А зато я Турцию знаю, как облупленную, с гордостью выставила мужу последний аргумент в пользу собственного бизнеса Светка, вырвав Полину из таких приятных мечтаний. А ты там и не был ни разу! Ты вообще дальше Москвы никогда не был! Вот!
Подумаешь, нужна мне твоя Турция, как слону пуанты! возразил Паша. Чего я там не видал? Мне и тут хорошо. Это пусть твои турки сожалеют, что ни разу в нашем Задрюпинске не были.
Много ты понимаешь, огрызнулась Светка. Нужен туркам твой Задрюпинск. У них своего дерьма навалом.
Ну вот видишь, обрадовался тот. Так что и тебе там, в том дерьме, нечего делать. Бизнесменша!
Полина нехотя поднялась из-за стола:
Ну ладно, братцы, пора и честь знать.
Ой, Полин, рано же еще! Посиди. Давай еще выпьем, предложила хозяйка дома.
Полина усмехнулась:
Да мы и так уж и за знакомство пили, и за встречу, и за удачу, и за дружбу. За что только не пили. Пора, Свет. Домой надо идти.
Сказала, и словно поперхнулась этим словом. В кухне повисла гнетущая тишина.
Ой, пискнула вдруг Светка, обладательница густого баска. А про отца-то мы твоего забыли Надо бы помянуть. Ой, нехорошо как получилось
Павел быстренько исправил упущение, разлив по рюмкам оставшуюся водку. Выпили, как и положено, не чокаясь, молча, только Светка как-то малоубедительно провозгласила «Царствие небесное». И она же нарушила тишину после короткой паузы:
Слушай, Полин, а ты не боишься домой идти?
А чего мне там бояться? искренне изумилась та.
Светлана неуверенно пожала плечом:
Ну как чего? Мать там умерла Теперь отец вот. Может, души их там умершие бродят неприкаянными, людей пугают
Что ты мелешь, ёлки?! осадил супругу Паша. Башкой бы подумала чуть-чутьчеловеку там жить предстоит, и так, поди, не сладко, а ты еще масла в огонь подливаешь!
Ой, и правда, спохватилась Светка. Полин, ты не обращай внимания, ладно? Ты же знаешь, на меня иногда находит.
Полина посмотрела на нее долгим немножко странным взглядом, ответила твердо:
Я в призраков не верю, и направилась к выходу.
Уже в прихожей, провожая подругу, Светка снова ойкнула:
А про Жураховского ты в курсе?
Полина, завязывавшая в этот момент шнурки на кроссовках, застыла в неудобной позе. Ну вот, а она так надеялась обойти эту тему молчанием. Ну Жураховский, ну и что? Или с ним тоже что-то случилось? Господи, только бы не Полина медленно распрямилась, спросила напряженно:
Что с ним?
Вообще ничего не знаешь? удивилась Светка. Совсем-совсем?
Полина начала заметно нервничать. Нет, ну что за народ? Ты уж или говори, или даже не поминай, вот только не надо глупых вопросов. Если бы Полина хоть что-то о нем знала, разве стала бы она об этом кого-нибудь спрашивать?
Что с ним? хрипло переспросила она.
Светка приступила к рассказу обстоятельно, с самого начала:
Ну, ты когда уехала, он тут из огня да в полымя кидался. А потом громкий шкандаль приключился. Любку Пивоварову помнишь? Ну, на класс младше нас училась, пухленькая такая, глазастенькая. Ну помнишь, ты еще все удивляласьнадо же, пацанка совсем, а грудь уже в третий размер не влезает, помнишь? Та самая, с которой
Да помню, помню, при воспоминании о пышногрудой Пивоварихе сердце еще больше зашлось. Нашла что спроситьпомнит ли она Любку? Да Полина могла забыть кого угодно, только не эту малолетнюю дрянь! С ним-то что? Живой?!
Да конечно живой, возмутилась Светка. Скажешь тоже! Что с ним сделается-то, кому он нужен? Любку обрюхатилтут наш Задрюпинск на ушах стоял. Та в ментуру заяву накатала, мол, изнасиловали. Ага, представляешь, Любку Пивоварову изнасиловали, анекдот! Она сама кого хочешь изнасилует. Короче, попал пацан, как кур в ощип. Пришлось жениться.
Вот это номер! Жураховский?
Женился? ошарашено переспросила Полина. На Пивоварихе?
Ага, почему-то радостно кивнула Светка. Представляешь, не повезло парню?
А глаза ее при этом просто сияли счастьем. Да, любит у нас народ чужой беде порадоваться.
Полина взяла с тумбочки в прихожей сумочку, перекинула ее через плечо на манер почтальонов, чтоб не соскальзывала, ухватила за высокую ручку чемодан:
Ну ладно, Свет, счастливо вам отдохнуть. Я так рада, что мы встретились. Дай Бог, не в последний раз. Пока, подруга.
И шагнула к двери.
Постой, кинулась ей вслед Светка. Я ж еще не всё
Пока, Свет, повторила Полина, переступая невысокий порожек. Жураховский меня давно уже не интересует.
От Тарасенко Полина вышла, когда на улице уже было сумеречно. Фонари еще не зажгли, да их тут вообще редко зажигали, разве что на центральной, все еще носящей имя вождя мирового пролетариата, улице. Идти было не так далеко, всего-то два с половиной квартала, да вот только с чемоданом и в темноте не слишком приятное путешествие ей предстояло. Правда, Павел все порывался проводить, но Полина отказаласьне хотелось мужика отрывать от дома, от семьи. А еще больше не хотелось идти с ним вдвоем по вечерним улицам родного городка и вздыхать каждый о своем. После того, как Светка вспомнила про Полининого отца, хорошее настроение как-то враз покинуло честную компанию. Все сразу вспомнили, по какому скорбному случаю приехала домой Полина, стали сосредоточенными. Светка залепетала что-то ободряющее, но таким тоном, что от него всем стало только еще больше не по себе. Добавил неловкости и Паша: мол, если что, смело обращайся за помощью, мы поддержим. Тут и вовсе тишина повисла смертельная: все ведь прекрасно понимали, что это лишь дежурная фраза, едва ли не единственная подходящая в этой ситуации, а на самом деле
На самом деле Тарасенки и рады бы помочь, да через несколько дней уезжают на юг, к ласковому морю, к теплому солнышку, и кто их за это осудит. Кто посмеет нарушить их планы на вполне заслуженный отдых в кругу семьи. Да и так ли уж нужна была Полине чья-то помощь. Деньги у нее есть свои, спасибо, а для организации похорон существуют ритуальные службы: за то ведь и деньги берут, чтобы освободить родственников от печальных хлопот. Дело близкихоплакивать ушедшую душу, горевать. А по всему выходило, что горевать-то Полине как раз придется в гордом одиночестве. Потому что кто еще станет горевать об Анатолии Петровиче Градове. Никто. И если бы вдруг объявился человек, вызвавшийся взять роль плакальщика на себя, Полина бы не просто удивилась, а не поверила в искренность намерений этого человека. Нет, горевать об отцеэто ее дочерний долг, ее печальная обязанность
Чемодан подпрыгивал на неровной дороге, время от времени и вовсе застревал, зацепившись за булыжник. А Полина все шла и шла, без конца перескакивая мыслями от одного к другому. Про отца думать было неприятно. И печалиться особо не получалось, и теплые воспоминания почему-то не всплывали, хотя ведь были, были в их семье приятные моменты. По крайней мере, у нее, у Полины. До того самого дня, пока она не прочитала прощальное мамино письмо, адресованное не ей
Зато память услужливо подсказывала другие картинки, другие ассоциации. С другим человеком связанные, не с тем, кого Полина приехала хоронить. С тем, кого давно похоронила. Но он, похороненный в душе, и по сей день нет-нет, да и оживал в ней, да так, что Полине казалось, будто чувствует его робкие руки на своей талии. Но нет, нет, это все иллюзия, его нет, он ведь мертвее, чем отец. Папа мертв меньше месяца, а Жураховского нет уже много-много лет, да и был ли он вообще? Быть может, она все себе напридумала когда-то давно, в далеком-далеком детстве?
Полина уже вошла в просторный, ромбом, двор, окруженный четырьмя пятиэтажками и рассеченный дорогой на два почти одинаковых треугольника. В это время суток дворик оказался совершенно пустынным, словно бы осиротевшим. Ни пенсионеров, привычно забивающих козла за стареньким, латанным-перелатанным разнокалиберными картонками столом, ни пацанов, играющих в войнушкуни единой живой души. Пусто, как-то мертво. Будто не ее отец умер, а весь мир дружными рядами, со строевыми песнями отправился на тот свет.
Оставалось пройти совсем чуть-чуть. И уже не было страшно, потому что сгустившуюся за время ее недолгого пешего путешествия тьму рассеивали фонари над входными дверями подъездов. Неожиданно Полина услышала натужный рев мощного мотора за спиной, возникший резко, казалось, ниоткуда, и не столько умом поняла, сколько ощутила опасность буквально кожей. Резко скакнула вбок, больно ударившись плечом и рукой о большущий контейнер для мусора. А вот чемодан убрать с дороги не успела, только почувствовала, как удобная ручка выскальзывает из повлажневшей вдруг ладони. И еще успела затуманенным сознанием увидеть, как серебристая машина, блеснув напоследок фарами, скрылась в проезде между двух домов.
Все случилось как-то очень быстро. Полина слышала резкий удар, но не могла понять, она ли это так сильно ударилась о мусорный бак, или же это чемодан так здорово ударился о машину. А может, и не о машину. Может, и чемодан грохнулся тоже о контейнер, а уже потом отлетел в сторону.
Черт! Полина встала, попыталась отряхнуться. Да где тамсветло-кремовая блузка из настоящего китайского шелка, которую она так любила, была испорчена безнадежно. Мало того, что измазана ржавчиной и еще черт знает какой гадостью, так на рукаве шелк пополз в разные стороны, образовав безобразную рваную дыру.
Черт! не сдержалась она и ругнулась вслух. Твою мать! Кто тебя учил водить, придурок?!
Оглянулась в поисках чемодана. Хоть бы вещи были целы. Да и сам чемодан жалкохорошая вещь, больших денег стоит. А главное, такой удобный в поездках.
Чемодан отлетел от мусорки метров на восемь и валялся практически под окнами первого этажа. Треснувшая пластиковая крышка откинулась, часть вещей вывалилась прямо на землю. Хорошо, что дождя нет, порадовалась Полина, хотя, по большому счету, поводов для радости в данной ситуации было ой как мало.
Сволочь! выкрикнула она в темноту, собирая тряпки. Козел! Шумахер недоделанный!
Проверила сумкуслава Богу, цела, там ведь все документы, деньги, ключи от дома. Хорошо, что догадалась ее через плечо повесить, иначе наверняка потеряла бы. А то и еще хужемогла ведь запутаться, зацепиться длинным ремешком, не успеть отскочить в сторону, и тогда И тогда отца пришлось бы хоронить посторонним людям. А заодно и ее саму, Полину
Внезапно подобрались слезы. Она не плакала уже много лет, с того самого дня, когда увидела маму там, в темноте. Потом, когда прочитала записку, Полина уже не плакала. Не плакала ни дома, ни на похоронах. Не заплакала и когда уезжала из города. Даже вчера, или нет, еще сегодня ночью, когда тетя Наташа принесла телеграмму, Полина тоже не заплакала, только присела на край ванны и долго сидела так, ни о чем не думая. И вот теперь расплакалась. То ли от обиды на бестолкового водителя, то ли от навалившихся проблем. Так или иначе, но слезы текли по щекам, не причиняя ни малейшего вреда дорогой французской туши для ресниц.
Глава 4
Ключ категорически не желал входить в замочную скважину. В принципе, ничего удивительного в этом не былоПолина ведь покинула дом полтора десятка лет назад, и было бы попросту странно и нелогично, если бы отец за это время не сменил замок. Но другого-то ключа у нее не было. И иного способа войти в родительский дом, кроме как через дверь, тоже. Ах ты ж, досада какая, как же она раньше не подумала об этом. Что же теперь делать?
По всему выходило, что придется теперь Полине тащить разбитый чемодан на другой конец города к Бирюковой, то есть к Ресниченкобольше деваться некуда. Как альтернатива Светка Жадобко, но у них она уже сегодня полдня просидела, надо бы и честь знать. Да и народу у нихне протолкнуться. Нет, доведется проситься на постой к Ольге. Да вот только как до нее добраться с разбитым чемоданом подмышкой? Поди-ка тут такси поймай в этом Задрюпинске.
В конец расстроенная, она присела на подоконник между первым и вторым этажами и впервые в жизни пожалела, что не курит. Пусть бы сигарета не помогла ни дверь открыть, ни такси поймать, но все равно, Полина была в этом абсолютно убеждена, от никотина в эту минуту испытала бы моральное облегчение. Вот только сигарет у нее не было
Но, наверное, не совсем еще отвернулась от Полины фортунатетя Ира, соседка слева, вопреки традициям и приметам, решила вынести мусор на ночь глядя. Вот она, удача.
Тетя Ира! воскликнула Полина, соскальзывая с подоконника. А я думала, вы уже спите, так неудобно было будить.
Полина? удивилась соседка, пристально вглядываясь в сумрак лестничной клетки. Ты? Я очки-то не надела, лица совсем не разгляжу. Ты ли?
Я, теть Ир, я, уверила ее Полина.
Так что ж ты здесь то? Как же? закудахтала соседка. Пойдем же, пойдем. Сейчас, подожди, милая, я мусор-то выброшу, а ты заходи пока, дверь открыта.
Входить в чужой дом без хозяйки было как-то неудобно.
Нет, теть Ир, давайте я вас здесь подожду. А лучше я сама вынесу мусор, а вы домой идите.
Не дожидаясь согласия, Полина подхватила мусорное ведро и начала спускаться вниз. Хорошо, что тетя Ира очки не надела, иначе могла бы разглядеть, как она брезгливо скривилась. И вовсе не потому, что белоручкой стала. Просто все нормальные люди давным-давно пользуются специальными мусорными пакетамии удобно, и руки чистые, и даже ведро мыть не надо, одно сплошное удобство. Но пока это новшество внедрится в быт жителей их Задрюпинска, не одно поколение горожан сменится.
И лишь снова увидев мусорный контейнер, Полина вспомнила, что выглядит далеко не лучшим образом: чумазая, в грязной, порванной блузке. Да вдобавок ко всему еще и не совсем трезвая. Вернее, после происшествия с придурком-лихачом она немного протрезвела, то есть Полина и изначально-то не слишком пьяная была, но подшофе, а потом вроде как развеялось всё. Всё, кроме характерного запаха. Вот и объясни теперь сердобольной соседке, почему в отчий дом явилась в таком жутком виде, да еще и пьяной. Эх, что такое «не везет» и как с ним бороться
Соседская дверь была раскрыта нараспашку, чемодана на площадке уже не было. Оставалось надеяться, что прибрала его с дороги тетя Ира, а не чья-либо более шустрая рука. Прикрыв за собой дверь, Полина прошла внутрь. Ведро оставила в прихожей и тут же, не попадаясь на глаза хозяйке, юркнула в совмещенный санузел. Насколько было возможно привела себя в порядок, тщательно прополоскала рот, на всякий случай мазнув пальцем по зубам дешевой зубной пастойхоть как-то перебить бы запах. Только после этого вошла в комнату.
Тетя Ира сидела на табуретке в кухне, ожидая появления гостьи. На ее носу красовались очки с перемотанной изолентой дужкой, и Полина похвалила себя за предусмотрительность. Остановилась в проходе:
У меня ключ не подошел. Папа, видимо, давным-давно поменял замок.
Хозяйка не ответила, придирчиво оглядывая ее с ног до головы. Потом спросила осуждающе:
Господи, Полина, ты откуда такая явилась? Мы тебя уж ждать пересталистолько времени прошло.
Что, уже похоронили? замирая от волнения, спросила Полина. А сама не могла понять, от чего больше стынет сердце: от отчаянья, что даже не удалось попрощаться с отцом, или от радости, что не придется заниматься всеми этими печальными хлопотами.
Да кто ж его хоронить будет? На заводе сказали: «У него дочка есть, вот она пусть и занимается». Мы, говорят, не миллионеры, чтобы пенсионеров за свой счет хоронить. Соседи тоже все больше на тебя надеялись. Так и лежит, сердешный, в морге.
Полина устало опустилась на вторую табуретку, облокотилась на стол, спросила:
А что случилось-то? Вы ничего не написали. Он ведь не болел, правда? Я же ему перед гастролями звонила, в конце марта, кажется. Ну, жаловался на почки, так это у него дежурная тема была, он всегда на них жаловался
А кто его теперь знает, детка? Умер и умер. Сказалиестественной смертью. Так и сказали, слово в слово: «Труп не криминальный». Тьфу, да разве ж можно так о человеке-то? А что да какнам, соседям, не докладывали. Даже справку о смерти не далисказали, вот дочка появится, ей и выдадим.
Полина проигнорировала известие о справкетоже мне, новость, куда в нашей жизни без бюрократии?
А где? Как? Хоть что-нибудь известно?
Да чего там известно?! Друг его забеспокоилсякуда-то они вроде договаривались пойти, а Анатолий пропал. Тот пару дней звонил, звонилникто не отвечает. Позвали участкового, выбили дверь, а он лежит, сердешный, уж пятнами пошел, запах Хорошо хоть вовремя хватились, а то потом квартиру в жизни бы не проветрили! Ой, извини, детка, опомнилась соседка.
Помолчали немного. Только старомодные часы на стене громко тикали, нарушая неуютную тишину.
Я потом замок купила, слесаря из ЖЭКа вызвала, а то дверь-то совсем с петель слетела, ее как простую доску приставилизаходите, люди добрые, берите, чего пожелаете! Вот и квитанции всеза телеграмму, и за замок, и за работу слесарь расписку выписал, тетя Ира подсунула Полине бумажки.