭйДжей?
- Когда-то служили в одном подразделении, - ответил ЭйДжей. - Потом какое-то время работали в частном секторе. Дела давно минувших дней.
- Эй, а ты в курсе, что его звать Ангус? - подал голос Голландец.
- Ты кто? - спросил Мейсон.
- Генри Джонс, - ответила за него Кейт. - Он прилетел с ЭйДжеем. Тот согласился работать с нами на этом условии.