Мне стало понятно, на что он намекает. Огонек в его глазах стал явственнее. Вот до чего доводит человека старая жена, подумал я. При этом мне предложение не то чтобы понравилось, но как-то не оттолкнуло. Не сидеть же здесь в квартире убитого рядом с Ларисой Я чувствовал, что сейчас она ушла в себя и не нуждается в утешениях со стороны. В моих утешениях, во всяком случае. Отчего бы и не поехать с Шмелевым. Ведь он все же друг моего брата и хорошо знал его Ну, не понравится, так уеду. Я же взрослый мужчина. Да и квартира эта стала мне как-то неприятна После того что я узнал от Бори и после разговора с Ларисой, у меня стали появляться какие-то смутные подозрения.
Даже не подозрения, в подозрения это чувство еще не оформилось. Просто у меня появилось ощущение, что тут что-то нечисто Какой-то «крутеж» Проданные внезапно все вещи Василия, например. Продал ли он их вообще? И зачем? И где в таком случае деньги? И почему Лариса просит взаймы?
Все эти вопросы отдавали чем-то нехорошим, неискренностью, и у меня складывалось против моей воли ощущение, что вокруг трагической смерти брата происходит что-то темное Ответов на все вопросы у меня не было, и я видел, что никто не собирается мне их давать. Иногда я успокаивал себя мыслью, что следствие во всем разберется, но потом останавливал свои надежды Тем не менее я все время чувствовал, что Лариса не искренна. Я не знал о причине этого, но понимал, что это так. Как пелось в старинной песенке Булата Окуджавы:
Они встречают нас и вводят в дом,
А в доме нашем пахнет воровством,.
Так же вот и Лариса встретила меня и ввела в дом моего убитого брата, но в доме сразу же я учуял запах воровства Поэтому мне не хотелось оставаться туг, и я решил ухватиться хоть за что-то и исчезнуть. Поминки все равно закончились, и следовало заняться чем-то иным
А куда можно поехать? спросил я у Шмелева.
Есть одно место, сказал он и вдруг подмигнул мне и Боре, Хорошее место. Можно расслабиться.
Не, вдруг сказал Боря. Я не поеду Вы извините, у меня еще дела есть. Я совсем забыл.
Видно было, что никаких дел у него нет, просто он не хочет никуда с нами ехать. Да он и не пытался особенно скрыть надуманности причины своего отказа. Мне на секунду стало неудобно перед другом своего брата, и как бы в свое оправдание сказал извиняющимся голосом:
Все равно ведь сейчас уже ничего не поделаешь.
Если бы можно было Васю вернуть, подхватил Шмелев. Мы бы век никуда пить не ходили Но ведь теперь уж он не с нами. Да он бы сам порадовался за нас, если бы узнал, что мы хорошо проводим время. Мы же должны подружиться. Шмелев доверительно взял меня под локоть. Если мы подружимся с тобой, это будет лучшая память о твоем брате.
Очень логично
Ну, я пошел тогда, произнес Боря нерешительно. Он медлил, словно хотел еще что-то сказать. Потом решился, вернее, придумал и повернулся ко мне с деловым, озабоченным видом. Запишите мой телефон, сказал он, я вам дам ту книгу, что вчера обещал. Я почти всегда дома.
Хорошо, ответил я, понимая, что он хочет продолжить разговор, который был прерван появлением Шмелева. Я записал его телефон и сказал, что непременно в ближайшее время позвоню. Меня на самом деле заинтриговала тема разговора и я хотел узнать, что же показалось таким странным и многозначительным Боре, отчего он так занервничал. Мне казалось, что это может быть чем-то важным.
Ну что, поехали тогда? спросил меня Шмелев. Голос его был твердый и нетерпеливый.
Поехали, согласился я.
Ты не уходи, сказал Шмелев Боре, мы сейчас поедем, так подбросим тебя. Ты где живешь?
На Голодае, ответил Боря. Это на самом краю Васильевского острова.
Ну, это далековато, и нам не по пути будет, произнес огорченным голосом Шмелев. Но до метро мы тебя точно подкинем. Ладно?
Потом он шагнул в комнату, где сидела все в том же оцепенении Лариса. Лида гремела посудой на кухне.
Вот что, сказал Шмелев громко, чтобы его слышали обе женщины, мы тут посоветовались и решили поехать прогуляться в одно место. Так что вы тут оставайтесь, а мы вам мешать не будем.
Куда вы собрались? спросила Лида из кухни довольно равнодушным голосом.
Я тогда подумал, что пожилая жена столь молодого все же мужа могла бы и ближе к сердцу воспринимать такие вещи, как мужские прогулки. Но нет
Как куда? удивился Шмелев, В ресторанчик пивной заедем, потом в сауну, наверное, можем завернуть. Куда же еще? Потом он сказал Лиде:Ты тут побудь с Ларисой до вечера. Успокой ее там, сама знаешь Голос при этом он понизил, но все равно каждое слово его было слышно, А я потом за тобой машину пришлю.
Не надо, ответила Лида недовольным голосом. Я сама такси вызову. Не беспокойся. Она стала более нежной и улыбнулась, стоя в проеме кухонной двери. Отдыхайте, мальчики, сказала она. Счастливо вам.
Я вздрогнул от ее улыбки и от тона, каким были сказаны эти слова. Лида явно намекала нам, что прекрасно знает, куда ездит обычно отдыхать ее муж, и что у нее нет сомнений в том, что он там делает Равно как нет и возражений против этого.
Удивительное дело, подумал я. Хотя, наверное, это нормально при такой разнице в возрасте в браке Она же о чем-то думала, когда выходила замуж за молодого мужчину. Наверное, она была к этому готова. Что ж, не мое дело, конечно, у каждого свое счастье в жизни.
Лариса, я обязательно позвоню тебе, сказал на прощание Шмелев, полуобернувшись, и Лариса вскинула внезапно глаза на него.
Она ничего не сказала в ответ, только глаза ее горели, как угольки. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но потом передумала и так и застыла, подавшись вперед и глядя вперед, прямо на стоящего в прихожей Шмелева.
Я позвоню, повторил он еще более твердым голосом. Ты жди. Я тебя не оставлю.
Что-то было двусмысленное в его словах, но тогда я еще не понял, что. По содержанию к словам, сказанным на прощание Шмелевым, нельзя было придраться. Почему бы ему и не сказать такое вдове своего погибшего друга? Вот только форма была какая-то с душком Чтобы это значило, подумал я и вдруг рассердился на самого себя Тоже мне, нашелся мыслитель. Все равно ничего я не пойму тут в чужой жизни. Был у меня братвот он был мне близкий человек. А сейчас его нет, а эти люди, все, включая Ларису, совершенно чужие и непонятные мне люди. Так что я столь близко воспринимаю все их слова друг другу и взаимоотношения
«Перестань анализировать, сказал я себе. Ты не на работе. И то, что тут происходитэто не репетиция "Ричарда Третьего».
Мы спускались втроем по лестнице.
Вы кем в армии служили? спросил я у Шмелева.
А вы откуда знаете, что я служил в армии? обернулся он ко мне. Слова наши гулко раздавались на каменной широкой лестнице старинного дома.
Лариса сказала, ответил я.
А что она вам еще про меня сказала? поинтересовался веселым голосом Шмелев.
Больше ничего, успокоил я его. Вот Борис свидетель Просто Лариса сказала, что вы любите быструю езду, потому что вы летчик по профессии.
Да, согласился Шмелев. Хоть так, на машине, вспомнишь былое Только это все не может заменить он на секунду замялся и добавил, отвечая на мой вопрос:Я был командиром эскадрильи.
Бомбардировщиков? почему-то спросил я.
Отчего бомбардировщиков? непонимающе посмотрел на меня Шмелев. Морских разведчиков. Это вас устраивает?
Просто я ничего в этом не понимаю, сказал я, подходя к машине.
А почему вы заинтересовались? спросил Шмелев, садясь за руль своего нового «вольво».
У вас голос специфический, объяснил я. Твердый такой, как будто вы все время распоряжаетесь.
Называетсякомандный, улыбнулся Шмелев в ответ.
Улыбка у него была страннаякак будто улыбался покойник. Смеялся только рот, глаза же оставались холодными и цепкими. Оценивающими и ни на секунду не упускающими тебя из вида. Как будто на череп натянули человеческую маску и заставили череп улыбаться Только пустые глазницы никуда не денешь. Хотя у Шмелева они и не были пустые
Вы в какую сторону собрались? спросил Боря, садясь на заднее сиденье рядом со мной.
На Петроградскую, сказал Шмелев. Там банька есть отличная. Вот туда мы и завернем. И тебя в последний раз приглашаем.
Нет, отказался Боря, кутаясь в плащ и поднимая почему-то воротник. Высадите меня у Гостиного Двора. Я там в метро сяду. А то с «Маяковской» пересаживаться надо.
С «Маяковской» пересаживаться не надо, поправил его Шмелев голосом знатока. Тебе же на «Приморскую»?
Да, я забыл, согласился Боря.
Мы домчались до Гостиного за две минуты, и Боря вышел. Перед этим он крепко пожал мне руку и сказал:
Позвоните обязательно. Книга действительно очень интересная. Она вас должна очень заинтересовать.
Я кивнул. Мне было понятно, что Боря хочет сказать что-то важное. Мелькнула мысль, что нужно бы не ездить никуда с Шмелевым, а выйти и поговорить с этим Борей А, успеется, подумал я. Надо же как-то расслабиться. Этот Шмелев прав, пока мы живы, не следует себя хоронить. Поедем, а с Борей я еще успею поговорить.
Куда мы едем? спросил я, как только за Борей захлопнулась дверца и Шмелев рванул с места.
Я же сказалв баню, ответил он и достал из-под сиденья переносной телефон с антенной. Чуть сбавив скорость, он вытащил антенну подальше и набрал номер. Одной рукой он вел машину, а другой набирал номер телефона, и я еще раз убедился в том, что он на самом деле классный водитель. Але, сказал он через минуту. Это я. Да, я приеду И не один, а с товарищем. Понятно? Нас будет двое Что? Когда? Через минут пятнадцать будем. Он помолчал, послушал, что ему отвечали на том конце, потом засмеялся и сказал:Ну ладно, мы подождем полчасика. Только быстро. Потом повернулся ко мне и спросил:Тебе какуючерненькую или беленькую?
То есть? не сразу понял я. Потом до меня дошло, но Шмелев успел пояснить.
Тебе девочку какуюбрюнетку или блондинку? Он полюбовался произведенным на меня эффектом и добавил:Им же надо знать, какую для тебя вызывать.
Не скрою, я ожидал чего-то подобного, но не думал, что это будет в такой прямой форме
Мне все равно, сказал я. Потом подумал:Лучше черненькую, если уж есть такой богатый выбор.
Он хочет брюнетку, сказал Шмелев в трубку. Позовите Ленку Или Аринку, кто там еще есть у вас на примете. Давайте, готовьтесь, мы сейчас будем. Он отключил связь и повернулся ко мне на секунду. Я увидел его довольное лицо. Как говорил великий пролетарский писатель Николай Островский? спросил он меня. И, не дождавшись ответа, сказал:Жизнь дается человеку только раз, и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы Вот так он сказал.
Да, согласился я сдавленным голосом, у вас прямо профессионально поставлено это дело. Не ожидал.
Фирма веников не вяжет, ответил Шмелев. Если уж житьто с комфортом.
Кстати, решился я спросить, хотел задать вам один вопрос. Может быть, он покажется несколько нескромным и бестактным, но все же
Я замялся, не зная, как это сказать поделикатнее, но Шмелев сам помог мне и спросил как ни в чем не бывало:
Ты про Лиду хочешь спросить, да?
Я кивнул. Он сразу меня понял. Наверное, я был не первым, кто задавал ему этот вопрос.
С Лидой все просто, сказал он, уверенно маневрируя среди потока машин на Дворцовом мосту, Она, конечно, старовата Но зато без всяких претензий. Мужчина не может жить одинхлопотно. Нужно ведь хозяйство вести и всякое такое в этом роде. На все это времени нет, да и не хочется его выискивать.
Но можно же и молодую найти, сказал я, все еще не понимая, что он хочет мне сказать.
Можно и молодую, согласился он. Только ведь я как рассудил? Пришёл я из армии два года назад. Пенсия, конечно. Надо было деньги зарабатывать. А это требует много времени. Должен же кто-то все делать по дому Если молодую бы взял, у нее все равно претензии были бы. Она бы ревновала, скандалы бы устраивала. Неловкость А у Лидыникаких претензий. Один раз в неделю я ее трахну, она и довольна, Шмелев засмеялся. Ей бы, конечно, больше хотелось. Она для того и замуж выходила. Но больше раза в неделю нельзя баловать. На других может не хватить. Я же не железный
А она не обижается на тебя за это? спросил я.
Обижается, наверное, пожал плечами Шмелев, Да что об этом думать? Мало ли других забот Потом, с ней проще Как бы она ни обижалась и ни сердилась, все равно она скучает без ласки. А ласку она от меня получает раз в неделю. К этому времени она уже так распаляется, что на ревность и скандалы уже не способна.
В каком смысле? переспросил я. Меня заинтересовал этот разговор. Мне всегда казалось, что на ревность и скандалы любая женщина способна в любом состоянии
Обыкновенно, объяснил равнодушно Шмелев. Она начинает скандал или еще какие обиды мне высказывать, а я ее беру за одно место и валю на кровать А она уже чувствует, что вот сейчас будет то самое, долгожданное для нее И она уже мокрая вся и только дышит тяжело и ждет, когда получит свое Ей уже не до скандала, не до ревности.
Мудро, ответил я задумчиво, Вы прямо знаток женской природы.
Да уж, сказал Шмелев. Это не отнять Вот Лидка все и терпит. А потом еще благодарна бывает После всего-то. Понимает, что теперь неделю ждать, если не две, до следующего раза. Потому что понимаету меня с этим проблем нет. Не захочу, так и вообще ни разу с ней не стану
Ловко ты устроился, сказал я, хотя на самом деле не завидовал Шмелеву нисколько. Меня не привлекала перспектива жить с нелюбимой женщиной только для того, чтобы она обслуживала меня как домработница, и сношаться с ней раз в неделю, невзирая на ее возраст
Нет, это не для нормального человека. Что ж, подумал я, всякие бывают в жизни отклонения Но если человеку так нравится и никому это не мешает, то пусть И если эту несчастную Лиду такая жизнь устраивает, то и ее не жалко. Почему бы и нет.
Каждомусвое, философски заметил я, цитируя крылатую фразу из Бухенвальда.
Это верно, ответил Шмелев, подруливая к высотному дому на одной из улиц Петроградской стороны. Приехали, объявил он.
Мы вышли из машины и отправились во двор, где обнаружилась низкая дверь, ведущая в полуподвал. На ней было написано что-то вроде «Физкультурно-оздоровительный комплекс». Я задержался на секунду, чтобы прочитать эту вывеску, но Шмелев потянул меня за рукав со словами:
Не волнуйся, Марк. Мы тут с тобой физкультурой заниматься не будем. Только одним видом упражнений
Внутри нас встречал молодой парень. Он был нерусский. Черный, с раскосыми глазамито ли монгол, то ли чуваш. А может быть, черемис Он был очень вежлив и немногословен.
Все готово? отрывисто спросил у него Шмелев, скидывая куртку с плеч и жестом предлагая мне сделать то же самое.
Мы прошли в комнатку, отделанную деревянными планками, обожженными на огне. Когда-то, лет двадцать назад, это было очень шикарно, сейчас же стало повсеместным. Посредине комнатки стоял деревянный полированный стол, а вокруг неголавки.
Раздевайся, тут жарко, сказал Шмелев, показывая мне на крючки на противоположной стене. Я почувствовал, что действительно в комнате очень жарко. Это оттого, что парилка рядом, пояснил он и показал на дверь, вот прямо за этой дверью. Не стесняйся, снимай с себя все.
Сейчас все принести? спросил вдруг встретивший нас парень гортанным голосом.
Все неси, скомандовал Шмелев.
И парень через секунду появился с подносом. На нем была бутылка водки, бутылка шампанского и несколько тарелочек. На одной лежали нарезанные соленые огурцы, на другойрыба горячего копчения, на третьейикра. Только на этот раз черная. Парень стал проворно расставлять все это на столе, а Шмелев, сняв с себя всю одежду, спросил его:
А где девочки? Еще нет?
Уже едут, сказал парень. Сейчас будут.
А кто будет? поинтересовался Шмелев, развалившись на лавке у стола.
Он был такой же щуплый, как я и предполагал, видя его в одежде. Только сейчас я заметил, что он очень жилистый и мускулистый. Это был человек-мускулы. Как Сталлоне Только худой, в отличие от разжиревшего за последнее время артиста. Грудь его была совершенно белая, без намека на какую-либо растительность. И абсолютно белая, как будто этот человек никогда не загорал на солнце. Наверное, такой белизны тело бывает у монахов-аскетов