Рэндолл отвернулся. Хорошо, что он подождал: такое выражение лица ни с чем не спутаешь. Парень здорово потрясен и наверняка клянет себя за то, что выболтал так много про камеру. Теперь он гадает, как поступит Рэндолл.
Прекрасно, теперь они должны решить все вдвоем. А он пока что не знал, как поступить. С одной стороны, тысяча долларовэто, конечно, тысяча долларов. Но с другой стороны, если камера может предсказать, как человек умрет
Кое для кого такая информация окажется очень ценной. Старики, больные раком или сердечными болезнями богачи они захотят это знать. Допустим, есть доктор, который их лечит и сможет гарантировать, что они оправятся от болезни или без проблем перенесут операцию. Молва о таком докторе быстро разлетится, и обладать такой властью будет стоить гораздо больше тысячи долларов.
Так, прикинул он, и братья Десмонд наверняка пришли к такому же выводу. Неудивительно, что им так не терпится получить камеру обратно. У Милта Десмонда на лице было выражение безнадежного неудачника.
Безнадежного неудачника
Рэндолл нахмурился, когда эта мысль пришла к нему в голову.
Допустим, он придет вечером к Десмонду и скажет, что сделка не состоится. Насколько далеко сможет зайти парень в своем стремление получить желаемое?
Есть только один способ узнать это наверняка.
Рэндолл подошел к столу, вынул камеру и пришел с ней в спальню. Там он встал перед большим зеркалом на двери ванной и направил камеру на свое отражение.
Он помедлил, чувствуя, как внутри него начинает шевелиться страх, а руки, держащие камеру, дрожать. Действительно ли он готов узнать свое будущее?
Но у него нет выбора. Рэндолл собрался с духом и нажал кнопку. Потом выдернул карточку и подошел с ней к окну, глядя, как проявляется фотография.
Вот стоит он перед зеркалом, держа в руках камеру. На мгновение охватившая его поначалу паника спала пока он не понял, что проявление еще не закончилось. Теперь на снимку за его спиной начало появляться другое изображение. Рэндолл уставился на каштановые волосы, аккуратно подстриженную песочную бородку и узнал Милта Десмонда. Да, собственной персоной Милт Десмондс яростью на лице и ножом в занесенной руке.
Изображения не лгут, и то, что он подозревал, оказалось правдой. Милт Десмонд собирается его убить.
В том случае, разумеется, если он не отдаст ему камеру. Отдаст то, что может стоить быть может, миллион долларов?
Ни за что, пробормотал Рэндолл.
Потом он все обдумал и ухмыльнулся.
Этим вечером он сел в машину, приехал к дому Десмонда в Клермонте и постучал в дверь. Милт Десмонд впустил его.
Вы один? спросил Рэйдолл.
Конечно. Лицо Десмонда немного расслабилось, когда он заметил в руке Рэндолла с надетой перчаткой пакет из оберточной бумаги. Вы привезли камеру. Давайте посмотрим.
Нет. Сперва я хочу увидеть деньги.
Десмонд улыбнулся и полез за бумажником.
Рэндолл выхватил из пакета револьвер и выстрелил ему в сердце.
Все было проделано чисто. С одного метра промахнуться невозможно, и глушитель сработал прекрасно. Тишину не нарушил даже стук упавшего тела, потому что Рэндолл успел его подхватить.
Он выволок его через черный ход в переулок, где оставил машину с заранее открытым багажником. В соседних домах было темноРэндолл проверил их все, прежде чем заходить, и меньше чем через минуту тело уже лежало в багажнике, а Рэндолл вел машину.
Путь до карьера, где он похоронил Батча, был долог, а на этот раз показался еще дольше. Но у Рэндолла был шанс расслабиться и внимательно осмотреть окрестности, и лишь затем он подъехал к обрыву и сбросил тело Десмонда через край. Трудно оказалось спускаться по крутому склону и еще труднее заваливать тело обломками известняка, но эту работу нужно было проделать аккуратно.
Покончив с ней, он вскарабкался наверх, отъехал на пустынную проселочную дорогу, достал с заднего сиденья заранее припасенный скребок и счистил грязь с протекторов шин и со своих подошв.
Аккуратность еще никому не вредила.
Четкая работа и четкий расчетвот в чем ответ, и на пути домой Рэндолл начал понемногу отходить. Перед сном он выпил порцию виски и проспал ночь, как младенец.
И неудивительно, ведь в каком-то смысле он и был младенцем, только что родившимся заново. Фотография фотографией, магия магией, но теперь ему больше нечего было бояться. Милту Десмонду конец, а он жив.
Утром он сделал несколько звонков, договорившись о встрече с клиентами, которых не смог повидать прошлым вечером. Потом сложил товар под коврики в машине и отправился на работу.
Работа днем всегда требовала дополнительных предосторожностей и отнимала гораздо больше времени. Рэндолл покончил с ней лишь поздно вечером и вернулся домой. На весь день недавние события вылетели у него из головы, но теперь он был готов поразмыслить над следующим ходом.
Первым делом он проверил камеру и снимки. Они лежали на прежнем месте в ящике стола. Рэндолл отнес их в спальню и разложил на кровати, чтобы можно было охватить их взглядом. Всегда полезно, когда продавец точно знает, что именно он продает, а это будет самая крупная его продажа.
Если он сможет выйти на нужного врача, то сможет навсегда позабыть о торговле наркотикамихватит с него хватания за шиворот, риска, долгих часов ожидания и скудной прибыли. Он начал вспоминать всех знакомых врачей и прикидывать, к кому приехать первому и как лучше забросить удочку.
Вот для чего пригодятся снимкикак примеры, как образцы.
Глядя на них, он начал вспоминать все по-порядку.
Сперва, конечно, Батч, затем Ламли в машине, потом Джози и бутылочка с таблетками. С каким бы доктором он теперь ни связался, он покажет ему свои снимки и даст время проверить. В случае с собакой ему придется поверить на слово, но газеты подтвердят его слова насчет Ламли и Джози.
Глаза Рэндолла скользнули к последнему снимку, и он нахмурился.
Этот он показывать не будет, иначе он развалит всю затею. Милтон Десмонд все же не убил егои это означает, что камера не всегда права.
Он вообще не станет упоминать имя Десмонда или повторять его слова насчет магических сил.
А может быть, слова насчет магии и есть просто слова? Собаки заболевают чумой, люди гибнут в авариях или убивают себя таблетками. И все заранее сделанные снимки оказались лишь совпадением. Скорее всего, так оно и есть, ведь последний показывает то, чего не случилось. И не может случиться, если только Милт Десмонд не восстанет из мертвых, не вылезет из карьера и не придет к нему с ножом.
Рэндолл снова уставился на последний снимок. На нем он по-прежнему стоял перед зеркалом с камерой в руках, а Милт Десмонд подбирался сзади с ножом наготове.
Камера не лжет. Но насчет него она солгала.
Почему?
Он взял камеру и поднес ее к свету. В который раз он начал спорить сам с собойвскрыть ее, или нет. Если внутри что-то есть, то он это отыщет. Но тогда он рискует повредить ее или не собрать детали обратно в правильном порядке.
Он так и не решил, как поступить. Магия или механика, но внутри есть какой-то секрет, и он должен его узнать. Быть может, прежде чем переходить к решительным действиям, стоит еще раз сфотографировать себя и сравнить снимки? Сравнение может дать ему намек на разгадку. Рэндолл подошел к зеркалу и направил камеру на свое отражение.
И в этот момент дверь в спальню тихо отворилась, а за его спиной стремительно появилась фигурафигура человека со светло-каштановыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. На лице его была ярость, а в поднятой рукенож.
Рэндоллу как раз хватило времени узнать Милта Десмонда, прежде чем опустился нож.
Мертвецы не оживают.
Такой была последняя мысль Рэндолла перед смертью. И он, разумеется, был прав.
Но камера не лгала.
А Милт Десмонд и его брат Майк были близнецами.
Питер БигльПриходите, леди Смерть
Случилось все это в Англии давным-давно, когда страной правил тот из Георгов, что говорил по-английски с сильным немецким акцентом и ненавидел самую мысль о необходимости оставить державу кому-то из своих сыновей. В ту пору жила в Лондоне дама, у которой только и было занятий, что устраивать прием за приемом. Звали ее Флорой, леди Невилл, и была она вдовою очень преклонных лет. Она обитала в огромном доме, стоявшем невдалеке от Букингемского дворца, а слуг у нее было столько, что она и по именам-то не всех их помнила, да что имена, некоторых она даже в глаза никогда не видела. Еды у нее было больше, чем она могла съесть; нарядовбольше, чем могла износить; вина в погребах запасено было столько, сколько ни одному человеку за целую жизнь не выпить; а в личных ее сокровищницах хранились во множестве великие произведения искусства, о существовании которых она даже не подозревала.
Последние годы своей жизни она проводила, задавая балы и приемы, на которых появлялись знатнейшие из лордов Англии, временами и сам король, и на весь Лондон славилась леди Невилл как женщина величайшей мудрости и остроумия.
Но понемногу собственные приемы начали ей надоедать, и хоть она приглашала знаменитейших людей страны и нанимала для их увеселения наилучших жонглеров; акробатов, танцоров и фокусников, все казалось ей, будто приемы эти раз от разу становятся скучнее. Слушая придворные сплетни, всегда доставлявшие ей наслаждение, она только зевала. Самая восхитительная музыка и самые волшебные фокусы нагоняли на нее сон. Вид танцующих юных пар вызывал у нее уныние, а уныния она не любила.
И вот одним летним вечером она созвала к себе ближайших друзей и сказала им так:
Все чаще и чаще я замечаю, что на приемах моих веселится кто угодно, но только не я. Секрет моей долгой жизни в том, что мне никогда не было скучно. Сколько я ни жила, все казалось мне интересным и всегда желала я увидеть побольше. Скуки я не выношу и уж, конечно, не стану бывать на балах, кои грозят мне ею, особенно если сама эти балы задаю. А потому на новый мой бал я приглашу гостя, которого, наверное, никтои даже сама яне сможет счесть скучным. Друзья мои, на следующем званом вечере моим почетным гостем будет сама Смерть!
Молодой поэт нашел эту мысль превосходной, но прочие ее друзья пришли в ужас и отшатнулись от леди Невилл. Никто из них не испытывал желания умереть, объяснили они. Пусть Смерть приходит за ними, когда приспеет пора, но для чего приглашать подобную гостью прежде назначенного часа, которого и так уже ждать осталось недолго?
Однако леди Невилл сказала:
В том-то все и дело. Если Смерть надумала забрать кого-то из нас в ночь моего бала, она все равно придет, пригласим мы ее или нет. Если же ни одному из нас погибель не предназначена, тогда, я думаю, нам будет приятно увидеть Смерть среди гостей, быть может, она даже покажет нам какой-нибудь простенький фокус, коли настроение у нее будет хорошее. Да подумайте хоть о том, что мы сможем рассказывать, как были на одном приеме со Смертью! Весь Лондон станет завидовать нам, и не один только Лондонвся Англия!
Мысль леди Невилл начинала нравиться ее друзьям, лишь один молодой лорд, только-только прибывший в Лондон, с робостью вымолвил:
У Смерти столько дел. Что, если она окажется занятой и не сможет принять вашего приглашения?
Никто еще и никогда не отвергал моих приглашений, ответила леди Невилл, даже король.
И молодого лорда на этот прием не пригласили.
Вслед за тем леди Невилл уселась писать пригласительное письмо. Друзья ее немного поспорили о том, как следует титуловать Смерть. Слова «Ваша светлость Смерть» словно бы ставили ее на одну доску с виконтами и баронами. Слова «Ваша милость» казались более уместными, но леди Невилл заметила, что такое обращение отдает лицемерием. Назвать же Смерть «Ваше Величество» означало сравнять ее с королем Англии, на что не осмелилась бы и сама леди Невилл. Наконец, порешили, обращаясь к Смерти, называть ее «Ваше преосвященство», что устроило почти всех.
Следующее соображение высказал капитан Компсон, известный и как отважнейший из кавалерийских офицеров, и как элегантнейший из волокит Англии:
Все это превосходно, но как же ваше приглашение попадет в руки Смерти? Известно ли кому-нибудь, где она живет?
Живет она как всякий, кто что-то собой представляет, разумеется, в Лондоне, ответила леди Невилл, хотя, возможно, и уезжает на лето в Дювиль. В сущности говоря, Смерть скорее всего проживает где-то поблизости от меня. Это лучшее место в Лондоне, и вряд ли следует ожидать, что особа, столь важная, поселится где-либо еще. Если подумать как следует, довольно странно, что мы еще ни разу не встретились с ней на улице.
Друзья леди Невилл в большинстве согласились с нею, один лишь поэт, имя коему было Дэвид Лоримонд, воскликнул:
Нет, госпожа моя, вы не правы! Смерть селится среди бедных. Она живет в самом грязном, в самом темном углу этого города, в отвратительной, кишащей крысами лачуге, наполненной смрадом, подобным
Тут он умолк, отчасти потому, что леди Невилл выказала неудовольствие, отчасти же потому, что и сам поэт в жизни своей не бывал в подобном жилище и даже не задумывался о том, чем в нем могло бы пахнуть.
Смерть селится среди бедных, продолжал он, и навещает их каждодневно, ибо она их единственный друг.
Леди Невилл ответила ему с тою же холодностью, с какой она говорила с молодым лордом.
Быть может, ей и приходится иметь с ними дело, Дэвид, но я сомневаюсь, чтобы она искала их общества. Я уверена, что ей столь же трудно счесть бедняка человеком, сколько и мне. В конце концов, Смертьсущество благородное.
Никто из присутствующих дам и господ не стал спорить с тем, что Смерть проживает по соседству с людьми, по меньшей мере столь же достойными, как и они сами. Выяснилось, впрочем, что ни единый из них не знает ни названия улицы, на которой живет Смерть, ни дома ее никогда не видал.
Если бы мы сейчас воевали, сказал капитан Компсон, найти Смерть было бы просто. Я, знаете ли, видел ее и даже с ней говорил, только она мне не ответила.
Разумеется, откликнулась леди Невилл, приличному человеку следует ожидать, пока Смерть первой к нему обратится. Вы проявили невоспитанность, капитан.
Однако она улыбнулась ему, как улыбались все женщины.
Тут ее осенила новая мысль.
Насколько я знаю, сказала она, у моего парикмахера очень болен ребенок. Он говорил мне об этом вчера и выглядел крайне подавленным, утратившим все надежды. Я пошлю за ним и отдам ему приглашение, а он вручит его Смерти, когда та явится за его щенком. Я понимаю, что так поступать не принято, но иного пути не вижу.
А если он откажется? спросил один из лордов, совсем недавно вступивший в брак.
С чего бы это? изумилась леди Невилл.
И снова именно поэт вопреки всеобщему одобрению провозгласил, что это дурной и жестокий поступок. Впрочем, и он примолк, едва лишь леди Невилл невинным голосом спросила его:
Но почему же, Дэвид?
Итак, послали за парикмахером, и, едва он предстал перед ними, нервно улыбающийся и потирающий ладони, ибо ему редко случалось видеть такое множество высокородных лордов сразу, леди Невилл объявила ему о возлагаемом на него поручении. И она оказалась, как обычно, права, ибо парикмахер отказываться не стал. Он просто взял приглашение и попросил дозволения удалиться.
Два дня парикмахера не было видно, а на третий он явился непрошеным к леди Невилл и вручил ей маленький белый конверт.
Она, сказав ему: «Как мило, большое тебе спасибо», вскрыла письмо. Внутри конвертика обнаружилась простенькая визитная карточка, с обеих сторон чистая, если не считать нижеследующей надписи: «Смерть с радостью прибудет на бал леди Невилл».
Это тебе Смерть дала? нетерпеливо спросила леди Невилл. На что она похожа?
Но парикмахер стоял недвижно, глядел в сторону и молчал, а леди, ответа, в сущности, и не ждавшая, призвала к себе дюжину слуг и приказала им, сколь возможно, скорее созвать к ней ее друзей. Расхаживая, для препровождения времени взад и вперед по гостиной, она снова спросила:
Так на что же она похожа?
Парикмахер безмолвствовал.
Собравшиеся наконец друзья леди Невилл взволнованно передавали карточку из рук в руки, пока совсем не захватали и не измяли ее. Все, однако ж, сошлись на том, что за вычетом надписи в карточке нет ничего из ряда вон выходящего. Она не обжигала и не холодила пальцев, а исходивший от нее легкий аромат казался даже приятным. Все как один твердили, что запах чрезвычайно знакомый, но никто не брался его назвать. Лишь поэт сказал, что благоухание это напоминает ему сирень, но не совсем.
Между тем капитан Компсон указал на одну особенность карточки, никем до сей поры не замеченную.
Вглядитесь в почерк, сказал он. Случалось ли кому-либо видеть столь несравненное изящество? Каждая буква легка, словно птица. Сдается мне, мы попусту тратим время на разговоры о Смерти. Это писала какая-то женщина.
Шум и гам поднялись такие, что пришлось снова пустить карточку по рукам, дабы всякий мог взглянуть на нее и воскликнуть: