Пока солдат на цыпочках крался к кровати, офицер проснулся. Он еще ничего не успел разглядеть, но уже схватился за кобуру. Только потом, пошарив по блиндажу заспанными, глубоко спрятанными за густыми ресницами глазами, он увидел троих вошедших. Глаза испуганно споткнулись на русском. Лейтенант часто замигал ими и вскочил.
Солдаты докладывали ему по-немецки, но он смотрел не на них, а на Козлова. Он удивлялся тому, что в такой поздний час перед ним стоял русский. И не просто солдат, и даже не сержант, а сам капитан, да еще с гвардейским значком, на груди. Спросонок можно было подумать, что этот гвардеец ворвался со своими солдатами в расположение роты лейтенанта. Но рядом с ним по обе стороны стояли с оружием не русские, а немцы, и вид у них был явно победный. Значит, они привели русского, а не он их. Значит, этот капитан перешел линию фронта? Шарики в голове немецкого лейтенанта начинали вращаться. Он верил и не верил. Нет, скорее всего, он не верил, чтобы капитан советской гвардейской части добровольно сдался в плен. Тут какая-то уловка. Но его, старого фронтового волка, не так просто одурачить!
- Хальт! - крикнул он без всякой связи с тем, о чём докладывал ему конвоир.- Хальт!
И тут же увидел, что его неуместный и в данной ситуации ужасно глупый окрйк не произвел на русского ни малейшего впечатления. Наоборот, после его окрика гвардии капитан соизволил улыбнуться, что окончательно озадачило командира роты.
- Штаб, Смоленск,- произнес Козлов, видя, что лейтенант не скоро придет в себя.
- Шитаб? Змоленск? - переспросил офицер.
- Их дойче агент,- сказал Козлов.
- Дойче агент? Шитаб, Змоленск? - лишь теперь лейтенант вспомнил о том, что это был пароль. Ему прислали его из штаба полка в срочном и секретном пакете. Как мог он забыть о важнейшем распоряжении? Непростительная оплошность!
И, желая загладить свою вину, лейтенант бросился к телефону и стал куда-то звонить. Докладывая о случившемся, он принял стойку «смирно» и после каждого «Яволь!», что означало «Есть!», лихо прищелкивал каблуками. Будто телефон способен был передавать начальству не только его слова, но и изображение.
Начальство приказало лейтенанту немедленно доставить русского. Козлов не без удовольствия наблюдал, как засуетились в роте. Искали какого-то ефрейтора. Минут через десять в блиндаж ввалился рослый, плечистый немец с полным багрово-красным лицом. Он не слишком внимательно выслушал своего командира и, небрежно схватив Козлова за руку, потащил к выходу
Ночью, в редеющей перед рассветом темени, он гнал мотоцикл с выключенными фарами. Этот ефрейтор за -каких-нибудь полчаса доставил Козлова в штаб полка.
Майор, видимо полковой командир, был с Козловым чрезвычайно обходителен. Он лично знал полковника Трайзе, всегда охотно откликался на его просьбы и старался относиться к агентам так, как этого требовали интересы дела. Но и Александр Иванович, все более входя в свою роль, умел держаться на высоте. Когда майор предложил ему шнапс, он сказал, что предпочитает пить коньяк или в крайнем случае «московскую». Но где найдешь ее в такую пору?
- Ежели так, я ничего пить не смогу,- сказал Козлов.- Разумеется, кроме кофе. И прошу вас, майор, позаботиться о том, чтобы меня как можно скорее отправили в Смоленск.
- Мне приказано отвезти вас в Жиздру,- извиняющимся тоном проговорил майор. - А там обещают перебросить на самолете. Я позвоню начальнику штаба корпуса.
- Да, да, позвоните.
- Я доложу ему немедленно.
Пока Козлов на машине добирался до Жиздры, там за это время успели приготовить самолет. А через несколько часов Александр Иванович был уже в Смоленске.
Спускаясь по трапу, он еще издали увидел спешивших к самолету полковника Трайзе и лейтенанта Фуксмана. Его чуть не разобрал смех - такими ничтожными, даже жалкими показались они ему в эту минуту. Знали бы, как одурачены! Мало того что их деньги - целых полмиллиона - горько плакали, так еще и радисты скоро загремят. Чекисты с них теперь глаза не спустят. А может быть, и навели уже в доме номер двадцать три порядочек. Только бы эти кретины не догадались.
А что, если они обо всем знают? Если Романов заподозрил неладное и тут же радировал им? Ведь это же разведка, а шутки с разведкой плохи. Сцапают у трапа и - капут!
Перехватило дыхание, защемило в груди. Хочешь не хочешь, спускаться к ним надо. Назад не вернешься. А они с каждой минутой все ближе. Семенит на своих кривых ножках шеф. У Фуксмана шаги шире и реже, ноги у него длинные. Похоже, они слишком спешили. Сойдя с последней ступеньки, Александр Иванович очутился перед самым лицом полковника.
Тот улыбался. Значит, он не знает, что произошло с его Меншиковым.
Козлов молодцевато вытянулся - не хуже, чем командир роты в ночном блиндаже,- бросил под козырек руку.
- Докладываю,- сказал он,- что ваше задание, господин полковник, успешно выполнил. Посылку вручил лично радисту Кудряшову, который на самом деле оказался Романовым. Готов все свои силы, а если понадобится, и жизнь посвятить великому делу нашей победы!
Трайзе не стал ждать, пока лейтенант Фуксман переведет ему эти слова, порывисто шагнул к Козлову и обнял его за плечи. Выразив таким образом свое восхищение, шеф произнес затем целую речь. Из перевода, сделанного Фуксманом, следовало, что немецкое командование довольно успехом агента Меншикова. Оно ценит его решительность и смелость при выполнении важного задания. Благодаря тому, что Меншиков своевременно доставил радистам все необходимое, немецкая разведка на длительный срок сохранила возможность получать ценнейшие сведения. Он, Трайзе, испытывает особую радость по той причине, что не ошибся в Меншикове, послав его на это задание вопреки мнению доктора Пониковского и еще некоторых лиц.
Последние слова лейтенант Фуксман перевел без всякого энтузиазма. Вообще, он держался более холодно, нежели его шеф, и радости почти не выказывал.
- Ну и слава богу,- добавил он от себя, закончив перевод.- Как говорится, все хорошо, что кончается.
- Гут, гут! - поняв, о чем идет речь, воскликнул шеф.- К-карашо!
Он взял Козлова под руку и повел к машине.
«Стало быть, ничего они не пронюхали,- теперь уже окончательно убедился Козлов.- Начинай, Саша, смело. Доверие шефа «Абверкоманды-103» - твой попутный ветер. Он будет дуть в твои паруса. По крайней мере первое время».
Александра Ивановича смущала и настораживала лишь сдержанность лейтенанта Фуксмана. В нем много общего с Пониковским. Тот же собачий нюх, та же вечная подозрительность. Всю дорогу от аэродрома молчит, откинувшись на заднем сиденье, ни о чем не спрашивает. Хмурый, замкнутый. А ведь и он мог бы порадоваться успеху немецкой разведки. Подобно своему шефу. Тот каждые сто метров оборачивается, довольно улыбается и повторяет одно только слово: «Карашо».
В Красном Бору их встретили офицеры штаба.
- Господа, поздравьте его с блестящим успехом,- сказал, обращаясь к ним, Трайзе.- Он оправдал наше доверие. Жаль, нет здесь доктора Пониковского, мы бы над ним потешились. Господа, доктор давал голову на отсечение, уверяя меня, что Меншиков не вернется. А Меншиков - вот он, перед вами! К тому же я получил из Липок подтверждение, что посылка доставлена в сохранности. Следовательно, и среди русских есть люди, которые вопреки хвастливым утверждениям коммунистов работают на нас честно и добросовестно. Александр Данилович действовал самостоятельно, и, если бы его злая воля/ он мог и не вернуться. Но он вернулся. Он снова среди нас. Так что поздравьте его, господа!
Офицеры по очереди подходили к Козлову и, глядя на него с восторгом и нескрываемой завистью, крепко пожимали руку. Последним поздравил Александра Ивановича капитан Вольф, начальник школы, человек с коротким вздернутым носом и рассеянно бегающими серыми глазками. Обычно не отличающийся избытком энергии и инициативы, Вольф на сей раз, явно в угоду шефу, долго тискал Козлова, усердно хлопал его по плечу и шумно смеялся.
- Я рад вашему возвращению,- сказал Вольф по-русски.- Вы так высоко подняли репутацию моей школы, тем более что за последнее время у нас были кое-какие неудачи Надеюсь, Александр Данилович, вы окажете мне всяческую помощь. Я буду просить вас на любую должность, какую только захотите. Школе крайне нужны опытные разведчики.
- Благодарю вас, капитан, за столь честную оценку моих качеств,- ответил Козлов с сознанием собственного достоинства.- Я готов вместе с вами трудиться в школе, которой многим обязан. Заверяю вас, капитан, а также господина полковника, что все свои силы посвящу,- Козлов умышленно сделал паузу,- посвящу освобождению моей Родины и докажу немецкому командованию, что я есть честный и преданный ее солдат.
Последние слова Козлов произнес подчеркнуто громко и медленно. Ему хотелось сказать лишь то, о чем он в действительности думал» и сказать так, чтобы истинный смысл его слов не дошел до немцев.
Капитан Вольф остался дозволен его ответом.
- Я переговорю о вас с шефом Сегодня же,- пообещал начальник школы.- Думаю, мне удастся убедить его. Если да, тогда завтра поедете со мной в Борисов. Теперь мы уже все перебрались туда, в местечко Печи. В Катыни больше ничего нет. Слишком неустойчив фронт, сами понимаете
- К чему рисковать,- согласился Козлов.
- Вот именно
Поздравления на этом не закончились. Они продолжались и за столом, накрытым по указанию полковника. Среди обилия закусок, приготовленных русским поваром, работавшим до войны в одном из смоленских ресторанов, поблескивали бутылки с винами, награбленными в том же ресторане.
- Что будет пить Меншиков? - спросил Трайзе, когда офицеры расселись за столом. Козлова шеф усадил рядом с собой.- Коньяк?
- Никак нет,- решил и здесь покапризничать Александр Иванович. Он был убежден, что держаться с немцами ему надо как можно свободнее.- Коньяк не люблю!
- Вы не любите коньяк? - удивился полковник.- Почему?
- Клопами пахнет. Господа,- Александр Иванович обратился ко всем офицерам,- я говорю вам искренне. Я сам долго не знал, что означают эти звездочки. Оказывается, если на этикетке три звездочки, значит, три клопа раздавили, четыре - четыре. А в эту бутылку целых пять!
Лейтенант Фуксман как-то странно взглянул на Козлова, но слова его все же перевел. За столом вдруг воцарилась гнетущая тишина. Все с опаской поглядывали на шефа, ожидая, что шутка русского вконец испортит ему настроение.
- Кльоп? - встряхнув головой, переспросил Трайзе.- В бутылке кльоп? А он прав, господа! Честное слово, прав. Я сам давно задумывался над этим: отчего у коньяка такой запах? И вот он помог. Подсказал. Молодец, Меншиков, ценю смелых и находчивых. Будем пить с тобой русскую водку, а они, - он прошелся по столу глазами,- они пусть хлещут коньяк! Он дурно пахнет
Офицеры вздохнули с облегчением: дерзкая шутка сошла русскому с рук. Слишком хорошее настроение было у полковника. Да и эту попойку затеял он, как всегда, не случайно. Она входила в его планы. Трайзе решил споить Козлова. Сами немцы пили мало. Лейтенант Фуксман первую рюмку выпил, вторую только пригубил. А ему наливают чаще, чем остальным. Ну и шаблонщики! Опять тот же прием, что и год назад. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Дескать, ослабит хмель тормоза, и понесет! Не дождутся. Но пить надо, чтоб не вызвать подозрений. Через силу, через отвращение, а пить. От этого испытания не уйдешь. Вон как Фуксман присматривается: не опьянел ли? Кажется, начал заговариваться. Карие глаза разведчика - недавно умные, сосредоточенные и для Фуксмана хитрые - заметно потускнели. Пожалуй, хватит. Пора.
Фуксман встает, подходит к Козлову.
- Александр Данилович,- вежливо обращается лейтенант,- нам надо потолковать О деле Пока мы не слишком пьяны. Завтра утром я должен подробно донести в штаб фронта о вашем возвращении. Выйдем?
- Пожалуйста.
- Свое мы доберем потом,- Фуксман даже улыбнулся.
- Ну конечно доберем,- ответил Козлов.- С радости не грех Законно!..
- Пошли, Александр Данилович,- говорит Фуксман и первым направляется к двери.- В моем кабинете нам не помешают.
Козлов, выбираясь из-за стола, нарочно задел носком сапога стул своего соседа, споткнулся и едва не растянулся на полу. Выручил Фуксман: он следил за его движениями - неточными, неуверенными,- успел обернуться и поддержать. Довел до своего кабинета, усадил в кресло перед письменным столом. Кабинет у лейтенанта, как у большого воинского начальника - все стены в схемах и картах.
Уселся Фуксман в кресло напротив, побарабанил по крышке стола костяшками пальцев, с неестественной мягкостью сказал:
- Александр Данилович, я пригласил вас на откровенную и доверительную беседу. Я хочу поговорить с вами тет-а-тет, по душам. Все останется между нами. Если вы коснетесь вещей, о которых не должен знать даже мой шеф, уверяю вас, он о них не узнает. Вы можете доверять лейтенанту Фуксману, как самому себе. Я с детства люблю русских, эту любовь к вашему народу во мне пробудил отец. Да будет вам известно, что мой отец родился л вырос в России. До октябрьского переворота мы жили в Харькове. Он ни за что не переехал бы в Германию, если бы к нему хорошо отнеслась, новая власть. На свою беду, он держал небольшую мельницу, и вот из-за этой несчастной крупорушки большевики вынудили его покинуть родину. Знали бы вы, Александр Данилович, как он жалел об этом! И как всю жизнь проклинал большевиков. Но мой отец не имел тогда никаких претензий к вашему народу, как не имеет и сейчас. Я тоже не имею. После победы мы обязательно вернемся на родину. К сожалению, война непредвиденно затягивается. И все же мы выиграем ее. Согласны?
Глаза Фуксмана остановились, нацелившись на Козлова. Лейтенант ждал, что скажет русский.
- Как говорится, вопрос ребром? - Козлов рассмеялся.- Что ж, ответить на него нетрудно. Но я человек суеверный. Когда, играя в очко, я говорил себе «выиграю», непременно проигрывал. И я перестал не то что говорить, но и думать о выигрыше
- Браво, Меншиков, браво! - воскликнул Фуксман, до которого сразу дошел смысл ответа.- Вы и в самом деле находчивы. В таком случае я задам еще один вопрос. Уверен, вам он не понравится, он труднее первого, но я все-таки вынужден спросить: скажите, Александр Данилович, когда вы были в Москве, вас не сцапало энкаведе?
Вот, оказывается, зачем он позвал!
- Нет,- быстро сказал Александр Иванович.
Фуксман продолжал:
- Я спрашиваю об этом только потому, что желаю вам добра. Сознаетесь - ничего не будет. Мы просто учтем, что к нашему агенту подбирается энкаведе, и позаботимся о том, чтобы оно не ставило палки в колеса. Только и всего. Короче говоря, мы спасем вас. Скроете - пеняйте на себя. Свинец, даже девять граммов, пожалеем, а веревку нет. Повесим, Меншиков, и немедленно! Слышите? Так как, завербовало вас энкаведе или нет?
- Нет,- опять коротко ответил Александр Иванович. Раздумывать было опасно.
- Вы не считайте нас наивными и доверчивыми. Нас давно бы выгнали из разведки, если бы мы были такими. И свои предположения на песочке не строим. Я очень искренен с вами. Я не скрою, что уже были случаи, когда энкаведе вербовало и засылало к нам наших же агентов. Они не сознавались, когда я спрашивал их, хитрили, лгали. А через некоторое время их все равно расшифровывали. И тогда нам ничего не оставалось, как этого завербованного советской разведкой- и он медленно обвел рукой вокруг шеи.- Ужасно, конечно. Но что делать? Война есть война. К тому же они сами виноваты. Каждого спрашивал, пока не было поздно. А почему бы не признаться? Мало ли что может случиться? Русские говорят, что и на старуху бывает разруха
Лейтенант никак не мог расстаться с мыслью, что Меншиков перед ним не откровенен. Чутьем опытного разведчика он улавливал в настроении русского что-то такое, что настораживало его, как идущую по следу овчарку настораживают едва различимые запахи.
- Так да или нет? - спросил он в третий раз.
- Нет.- Козлов сделал вид, что настойчивость Фуксмана начинает раздражать его.
- А ты не лги, Меншиков. Я знаю, что да. Вот! - И он достал из стола шифровку.- Читай! Подписано Романовым.
- Провоцируете, лейтенант? - Козлов даже не взглянул на зашелестевшую у самого носа бумажку.-Я сейчас же доложу шефу!
С минуту в кабинете держалась зыбкая тишина.
- Ну что ж, нет так нет.- Фуксман спрятал шифровку.- Мое дело предупредить вас, Меншиков. Попадете в петлю - пеняйте на себя.
- Вы слишком добры ко мне, лейтенант,- сказал Козлов.- Я вижу, моя жизнь вам дороже собственной.
- О да! - воскликнул Фуксман как ни. в чем не бывало и поперхнулся. Желая сгладить неловкость, он отчаянно, с плохо скрываемой злостью хлопнул ладонью по кожаному подлокотнику кресла, и бросил взгляд на карту: - Итак, займемся делом. Расскажите, Меншиков, когда, где и как приземлились, что сделали с парашютами, легко ли добрались до Тулы, какие деревни проходили. Словом, все, все!