Теперь можно и подойти. Телевизионщики выспрашивали подробности у словоохотливых бабок. На бесптичье и бабка соловей.
Одно скажу, часа в два ночи у него сильно музыка играла. Я как раз под ним живу, так что хорошо слышала. Хотела было скандал ему устроить, чтобы не безобразил ночью, но честно признаюсь: лень вставать было.
Бабку снимали для телевизора, и это нравилось ей до невозможности.
А кто обнаружил тело?спросил репортер.
Виталий Егорович, сосед его по площадке,сообщила старушка.Он бывший милиционер, у нас в отделении начальником паспортного стола был. Так он сразу все замечает. Вот и заметил, что дверь у журналиста открыта.
Когда эго было?
Дак в полдесятого, думаю.
Час тому назад, значит. Оперативной группе там копаться с маетой еще часок, не меньше. А ты спрашивай, спрашивай, репортер.
Где мне найти Виталия Егоровича?
Да он же там, на квартире, с милиционерами сидит!
Спасибо вам, Тамара Захаровна!поблагодарил старушку репортер и осведомился у оператора:Что-нибудь склеим к двенадцатичасовым?
Что-нибудь склеим,подтвердил оператор.Если сильно поспешим.
Микроавтобус развернулся и на нахальной скорости покинул двор.
А кого убили?страстно вопросил здоровенный дядя из только что прибывших.
Газетчика. Михаила Грушина. Он всех в газете разоблачал, вот его и убили,авторитетно сообщила вторая старушка, раздраженная тем, что ей не удалось выступить перед камерой.
А кого он разоблачал?все допытывался дядька.
Да всех! Бандитов там, спекулянтов, милицию, генералов, правительство, Жириновского. Всех, всех разоблачал. Боевой был.Старушка для приличия пригорюнилась.
Вот таких и убивают,решил дядька.Хороший, видно, человек был.
Боевойэто да,не согласилась старушка.А чтоб хороший не скажи. Бабы у него вечно какие-то, пьянки, безобразия, шум. И гордый очень: ни с кем во дворе не здоровался.
А кто ты такая, чтобы с тобой здороваться?звонко поинтересовалась Тамара Захаровна, отошедшая наконец от прострации, в которую впала сразу же после телеинтервью.Сама первой должна здороваться с таким человеком.
Тебя не спросила, с кем мне здороваться или не здороваться!
И зря, что не спросила!
Дискуссия уходила в сторону. Мелькать здесь особо не следовало, да и действовать пора. Действовать по возникшим обстоятельствам.
Ближе к двенадцати Сырцов прибыл к резиденции известного детективного агентства «Блек бокс». Осмотрелся для начала. Вроде все как всегда: черного мрамора антре в виде выступающего квадрата (истинно «черный ящик»); задранная на дневное время вверх, состоящая из средневековых копий металлическая решетка; два рекламных двухметровых амбала, стоявшие, грозно растопырив ноги, у бронзовой таблички, на которой по-английски и по-русски безукоризненной писарской прописью утверждалось, что это действительно детективное агентство под зазывно кинематографическим названием «Блек бокс».
Извините, но мы обязаны знать цель вашего визита в наше агентство,произнес явно заученную после долгих репетиций фразу один из амбалов. А другой, следуя той же немудреной режиссуре, добавил:
По правилам вы должны при входе сообщить вашу фамилию и имя-отчество.
По личному вопросу к вашему шефу Николаю Григорьевичу Сергееву,покорно ответил первому Сырцов, а второму просто протянул визитную карточку.
Второй ушел в контору, а первый продолжал глядеть прямо перед собой, не обращая внимания на стоявшего рядом Сырцова. Не положено или показывал, что не уважает. Второй вернулся быстро и сообщил:
Вас ждут.
Коляша встретил его как дорогого гостя: в компьютерном закутке секретарши, которая умильно смотрела на теплую встречу старых друзей, старательно изображавших взаимную благорасположенность.
В кабинете же Англичанин был приблатненно деловит:
Имеешь что продать?
Имею на что купить.
Что же ты собираешься у меня покупать, не считая того, что я продавать не буду?
Не у тебя, а тебя. С потрохами.
Тогда уж, будь добр, объясни, что и как.
Давай для разгона телевизор посмотрим,неожиданно предложил Сырцов и без разрешения направился в угол к «Сони-29». Экран врубился на заставке новостей. Сырцов устроился в кресле напротив ящика и позвал Коляшу:Иди сюда, Англичанин.
Чего я там не видел?проворчал Коляша, но подошел и сел. Чуял, что сырцовские игрынеспроста.
Симпатичная дамочка, чей рассказ сопровождали разнообразные движущиеся картинки, стала рассказывать, как погано живется в России и как замечательно во всем остальном мире, регулярно напоминая, что в этом безусловно виноваты власть, ее бездарная экономическая политика, а также бездействие милиции, Федеральной службы контрразведки и Генеральной прокуратуры.
И вдруг: оживленное и даже в какой-то степени кокетливое лицо ведущей дамочки вмиг преобразилось: глаза метали гневные молнии, брови сурово сошлись у переносицы, голос, уйдя на октаву ниже, возмущенно и мрачно клеймил:
Сегодня ночью свершилось необъяснимо страшное. Наш коллега, наш товарищ, наш друг зверски убит. Уже давно смелые, острые, беспощадно разоблачающие пороки посткоммунистического общества публикации Михаила Грушина не давали спокойно существовать высокопоставленным взяточникам, всесильным мафиози, нечистым на руку банкирам...
Сырцов даванул косяка на Англичанина. Курносый носик у Коляши заострился, губы слились в тонкую линию, он слышимо и тяжело дышал.
Заглядывая в душу потрясенного зрителя предельно честными глазами, тот репортер, что полтора часа тому назад был на Краснобогатырской, темпераментно и быстро-быстро кричал в микрофон:
Мы у дома, где свершилось преступление. Но, как обычно, милицейские чины, не позволив нам снять место преступления, не дают возможности вести наше собственное расследование, как обычно, ведущие это дело дознаватели и следователи отказываются отвечать на какие-либо вопросы... Все как обычно в этом государстве... Но нам все же удалось узнать отдельные и весьма интригующие страшные подробности. Перед тем как убить (он был задушен удавкой), Михаила Грушина зверски пытали. Мы не успокоимся, дорогие зрители, мы будем продолжать свое расследование.
Интервью с Тамарой Захаровной отпало, видимо, по ненадобности. Под завлекательную музыку пошла погода. Коляша носком блестящего узкого башмака выключил телевизор.
Неинтересно, Коляша?спросил Сырцов.
Все, что ты хотел мне показать, кончилось, Жора.
Впечатлило?
Не то слово.
Что делать теперь собираешься?
Ничего.
А я хочу кое-что предпринять.
Что, если не секрет?
Не секрет. Хочу взять тебя за жабры.
Коляша покинул кресло и устроился за своим суперсовременным начальническим столом. Машинально зажигая и гася многосуставчатую настольную лампу, он ждал, когда в посетительское кресло усядется Сырцов: ну как не порадеть родному человечку? Сырцов сел, положив на предназначенный ему отросток стола сжатые в замок руки. В такт постукивая ими, тихонько засвистал: «Востокдело тонкое, Петруха!»
Что молчишь?не выдержал Коляша.
Я свое сказал. А теперь музицирую,прервавшись, сообщил Сырцов.
Каким образом ты собираешься взять меня за жабры?
Элементарно. Или ты говоришь мне все, что тебе известно от покойной Елагиной, или я по долгу добропорядочного и законопослушного гражданина буду вынужден поставить в известность представителя правоохранительных органов подполковника Махова о твоем вчерашнем противоестественно жгучем интересе к сегодняшнему покойнику журналисту Михаилу Грушину.
Теперь Коляша тыкал пальцем в клавиши многоцелевого телефонного аппарата фирмы «Панасоник». Потыкал, потыкал и додумался:
Мыс тобой в равном положении. Насколько мне известно, и ты проявлял к покойнику определенный интерес.
Не скажи, Англичанин. Налицо большая разница.
Разницы я не вижу.
Жаль. Все чрезвычайно просто, Коля. Грушина пытали. Какие бы ты доводы ни приводил, что бы ты ни утверждал, Махов никогда не поверит, что я, бывший мент Георгий Сырцов, стараясь выведать определенные сведения, орудовал раскаленным утюгом. А в том, что ты, бывший уголовник Николай Сергеев, при надобности мог пойти на такое, он просто убежден.
Ты что, действительно веришь, что я пытал Мишаню?
А какое это имеет значение?
Большое. Мы с тобой не раз и не два играли в одной команде...
Вот это меня больше всего и огорчает,признался Сырцов.Как дурачок, я надеялся, что после этого ты не станешь играть в запрещенные игры. А ты опять полез в дерьмо, в вонь, в преступление.
Я не совершил никакого преступления.
Но собираешься совершить. Зачем тебе Ксения Логунова?
Мне необходимо, чтобы она подтвердила кое-какие наши соображения.
А если не подтвердит? И ееутюгом?
Не трогал я Мишаню, не трогал!
Мишаню не трогал, а ее тронул бы?
Ослаб ясный сокол Коляша, ощутимо ослаб. Не мог он честно ответить на этот вопрос. Его крутило, он маялся. Наконец сказал о том, что считал самым важным:
Мой лучший друг подвергается смертельной опасности, и ради его спасения я сейчас готов пойти на все.
Насколько я понимаю, твой другАлександр Воробьев. Так?
Так. Лучший и единственный друг.
Твой лучший и единственный друг, крупный коммерсант и владелец фирмы «Алво» Александр Воробьев,сдал нас всех, включая и тебя, той тайной гебистской команде, которая бы обязательно кончила нас, если бы не Дед. Сдал за возможность переправить за бугор миллион с небольшим баксов. Если на всех раскинуть, то получается что-то около восьмидесяти тысяч на рыло. Твой лучший и единственный друг продал тебя за восемьдесят светло-зеленых косых.
Пивка хочешь?спросил Коляша, вытащил из ящика сугубо канцелярского стола упаковку «Туборга» и варварски распотрошил ее.
Ты же знаешь, яне пивист. А ты пей, пей, может, поможет.
Чему?на всякий случай поинтересовался Англичанин, сорвал закрышку и жадно, как истомленный солнцем бедуин в пустыне, припал вытянутыми губами к отшипевшей дырке. В отчетливом ритме ходил кадык. Сырцов терпеливо наблюдал за этой операцией. Когда Коляша прикончил первую банку и удовлетворенно вздохнул, Сырцов сказал:
Воробьевв стороне. А тыкругом нарасхват. Допустим (я говорю только: допустим), ты не убивал и не пытал Мишаню. Тогда помимо тебя, помимо меня, есть некто третий, который стремится получить сведения, интересующие нас. Судя по всему, ты знаешь больше меня, так как вплотную контактировал и с Машей и с Мишаней, и, принимая во внимание неплохую информированность этого гипотетического третьего, ты становишься его очередным клиентом. Тебе имеет смысл подумать о своем положении: тебя тереблю я, тебя вот-вот начнет рвать милиция, ты под самым серьезным приглядом неких неизвестных (что само по себе очень плохо) и беспощадных (что совсем нехорошо) лиц. Я набросал тебе картинку, я пока ничего не требую, я не давлю. Об одном прошу: серьезно подумай.
Коляша отколупнул рычажок на второй банке и без видимого удовольствия опорожнил и ее. Сбросил пустую тару в корзину для бумаг и спросил:
То, что ты сказал о Сашке Воробьеве,правда?
По возможности стараюсь не врать.
Откуда узнал?
От Деда. ^
Похоже.Коляша принялся за третью банку. Открыл, отставил в сторону.В последние дни той операции Сашка аж зубами трещал при упоминании о Смирнове, а сам беспрекословно выполнял все его требования, влетавшие нам в большую копейку. Боялся Сашка. Чего он боялся?
Не понимаешь, да? А вроде битый. Он боялся, что Смирнов через тебя его на большое правило сдаст.
Похоже,повторил Коляша и залпом ликвидировал третью банку.
Обоссышься,предупредил Сырцов. Многие предупреждали об этом Англичанина, наблюдая, как он поглощал несметное количество банок, но он уже и не слушал этих предупреждений, твердо зная, что не обоссытся.
Ах, Сашка, Сашка!Коляша открывал четвертую.Ведь из закона по всем правилам выходил,и вдруг встрепенулся:Это случилось тогда, когда вы душегуба словили, да? И после этого Василий Федорович сразу же за бугор, да?
Тогда мы все перед этими гебистами голенькими стали.
А насчет правила Смирнов хорошо придумал,решил Коляша, выпил четвертую и понял:Хватит. А то и правда обоссусь.
Какое нынче у вас правило! Никого не соберешь, Коляша. Давай о другом.
О чем же другом?
Каким образом вы собираетесь валить Логунова? Ваш козырь в рукаве.
Валить мы его не собирались. Приручитьтакова была наша цель.
Была,уцепился за глагол Сырцов.А теперьнет?
Теперьне знаю. Теперь я ничего не знаю,Жора.
В последний раз и очень серьезно спрашиваю: это ты убил Грушина?
Век свободы не видать, не я.
Твои быки были после смерти Маши на ее квартире?
А зачем?
Ты же искал магнитофонную кассету. Так были?
Про кассету я узнал от Мишани на следующий день. Не были, Жора.
Мелочи жизни стали ясны. Теперь о главном, Коля. Каким образом Ксения Логунова может вам помочь приручить собственного отца?
Сидеть надоело, и Коляша встал. В который раз Сырцов залюбовался этим складным мужиком, сотворенным природой для действия, для драки, для любви. И для дурости. И для преступления.
Все настоящие концы были у Маши,от окна сказал Англичанин.Она ими торговала.
Предлагала их только вам?
Не знаю.
Но что говорила хотя бы.
Говорила, что только нам. Но была шустра. Не знаю.
Слишком, как оказалось, шустра. Всем она показала кончик, иначе бы вы так не взвились. Теперь ты покажешь мне этот кончик, Коляша.
Англичанин нервишки уже привел в порядок. Вернулся к столу, уселся и обаятельноумел улыбнулся:
Не вижу себе выгоды оттого, что покажу этот кончик.
Выгода одна: я не буду подставлять тебя милиции и тем, кто пришил Мишаню.
Ты догадываешься, кто они?
Пока нет.
Как же ты собираешься не подставлять им меня?
Вызвать огонь на себя.
Смысл, Жора?
Я не могу допустить, чтобы девочку убили.Бессознательно Сырцов назвал Ксению девочкой. Так, как ее звала мать.
Сначала убьют тебя, а потом девочку. И сразу после этого возьмутся за меня.
Хреновая цепочка. Во-первых, меня не убьют...
Это почему же?весело перебил Англичанин.
Потому что я этого очень не хочу. А во-вторых, ты, сообщив мне все, что знаешь, отскакиваешь в сторону.
Что я скажу Сашке?
А что ты собирался сказать ему после того, как узнал от меня, что онссученный?
Еще не придумал.
Придумай. А сейчас все по порядку.
Не утерпел Коляша: вскрыл пятую банку. Сделал два глотка, не понравилось, но сделал еще двадо дна. Рыгнул с горечью, поморщился. Оттого, что противно, и оттого, что надо говорить.
Да будешь ты говорить или нет?!заорал нетерпеливый Сырцов.
Да буду, буду!как от мухи, отмахнулся от него Коляша. Но заговорить не успел: искрометная секретарша, без стука влетев, взволнованно прощебетала:
Николай Григорьевич! Александр Петрович.
Где?испуганно спросил Коляша.
На проводе.И добавила, с наглым любопытством разглядывая Сырцова:И люди в приемной ждут. Много людей.
Подождут,решил Англичанин.А ты иди отсюда.
Секретарша сделала обиженное лицо и удалилась. Коляша обеими ладонями пригладил волосы, поправил галстук и снял трубку.
Привет, Саша.
Трубка бормотала долго. Англичанин бесстрастно слушал. Сырцов не выдержал.
По нашему делу?спросил он шепотом. Коляша отрицательно помотал башкой.
Нет проблем,сказал он в трубку несколько погодя.Ребята приступят с завтрашнего утра. Условия обычные. И ты не кашляй.Положил трубку и сообщил Сырцову:Дополнительная охрана Прахову потребовалась.
С чего бы это?
Со страху. Постреливают теперь в банкиров довольно часто.
Опять мы отвлеклись, Коляша,деликатно напомнил Сырцов.Я весьвнимание.
Внимать-то особо нечему.
Но вы-то внимали, и я хочу внимать.
Ну, никак не раскачать этого паразита! Коляша потянулся было за следующей банкой с пивом, но опомнился и, честно глядя й глаза Сырцову, развел рукамивот ведь как бываети начал, сильно мямля:
Вот ведь так просто подумаешь, и оказывается, что Маша ничего-то особенного не сказала...
А не особенного, обыкновенного?раздраженно перебил Сырцов.И не тяни ты резину, Богом тебя прошу!