Люди сначала приходили из простого любопытства, как на выставку. Потом очень быстро, словно в ожидании каких-то катаклизмов, стали все раскупать.
Данила постригся и больше не надевал джинсы и футболку. Бывший купеческий дом он арендовал на год.
Охлопков стал появляться в казино, и сам Кручинин однажды похлопал его по плечу: «Мы с тобой горы свернем, Данила-мастер!»
Он больше не рисовал ни под Дали, ни под Матисса. Им овладела другая страсть, и аппетиты с каждым днем разрастались. Ему уже тесновато было в купеческом доме, и он присмотрел себе еще одно здание, буквально в трехстах метрах от первого, и тоже памятник деревянного зодчества.
Нет! неожиданно заявил Мишкольц. Этот дом тебе нельзя брать в аренду.
Но почему? не понимал Данила. Я уже договорился в горисполкоме. Нет проблем.
Проблемы у тебя появятся, даже очень скоро. Володю бесило, что тот ничего не понимает. Он приказал себе успокоиться. Все разъяснил единственной фразой:Дом стоит не на нашей территории.
Охлопков промолчал и больше не заикался о своем замысле.
Об открытии второго салона Володя узнал от помощника.
Он что, спятил? прищурил глаза шеф. Хотелось курить, но он перестал бы себя уважать. Как пить дать, начнется заваруха! Надо позвонить Круче.
Круча дал ему «добро», промычал Балуев, опустив голову, и добавил:Не ожидал я от Даньки такой прыти.
Они оба свихнулись! закричал Мишкольц.
Гена никогда не видел его в таком состоянии. Он соскочил с места и быстро заходил по кабинету. Потом снова сел. Достал из ящика заготовленную на всякий случай пачку «Мальборо». Открыл ее. Вытряхнул на стол все сигареты. Взял их в оба кулака и разломал пополам.
Они еще очень пожалеют об этом, тихо произнес Володя.
Больше он никогда не курил.
Данила Охлопков подвернулся вовремя. Круча находился в состоянии боевой готовности.
Соседнюю организацию возглавлял некий Потапов, бывший спортсмен, известный только в узких спортивных кругах.
Организация у него была не очень солидная и никогда в расчет не бралась. Потапова даже забывали приглашать на «круг», когда решались какие-то общие вопросы среди организаций. Могущественному соседу, Кручинину, он не досаждал, и Кручинин с ним особо не церемонился.
Возмутило же Кручу следующее. Почти на самой границе с его территорией открылся двухэтажный шоп. В советское время в этом здании размещались ателье и магазин тканей. Но вот уже год, как швейников оттуда выгнали, и кто-то затеял там полную реконструкцию и европейский ремонт. Круча с интересом наблюдал, что будет дальше. А дальше началась ожесточенная конкуренция. Первый этаж магазина был отдан под спиртные напитки и деликатесы, второйпод меха и золото.
Хозяин шопа завез такие сорта вин, водки, пива, коньяка и прочего, каких горожане в глаза не видывали, а только читали о них, кто в импортных журналах, а кто в переводах из мировой литературы.
Хозяин шопа не боялся диких цен. Вся продукция его магазина отличалась высоким качеством, и слухи об этом тут же распространились по городу. Шопу не потребовалось дополнительной рекламы. Возле него рядами выстраивались иномарки. Здесь теперь отоваривалась вся городская бизнес-элита.
Хозяином шопа оказался никому не известный Дмитрий Сергеевич Стародубцев. Он легко договорился с Потаповым, заплатил ему мзду, стал членом его организации, исправно отчислял полагающиеся проценты с прибыли.
Откуда взялась эта темная лошадка? Где он раньше был, этот Стародубцев? Почему обратился к Потапову, а не к нему? Такими вопросами мучился Круча, и ненависть к конкуренту росла в нем день ото дня.
Оказалось, что Стародубцев не такая уж темная лошадка. Год назад на него было совершено разбойное нападение, но он, к сожалению, вышел сухим из воды. Значит, кто-то в городе еще год назад пронюхал об этом бизнесмене и о его сбережениях?
Все это не нравилось Круче. Каким-то своим внутренним чутьем он понял, что в соседней организации появился очень «крутой» человек, и этот человек пренебрег им.
Настала пора действовать! Так решил босс и сделал первый ход. Пешкой. Охлопков открыл свой второй салон на территории Потапова, даже не поставив того в известность.
Первую неделю все было тихо. В салон перенесли отдел мебели. Дом оказался на бойком месте, на перекрестке двух больших улиц, и в покупателях не было недостатка.
На исходе второй недели перед самым закрытием магазина к нему подкатили на «Волге» четверо здоровых парней.
Мы закрываемся, преградил им дорогу охранник, и в тот же миг искры посыпались у него из глаз от удара в переносицу. Он влетел в магазин и приземлился у кассы.
Продавщицы подняли крик, но их никто не трогалпарни твердым, уверенным шагом направились в кабинет Охлопкова.
В чем дело? попытался возмутиться Данила, он даже привстал из своего кресла, но мощные руки усадили его обратно, намертво пригвоздив к спинке.
Сиди не рыпайся, говнюк! бросил один из них.
Ты что, сука, здесь делаешь? спросил другой.
Я работаю еле выдавил из себя Охлопков.
Работаешь? А почему не платишь?
Я плачу.
Кому ты платишь, мудило?
Кручинину.
За это он тут же схлопоталодин из парней со всего размаха саданул по лицу, так что у Данилы пошла носом кровь.
Ты что, мальчик, заблудился? Здесь наша территория. И платить ты должен нам, а не какому-то там дяде.
Завтра опять жди в гости.
Купи себе глобус!
И готовь бабки!
Они не обманули и на другой день явились в том же составе. Однако в директорском кресле вместо Охлопкова восседал Гром. Парни переглянулись между собой, но было уже поздноза их спинами возникли пять не менее упитанных ребят с автоматами наперевес.
Руки за голову! Лицом к стене! скомандовал Гром из своего кресла. В его черных глазах сверкали молнии.
Непрошеные гости повиновались. Их обезоружили.
Хрена ль вам тут надо, шестерки? обратился к ним Гром.
Это наша территория! выкрикнул один из парней, повернувшись и опустив руки. Лицо парня подергивал нервный тик, ноздри раздувались, в холодных, стального цвета глазах сквозило презрение. Гром только успел разглядеть небольшой, но портящий лицо шрам возле ртав тот же миг парень оказался на полу, и тяжелые ботинки принялись пинать его усердно и без разбора. Никто из его товарищей не вмешался в драку.
Достаточно, поднял руку Гром, и лежащего в крови пария оставили в покое. Это будет ему уроком, ухмыльнулся он. Пусть шевелит мозгами, прежде чем вякать!
Гром вышел из-за стола. Наклонился к лежащему парню, который тяжело дышал, прикрыв разбитыми руками окровавленное лицо.
Передай своему боссу, тихо проговорил Гром, что эта хибара будет его в тот же день, как он закроет свой вонючий шоп на границе с нашей территорией!
После этого Гром вернулся в кресло и обратился к остальным:
Утрите сопли, пидарасы! Пошли вон! И чтобы я вас больше здесь не видел!
Подхватив своего поверженного товарища, они поспешно удалились. Кручинин остался доволен действиями помощника, и дальнейшие события развивались, как на ипподроме. Весь город, затаив дыхание, следил, чья лошадь будет первой, кто из жокеев окажется проворней и смелее.
На следующий день в казино позвонил Потапов и задал Круче почти детский вопрос:
Зачем твой человек обидел моего малыша?
Уже одно то, что кто-то задал ему вопрос, показалось Круче недопустимой дерзостью.
Не е мне мозги, дорогой! Надеюсь, тебе передали мои пожелания?
Напрасно так психуешь, уважаемый! не менее вежливо ответил Потапов. На своей территории я делаю, что хочу! И ни к кому не лезу с б советами! Твое предложение мне не понравилось. Убери сначала мебельщика, тогда будем разговаривать.
Кто тебе сказал, что я хочу с тобой разговаривать? бросил напоследок Круча и повесил трубку!
Ответная акция Потапова напоминала хулиганскую выходку трудного подростка, не поддающегося перевоспитанию.
Угром, войдя в свой кабинет, Данила Охлопков обнаружил на полу камень и выбитое стекло.
Той же ночью к шопу Стародубцева, получившему в народе название «Версаль», медленно подкатил бронетранспортер. Башня БТРа задвигалась, развернув орудие к витрине первого этажа. Через миг прогремел выстрел, разбудив близлежащие дома. После чего БТР неспешно удалился.
В магазине вспыхнул пожар. То и дело «стреляли» бутылки с дорогостоящими винами и коньяками, джинами и виски.
Сторож успел только позвонить домой Стародубцеву. Выход из магазина был отрезан огнем.
Дмитрий Сергеевич прибыл через десять минут. Сторож, совсем еще пацан, лежал на асфальте перед горящим крыльцомон сломал ногу, когда выпрыгнул со второго этажа. Огонь уже подобрался к мехам.
Они выстрелили из пушки! Они выстрелили из пушки! без конца повторял сторож, обливаясь слезами.
Пожарники справились быстро, но спасать уже было нечего. «Версаль» больше не существовал.
Уже забрезжил рассвет. Небо стало розовым. Проснулись птицы, и появились первые люди, спешащие на работу, они с удивлением взирали на черные дыры вместо витрин популярного во всем городе магазина и на одинокую фигуру с опущенной головой, будто каменное изваяние застывшую перед мрачным остовом.
По щеке Стародубцева катилась слеза. Он хоронил любимое дитя. И в этот миг поклялся отомстить.
На его плечо легла рука Потапова. Босс подъехал на черной «Волге», и в его свите был всего один человекпарень с опухшим лицом, заклеенным пластырем. Из-за небольшого шрама казалось, что рот парня постоянно кривится в усмешке.
Я тебя предупреждал, Дима, что с Кручей такие шутки не проходят, прогнусавил Потапов.
Стародубцев молчал. Он повернулся к боссуу того в глазах стоял ужас.
Ты за ночь поседел! Стоит ли так убиваться? Дерьма-то! Откроем новый магазин, всячески старался ободрить Стародубцева Потапов. Я сам найду тебе помещение. Подальше от этих шакалов!
Нет, вдруг заявил Стародубцев. Не надо мне ничего искать. Это теперь моя война!
И моя! Этих слов Дмитрий Сергеевич ждал от босса, но, к его удивлению, их произнес парень с кривой усмешкой.
Потапов не знал, что на это ответить, и молча побрел к своей машине.
В ту же ночь другой бронетранспортер подкатил к художественному салону Охлопкова.
Перед дверью магазина висел старинный фонарь, и в его тусклом свете можно было прочитать текст, отчеканенный на медной табличке рядом с окном: «Памятник деревянного зодчества XIX века. Охраняется государством». Но это не остановило БТР. Дом, заставленный разнообразной мебелью, вспыхнул как спичка.
Ответный шаг Потапова привел Кручинина в бешенство. Да как смеет эта мелочь пузатая вступать в войну с его могущественным кланом?
В это время в казино ворвался Гром на своих тонких, длинных ногах.
«Не надо печалитьсявся жизнь впереди!»пропел он фальшивым голосом и ни с того ни с сего рассмеялся звонко и неестественно.
Чему ты радуешься, идиот? оскалил золотые зубы Круча. Эта шушера неплохо вооружена. Откуда у Потапова БТР? У него и охраны-то никогда не было.
Брось голову ломать над ерундой! опять рассмеялся Гром. ПодумаешьБТР! Заплатили какому-нибудь офицеришке, чтобы бабахнул, вот и все их вооружение! А ты уже раскис.
Зато ты, я вижу, очень весел!
На веселое дело иду, Федя! Только Грому дозволялось называть босса по имени, но пользовался он этой привилегией крайне редко, в особых случаях, чтобы привлечь внимание.
Какое дело? сразу заинтересовался Кручинин.
А такое дело, Федя, от которого взвоет наш Потапыч и станет тихим, как рыбка в аквариуме!..
Часы на руке Грома показывали четыре утра, когда водитель бронетранспортера сказал:
Приехали.
Гром открыл люк и высунулся наружу. Перед ним возвышалась пятиэтажная «хрущевка» без единого огонька в окнах. Дом находился у дороги и был хорошо освещен уличными фонарями.
Стоял густой туман. Наметившиеся было заморозки неожиданно сменила оттепель. По земле стелился пар, будто в недрах ее что-то пекли.
Выезжай на тротуар! как можно тише скомандовал Гром, но туман не обманешьон отразил его голос протяжным эхом. Заработавший вновь мотор оглушил Ивана.
Где-то на пятом этаже зажегся свет.
Глуши мотор! По лицу Ивана ручьями бежал пот.
Он закрыл люк и бросился вниз, к своей команде, состоящей из трех автоматчиков и водителя.
Слушай сюда! приказал он. Сейчас вылезаем наружу и катим машину, не включая мотора, до предпоследнего окна! И чтобы ни звука!
Достигнув цели, парни влезли на бронетранспортер. Встали во весь рост. Их тяжелые ботинки находились как раз на уровне карниза. На заветном окне висели плотные занавески. На подоконнике стоял горшок с алоэ. Парни переглянулись, и на их молодых упитанных лицах промелькнуло что-то вроде ухмылки.
Гром еще раз прислушался к тишине, посмотрел на землю, на пар, стелющийся по земле, и взмахнул рукой.
Парни пнули ботинками по стеклу и рванули занавески. Глаза, уже привыкшие к темноте, увидели белую постель, искаженные лица двух стариков и огромные часы с маятником над ними.
В следующий момент ударили автоматные очереди, и парни больше ничего не видели, потому что, когда в комнате рассеялся дым, они уже мчались по шоссе.
В комнате же все изменилось. Белая постель стала черной. В механизме часов что-то повредилось, и они пробили полсотни раз. Только горшок с алоэ все так же невозмутимо стоял на подоконнике, усыпанный осколками стекла. И при свете уличных фонарей можно было разглядеть, как из многочисленных ран на листьях растения вытекает живительный сок.
И еще белый пар бесконечно стелился по земле
О расстрелянных в собственной спальне стариках Потаповых написали газеты. Общественность была взбудоражена. Велось следствие, сразу зашедшее в тупик.
В полном недоумении находился и Федор Кручинин, потому что, вопреки предсказаниям Грома, после гибели родителей не стало и Потапова. Причем при весьма загадочных обстоятельствах.
На следующий день после случившегося он взлетел на воздух вместе со своим шофером. В машине обнаружили взрывное устройство.
Но самое удивительное, что повергло Кручу в смятение, ни он, ни Гром не имели к этому никакого отношения. По городу ходили слухи, будто Потапов просто решил уйти со сцены, посадив в машину кого-то вместо себя. А сам, наверное, греется сейчас где-нибудь на бережку Карибского моря.
Так или иначе, а хоронили стариков Потаповых вместе с сыном, вернее, с тем, что от него осталось.
Место Потапова занял Стародубцев, та самая темная лошадка, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор.
Федор Степанович Кручинин жил в двухэтажном каменном особняке, стоявшем на перекрестке двух тихих улочек цыганского поселка.
Он был зятем цыганского барона, и это во многом повлияло на его карьеру. Став сильным мира сего, он не считал, что чем-то обязан супруге. Относился к жене с презрением. Она же готова была ноги ему целовать и, как водится у цыган, нарожала кучу детей. В доме обычно стоял невообразимый галдеж.
С недавних пор дом Кручинина охранялся, а после «веселого дела», затеянного Громом, Федор Степанович усилил охрану. Кроме того, он стал чаще бывать дома и даже деловые встречи теперь назначал не в казино.
Еще не утихли страсти вокруг Потаповых, а Иван уже развернул перед боссом свои планы в отношении Стародубцева.
Они сидели в небольшой комнате, увешанной коврами, и потягивали из пиал горячий чай с яблоками.
В окна заглядывал промозглый осенний вечер.
Гром, покопавшись в папке с бумагами, нашел наконец нужное и выложил на стол перед Кручей три фотографии.
На первой был изображен пацан с длинными, падающими на плечи волосами, с приоткрытым ртом и удивительным блеском в глазах. Широкий воротник белой рубахи выпущен поверх пиджака, пиджак приталенный, короткий, В руках парень держал электрогитару, допотопную, советскую, на ней четко читались две буквы из названия фирмы: «УР».
Ну и чучело! ухмыльнулся Кручинин. Он что, из этих?..
Увлекался недолго, пояснил Иван. Только в школе. Потом, видать, папаша накрутил хвост.
Папаша, значит, не разделял увлечений сына? История стара, как мир.
Папаша и рад бы, но должность не позволяла. Секретарь райкома партии, уважаемый человек! А значит, не пристало сынку водиться со всякой шушерой! Батяня и так проявил себя большим демократомДима, к примеру, учился в обыкновенной школе, без всяких там уклонов.
Ты хочешь сказать, что парня не баловали, перебил Круча своего помощника.