В общем, уговор такой. Князь накрыл папку ладонью. Либо вы мне сыщете душегуба, либо пойдете на каторгу. И не посмотрят, что дворянин, уж поверьте мне. Не таких отправляли.
Григорий Александрович сделал глубокий вдох. Не помогло. Сделал еще один, потом другой. Сердце билось часто, но нельзя было этого показать.
Скандал, лишение дворянстваерунда! Этого Печорин нисколько не боялся. Но если его арестуют, от дела, ради которого он приехал в Пятигорск, придется отказаться. Это нарушит всего его планы. Нет, допустить подобное он решительно не мог!
Григорий Александрович заставил себя улыбнуться, как мог беззаботно.
Вернерэто кто? спросил он.
То-то! обрадовался князь. Другое дело. Папку эту я спрячу. Как убийцу найдете, так я вам ее презентую. А Вернерэто доктор наш местный. Немец из Николаевской колонии. Вернее, папаша его был оттуда, а этот уже пятигорский.
Что за колония?
Неужто не слышали? удивился князь. У нас тут три колонии инородцев. В начале века в окрестностях поселились выходцы из Шотландии, а потом немцы основали Каррас. Там в основном из Поволжья живут. А в 1819 году появилась Николаевская колония, тоже немецкая. И еще в окрестностях Верблюдаэто гора такаяпоселились итальянцы. Выращивают виноград, ну и гонят свои вина, конечно. Весьма недурственные, кстати. Мне вот недавно презентовали по случаю ящик красного, так я вам доложу, не хуже тех, что в столицах наших подают. Скоро, глядишь, поставки наладят и потеснят иных.
Понятно. Григорий Александрович кивнул, давая понять, что информации вполне достаточно. Где мне найти этого Вернера?
А он тут неподалеку, снова помрачнел Михаил Семенович, возвращаясь мыслями к убийствам, грозящим испортить высочайший визит. Второй дом направо. Я вам дам провожатого.
Однако Григорий Александрович уходить не торопился.
Что за человек этот доктор? Хороший специалист, по крайней мере?
Очень интересный субъект! усмехнулся Скворцов. Вам, голубчик, непременно понравится.
Печорин насторожился.
Почему это?
Ну, во-первых, он скептик и материалист, как почти все медики, а кроме того поэт, хотя в жизни, я думаю, не написал и двух стихов.
Неужели?
Князь кивнул.
Именно. Все изучал, по его собственному выражению, живые струны человеческого сердца, как изучают жилы трупа, но так и не научился пользоваться своим знанием. Обыкновенно Вернер исподтишка насмехается над своими больными, демонстрирует цинизм, но мне рассказывали, что однажды видели, как он плакал над умирающим солдатом. Это было во время войны.
Так он служил?
Служил. Правда, недолго. Вернер мечтает о миллионах, но при этом ради денег не хочет сделать лишнего шагу.
И вы находите его интересным субъектом? Печорин был слегка разочарован.
Знаете, он мне как-то сказал, что скорее сделает одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность.
А у него злой язык, заметил с легкой улыбкой Григорий Александрович. Это уже получше миллионов.
Да, согласился Скворцов. Но сейчас доктор переживает совсем плохие времена.
Отчего так?
Его соперники, завистливые водяные медики, распустили слух, будто он рисует карикатуры на своих больных.
И те взбеленились?
Почти все отказались от его услуг. Приятели доктора пытались восстановить его доброе имя, но напрасно. Так что, если бы не государственная служба, пришлось бы нашему эскулапу менять род деятельности. Уж не знаю, на какой только. По-моему, Вернер, кроме медицины, ничего не умеет. А ведь прежде, когда он только здесь появился, у него отбоя не было от пациентов.
Так хорош по врачебной части?
Князь усмехнулся.
Вот уж не знаю. Не имел возможности судить. Да дело не в том. Вся эта его популярность, особенно у женского пола, возникла после одного случая впрочем, не стану сплетничать. Вы и сами рано или поздно узнаете. Эта история всем местным известна.
Григорий Александрович покивал, давая понять, что общее представление о докторе составил.
Когда обнаружили второе тело? спросил он.
Скворцов вздохнул.
Вчера вечером. Тоже дворянка, Асминцева фамилия.
С кем приехала на воды?
С сестрой, кажется. Князь поморщился, давая понять, что не хватало еще ему вникать в детали этого безобразия. Как будто и без этого в Пятигорске дел мало. Надо готовиться к высочайшему визиту, так или иначе!
Кто ведет дела? В смысле, дознание.
Так Митрий Георгиевич и ведет. А толку-то?
Я должен поговорить с ним.
Конечно, голубчик, потолкуйте.
Григорий Александрович поднялся.
Разгадать загадку эту не обещаю, тем более успеть до высочайшего визита, но сделаю, что смогу.
А это уж в ваших интересах, голубчик! улыбнулся князь.
Через пять минут, заручившись у градоначальника свободой действий («Делайте, что хотите, но душегуба мне сыщите!»), Григорий Александрович шагал в сопровождении жандарма к кабинету начальника местной полиции Дмитрия Георгиевича Вахлюева.
Перед расставанием Михаил Семенович охарактеризовал вкратце и его. «Исполнительный, но совершенно лишен фантазии. Этакий бульдог, готовый вцепиться в любую глотку, не понимая, что любой нам не надобно!» сказал он, морщась от досады на полицеймейстера, до сих пор не сыскавшего убийцу и тем самым ставившего под угрозу намечающийся высочайший визит, вокруг которого витали все помыслы старого князя.
Глава 2,в которой звучит песня и плещутся волны
Нетрудно было догадаться, что лежало в папке у Скворцова. Как он про все узналвопрос другой. Должно быть, хорошо работали его архаровцы по сыскной части, лучше, чем князь утверждал. Нашли же они Григория Александровича, и быстро нашли. А князь, хитрая лиса, делу хода не дал. Или скандала не захотел, или знал, что пригодится ему Печорин. А может, сразу так решилк поиску убийцы пристроить.
Григорий Александрович в сердцах хлопнул себя по бедру перчатками.
То, чем взял его князь, произошло всего за два дня до приезда Печорина в Пятигорск.
Григорий Александрович явился в Железноводск на перекладной телеге поздней ночью. Ямщик остановил усталую тройку у ворот единственного каменного дома, что стоял при въезде. Часовой, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом:
Кто идет?
На его вопль вышли урядник и десятник. Григорий Александрович объяснил им, что он офицер, едет в Пятигорск, и стал требовать квартиру.
Десятник, здоровый усатый детина с нечистым лицом, повел его с денщиком по городу. Но не везло: к какой бы избе они ни подходили, все были заняты.
Ночь выдалась холодная, влажная, Печорин перед этим трое суток не спал, измучился и уже начинал сердиться.
Веди меня хоть к черту! прикрикнул он на десятника.
Есть еще одна фатера, ответил тот, почесывая затылок, только вашему благородию не понравится: там нечисто!
Не поняв точного значения последнего слова, Григорий Александрович велел десятнику идти вперед, и после долгого странствования по грязным переулкам, где по сторонам виделись только ветхие заборы, они подъехали к небольшой хате на самом берегу большого, чернеющего под ночным небом озера.
Месяц светил на камышовую крышу и белые стены, на дворе, окруженном оградой из булыжника, стояла еще одна лачужка, поменьше первой. Берег обрывом спускался к озеру почти у самых ее стен, и внизу с беспрерывным ропотом плескались волны.
Григорий Александрович велел денщику вытащить чемодан и отпустить извозчика, а сам стал звать хозяина. На его крики никто не выходил минут пять, пока, наконец, из сеней лачуги не выполз мальчик лет четырнадцати, худой, как щепка.
Где хозяин? раздраженно гаркнул Печорин.
Нема, в тихом, как шелест ветра, ответе слышалась беспробудная печаль.
Как? Совсем?
Совсем.
А хозяйка?
Побежала в слободку.
Кто же мне отопрет дверь? начиная по-настоящему злиться, спросил Григорий Александрович и с силой ударил в дверь ногой.
Она тут же отворилась сама собой. Из хаты повеяло сыростью. Похоже, в ней давно уже никто не жил.
Печорин засветил серную спичку и поднес ее к носу мальчика: она озарила два белых глаза. Мальчик был совершенно слеп и стоял перед Григорием Александровичем неподвижно, так что Печорин мог рассмотреть черты его лица.
Григорий Александрович неприязненно поморщилсяон имел сильное предубеждение против всех слепых, кривых, глухих, немых, безногих, безруких, горбатых и так далее, считая, что существует соотношение между наружностью человека и его душою: как будто с потерей части тела душа утрачивает какое-нибудь чувство.
Впрочем, он заставил себя пересилить отвращение, чтобы рассмотреть мальчика. Тот был болезненно худ, бледен, с тонкими потрескавшимися губами и белесыми бровями. Щеки его были впалы, и на них виднелись мелкие оспинки, а волосы космами спадали на низкий лоб.
Вдруг едва приметная улыбка пробежала по тонким губам мальчика и почему-то произвела на Печорина неприятное впечатление. На миг ему показалось даже, что тот не так уж и слеп. Хотя разве можно подделать бельма? Да и зачем?
Ты хозяйский сын? спросил Григорий Александрович.
Нет.
Кто же ты?
Сирота, убогий.
А у хозяйки есть дети?
Дочка есть, да только сейчас где-то ходит!
Так поздно? Где же?
А бес ее знает.
Григорий Александрович вошел в хату: две лавки, стол и огромный сундук возле печи составляли всю ее мебель. На стене ни одного образадурной знак!
В разбитое стекло врывался ветер, наполненный озерной влагой.
Печорин вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи. Поставил в угол шашку и ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке. Денщик пристроил свою на другой и через десять минут захрапел.
Григорий Александрович заснуть не мог: перед ним во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами. То Печорину казалось, что он притаился где-то и наблюдает за ним, то чудилось, будто слепой проник в комнату и крадется к его постели, сверкая во тьме своими бельмами. Один раз, когда он задремал, привиделось даже, что в руке у мальчишки занесенный для удара топор: на лезвии темнела влажная, свежая кровь, будто он уже кого-то зарубил. Григорий Александрович мигом пробудилсясон как рукой сняло!
Так прошло около часа. Месяц светил в окно, и луч его играл по земляному полу хаты. Вдруг на яркой полосе, пересекающей пол, промелькнула тень!
Григорий Александрович привстал и взглянул в окно: кто-то вторично пробежал мимо него и скрылся, бог знает куда. Человек этот не мог спуститься по отвесу берега, но больше деваться ему было некуда.
Печорин встал, накинул бешмет, опоясал кинжал и тихо вышел из хаты. Навстречу ему медленно шел слепой мальчик. Григорий Александрович притаился у забора.
Мальчик уверенно, хотя и осторожно, прошел мимо него. Под мышкой он нес какой-то узел и, повернув к берегу, стал спускаться по узкой и крутой тропинке. Печорин пошел за ним на таком расстоянии, чтоб не терять из вида.
Тучи тем временем постепенно затягивали месяц, и на озере поднялся туман.
Григорий Александрович с трудом спускался, пробираясь по крутому берегу. Слепой же впереди вдруг приостановился и свернул направо. Он шел так близко от воды, что, казалось, сейчас волна его схватит и унесет, но по уверенности, с которой он ступал с камня на камень и избегал рытвин, было ясно, что это не первая его прогулка.
Наконец мальчик остановился, будто прислушиваясь к чему-то, сел на землю и положил возле себя узел. Григорий Александрович наблюдал за ним, спрятавшись за скалой.
Спустя несколько минут на берегу показалась белая фигура. Это была женщина. Она подошла к слепому и села возле него. Ветер приносил Печорину обрывки их разговора.
Что, слепой? сказала женщина. Буря сильна. Он не придет.
Он не боится бури, ответил мальчик.
Туман густеет.
И это ему не помеха. Зачем ты говоришь про бурю и туман? Он придет. Миновало много дней, и он придет. Ты сама знаешь, в голосе слепого не было осуждения или недовольства. Только печаль.
Последовало молчание, однако через несколько минут мальчик оживился: он вдруг ударил в ладоши и сказал:
Видишь, я прав! Это не вода плещет, это он идет! Тонкая рука простерлась в сторону озера, указывая на что-то.
Женщина вскочила и стала всматриваться в даль. Кажется, она была обеспокоена. А может, и напугана.
Ты бредишь, слепой! сказала она резко. Я ничего не вижу.
Григорий Александрович, сколько ни старался различить вдалеке что-нибудь наподобие лодки, не сумел. Или у мальчика действительно был уникальный слух, или он обманывал женщину.
Однако минут через десять между волнами показалась черная точка. Она то увеличивалась, то уменьшалась и быстро приближалась к берегу.
Григорий Александрович подумал, что пловец, решившийся в такую ночь пуститься через озеро, должен иметь не только мужество, но и вескую причину рисковать жизнью. Вероятно, здесь творилось нечто противозаконное, требовавшее тайны и отсутствия посторонних глаз. Может, тот, кто плыл сюда, был контрабандистом? Но это имело бы смысл, будь озеро моремПечорин слышал рассказы о подобном от своих сослуживцев, бывавших в Тамани и других приморских городах.
Впрочем, Григорию Александровичу вскоре стало ясно, что он видит вовсе не лодку. Нечто черное и большое приближалось к берегу, не столько борясь с волнами, сколько рассекая их мощными уверенными гребками.
Женщина и мальчик немного отошли от воды. В их позах чувствовалось напряжение. Слепой начал развязывать узелок, который принес с собой. Что в нем лежало, Печорин видеть на таком расстоянии не мог.
Тварь подплыла к берегу и выползла на него. Это было нечто бесформенное и черное, покатая спина блестела в холодных лучах месяца, едва светившего сквозь тучи. До Григория Александровича донесся влажный чавкающий звук, показавшийся ему требовательным и нетерпеливым.
Слепой бросил озерной твари то, что принес в узелке, и звук стал громче. Печорин не сомневался, что существо пожирает плоть: весь его облик и повадки говорили о хищнических предпочтениях. То, с какой бесстыжей сосредоточенностью оно впивалось в подношение, раздирало и заглатывало его, наводило на мысль, что жуткое создание принадлежит иному, неведомому миру.
Тем временем женщина тихо запела, и в голосе ее были трепет и страх. Она и мальчик стояли перед черным существом и ждали, пока оно закончит пожирать то, что ему дали. Их фигурки казались крошечными и жалкими: пожелай чудовище, и они мигом станут частью его кровавой трапезы. Печорин представил, как тварь протягивает лапу и хватает тоненькую фигурку женщины, сминает ее, ломая кости и превращая в бесформенный ком, а затем начинает рвать на кускинеторопливо и вдумчиво.
Воображение у Григория Александровича разыгралось, и он усилием воли заставил себя отогнать фантазии и сосредоточиться на происходящем. Ему хотелось подобраться поближе, чтобы рассмотреть тварь, но он понимал, что наверняка будет замечен.
Вдруг чавканье прекратилось.
Существо приподнялось и замерло. Теперь можно было видеть покатые плечи и толстые длинные рукиили, скорее, лапы: одной из которых чудовище опиралось о берег, а в другой держало остатки жуткого подношения.
Григорий Александрович ощутил, как оно шарит взглядом невидимых глаз по берегувозможно, почуяв присутствие постороннего. Женщина обернулась, не прекращая петь свою тихую заунывную песню. Лицо ее было мертвенно-бледно и покрыто испариной. Она походила на восковую куклу.
Печорин вжался в скалу и не двигался. Он буквально слился с ней и практически не дышал. Хотя чудовище казалось с такого расстояния просто черной блестящей горой плоти, Григорий Александрович ощущал его голодный ищущий взгляд. Что оно сделает, если поймет, где он находится? Бросится на него? Насколько эта тварь проворна? Печорин чувствовал, как немеют от напряжения пальцы, вцепившиеся в шершавый камень, как начинает сводить мышцы, застывшие в одном положении, но пошевелиться не смел.
Прошло минуты две, и существо опустило голову и вернулось к своему занятию. Снова по берегу разнеслось омерзительное чавканье. Печорин выждал еще немного и лишь тогда позволил себе немного изменить положение тела.
Вскоре чудовище разделалось с едой и довольно заурчало. Женщина замолкла и опустилась на колени. Слепой последовал ее примеру. Было что-то кощунственное в этом раболепном поклонении людей, созданных по образу и подобию Божьему, неведомой твари, явившейся, быть может, из самой преисподней.