Золотая? спросил я.
Катя пожала плечами, а подружка Лариса фыркнула, давая понятькакая же еще. Катя пила понемногу коньяк, шампанское и не обращала внимания, что апельсины мы купили мятые, а сыр переморожен и крошится. Вадик и Лариса перед ней заискивали, а мне почему-то стало от этого весело. Мы танцевали, погасив свет. Катя положила руку мне на плечо и не отстранялась, когда я осторожно прижимал ее к себе. Мы ушли на балкон, и я рассказывал ей, как ловил ночью на Волге осетров.
Потом мы целовались, и Катя гладила меня по щекам кончиками пальцев. Часов в двенадцать ночи она достала из сумочки сотовый телефон. Я первый раз в жизни видел такую штуку.
Мама, я останусь с Ларисой у ее сестры Нет. Все нормально. Не надо никакой машины. Ну, хватит!
Она облизнула губы и снова посмотрела на меня. Взгляд у нее был глупый. Как у влюбившейся семиклассницы.
Для порядка Вадик постелил нам две постели, а сам с Ларисой устроился на кухне. Я погасил свет и, выждав пару минут, переполз на тахту. В Москве стояли душные июльские ночи, но угловатое тело девушки было холодным. Я осторожно поцеловал ее, и она, подавшись навстречу, застонала.
Когда спустя полчаса я пробежал мимо кухни в ванну, там горел свет. Магнитофон бубнил что-то из «Бонни-М», а Вадик занимался со своей подругой любовью. Лариса стояла на четвереньках и ахала, мотая гривой желтых волос. Тело у нее было великолепное, но зависти к Вадику я не чувствовал. В комнате меня с нетерпением ждала дочь миллионера.
Я хочу еще, шепнула она мне на ухо. Лариска там кричит Чем они занимаются?
Сходи, глянь.
И пойду, Катя прошлепала босыми пятками в сторону кухни. Эй, вы, чего свет не гасите?
Боимся промахнуться, ответил Вадик. Ты к нам в компанию?
Вот еще! фыркнула Катя. Ты с одной справься.
Вернувшись, Катя свалилась рядом на тахту и, прижимаясь ко мне, объявила:
Я тоже так хочу.
Я был у Кати не первым, но сексуальный опыт моей новой подруги был явно ограничен. Она возмещала его неподдельной страстью, с которой отдавалась мне. Я понравился Катев этом я не мог ошибиться. Однако, из своего немалого опыта, я хорошо знал, как легко рвутся такие отношения. Ночьюстрасть и слова любви, а наступает день, и все кончается. У каждого своя собственная жизнь. Конечно, как красивый и мускулистый мужчина, я был для нее наверняка желанным партнером. Но я хотел большего.
На рассвете, когда моя обессиленная подруга крепко спала, я осторожно открыл ее сумочку. Среди губной помады, ключей и прочей мелочи россыпью, вперемешку лежали доллары, червонцы, двадцатипятирублевки. Я еще раз оглядел разметавшуюся во сне Катю, ее торчавшую из-под одеяла ногу с детскими синими пупырышками. Товар был не ахти, но денег на карманные расходы таскала подружка целую кучу. Наверное, всю мою стипендию за пять лет учебы
Ну как? спросил Вадик, когда мы, проводив наших женщин, остались одни. Процесс пошел?
Крылатая фраза, запущенная пустословным генсеком, была в Москве в то время модной.
Да так У нее действительно родители богатенькие?
Я ж тебе говорил. Если хочешь, могу показать загородный дом. Недалеко от кольцевой. Ищи машину.
Я нашел машину, и в тот же день, похмелившись, мы отправились глянуть, как живет только что появившийся классновые русские. Большой трехэтажный особняк родителей Кати стоял в сосновом лесу над озером в ряду таких же богатых собратьев. Высокий забор отгораживал их владельцев от назойливого любопытства. Дом блестел новенькой крышей из красной металлокерамики, сверкал металлическими жалюзи. По зеленой лужайке к озеру неторопливо шла женщина с полотенцем через плечо. На площадке стояли две автомашины, тоже блестящие, словно умытые дождем. Вся эта яркая разноцветная панорама дышала таким сказочным благополучием, что я невольно сглотнул.
Рядом позевывал хорошо похмелившийся Дубовицкий. Наш водитель, нанятый за четвертак, ковырялся в грязном моторе «Москвича». Возможно, он завидовал людям за высокой оградой. Вадик хлопнул меня по плечу.
А че, я здесь уже два раза бывал. Если повезет, и тебя пригласят.
Я ничего не ответил. Меня сюда уже пригласили на пятницу в восемнадцать ноль-ноль.
Побывав в гостях в Катином доме, я понял, что такая удача светит только раз в жизни. Катя была дочерью по-настоящему богатых родителей. Вечеринку она устроила в основном из-за меня. Правда, мать и отец на ней не присутствовали. Катя решила показать приятелям своего нового друга и не скрывала, что мною увлечена.
После дней, проведенных в богатом доме Кати, мгновения чужой веселой и богатой жизни сверкали, словно во сне. Я понимал, чтобы стать мужем Кати, надо действовать очень расчетливо и умно. Но все мои планы перечеркивались отсутствием денег. Я не мог посидеть с Катей даже в простеньком кафе-мороженом, не говоря о чем-то более приличном. Платить за себя Кате я не позволял. Это тоже было частью игры. Я занял триста рублей у Дубовицкого.
Вадик долго мялся, но я знал, что деньги у него есть. Я пообещал отдать шестьсот и помочь устроиться в совместную фирму. Конечно, после свадьбы.
Когда она еще будет, твоя свадьба? недоверчиво смотрел на меня Вадик.
Скоро, соврал я и пригрозил:Не выручишьникакой фирмы!
Вадик уже ходил в техникум и своим местом работы был разочарован. Обшарпанные коридоры, шум, дети, как очумелые, носятся, и зарплата сто семьдесят рублей. Только название, что техникум, а так самая завалящая школа. Школу Дубовицкий терпеть не мог.
А если не женишься, плакали мои денежки?
Кто не рискует, тот не пьет портвейна!
Гони свой магнитофон, наконец решился Вадик. Если не отдашь шестьсот, он у меня останется.
Мы хлопнули по рукам, и я получил деньги. Теперь я не лез к Кате в постель. Мы просто гуляли по городу или сидели в кафе. Я изо всех сил давал понять, что серьезно увлечен и не хочу сводить наши отношения только к постельным. Однажды я сообщил, что должен недели на две уехать.
Куда? всполошилась Катя.
К себе на родину.
Это обязательно?
Обязательно.
Зачем?
Я наотрез отказался объяснять, намекнув, что уезжать никуда не хочу, но таковы обстоятельства. Скоро обязательно вернусь. Это был рискованный ход. Катя могла попросту найти другого. Но я чувствовалнадо рисковать. Я возился с Катей уже целый месяц, но никакого разговора о нашей дальнейшей жизни не шло. Катя была влюблена, как кошка, но ей хватало свиданий. Между тем начался август и что-то надо было решать.
Отец встретил меня на станции. Кажется, семья разбогатела. Вместо древнего «Москвича-412» мы сели в «жигуленок». Тоже не новую машину, но приличнее, чем «Москвич». Из-за спинок сиденья с визгом выскочили младшие братья Витька и Славка.
Шурка приехал! Ура!
Пришлось открывать сумку и оделять братьев подарками. Славкепортативный плеер, а Витькепластмассовый набор полицейского, наручники и дубинку.
Па, гляди че у меня!
Товарное изобилие еще не дошло в наши края. Витька дергал из рук у Славки двухлитровую бутыль кока-колы, а тот по складам читал надпись. Потом оба принялись пить прямо из горлышка. Попробовал и отец.
Ничего. Лучше, чем наш лимонад. Только теплая.
Мы ехали через станционный поселок. «Жигули» прыгали по колдобинам. Вдоль дороги стояли дома железнодорожников, глухие, толстостенные, облепленные сарайчиками и будками. В горячей пыли купались куры. Козы, привязанные к колышкам, прятались от жары под заборами. Возле магазина стояла толпа. Давали что-то дефицитное.
Как живете? спросил я, хотя видел, что живут, как жили. Убого.
Да ничего, бодро отозвался отец. Зарплату недавно прибавили. Правда, цены подскочили. Чехонь пошла. Славка штук сто насолил.
Сто тридцать, поправил Славка. И судаки хорошо берутся. Я килограмма на четыре одного поймал. Зубы такие, аж глядеть страшно.
Я снова был дома. Вечером собралась родня, и от меня не отходила мама. Она сразу поняла, что я приехал ненадолго.
В школу не пойдешь? спросила она.
Нет.
Там тебя ждут. Ты же по направлению к нам.
Мам, я остаюсь в Москве.
А ничего, что по направлению не поехал? Раньше за такое дипломы отбирали.
Наивная моя мама! Как и отец, она всю жизнь чего-то боялась. Бумажек с печатями, родительских собраний, участкового.
Я твердо решил остаться в столице и в свой городок возвращаться не собирался. На диплом мне было наплевать. Главноеотношения с Катей.
До конца месяца поживешь? спросила мама.
Нет. У меня всего пять дней.
Ну хотя бы десяток. Мы все по тебе соскучились.
Не могу. Надо ехать.
В те же дни я встретил в Красном Яре своего одноклассника Васю Кошелева. В десятом классе мы занимались в полузапрещенной тогда секции карате. Потом я уехал в Москву, а Вася, отслужив в армии, жил в Ростове. Небольшого роста, широкий в груди и плечах, он производил странное впечатление. Мне виделось что-то хищное в его спокойных светло-голубых глазах. Был он коротко стрижен и, судя по всему, продолжал заниматься спортом. Я бы назвал его крутым, но таковых в нашем захолустном городке тогда не водилось. Да и выглядел Вася по-другому. Без надоедливых к месту и не к месту адидасовских причиндалов, золотой цепи на шее и стриженного налысо затылка.
Василий Васильевич Кошелев, по школьной кличке Вась-Вась, тоже приехал погостить к родителям. Мы не были с ним друзьями, но жили на одной улице, и я позвал его отметить приезд. Мы чувствовали, что пригодимся друг другу, и даже успели в те дни съездить на рыбалку.
Значит, остаешься в Москве? спросил он.
Да.
И неожиданно для себя рассказал про Катю. Наверное, мне требовалось с кем-то поделиться. Он слушал внимательно. В Кошелеве чувствовалась жестокость уже успевшего много повидать человека. На правом боку темнел лиловый уродливый шрам.
Ты повоевать успел? показал я на шрам.
Немножко.
Афган?
Теперь за этим необязательно за границу ехать. На Кавказе уже в полный рост пуляют.
И наших убивают?
Убивают, вздохнул Вась-Вась. Наплачемся еще с Кавказом. Вначале Карабах, теперь Осетия, а Горбачев, сволочь меченая, будто ничего не видит. А в Москве как жизнь?
Перестройка. Иностранцев полно. Офисы шикарные открываются.
В столице есть где развернуться. Правильно сделал, что решил там остаться. В нашей деревне только небо коптить да детей строгать.
А ты, Вася, где сейчас? спросил я.
С братвой кручусь, просто ответил Кошелев. Ты не упускай эту Катю. В жизни только один шанс дается. Я вот своего пока не нашел.
Живешь-то ничего?
Ничего. Тачка есть, хата Но все ненадежно. Сегодня есть, завтра нет.
Мы расстались, договорившись, если понадобится, найдем друг друга через родителей.
В Красном Яре у меня имелись более близкие друзья, чем Вася Кошелев. Но я не стремился с ними встретиться. Я не мог объяснить, что нас объединяло с Кошелевым, но чувствовалс прежними своими друзьями мне говорить не о чем. Здесь можно только коптить небо. Тихая рутинная жизнь нашего пыльного поселка, работа в рыбхозе или на лесопильном заводевсе, что они имели. Я хотел большего.
Через два дня я был у Кати.
Вернулся, просто сказал я. Ты знаешь, я, кажется, не могу без тебя.
Богатая избранница смотрела на меня блестящими, сразу поглупевшими глазами.
Больше я тебя никуда не отпущу, заявила она ночью, прижавшись ко мне всем телом.
В ее словах звучала театральность. Что-то давно увиденное в фильмах. Но Катя не лицемерила. Она влюбилась и не хотела со мной расставаться.
Вопрос с моим распределением и пропиской решился быстро. Катя через свою тетку устроила меня техническим переводчиком в подмосковный исследовательский институт. Прописку сделали в каком-то соседнем городке, а жил я в однокомнатной квартире недалеко от Кати. Квартиру сняла и оплатила она сама, несмотря на мои протесты. Ездить на работу было далековато, но Катя сказала, что это ненадолго. Речь о женитьбе я не заводил, угадывая чутьем, что этого делать пока не надо. Мог получиться перебор. Слишком неравная партия.
В действиях моей подруги угадывалась четко направленная цель. Отбросив обычную безалаберность, она действовала очень разумно. Из столичного бомжа я превратился в молодого специалиста, имевшего неплохую работу и жилье. С помощью Кати я хорошо оделся и только после этого был представлен родителям.
В начале зимы мы поженились.
Глава 3
Тесть относился ко мне прохладно. Крепкий здоровенный мужик, тоже в прошлом спортсмен, он словно просвечивал меня насквозь желтыми, как у Кати, глазами. Иногда мне казалось, что он читает мои мысли. Я терялся и начинал молоть вздор. Это был умный и цепкий делец, с жестким характером, хорошо разбиравшийся в людях. В прошлом тесть занимал крупный пост в Министерстве нефтяной и газовой промышленности. Когда хлынула первая мутная волна перестройки, он почуял, что можно крупно сыграть. Куй железо, пока Горбачев! Тесть рискнул. Оставил должность, где без особых хлопот имел очень многое, и взялся за коммерцию. Умея делиться с кем надо, присосался к экспорту нефти и за пару лет сколотил большие, даже по европейским понятиям, деньги.
Тесть не хотел, чтобы Катя выходила за меня замуж, и подыскивал для дочери более выгодную партию. Но здесь нашла коса на камень, и тесть спорить с Катей не стал. Обсуждая вопрос о свадьбе, он предупредил меня:
Ты свой аул в Москву не тащи. Незачем цирк устраивать
Мне ваша свадьба вообще не нужна, огрызнулся я.
Ой-ей, удивленно посмотрел на меня тесть. Зубки показываем?
Я знал, что для мамы и отца это будет удар. Причину, по которой их не пригласили на свадьбу старшего сына, они, конечно, поймут. А в поселке будут ехидничать. Ну что, нашли богатых родственников?
Этот первый разговор с тестем показал, что простых отношений у нас не получится. Я выбрал наиболее оптимальную линию. Молчал, не спешил поддакивать и не лез ни с какими просьбами.
С тещей, Альбиной Николаевной, мы поладили. Веселая баба, выглядевшая моложе своих лет и не слишком озабоченная делами мужа, приняла меня сразу.
Катя тебя любит. Береги ее.
Конечно
Я не знал, как обращаться к теще. Она засмеялась:
Только мамой меня не называй. Лучше по имени-отчеству. Сегодня мама, завтрабабушка, а я ведь еще ничего, правда?
Правда, согласился я.
Ну и молодец! она чмокнула меня в щеку. Береги Катюшку!
На свадьбе нам вручили ключи от квартиры и две путевки в свадебное путешествие по Средиземному морю. По возвращении меня устроили на должность референта в советско-австрийскую фирму с приличным окладом в валюте.
Я словно впитывал в себя каждый день новой жизни, делая приятные открытия. Как правило, богатство легко не дается, зато легко пользоваться его плодами. За первую зиму мы с Катей дважды, словно между делом, слетали отдохнуть в Италию и на Кипр. Поначалу мне казалось страшно расточительным обедать и ужинать в ресторанах. Но я быстро привык к этому, как привык к новому окружению, дорогим фирменным вещам, и забыл, что на свете существует общественный транспорт.
Однажды ко мне заявился Вадик Дубовицкий. На свадьбу я его не приглашал, и, наверное, он обиделся. Теперь мы поменялись местами. Вадик со своим исполкомовским папашей был мелочевкой по сравнению с моей новой семьей. Разговор не клеился. Катя, сухо поздоровавшись, ушла в спальню. Вадик передо мной заискивал. Хвалил квартиру, новый «Форд», стоявший под окном. Потом поинтересовался, как платят в фирме, где я работаю.
Как везде, пожал я плечами. Долларами.
Везде платили не долларами, а рублями. Но Вадик не стал меня исправлять.
Там у вас место не найдется? спросил он.
Сейчас нет.
Может, появится?
Вряд ли.
Я достал шестьсот рублей и положил перед ним. Дубовицкий посмотрел на деньги. Жадность боролась со здравым смыслом. Он понимал, что драть с приятеля двойную сумму (я занимал у него триста рублей) не слишком красиво, но и отказаться от дармовых денег было выше его сил. Победила жадность. Он сгреб сотенные купюры и сунул в карман.
Магнитофон я завтра привезу, сказал он.
Оставь его себе.
Да ну, зачем
Он покосился на бутылку коньяка, из которой я налил ему лишь две рюмки, и вздохнул:
Ну что я пошел?
Я не стал его удерживать. Дубовицкий своим заискиванием был мне противен. Катя тоже не хотела его больше видеть. Возможно, ей не хотелось вспоминать, как мы занимались сексом в одной квартире.