Заровский сразу же резко погасил в себе желчную вспышку и квелым голосом произнес:
Какие товары? У меня их век не было! Обувьпожалуйста! Вчера купил в универмаге. Смотритефабрики «Скороход».
Дайте ваши документы, потребовал я.
Заровский долго рылся в шкафу, затем в комоде, наконец снял со стены икону и извлек оттуда пенсионную книжку, паспорт и справку о последней судимости.
Где вам назначили пенсию? спросил я.
Там черным по белому написано, буркнул в ответ Заровский.
Это не ваша книжка! медленно и громко произнес я. Печать на фотокарточке не совпадает!
Как это не моя? вспылил Заровский. Ну, оторвалась карточка, и я ее приклеил клейстером.
Это мы проверим, пообещал я ему.
Обыск мы производили долго, не спеша осматривали каждый уголок, каждую вещицу. Добра в большущем кирпичном доме Заровскогокак меда в июльских сотах. И стены, и полы везде: в прихожей, гостиной и трех спальняхв коврах. Импортные гарнитуры, два холодильника, старинное пианино
Удивляетесь? ходила следом за нами жена Заровского. Круглые сутки вертимся как белка в колесе. То курочку, то яичко продадим Кабанчика выкармливаем ежегодно. Мясо и сало нам, печеночникам, не подходит, продаем.
Обыск подходил к концу, но желаемого результата пока не было.
Осмотрев дом, мы перешли в подсобные помещения, а их было немало: чулан, погреб в подвале, сарай для дров, курятник, хлев.
Кабанчика хлебом кормите? спросил Запара, увидев куски хлеба в корыте.
Может, прикажете объедки в магазин сдавать? огрызнулся Заровский.
Осматривая подвал, я обратил внимание на мешок, видимо фабричный. На нем виднелись полустертые цифры «81836».
Откуда у вас этот мешок? спросил хозяина.
Не помню, буркнул тот, косясь на жену.
Мы заберем его. Высыпайте картофель, распорядился я.
Пожалуйста. Чего мне бояться. Сам бог видит: я инвалид, какой из меня добытчик и работник
После обыска мы зашли в прокуратуру.
Запара достал из портфеля мешок, разостлал его на столе.
Мешок багажный, много раз стираный, но номер сохранился, обрадованно произнес. Надо проверить на станции: а вдруг он станет нам ключиком, вскинул на меня вопросительный взгляд Запара.
Правильно, одобрил я его инициативу. Вот тебе и поручение. Завтра с утра пойдешь в багажное отделение. Надо сверить номер по книгам учета.
К полудню следующего дня Запара справился с поручением и принес мне документы.
Цифры на мешке не случайные, это регистрационный номер поступившего багажа, возбужденно стал объяснять.
Кто получил товар? поинтересовался я.
Шофер артели «Коопобувь» Бердиев, согласно доверенности. Надо его срочно допросить.
Допросить?! переспросил я. И что же? Он скажет: «Да, я получил товар и завез его в артель». Что вы будете делать в таком случае?
Запара помолчал, подумал, а потом, слегка покраснев, ответил:
Без риска в нашем деле нельзя.
Согласен, ответил я, но риск этот должен быть оправданным.
В это время в кабинет вошел Чуднов.
Приветствую вас! Какие проблемы обсуждаете? Краснолицый, всегда улыбающийся Чуднов сразу внес оживление в нашу атмосферу. Я прямо с вокзала, по телефону не мог доложить, обратился он ко мне. Вот, полюбуйтесь. Чуднов развязал мешок и вытащил оттуда фанерный ящик.
Посылка? спросил Запара.
Так точно. И от кого бы, вы думали? Глаза у Чуднова лукаво блеснули. От самого Беняева! выпалил он.
Неужели? смотрел я с удивлением на ящик, читая обратный адрес: «г. Днепропетровск, площадь Шевченко»
В посылке были мягкие и жесткие кожевенные товары.
Ну молодец! Вот и доказательства! Как тебе это удалось? с восторгом спросил Запара.
Удалось, улыбнулся Чуднов. Искал задержанных с обувью и напал на след. Установил старых дружков Беняева. Интуиция подсказала.
И кто они?
Прокофьев Степан, Вилиус. Беняев поддерживает с ними связь, стал рассказывать Чуднов. Я вышел на них и хотел допросить. Направил повесткине пришли. Тогда я решил сам поехать к Прокофьеву. Он набычился, слова не вытянешь. Как вдруг явилась жена его, Авдотья. Увидала меня с ним за столом и набросилась: «Нового барыгу нашел? На, возьми! Это последняя! Придет еще однав милицию отнесу». И поставила передо мной на стол вот эту посылку. Я прочитал обратный адрес, вызвал соседей и вскрыл ящик. Вот и все. Затем Авдотья рассказала мне о связях мужа с Беняевым. Короче, ОБХСС Одессы начало дело.
Ну, а Прокофьев? спросил я.
Признался. Выдал дружков. Сделали у них обыск. Нашли кожтовары и подпольную мастерскую по изготовлению обуви.
Молодцы, а вот мы топчемся на месте, вздохнул Запара.
Ага, чуть было не забыл, спохватился Чуднов. Письмо Прокофьеву от Беняева, протянул мне свернутый вчетверо лист бумаги. В посылке было.
«Здравствуй, Степан! писал Беняев разборчивым, похожим на женский, почерком. Поклон тебе и семье! Получай очередное. Не задерживай деньги. Достану ещевышлю. Ну, будь здоров! Не кашляй! 2200 рублей шли немедленно».
Что же будем делать дальше? спросил Запара.
Нанесем визит Беняеву, ответил я.
А чего тянуть, основания уже есть, поддержал меня Чуднов.
С обыском пойдем в воскресенье утром, уточнил я свое решение.
В выходной день? удивились оба.
Да, улыбнулся я. Полагаю, что Беняев принимает «гостей» или ночью, или в воскресенье. Вот мы и проверим.
Два дня мы готовились к обыску. Все было продумано до мелочей, учтены все постройки в усадьбе, где могли быть ценности, возможные тайники.
Когда в воскресенье утром мы подошли к дому Беняева, там уже все бодрствовали. Сам хозяин, опираясь на трость, шел с крыльца нам навстречу.
В несколько минут все выходы из особняка мы перекрыли. Я, Чуднов, Запара, понятые и два эксперта из бюро товарных экспертиз зашли в дом.
Что за делегация в такую рань? деланно удивился Беняев.
Я предъявил ему постановление на обыск и арест имущества.
По какому праву? возмутился Беняев. Что вы хотите у меня, инвалида, найти? Я буду жаловаться! Это произвол!
К нему подключились дочь, домработница Суховей.
Я попросил всех Беняевых собраться в одной комнате и сидеть тихонько, не мешать нам.
Беняев не стал больше спорить и велел своим домочадцам собраться в прихожей.
Начали обыск.
Ценные вещи: хрустальные изделия, фарфор, меха, ковры, ювелирные изделияосматривали с участием экспертов. Эксперты называли артикулы и стоимость. Богатства у Беняева были несметные.
Нас интересовало одно: откуда такое баснословное богатство у этих тунеядцев? Пачки и целые пуки денег мы находили везде: под матрацами, в комоде, в вазах, среди книг в шкафу и даже в холодильнике.
Денег, как говорят, куры не клюют, возмущались понятые.
О! Посмотрите, какой документик Беняев бережет, протянул мне Запара в золоченой рамочке документ со свастикой.
«Выдано, переводил я с немецкого на русский, господину Беняеву комендатурой на частное предприятие»
Папеньку силой заставили обшивать офицеров, подскочила ко мне дочь Беняева Мальвина.
В кладовой мы обнаружили тайник, а в нем разную кожу для обуви, двести пар подошв фабричной рубки.
Откуда это у меня? взялся за голову Беняев.
Не ваши? Кто же вам их подсунул? спросил, улыбаясь, Чуднов.
Ей-богу, не мои, сном-духом не знаю, разводил руками Беняев.
Странно! Вы что, дом сдавали в аренду? вмешался в разговор Запара.
Нет, не сдавал, ответил Беняев.
Нехорошо, Василий Андрианович, обманывать. Нас ведь провести трудно, пристально посмотрел я на Беняева.
Ну не помню, богом клянусь вам, не помню, откуда они, эти кожи, немного изменил он свою версию.
Придется вспомнить. Не забывайте, что чистосердечное признание суд учитывает при вынесении приговора, подошел к нему Запара.
В это время один из понятых воскликнул:
Смотрите, собака таскает по двору деньги!
Все бросились к окну. Действительно, Джигит держал в зубах наволочку, рассыпая вокруг пачки денег.
Мы выбежали во двор. Увидев чужих людей, собака оставила свое занятие, бросилась к нам и зарычала.
Уберите собаку, обратился к Беняеву Чуднов.
Через несколько минут все выяснилось: во время обыска во двор вышла Мальвина с наволочкой, набитой деньгами. Она спрятала ее в собачью будку, а Джигит, не поняв ее замысла, выволок наволочку во двор и раструсил деньги по всему двору.
В наволочке было спрятано одиннадцать тысяч рублей.
Время шло, а мы все еще не закончили обыск в доме. Большинство ценностей хранилось тут где попало и как попало: под толстым слоем пыли в углу свалены дорогие картины; старинные книги в кожаных переплетах, отделанные серебром, валялись на полу, на подоконниках, на лежанке.
В двенадцать часов дня к Беняевым кто-то громко постучал.
Открыв дверь, мы увидели Заровского.
О, заходите, заходите. Мы вас ждем. Что у вас в портфеле? улыбнулся Запара.
Заровский, поняв ситуацию, хотел бежать, но дверь уже была заперта. В портфеле у него оказалось двадцать пар кожаных подошв фабричной рубки.
Откуда у вас подошвы? спросил я.
Нашел, гражданин следователь. Нашел, и все тут. Слыхал, Беняев принимает, вот и принес. Не думайте, что я вор. Давно завязал. Вот вам крест! торопливо закрестился он.
Я распорядился отправить его в камеру предварительного заключения.
Не прошло и часа, как в дверь снова постучали. Явился новый слуга БеняеваСимахин из Павлограда.
С ним разговор был коротким. Симахин сознался во всем. Он сапожник. В течение трех лет покупал у Беняева мягкую и жесткую кожу. Подтверждая свои показания, Симахин выложил на стол триста сорок рублей.
Я позвонил старшему следователю прокуратуры Карпову и попросил его подробно допросить Симахина, а затем выехать с ним в Павлоград и произвести у него обыск.
Только под вечер мы закончили обыск дома Беняева. Необходимо было еще осмотреть подвал, чердак и сарай. Чтобы ускорить обыск, я решил разгруппировать участников обыска. Запару с одним понятым послал на чердаке производить обыск, Чуднова с другим понятымв подвале, а я с третьим понятым стал осматривать сарай.
Сарай был превращен в мусорную свалку. Под самое незастекленное окно навалены кучи хлама.
Здесь и смотреть-то нечего, шепнула мне понятая.
Папенька давно собирается ломать сарай, да все руки у него не доходят, сообщила Мальвина, следуя за нами.
Я же не мог повернуться и уйти. Внутреннее чутье останавливало меня. Поднял палку и стал ковыряться в мусоре.
Что вы там ищете? Не золото ли? с ехидной улыбкой спросила Мальвина.
Не обращая на нее внимания, я поднимал тугие, сбитые временем пласты мусора. Внезапно наткнулся на бережно упакованный бумажный тюк. Разрезав, веревки, вытащил оттуда пачку пятидесятирублевок.
Ха! сверкнула на меня глазами Мальвина. И везет же вам. Если бы я знала, давно бы этот мусор перерыла.
А теперь нам придется вычищать ваши авгиевы конюшни, усмехнулся я и, позвав милиционеров, предложил вытащить весь хлам из сарая. Таким образом мы еще обнаружили более восемнадцати тысяч рублей.
Обыск уже подходил к концу, и мне пришла в голову мысль еще раз на всякий случай пройдись по комнатам дома. Первым делом подошел к роялю и обратил внимание на то, что одна его ножка по цвету не совпадала с другими: была не черной, а фиолетовой.
Наклонившись, я стал тщательно ее рассматривать.
Что, снова клад нашли? тенью за мной ходила Мальвина.
Клад не клад, а ножку придется отвинтить, уверенно усмехнулся я.
Ну, это уже безобразие! Не дам портить инструмент! встала на дыбы Мальвина.
К ней подключился Беняев.
Не волнуйтесь, граждане, успокоил их Запара. Мы все сделаем аккуратно.
Рояль подняли и повернули боком, я повернул ножку вправо, и она отсоединилась.
Мои подозрения оправдались. Фиолетовая ножка легко снималась и развинчивалась, в тайнике ее хранились золотые монеты.
Мы и не знали, в один голос заявили Беняевы. Купили рояль лет тридцать тому назад. Видимо, владелец спрятал.
Из боковины рояля я вытащил связанные в рулон куски белой бумаги и газеты, которые использовались для снятия индивидуальных мерок с ноги заказчиков. Каждую мерку сопровождала фамилия заказчика.
Доказательства сами лезут нам в портфель, подмигнул мне Чуднов.
Но ведь это делалось в трудные годы немецкой оккупации, с обидой произнес Беняев.
Что вы говорите, гражданин Беняев. Взгляните-ка на газеты! возразил Запара.
Действительно, газеты были за последние три года.
Что же здесь удивительного? упирался Беняев. Приходится подрабатывать на кусок хлеба.
А кожтовары где берете? спросил Запара.
На рынке, милый человек. Там их хоть пруд пруди. Вот там бы следовало вам тряхнуть хорошенько, а над бедным стариком грешно глумиться.
Время приспееттряхнем, пообещал Запара.
Составив соответствующий документ об обыске, мы арестовали Беляева.
В камере Беняев вел себя неспокойно: вскакивал с кровати, бегал из угла в угол, потом снова укладывался, часами лежал с закрытыми глазами, бормоча что-то себе под нос. То становился в угол и, постанывая, начинал молиться. Потом садился на кровать и, загибая пальцы на левой руке, перечислял своих старых одесских дружков, тех, кого сам обманывал, и тех, кто его обманывал.
Время шло. Стены камеры не расступались по мановению волшебной палочки, и Беняев притих, впал в задумчивость.
О чем он думал? Строил планы своего освобождения? Или вспоминал прошлое, те времена, когда ему впервые так повезло
Только началась война, его повесткой вызвали в военкомат. Не пошел. Лег в больницу. Сумел добыть справки о болезни. Явился на комиссию жалким, корчась от боли.
Печень у меня, стонал, закатывая глаза.
Хворь другая у тебя, улыбнулся один из членов комиссии. Но все-таки придется еще раз проверить.
Анализов проверять не довелось. Немец подступал к городу. Наши войска отошли. Город словно вымер.
А Беняев ожил. Мотался с женой по магазинам, тащил мешками соль, спички, консервывсе, что на глаза попадало.
Когда порядком подчистил магазины, принялся и за квартиры тех, кто эвакуировался. Брал все: книги, ковры, стулья, картины, посуду, меха, инструменты, обувь, гвозди
Когда в город вошли гитлеровцы, Беняев принял на квартиру эсэсовского обер-лейтенанта и через него добился разрешения на частное предприятие, развернул обувную мастерскую. Вначале у него было два сапожника, а затем стало шесть. Сам он, конечно, не брался за молоток. Оформлял заказы, снимал мерку, определял фасон. Фирма Беняева расширялась. Деньги сначала тоненьким ручейком, а потом и рекой потекли в его карман.
Пришел конец гитлеровской оккупации. Беняев загнал свою мастерскую в подполье и притаился. Но жажда к наживе изъедала его, руки чесались заняться старым делом. А тут и время свое сыграло. Трудно было стране. Не хватало промышленных товаров, плохо было с обувью. Этим-то и воспользовался Беняев. Вновь заработала его фирма. Сапожников разместил в разных концах города. Выдавал им кожтовары, выписывал заказы. Готовая обувь поступала к тете Маше по кличке Заноза, и та ставила на них штамп артели «Коопобувь», передавала «саранче»так называл Беняев своих сбытчиков, а те «шли в люди». Деньги за проданную обувь отдавали Занозе.
Один раз в неделю, как правило ночью, Беняев приходил к Занозе и забирал деньги. Сапожникам за работу платил сам наличной суммой.
Когда же в городе была восстановлена обувная фабрика, Беняев наладил свои связи с некоторыми грузчиками, и те, пользуясь свободным выездом на автомашинах, вывозили из фабрики похищенные стельки, подошвы, другие детали и продавали Беняеву.
На другой день, когда я приехал в тюрьму и попросил привести Беняева, вид у него был помятый, глаза мутные. Зашел в кабинет ссутулившись, поддерживая одной рукой брюки. Не поздоровавшись, сел. Отвислая нижняя губа его дрожала.
Чего надулись? спросил я.
Не виновен я, брюзгливым тоном ответил он. Роковая ошибка. Умру в тюрьмеответите за меня.
А мне думалось, вы начнете с признания, пошутил я.
В чем я должен признаться? вспыхнул Беняев и глянул на меня зверем. Потом, уже тише, добавил:Даже к старости у вас нет уважения.