Фуксман приготовился слушать. Он рассчитывал, если этого русского все же сцапало энкаведе, на чем-нибудь поймать при докладе, в чем-то уличить. Не слишком полагаясь на память и заботясь о вещественных доказательствах, которые всегда пригодятся, немец незаметно нажал на кнопку в нижней части подлокотника. Завтра вместе с Трайзе он прослушает магнитофонную запись.
- Приземлился я удачно, как есть, на опушке леса,- начал Александр Ивановна. То, что он готовился рассказать сейчас Фуксману, было до мельчайших деталей продумано в Москве - и им самим, и майором Тереховым. Неправды в рассказе было больше, чем правды, и потому, опасаясь напутать, он заучил его наизусть.- Спрятался под кустом, осмотрелся - ни души. Сплошная тишина и темень. Не заметили, значит. Дождался рассвета, гляжу - невдалеке лагерь, палатки видны, красноармейцы бегают. Воинская часть, ясное дело. Ну, думаю, пока они еще со сна не очухались, надо чемодан отыскать да парашюты припрятать. Куда мой чемодан спланировал - я примерно запомнил. В лес идти надо, там искать. Побродил, побродил - и нашел. Парашюты в овраге замаскировал, чемодан в кустах. И сам притаился. До вечера на опушке леса слышались команды всякие, конское ржанье. Не рискнул выходить. Переночевал под елью, а чуть рассветать стало - в путь собрался. И тут на солдат наткнулся - лошадей пасли. К счастью, меня не заметили. Но пришлось вернуться. Так жил в лесу полных четверо суток
Фуксман делал вид, что слушает внимательно, глаза его все время были нацелены на Козлова. Они пристально следили за рассказчиком, готовые в любое мгновение поймать на его лице следы малейшего смятения. Этого не запишет магнитофон. Фуксман по собственному опыту знал, что язык дан разведчику, как и дипломату, для того, чтобы скрывать свои мысли. Язык-то скроет, но глаза не всегда.
«Хитрый, черт! - отметил про себя Александр Иванович, сделав небольшую паузу.- В душу, гад, заглядывает. У самого же не лицо, а маска».
- Продолжайте, я вас слушаю, - поторопил Фуксман, вспомнив о работающем вхолостую магнитофоне.- Дальше, дальше что было?
- Выбрался я из лесу к концу четвертого дня. Увидел на проселке двух женщин - и к ним. «Вы откуда?»-спрашиваю. «Из деревни Титово»,- отвечают. Ну, поболтал с ними о том о сем - и обратно в лес. Откуда, думаю, взялось здесь Титово? Меня же сбросили у деревни Высокое. Достал карту, смотрю, а Титово и Высокое в разных концах. Ну и летчики! Черт бы их побрал, таких асов. Словом, ошиблись. Прикидываю - до Тулы не меньше сорока километров. Что ж, надо добираться как-то. Еще одну ночь скоротал под елью, а утром в путь. Тронулся я приблизительно в десятом часу, к вечеру в деревню Алешня прибыл. Попросился на ночь в крайнюю избу - пустили. Хозяйка даже парным молочком угостила. А дальше все пошло проще. Из Алешни в Тулу, из Тулы на пассажирском в Липки. Прибыл туда двадцать восьмого июня утром.
Рассказывая, Александр Иванович мысленно благодарил Терехова. Легенда получилась складная. Хорошо и то, что во всех этих де-ревнях побывали. И в Титово, и в Алешне. И в крайнюю избу не зря заходили. Так что, если Фуксман вздумает расспросить о ее хозяевах, можно и рассказать. Пусть проверяет!
- Дальше, дальше,- опять заторопил Фуксман.
- Разыскал дом на улице Путейцев, понаблюдал. Вроде ничего подозрительного. Рискнул войти. Но в первый день там никого не застал. На следующий встречает меня не Кудряшов, а Романов. Выхватил из рук чемодан - и в дом.
- Ну а как со вторым заданием? Что удалось разведать?
- Вернулся в Тулу. У вокзала нашлась попутная машина. Дороги на Орел забиты, там все - и пехота, и артиллерия
- Вы установили номера частей, их состав, вооружение?
- Разумеется
Фуксман всем корпусом подался к Козлову.
- Слушаю.
Хотя магнитофон по-прежнему был включен и исправно записал все рассказанное Козловым, Фуксман все же предложил:
- Об этом напишите подробно Сегодня же Для доклада шефу.- После значительной паузы спросил: - Как возвращались? Через Сухиничи?
- Точно! До передовой добрался на попутной машине.
- Пропустили?
- Удостоверение выручило. Помните, то, на шелку? Еще бы, представитель разведотдела фронта гвардии капитан Раевский,- и Козлов за все время своего рассказа впервые улыбнулся.
С широкоскулого непроницаемого лица лейтенанта Фуксмана тоже сошло так долго державшееся напряжение.
- Кто осмелится задержать такую личность! Правда, командир батальона спросил, зачем я лезу под фашистские пули. Вежливо растолковал ему, что иду на связь с партизанами, что их разведчики обещали принести нам ценные сведения. Комбат не решился пропустить меня и позвонил командиру полка. Тот, понятное дело, разрешил. Да еще и страху на комбата нагнал: «Не задерживай, говорит, иначе отвечать будешь. Раз написано - пусть идет!» Вот и вся история. Об остальном вам, наверное, доложили. По эту сторону фронта было проще.
- Полковник Трайзе всегда заботится о своих людях,- заметил Фуксман, нажав на потайную кнопку. Магнитофон был больше не нужен.
Он встал, подошел к карте, что-то обвел синим карандашом. Вероятно, те места, где побывал Козлов.
- Документы, с которыми я был заброшен,- сказал в заключение Александр Иванович,-не вызвали у советских властей никаких подозрений. Как вы, господин лейтенант, и говорили: комар носа не подточил!
- Вот-вот, не подточил! - Фуксман положил карандаш и, довольный, стал энергично тереть ладонь о ладонь.- Документы сдадите мне. Завтра. А теперь к столу, нас там ждут. Гуль-нем, а? Кончил дело, гуляй умело. Так, кажется, русские говорят?
- Не совсем точно, господин лейтенант,- Козлов и на этот раз не упустил случая осадить гитлеровца.- Гуляй смело! А вы - умело!
- Смело? - Фуксман недовольно прищурил? глаза, плотно сомкнул тонкие губы.- Ерунда? При чем тут смелость?
И, ничего не ответив на собственный вопрос, зашагал к двери.
За стшюм их действительно ждали. Едва отворилась дверь, полковник прервал разговор с начальником школы и вопросительно уставился на Фуксмана. Последний в ответ едва заметно кивнул головой. Серые глазки Трайзе-засияли. «Стало быть, все в порядке»,- перехватив их немое объяснение, подумал Козлов.
Его тут же поймал за руку капитан Вольф и, полуоборотясь на стуле, радостно сообщил:
- Вы поедете со мной, уже решено! Обещаю вам, Меншиков, свою полную поддержку,- с подчеркнутой любезностью проговорил Вольф и отпустил Козлова. Того поджидал шеф.
Лицо полковника сделалось торжественно-серьезным. Шеф порывисто встал, вскинул голову. Остальные офицеры тоже вскочили. Кто-то нечаянно смахнул со стола хрустальный бокал, и он, звякнув о пол, рассыпался мелкими осколками. Но ни полковник, ни подчиненные ему офицеры не обратили на это никакого внимания.
- Господа, мне поручено сообщить вам приятную новость,- сказал Трайзе и замолчал, ожидая, пока Фуксман переведет его слова Козлову.- Наш агент Меншиков, блестяще выполнивший задание командования, награжден бронзовой медалью второго класса «За храбрость». Верховное командование вооруженных сил Германии высоко ценит вклад каждого русского в великое дело нашей победы и воздает ему должное. Хайль Гитлер! - крикнул полковник, едва не сорвав свой старческий голос, и выбросил вперед руку.
- Хайль Гитлер! - рявкнули за столом.
- Я имею честь сообщить также, что Меншикову присвоено воинское звание подпоручика русской освободительной армии. Поздравим его, господа! Поднимем тост за рождение нового офицера!
Все потянулись со своими бокалами к Козлову.
- Надеюсь,- продолжал полковник,- Александр Данилович и впредь будет с таким же успехом выполнять наши задания. Лично я глубоко благодарен ему за его порядочность. Он не подвел меня, старика, и до конца оправдал мое доверие.- При этих словах на глазах у Трайзе выступили слезы.- Буду откровенен, господа: доктор Пониковский полностью игнорировал Меншикова и постоянно внушал мне подозрения и недоверие к нему. Но я остался при своем мнении. Теперь сама жизнь подтвердила, кто из нас был прав.
Козлов почувствовал, что ему тоже нужно сказать несколько слов. Представлялась возможность укрепить свой авторитет в глазах полковника, и ею следовало воспользоваться.
- Господа,- почти торжественно начал он и взглянул на лейтенанта Фуксмана. Тот поспешно перевел. - Я благодарю господина шефа и в его лице верховное командование за столь высокую оценку моих качеств Смею заверить вас - то, что мне удалось сделать, только начало. Я клянусь вам, что говорю это совершенно искренне. Все свои силы, а если понадобится - и жизнь я отдам делу освобождения моей Родины. Я докажу немецкому командованию, что я есть честный и преданный ее солдат. Да и вы тоже убедитесь в этом Господин полковник,- Козлов обращался теперь только к шефу,- господин полковник, я всегда ценил ваше доверие. Я и впредь буду ценить его, ибо ничто так не помогает мне в работе, как ваше доверие. Я не могу не предложить тост за здоровье господина полковника. Выпьем за нашего прозорливого руководителя!
Снова прослезившись, Трайзе бросился к Козлову и под одобрительные возгласы заключил его в объятия
На следующий день Александру Ивановичу выдали форму подпоручика РОА: сшитые из зеленого сукна галифе и френч, хромовые сапоги, фуражку с высокой тульей и царской кокардой, увенчанной двуглавым орлом. Серебряная канитель украшала шнур на фуражке, петлицы и погоны с совершенно чистыми полями. Звездочки полагались офицерам в звании поручика и выше.
Впервые в своей жизни Козлов столкнулся со случаем, когда его форма абсолютно не соответствовала содержанию.
Глава вторая
Если за Борисовом свернуть с Минского шоссе налево и проехать по асфальту несколько километров, из-за высоких старых сосен покажутся трехэтажные кирпичные здания. Их здесь немного, и стоят они в два ряда. До войны в этом небольшом городке размещалась воинская часть, и потому он назывался военным. Называли его еще и Печами, но реже: видимо, к первому быстрее привыкали. После захвата Борисова это тихое укромное местечко в сосновом бору, далекое от людских глаз, приглянулось немецкой разведке. Его обнесли забором из колючей проволоки, прорубили просеки, выставили часовых. В одном из домов - втором от дороги - разместилась разведывательная школа.
Фронт ушел далеко на восток, но его неустойчивость самым заметным образом отражалась на жизни в Печах. Выдвинутые в свое время ближе к фронту разведывательные подразделения постепенно возвращались обратно. Не Задержался и филиал школы в деревне Катынь. Весной 1943 года, точнее, в марте из Катыни переехал в Печи весь персонал и, само собой разумеется, командование во главе с капитаном Вольфом. На старом месте остались лишь курсанты, закончившие изучение программы и готовившиеся к заброске в тыл Красной Армии. В их числе был тогда и Александр Козлов.
Теперь же Козлов нужен был в Печах. Надев форму подпоручика бандитской, так называемой русской освободительной армии, сотрудничавшей с фашистами, и получив должность инструктора по обучению немецких разведчиков, Александр Иванович готовился вместе с капитаном Вольфом отправиться в Борисов. И хотя он ехал навстречу ожидавшим его опасностям, тем не менее ему хотелось как можно скорее покинуть Красный Бор. Ведь в Печах предстояло дело, хотя и трудное, связанное с большим риском, но благородное и необходимое Родине. А еще там его ждала Галя, о которой он думал все эти недели. С какой радостью узнает она, что Москва им поверила! Путь борьбы с врагом они избрали правильный, сумели найти выход из того ужасного положения, в котором оказались год назад. Солдаты остались солдатами. Они сражались и продолжают сражаться
В Борисов выехали утром. Капитан Вольф был разговорчив, много болтал, и это злило Козлова. Помолчал бы хоть, что ли. Рад, что научился болтать по-русски. Еще бы не научиться! В первую мировую два года в русском плену был. Сначала в лагере под Ташкентом, затем под Тобольском. На Иртыше матросом плавал. Его и в разведку взяли как знатока России/ Накануне войны. Козлов узнал об этом от самого Вольфа еще до того, как отправиться на задание. Он присматривался к новому начальнику школы, чтобы там, в Москве, было что сказать о нем. У Александра Ивановича тогда и мысли не было, что с этим обезьяноподобным человеком ему придется работать: выполнять его распоряжения, подчиняться его воле. К счастью, последней ему явно недоставало. В этом он был схож со своим шефом и, возможно, именно потому терпим в абвер команде.
- Вы охотно согласились работать у меня? - спросил Вольф, едва они выехали из Красного Бора.
Желая оказать честь своему новому преподавателю, Вольф не сел на свое обычное место возле шофера, а устроился на заднем сиденье рядом с Козловым.
- Я мало что делаю вопреки своим желаниям,- ответил Александр Иванович, не поворачивая головы и глядя на дорогу.
- И убеждениям?
- Да, и убеждениям Собственно, это одно и то же. Желания диктуются убеждениями. По крайней мере, мои.
- Значит, назначение вас в школу отвечает вашим убеждениям? - Капитану Вольфу хотелось, чтобы это было именно так. - Надеюсь, вы искренни?
- Вполне,- коротко сказал Александр Иванович. Он не позволял себе распространяться в тех случаях, когда лишнее слово могло возбудить подозрения.
- Я верю вам,- продолжал Вольф.- Верю и предсказываю Меншикову большой успех на его новом поприще. Что же касается вознаграждений, то за этим дело не станет. Мы и впредь будем столь же щедры.
- Столь же? - быстро переспросил Козлов, не скрыв своего удивления.
- А разве разве вы недовольны?
- Вас интересует мое мнение о вчерашней награде? О присвоенном мне звании?
Капитан пожал плечами:
- Видите ли, у нас действия вышестоящих начальников не подлежат обсуждению. Особенно в тех случаях, когда речь идет о поощрении. Но я готов выслушать вас, подпоручик. Итак, вы недовольны?
- Риск, которому я подвергался, мог стоить мне жизни, капитан А жизнь дороже бронзы Неужели не могли наградить меня хотя бы серебряной медалью?
Лицо Вольфа, и без того продолговатое, вытянулось, нижняя челюсть отвисла. Козлов заметил, как на его седом виске часто запульсировала синяя жилка.
- В вашем награждении я не участвовал,- проговорил он с холодной сдержанностью.- И к офицерскому званию не я представлял. Хотя, признаться, не понимаю, почему вас шокирует перспектива начать карьеру офицера русской освободительной армии с первичного звания? Вы же очень молоды, Меншиков. У вас еще вся жизнь впереди!
- Впереди? - улыбнулся Козлов.- Согласитесь, господин капитан, что на войне это не звучит. Нет. У нас, в России, и в мирное время соловья баснями не кормили. А вы - впереди Впрочем, если внимательно приглядеться, впереди нас действительно что-то ждет.- Он облокотился на спинку сиденья и стал всматриваться в черную точку, показавшуюся далеко над шоссе, в безоблачном июльском небе. Она стремительно приближалась.
Водитель тоже заметил. Навалился грудью на баранку, вытянул тощую шею, вглядываясь. Машина еще некоторое время катилась с прежней скоростью. Разговор прервался, и теперь слышалось только монотонное шуршанье шин. Асфальт был мелко иссечен гусеницами танков и самоходок.
Неожиданно водитель убрал газ, нажал на тормоза.
- Русиш Люфт русиш
Он оглянулся. Козлова поразили его глаза: огромные и неподвижные. Голубые зрачки, казалось, оледенели на сильном морозе. Еще бы не испугаться - прямо на машину стремительно шел советский штурмовик.
«Полоснет из пулеметов? Или пропустит? - подумал Александр Иванович.- Наверное, полоснет. Уж очень точное направление взял».
И он стал спокойно ждать, чем кончится эта непредвиденная встреча. Штурмовик - это был «ил» - несся с такой стремительностью, что за ним невозможно было уследить. И так же невозможно было попытаться сейчас на ходу оставить машину и успеть найти на обочине дороги какое-нибудь укрытие. Немцы поняли это раньше Александра Ивановича. Капитан Вольф судорожно вцепился в ручку дверцы, что-то крикнул водителю. Он готов был вот-вот выпрыгнуть из машины, но ему сделалось очень страшно за свою жизнь. Впервые с начала войны он так остро почувствовал, что его могут убить. До сих пор, работая в школе, находясь на расстоянии многих сотен километров от передовых позиций, он верил, что ему удастся уцелеть. Ему очень хотелось уцелеть. Когда Германия победит, он долго-долго будет разъезжать по России. Он поедет в Ташкент, из
Ташкента в Тобольск, затем предпримет увлекательное путешествие по Иртышу Он увидит все, что видел четверть века назад. Увидит глазами не военнопленного, а победителя. Он не сомневался:, что победителями будут немцы. Даже теперь, когда на ряде участков фронта гитлеровской армии пришлось попятиться, о-н верил в победу не меньше, чем в начале войны. И лишь одно опасение тревожило его. Война затягивалась, русские отчаянно сопротивлялись, их удары становились все ощутимее. Потери обеих сторон росли. Многие, еще очень многие не вернутся домой. Рядовые, офицеры и даже генералы. Больше всего он боялся попасть в их число. В те сравнительно редкие минуты, когда и над его жизнью нависала угроза, он, капитан Вольф, уже не мечтал о путешествиях по России. Тогда его неудержимо тянуло домой, в Германию. Потянуло его и сейчас, лишь только он успел сообразить, что точка, несущаяся навстречу машине,- советский самолет. Он мгновенно забыл о своей офицерской чести, о школе, о русском подпоручике. Он вплотную придвинулся к дверце, вцепился в ручку и ждал, когда у машины погаснет скорость. «Адмирал» еще катился, но Вольф толкнул дверцу и прыгнул. Александр Иванович видел, как он, пробежав по инерции несколько шагов, упал. Потом машина остановилась, и водитель, забыв заглушить мотор, тоже выскочил. В следующую секунду, со свистом рассекая воздух, над ними пронесся «ильюшин». Но он не стрелял. Он, наверное, и не собирался стрелять, потому что тотчас начал отваливать вправо и набирать высоту. Штурмовик пролетел два - три километра, и тогда стало ясно, что ему нужно зачем-то вернуться. И он, набрав высоту, пошел обратным курсом. Козлов проводил его взглядом до самого горизонта.