Другой мужчина оказался более проворным: выбил из рук старшины пистолет, ударил ногой в живот следователя Шарафетдинова и бросился за ближайшее дерево. И как только он достиг еговыстрел разорвал тишину ночи, и гулкое эхо отозвалось со стороны бывшего старинного кладбища, снесенного коммунистами под парк отдыха. В это время Раисов свалил на землю своего «подопечного» и, уже падая сам, несколько раз пальнул из «трофейного» ТТ в сторону вспышек выстрелов. Спрятавшийся за деревом бандит беспрерывно ухал из своего необычно многозарядного оружия, судя по всему, пистолета Стечкина.
Вскоре к этому грохоту выстрелов присоединились и выстрелы старшины, которому удалось в темноте найти свое табельное оружие. Он лежа перекатился, как на учениях, на несколько метров в сторону и произвел выстрелы.
Бандит перестал стрелять и попытался бежать. Но пули старшины достали его. Беглец упал и захрипел.
Готов, сказал старшина и включил фонарик, направив луч в сторону лежащего бандита.
Скорее туда, прохрипел согнувшийся Шарафетдинов, держась за живот. Скорее в квартиру Гирзавова.
Ты не ранен? с тревогой в голосе спросил его лейтенант.
Слава Богу, нет. Вот живот еще не проходитпобледневшее лицо следователя исказилось от боли. И превозмогая острую боль в солнечном сплетении, он медленно побрел к дому, где по мысли его должна находиться засада уголовников на хозяина квартиры.
Второй преступник был ранен в плечо своим же корешом. Вскоре прибывший на место происшествия наряд милиции доставил его в больницу.
Тем временем старшина Тихонов, забрав у убитого им преступника оружие, заспешил к подъезду дома, где проживал Гирзавов.
Когда следователь Шарафетдинов и старшина поднялись на второй этаж, где располагалась эта квартира, их встретила мертвая тишина: ничто не говорило, что здесь что-то произошло и кроется какая-то загадка. Тусклая лампочка под потолком, покрытая толстым слоем пыли, источала ровный желтоватый свет, достаточный, чтобы рассмотреть, целы замки на двери или нет.
Старшина жестами попросил Шарафетдинова отойти от двери: из комнаты могли выстрелить прямо через дверь. Следователь, отойдя за дверной косяк, присел на корточки и начал внимательно рассматривать замки. Вдруг он напрягся и нервно провел тыльной стороной ладони по лбу. Он заметил: металлическая пластинка, прикрывающая по краям замочную скважину, сдвинута, кто-то открутил шуруп. Ведь еще вчера при осмотре замков этого не было. Следователь прокуратуры знал психологию домушников: они начинают «колдовать» над тем замком, который легче им поддается. Судя по прошлому осмотру, самый легкий замок для нихверхний, английский, который продается во всех магазинах. Он-то и был, как помнится, вчера открыт. Коль добрались до третьего, сложного замка, уже со вторым-то замком, схожим с первым, точно управились. Отсюда следователь и сделал вывод: преступники проникли в квартиру и скорее всего находятся там. Иначе кого же прикрывали их сообщники.
И тут следователя осенила простая догадка: если дверь запертабандитская засада находится еще там, если дверь не заперта, значит преступники, услышав стрельбу на улице, ретировались.
Шарафетдинов вытащил пистолет, словно вспомнив о нем, когда увидел в руках старшины Тихонова черный вороненый пистолет Макарова, в который только что вставил новую обойму, жестами объяснил своему товарищу, что он будет делать дальше. Держа наготове свое оружие, он, прячась за косяк, левой рукой толкнул дверь. Она лишь едва бесшумно подалась, но тут же его оглушил выстрел, грохнувший в квартире у самой двери. Щепки с бешеной скоростью вырвались из пулевого отверстия, как будто выдуло их оттуда гигантским напором воздуха, создаваемого мощным компрессором. Еще несколько струй из щепы вырвалось из деревянной двери, сопровождаемых грохотом выстрелов.
Оба искателя инстинктивно отпрянули от двери, но тут же почти одновременно по разу пальнули в дверь, и стрельба из квартиры прекратилась. Напрягая слух, Шарафетдинов придвинулся к двери. Там стояла, как казалось, мертвая тишина. Он пытался понять следующий ход бандитов.
То, что они теперь там не будут сидеть и ждать, покуда не подъедет подмога осаждающим, было ясно как день. Но следователь прекрасно понимал и другоепреступники сейчас гадают: окружен дом или нет. Стало быть, следующий их ходэто узнать: ждут их под окнами, что выходят на противоположную сторону, на проспект Мира, или нет.
Дружище, шепотом обратился Шарафетдинов к старшине, давай скорее на улицу, под окна. Они будут сигать со второго этажа. А я буду держать их с этой стороны.
Он хотел было еще сказать ему, что если Раисов уже освободился от своего подопечного, то пусть идет туда же. Но зная Раисова, его инициативность и решительность, посчитал подобное напутствие излишним.
Вскоре на улице захлопали выстрелы.
«Успел, видимо»,подумал Шарафетдинов, присаживаясь на корточки и опуская пистолет. «Молодец, толковый человек». Живот еще болел и стоять было трудно.
Неожиданно мгновенно распахнулась дверь, изрешеченная пулями, и просунувшаяся рука с пистолетом дважды оглушительно ахнула пламенем над самой головой. И в ту же секунду, как акробат, вылетел из дверей крепко сбитый парень, в один миг оказавшийся на ступеньках лестницы. Следующим прыжком он уже был на лестничной площадке между первым и вторым этажами и, вскинув пистолет, не целясь-, еще раз пальнул в сторону Шарафетдинова. Пуля ударила в металлическую стойку перил, и сноп искр, как из-под точильного бешенно вращающегося круга, к которому прислонили стальную болванку, осыпал площадку и Шарафетдинова.
Стой! Стрелять буду! крикнул ему вслед Шарафетдинов скорее от досады, чем от искорки надежды, что матерый бандит послушается его.
Следователь выскочил во двор, но темень остановила его: не было видно не зги. И он заметался, не зная, в какую сторону побежал преступник. Затем он посчитал лучшим вернуться назад, в квартиру Гирзавова.
В подъезде он подобрал «народный» пистолет «ТТ», принадлежавший преступнику, и поднялся на второй этаж. Из распахнутой двери квартиры Гирзавова веяло могильной прохладой. Это сквозняк тянул через пыльную комнату влажный ночной воздух из распахнутого окна. «И квартиры, в которых долго не живут, обретают дух склепов», подумал Шарафетдинов, входя в прихожую.
Пока он осматривал три комнаты квартиры, прибыл наряд милиции, а вместе с ними оперуполномоченный Раисов и старшина Тихонов.
Оказалось: бандит, которого проворонил Шарафетдинов, прибежал туда, где ранее находились его подельники, и угодил прямо в руки Раисова. Лейтенант, заметив бегущего в его сторону человека, спрятался за деревом, а затем неожиданно напал на незнакомца и скрутил ему руки. А тут как раз милицейский наряд подоспел за раненым преступником.
Менее удачна была попытка задержать преступника, что бежал через окно, который спустился вниз по водосточной трубе. Бандит успел перебежать улицу и перемахнуть через забор областной больницы. Старшина заметил его, когда тот спрыгнул с забора. На команду остановитьсяоткрыл огонь из револьвера. Тихонов тоже стрелял в преступника, целясь в ноги. Но тот, забежав за здание морга, повел расчетливую прицельную стрельбу и старшине пришлось залечь за фонарным столбом. Затем преступник одолел расстояние до забора, отделяющего больницу от парка (бывшего кладбища), и исчез там в темноте.
Помощь кинологов не помогла. Собака, взявшая его след, привела сначала к железной дороге и оттуда на Галическую улицу, где, по всему видно, преступник сел в легковую машину. Возможно, машина поджидала бандитов.
Но это нам, надеюсь, расскажут задержанные господа, заметил Шарафетдинов. Ведь теперь от слова «товарищ» анархизмом веет.
Но согласись, господин следователь, что от слова «товарищ» трудно пока отказаться,улыбаясь, с легкой иронией заметил Тихонов. Привычкавеликая сила.
Один из задержанных преступниковпо кличке «Челдон»оказался приезжим. Другойпо кличке «Хмырь»освободился месяц тому назад из местной колонии строгого режима, где он отбывал заключение за разбой. Приезд «Челдона» был обусловлен выходом на волю Пенькова («Хмыря»), последний задолжал ему за марафет, за пять килограммов кокаина.
Однако Пеньков должок в полмиллиона долларов отдать не мог: наркотики он реализовывал через Марата Гирзавова, который загремел под «вышку» и деньги за реализованный кокаин не успел отдать; потом и сам попал на нары. Там в колонии ему сообщили: всплыл Гирзавов, жив-здоров.
На волю «Хмырь» дал весточку своему закадычному корешуЧелышеву по кличке «Шакал», который был с ним в доле, чтобы тот получил должок с Гирзавова.
«Шакал» потребовал с того долг, но Гирзавов притворился, что он понятия не имеет, о каком долге идет речь. Когда же пригрозили, что за такие долги кишки выпускают и обязательно выпустят и ему, если не положит на бочку пятьсот кусков зелени через месяц, Гирзавов исчез.
Его начали искать. Сожгли его дом на садовом участке (об этом он был предупрежден). Устроили засаду в его квартире, но нежданно-негаданно нагрянула милиция.
«Хмырь» цинично заявил:
Вообще-то мы хотели приватизировать его фатерку в уплату долга. Документики-то уже подготовили.
Дальнейшие допросы показали: в перестрелке во дворе был убит «Шакал», который на барахолке купил у какого-то прапорщика двадцатизарядный автоматический пистолет Стечкина. А другие стволы были завезены из Прибалтики. Он же, «Хмырь», пояснил, что в квартире в засаде вместе с ним был приятель «Челдона»некто Гоша, его оруженосец, проворный, как таракан. Сюда в Кострому он приехал на тачке. Номер машины не знает. Гоша собирался с какой-то шмарой лечь на дно в каком-нибудь глухом медвежьем крае.
Ни «Хмырь» ни «Челдон» ничего не могли сообщить о Дмитрии Ковалеве. Оба в один голос утверждали, что такого парня вообще ни разу не видели. Они не знали, где находится их должник Гирзавов. «Копались вот в бумагах его, да не успели надыбать, пояснили они. А то бы этого козла вычислили».
Следователь Шарафетдинов, немного подумав, решил, что преступники в поисках Гирзавова выбрали правильный путь: надо было изучить квитанции, платежные документы, телефонные счета, квартирные книжки и тому подобное. Перебирая ворох документов, он заинтересовался квитанциями о приобретении строительных материалов, а главное, квитанциями об уплате за транспортные расходы, иначе говоря, за перевозку грузов. На квитанциях значились автокомбинаты города. Он связался с тем автопредприятием, которое наиболее часто фигурировало в документах. Шарафетдинов догадывался: Гирзавов возводил за последний год какое-то жилое строение за городом. Именно через автопредприятие он надеялся установить, в каком месте разгружались машины. И это ему удалось. То было Башутино!
Деревня находилась всего в десятке километров от Костромы. Здесь была налажена хорошая транспортная связь: туда-сюда то и дело сновали через Башутино автобусы, перевозящие с гражданского аэродрома пассажиров в город. При необходимости и до аэродрома рукой подать. Всегда можно улететь в Москву или Иваново, не говоря уже о райцентрах.
В эту ночь Шарафетдинов и Раисов поспали всего пару часов. И как только на востоке забрезжил розовый свет, они с группой захвата выехали в Башутино.
Пока ехали туда, Шарафетдинов стал сомневаться: странно, что такой опытный, прожженный тип, судя по уголовному делу, оставляет бумаги, по которым можно его найти. Что-то не похоже на него. И еще. Если он решил скрыться от своих компаньонов по криминальному бизнесу, то почему он не продал или не разменял свою квартиру? А так получается, что он сует свою голову в песок, как страус, чтоб его никто не видел. И вообще, как он избежал наказания? Если избежал незаконно, то почему открыто прописывается у всех на виду. А законным путем, пусть даже ему заменили вышку на отсидку, он не мог еще вернуться. Все чаще и чаще Шарафетдинов возвращался к этому вопросу, что-то тут не то, решил про себя следователь, рассматривая ипподромные афиши, вещавшие о скором открытии сезона.
Наш ипподром здесь, пояснил старшина Тихонов, кивая головой в сторону парка «Дружба».Здесь я живу в поселке, именуемом в народе «Дунькиной деревней». Так что и детство прошло на этих лесных тропинках и «Берендеевом озере». Оно, озерко-то, в глубине этого лесопарка находится.
Старшина хотел еще что-то сказать, но видя отсутствующий взгляд следователя, замолчал.
Шофер включил приемник. Передавали вчерашнюю запись дискуссии народных депутатов Верховного Совета России. Одни депутаты, так называемые государственники, говорили о необходимости усиления централизации страны и усилении борьбы с сепаратизмом и терроризмом.
Очевидно не понимая или не желая понять из-за своих корыстных целей, что все государства, и в первую очередь империи, разваливаются как раз из-за сверхцентрализации экономических и политических полномочий, неизбежно ведущей к нарушению баланса интересов между центром и регионами. Свежий пример этогоразвал СССР. Империи как многонациональные государства зиждятся, как правило, на одном народе-поработителе, людоедская политика которого прикрывается идеологией двух типов: циничнойоткрытое признание создания великого государства на костях оккупированных народов, и фарисейской«оказание высшего благодеяния» и «приобщение отсталых наций к более высокой культуре», однако могильная суть империи от этого не меняется. При этом дух империи всегда более живуч, чем сама империя: он продолжает жить в народе экс-поработителе и после распада такого государства на протяжении жизни нескольких поколений.
Однако империя распадается не потому, что иссекает имперский дух, цементирующий эту тюрьму народов, а потому, что начинают взрываться экономические и политические мины, некогда заложенные самими правителями в национальный фундамент этого сооружения, изначально обреченного историей. Вообще же все колониальные империипреступные государства не только потому, что созданы огнем и мечом путем уничтожения и порабощения целых народов и наций, но и тем, что они в любой день, даже через сотни лет после своего возникновения готовы потопить (и топят) в море крови любое национально-освободительное движение вплоть до полного умерщвления восставшего народа.
Другие депутатыпредставители национальных регионовпредупреждали политиков-шовинистов, коими страна кишмя кишит, что не следует национально-освободительные движения смешивать с массовым терроризмом. Государства-агрессоры и колониальные империи всегда мимикрируют, изображая себя жертвами козней соседей, и создают идеологическое прикрытие своим преступлениям против порабощенных народов, при этом борьбу этих народов объявляют бандитскими мятежами, антиконституционным оголтелым сепаратизмом или масштабным терроризмом. Хотя самый страшный и коварный террористагрессивное колониальное государство (обычно существует под вывеской демократической федеративной республики), которое все национально-освободительные движения в своей империи фарисейски объявляет терроризмом, уничтожая при этом целые города и села.
Вместе с тем, нет и не может быть места в анналах истории среди нравственных политиков тем, кто толкает свой народ на путь борьбы, которая заранее обречена на поражение и истребление народа, его культуры и языка, если даже знаменем этой борьбы являются свобода и независимость, ибо в этом случае нарождается трагико-исторический абсурд: знамя борьбы становится выше самой жизни нации. Национально-освободительная борьба тоже имеет свои законы, несоблюдение которых ведет к исторической катастрофегибели нации. Для победы необходимы три условия: осознание всей нацией необходимости борьбы за свободу и независимость, дух большинства народа должен подняться до готовности к самопожертвованию ради этой благородной цели, и наконец, благоприятная историческая ситуация, выражающаяся в катастрофическом политическом и экономическом ослаблении империи, которая не позволяла бы ей реально душить национально-освободительное движение.
В принципе же народ, который завоеван силой оружия и лишен существовавшей государственности, должен быть освобожден и через века: на восстановление государственности не должен распространяться давностный срок, как не распространяется он на преступления против человечества, ибо порабощение народа и уничтожение его государственности и есть тягчайшее преступление против человечества.