О'кей.
Зеймиц нажал на тормоз. Полминуты спустя, когда патрульный поравнялся с машиной, он открыл боковое стекло.
Что вам здесь нужно? рявкнул подошедший к ним милиционер. По его красному мясистому лицу с фуражки стекали струйки воды. Он с раздражением отдернул полы насквозь пропитавшегося влагой бушлата. Не хватало только здесь ротозеев!
Мы собирались уже уезжать, миролюбиво проговорил придвинувшийся к окну Левинсон, демонстрируя милиционеру доброжелательную улыбку. Хотели проехать по набережной, но она оказалась перекрыта. Не скажите, что там стряслось?
Какой-то болван угодил в реку, и теперь по его милости приходится мокнуть под дождем.
Мало приятного, согласился Левинсон. Наверняка был пьян, и вот результат.
Пускай над этим себе ломает голову медэксперт. Нам надо только дождаться кран и бот с водолазами.
Помявшись немного, он, наконец, спросил:
Пары сигарет не найдется?
А как же!
Левинсон выудил из кармана полную пачку и протянул патрульному.
Берите всю пачку.
Сграбастав в кулак сигареты, инспектор, не поблагодарив, пошел к сослуживцам.
Облегченно вздохнув, Шулех оставил в покое оружие. Зеймиц включил передачу и осторожно повел машину вперед. Отдалившись от места аварии на безопасное расстояние, Левинсон распорядился остановиться. После этого он поднял воротник плаща.
Пока не подошел бот с водолазами, хорошенько пошарю на площадке перед обрывом. Может, на что и наткнусь.
Я с вами, откликнулся Шулех, нащупав ручку дверцы. Левинсон отрицательно мотнул головой.
Ты забыл о сутенерше. С ней надо покончить как можно быстрей. Этим вы и займетесь.
Да ее уже нет на месте, протестующе вымолвил Зеймиц. Уже слишком поздно, да и посмотрите, какой шпарит ливень!
Ерунда, отмахнулся Эйб. Никакой ливень не испугает ее. Если не покончите с ней сегодня, вам предстоит заняться этим завтра.
Он распахнул дверцу и вылез под холодные струи дождя.
Связь по-прежнему через Мецеха.
Захлопнув дверцу, Левинсон отошел на обочину. Взглянув на него через залитое водой стекло, Зеймиц тронул автомобиль вперед, и Эйб проследил за ее огоньками до тех пор, пока они не исчезли из вида. Тогда, кутаясь в плащ, он направился обратно к месту аварии. Не доходя до него метров сорок, стал быстро карабкаться вверх по склону по раскисшей земле.
Неожиданно услыхав позади себя нарастающий шум автомобильного двигателя, он обернулся. Из-за растущего на склоне кустарника увидел, что остановившаяся около милиционеров разрисованная рекламой автомашина принадлежит телевидению.
Глядя, как забегал вокруг нее знакомый патрульный, Левинсон, поежившись, тихо выругался:
Принесла нелегкая!
Нагнув голову, чтобы с дороги было невозможно рассмотреть светлого овала его лица, он продолжил карабкаться на обрыв.
Рыков нервно вышагивал по кабинету, крепко сцепив пальцы рук за спиной. Косых уже выехал на встречу с командой Шершня, и теперь в деловом крыле своего коттеджа ПМ остался один.
Мысли о канувшем, будто в воду, Морде не выходили из головы. Но, судя по тому, что его осевшие в спецслужбах агенты не подавали никаких сигналов опасности, на месте встречи Усуповой с американцами никаких компрометирующих материалов обнаружено не было. По крайней мере, пока, а это уже само по себе была добрая весть. Он чувствовал бы себя еще лучше, если бы точно знал, что собранные на него Челышем сведения не попали в руки Ли Стромба. Но ответ на этот вопрос должен был добыть посланный к МФМ Шершень. Приходилось набираться терпения еще на пару часов.
Я только и делаю, что жду. Надо чем-то заняться, иначе от этого ожидания можно сойти с ума!
Он сел за стол и достал из ящика финансовые документы компании. Опять принялся просматривать их с карандашом в руке, но очень скоро почувствовал, что не в силах сосредоточиться на длинном столбце чисел.
Допустив одну за другой несколько досадных ошибок, ПМ в раздражении сгреб отчет обратно в ящик стола, туда же зашвырнул карандаш и вновь вскочил на ноги.
Пометавшись по кабинету еще минут пять, он почувствовал, что если срочно ничего не предпримет, то точно станет пациентом клиники для душевнобольных.
Чтобы хоть как-то снять довлеющее над разумом напряжение, он выхватил из стола пистолет и, отомкнув массивную металлическую дверь, вошел во «вторую приемную». Стрельба всегда действовала, на него благотворно. Выбрав одну из выщербинок на стене, он вскинул оружие и быстро разрядил в нее магазин с десятиметрового расстояния.
Все пули вошли одна в одну, и комната наполнилась едким пороховым газом. Чтобы проветрить ее, Рыков подошел к вентиляционной решетке и приподнял за рычаг металлические жалюзи, после чего вышел из комнаты.
Довольный собой, он положил пистолет в стол. Почувствовав себя словно помолодевшим на несколько лет, он сам себе усмехнулся и подытожил, что все еще держится в неплохой форме.
Упав в кресло, он вновь потянулся за финансовыми документами, как на его столе зазвонил телефон, ранее переключенный из приемной Косых.
Вздрогнув, ПМ схватил трубку.
Да? рявкнул он и услышал перепутанный голос одного из инженеров с пункта радиоперехвата.
Что тебе? недовольно проворчал он, шелестя страницами документов, и здесь вспомнил, что поручал Косых отдать приказ по прослушиванию радиотелефона Морды.
Ну же, я слушаю, более спокойно проговорил он, отодвигая лежавший перед ним отчет в сторону.
Что там у тебя?
По мере того, как инженер рассказывал, что ему удалось услышать и каким это было произведено образом, лицо Рыкова изменилось до неузнаваемости. Глаза его полыхали бешенством.
Эй, ты случаем там не перепил? свирепо зарычал он совершенно не своим голосом. Что ты несешь, идиот? Какой арабский? Ты в своем уме?
Я не утверждаю, что это арабский язык, тщательно подбирая слова, осторожно возразил инженер. Мне просто так показалось
Когда кажется, креститься надо! резко оборвал его Рыков. Ты записал разговор?
Обязательно. Он только что прекратился, и я позвонил вам.
Прекращай болтать и дай мне его прослушать.
Один момент.
Инженер включил запись переговоров Левинсона с оператором поисковой системой в посольстве.
Едва услышав первую фразу, Рыков окаменел и минут пять в гробовом молчании слушал сделанную его человеком запись. После этого, не дослушав ее и находясь в полном смятении, он без предупреждения медленно опустил на рычаг трубку своего телефона.
В мозгу его как в каком-то дьявольском калейдоскопе замелькали обрывки бессвязных мыслей.
Боже мой! еле слышно простонал он, уставившись перед собой бездумными глазами. Это конец!..
Хоть он ни черта и не понял, о чем переговаривались в эфире телефонные абоненты, звучание этого языка на слух он знал чересчур хорошо, и он вверг его в шок.
Иврит!
Во времена его службы в Комитете Госбезопасности он считался одним из вражеских языков!
Рыков беспомощно обхватил голову. Его мозг, едва он услышал перехваченный разговор, благодаря заложенным в него еще со времени службы ассоциациям, тут же увязал в единую нить иврит с израильской спецслужбой «Моссад». В голове ПМ мгновенно вспыхнула мысль, что им заинтересовались евреи. А это было сродни катастрофе!
Как он хорошо знал по прежней работе, «Моссад» был одной из самых могущественных разведок в мире, и они не выпускали из своих цепких когтей добычу до тех пор, пока не удостоверялись в ее большей непригодности. После этого ненужного человека стремительно устраняли и обставляли все, как несчастный случай. То же самое ждало и отказавшихся работать на них людей. Хоть ему и не было еще сделано предложение о сотрудничестве, он был уверен, что за этим дело не станет. После этого его ждала только смерть, независимо от того, примет он их условия или нет
Рыков безвольно уронил руки на стол.
Однако самое страшное все же не в этом, беззвучно сказал он себе, еле шевеля трясущимися от страха губами. Самое ужасное заключается в том, что скрыться от них невозможно ни в одной стране мира! Они оставят меня в покое лишь только после смерти!
Бледный, как покойник, Рыков почувствовал, что если немедленно не выпьет изрядной порции водки, от охватившего его страха он сыграет в ящик прямо у себя за столом.
Медленно, как дряхлый старик, он поднялся на ватные ноги. Покачиваясь, неуверенным шагом подошел к бару и, открыв его, налил полный бокал живительной влаги. Расплескав часть жидкости дрожащей рукой, он донес его до лица и привычным жестом опрокинул в рот. Ощутив разлившееся внутри тепло, он тут же налил второй бокал и отправил его следом за первым. Почувствовав себя несколько лучше, он взял из бара полную бутылку водки и, прихватив бокал вместе с собой, вернулся обратно за стол.
Что же мне делать? беспрестанно бормотал он, потягивая спиртное, как обыкновенную воду и не чувствуя вкуса. В какой-то момент ему показалось, что он сходит с ума.
Какой к черту «Моссад»?! озлобившись, неожиданно рявкнул он, ударяя кулаком по столу. Может, телефоном балуются какие-то дегенераты, а я дрожу здесь от страха, как побитая псина!
В тайне надеясь, что все обстоит именно так, и он зря пугает себя мыслями одна страшнее другой, он грохнул опустошенным бокалом о стол и, дотянувшись до телефона, рывком сорвал трубку.
Проклятье! прорычал он, набирая номер Морды. Что мне раньше-то не пришло это в голову? Сейчас разберемся, что там за шутник Если выяснится, что я зря волновался, уж я постараюсь достать его из-под земли!..
Приложив трубку к уху, он вслушивался в звучавшие в динамике длинные гудки, и чем дольше они звучали, тем все более ПМ убеждался в своей правоте. Без сомнения, мобильным телефоном Морды воспользовался какой-то кретин, а он-то, дурак, не нашел ничего лучшего, как начать сходить с ума из-за этого чертового «Моссада»!
Между тем Левинсон, замерший над набережной у обрыва, решился выяснить, кто с такой настойчивостью обрывает лежавший в кармане его плаща телефон.
Слушаю, осторожно проговорил он своим мягким, слегка картавым голосом.
На том конце линии вдруг послышался не то стон, не то всхлип и затем чье-то тяжелое дыхание.
Слушаю вас, нетерпеливо повторил он, внимательно вглядываясь в деловито снующих перед телевизионной камерой милиционеров. Вы будете говорить?
Рыков на мгновение обомлел, потом огромным усилием воли взял себя в руки и выдавил:
Кто это?
Его надтреснутый голос прозвучал достаточно напористо и агрессивно, чтобы вызвать у собеседника уважение. Во всяком случае, он на это надеялся.
Морда, это ты?
Левинсон замер и удивленно приподнял брови. Затем ухмыльнулся. В приложении к делу Рыкова имелось несколько экземпляров аудиозаписи его голоса, переданных Мецеху Косых, и Эйб больше не сомневался, что разговаривает сейчас с самим Рыковым.
Кто это? тем временем вновь рявкнул тот, так и не дождавшись ответа. Где Морда?
Прозвучавшее в трубке слабое эхо возвратившегося сигнала повторило его вопрос, и ПМ отметил, как натянуто прозвучал его голос.
Продолжая ухмыляться, Левинсон осторожно вымолвил:
Морда мертв. Но причин для волнения нет. Ни к американцам, ни в руки правоохранительных органов компрометирующие вас сведения не попали. Вы ведь именно это хотели услышать, не так ли?
Эйб сделал вывод, что Рыкова здорово припекло с этими материалами, что он решился собственноручно связаться с подопечным ему бандитом. Как он знал, тот связывался с ними только через Косых.
Они по-прежнему находятся у Усуповой, мягко продолжил он. Но можете не сомневаться, что к утру они будут уже уничтожены. Я лично позабочусь об этом
Белый, как смерть, Рыков почувствовал легкое помутнение разума.
Кто этоя? немного придя в себя, каркнул он пересохшими губами. С кем я говорю?
С плутоватой усмешкой Левинсон выразительно проговорил:
С другом, и отключил телефон.
Услышав короткие гудки, Рыков обессилено разжал трясущиеся пальцы, и трубка с глухим стуком упала на стол. Им овладела паника. Он больше не сомневался, что только что разговаривал с одним из агентов «Моссад»!
Ухватившись ходящей ходуном рукой за бутылку и разлив при этом большую часть водки на стол, он с трудом налил полный бокал спиртного и поднес к губам. Но это не помогло. Мысли продолжали скакать в голове, как чертики на праздничной вакханалии.
Проревев что-то нечленораздельное, он присосался к бутылке и наполовину опустошил ее. После этого, откинувшись в кресле, попытался разобраться в сложившейся ситуации. В какой-то степени это ему удалось, и он пришел к неутешительной мысли, что все его первоначальные предположения о «Моссад» оказались верны: евреи разрабатывали его для вербовки. С какой стати им потребовалось уничтожать собранный на него Челышем компромат, если только не вывести из-под удара? Жест доброй воли? Чушь! В разведке ничто просто так не делается!
Сжав голову руками, Рыков застонал. Чертов Стромб! Именно из-за него начались неприятности. Где-то у американцев произошла утечка информации и, видимо, после этого им решилась заняться израильская спецслужба.
Изменившись в лице, Рыков оторвал руки от головы. Набрав номер инженеров радиоперехвата, он потребовал немедленно заглушить в МФМ все виды связи, благо, с помощью установленной в микроавтобусе аппаратуры это было сделать легко. Затем он сообщил инженеру телефон Шершня, чтобы тот работал с ним напрямую, и дал отбой. На лице его появилось мстительное выражение. Он представил себе, как проникший в здание Фонда Шершень прижимает Стромба к стене, и у того нет ни малейшей возможности позвать помощь, поскольку связи в здании нет, а до поста милиции у главного входа можно кричать хоть всю ночь напролет, все равно никто не услышит!
От этой мысли Рыков несколько приободрился. По крайней мере, он будет отомщен. Но что дальше?
Высосав до конца бутылку, Рыков решился скрыться. Какой-никакой, но это был шанс. Если же он будет сидеть здесь и дожидаться, когда к нему пожалуют агенты «Моссад», потом его будет ожидать только смерть.
Вскочив на ноги, ПМ приблизился к встроенному в стену кабинета замаскированному сейфу и достал из него авиабилет с открытой датой вылета, специально приготовленный на такой случай. Достав его вместе с толстой пачкой кредитных карточек, лежавшие на которых суммы не нужно было отмечать в таможенной декларации, он бросил ее на стол.
Что ж, если ему удастся вылететь сегодня утром в Европу, днем он сумеет обналичить часть денег и после этого растворится, как дым. С несколькими пересадками он доберется до одной маленькой южно-африканский страны, диктатору которой в свое время помогал крупными поставками оружия, и заживет у него под крылышком, не зная забот. По крайней мере, год или около того он выгадает, а там будет видно
Да, прохрипел ПМ. Так я и сделаю!
На счету в единственном банке этой страны у него лежала весьма крупная сумма, поступившая от продажи оружия, и о которой никто не знал. Единственного человека, которому было об этом известно, он застрелил собственноручно сразу же после перечисления денег.
Так что главноетолько выбраться из России, взволнованно просипел он. А там все будет в полном порядке!
Приободрившись, Рыков смахнул со стола на пол пустую бутылку из-под спиртного и стал суетливо рассовывать по карманам рассыпавшуюся пачку кредиток.
20
Белгорода заблуждался: дом Морозовой был гораздо дальше, чем он себе представлял. Он убедился в этом после получаса бесплодных блужданий по каким-то погруженным во тьму подворотням, совершенно не узнавая окружавшую обстановку.
Когда он остановился перед раздваивающейся на два узких проулка улочкой, решая, по которому из них идти, трясущаяся от холода Усупова, тяжело дыша, обессилено привалилась к потемневшей от сырости стене дома. Прикрыв глаза посиневшими веками, она слабым голосом прошептала:
У меня больше нет сил.
Дождь продолжал хлестать ее по лицу, но ей было уже все равно.
Идем! Белборода решился свернуть вправо и держаться ближе к реке. Осталось совсем немного Ну же!
Проскользнувшая в его голосе нотка сомнения заставила Усупову усомниться в искренности Ивана:
Ты сам толком не знаешь, куда идти.
Ошибаешься. Идем же!
Усупова тряхнула спутанными волосами.
Что ты пристал ко мне? в отчаянии выкрикнула она. Оставь меня в покое! Если тебе надо идти, иди один!
Иван покачал головой: