Вот что, Алексей Серов смотрел себе под ноги, стараясь говорить помягче. Постарайся как следует сосредоточиться и вспомнить тот день, когда Петра Ну, ты понимаешь, о чем я. Все, до мельчайших деталей.
Сейчас. Нефедов потер пальцами виски. Встал в шесть, бегом слетал на рынок, не удивляйся, я каждое утро туда бегаю. Продавец должен знать, что он под наблюдением с утра и до ночи, иначе начнет вороватьпотом уже не остановишь. На обратном пути зашел в магазин за молоком, значит, было уже начало девятого. Позавтракали, жена с детьми уехали в парк, в Сокольники, на электромобилях покататься. Я сидел дома до половины первого, до их возвращения. Бухгалтерию подбивал. Несколько раз звонил на рынок, у меня два контейнера телефонизированы.
Продавцы могут это подтвердить? спросил Максим, глядя во двор, где три малыша строили башню из песка.
Нефедов искоса глянул на него, прищурился. Помолчав немного, пробурчал:
Что-то не пойму я, Макс, твоих вопросов. Почему кто-то что-то должен подтверждать? Я слышал, Кровеля с поличным взяли?
Максим кивнул.
Да, конечно. Надо было тебе с самого начала сказать. Есть свидетель, который за несколько минут до приезда Кровеля видел человека, входящего в Петькину квартиру. Человека твоей комплекции, Леша.
Алексей широко раскрыл глаза и присвистнул. Достал у Максима из пачки сигарету, закурил.
Да, дела Продавцы здесь, конечно, не свидетели. Они же не могут определить, откуда я звонил.
Максим тяжело вздохнул и с надеждой в голосе спросил:
Может быть, тебе кто-то звонил? Сюда, домой
Звонил..? Алексей опустил плечи и с виноватым видом пробормотал:Да, звонили. Только я к телефону не подходил. Очень не хотелось с Петькой объясняться. Думал: соберу деньгитогда и появлюсь. Кто же знал, что так получится?
Несколько минут они стояли молча, погруженные в свои мысли. Потом Максим, стараясь не смотреть Нефедову в глаза, тихо сказал:
Тебя вызовут к следователю. Возможно, уже сегодня. Будь готов, Леша.
Да, конечно Алексей поморщился. Только чего мне готовиться-то? Добавить к уже сказанному нечего
Вспомни все хорошенько. Может быть, кто-то подтвердит твое алиби. Максим вошел в комнату и задержался у стола, вспомнив разговор с Баром.
Леша, скажи мне: ты с Баргузовым хорошо знаком?
Нефедов усмехнулся:
Хорошоне то слово. Давнотак будет точнее. В соседнем зале груши колотил. Долго колотил, упорно. Кандидат в мастера по боксу, тяжелый вес.
Не очень ты его жалуешь, я вижу.
Совсем не жалую, охотно согласился Алексей. Недобрый он человек. А точнеесволочь редкостная. Петькиным арендаторам от него доставалосьне дай бог! Моих продавцов не трогает, побаивается. Он посмотрел на свои кулаки и хмыкнул. Я же могу и башку отвинтить при случае.
Он, по-моему, тоже не слабак, осторожно заметил Максим.
Нет, конечно, кивнул Алексей. Здоров, как буйвол. Только все навыки в кабаках да борделях оставил. Слабого ударитьэто он мастак. Правда, сильному с ним связываться тоже не стоит. Свора у него опасная.
Хорошо, Леша. Максим направился к выходу. Ты все-таки постарайся что-нибудь вспомнить. Привет тезке!
Максим с улыбкой рассматривал плакаты, развешанные на стенах. Он видел их здесь и три года назад, и пять лет, и десять. Тогда они были посвежее, сейчаспообшарпались, пообветшали, но содержание осталось прежним. Менялось начальство, менялась политическая система, неузнаваемо изменилась жизнь, но задачи правоохранительных органов при любой ситуации оставались прежними. И суровый плакатный взгляд широкоплечего блондина с сержантскими погонами, устремленный на всяк сюда входящего, по-прежнему оставался недоверчивым. А глагольная часть настенной росписи вечно будет призывать «искоренять», «разоблачать», «не позволять», «охранять»и так далее.
Серов! Максим с трудом «выплыл» из потока своих мыслей. Кто его зовет? Серов! кричали из «бюро пропусков». Получите ваш пропуск! Третий этаж, налево.
Спасибо, Максим усмехнулся, я знаю. Лифт, конечно, не работает? Он посмотрел в конец коридора, где находилась лифтовая шахта. Оттуда не доносилось ни звука.
Лифт? изумилась девушка-сержант в окошечке, выпучив на него густо накрашенные глаза. Он что, когда-то работал?
Н-да, пробормотал Максим. Давно, в другой жизни. Вас тогда еще не было.
Он поднялся на третий этаж, помассировал занывшую вдруг ногу и направился к кабинету с табличкой: «Анатолий Иванович Петелин. Следователь по особо важным делам». Постучавшись, толкнул дверь.
За столом сидел немолодой, сутулый мужчина, с проседью в волосах, с проплешинами. На нем был мышиного цвета костюм, столь модный в полуноменклатурной среде середины семидесятых. Да и весь он выглядел каким-то замшелым, случайно занесенным в конец века. Трудно было представить на его лице какие-либо эмоции. Именно так, по мнению Максима, полагалось выглядеть тем, кто скрупулезно собирал толстые досье на диссидентов и, «чувств никаких не изведав», отправлял их в психушки«мозги прополоскать».
Здравствуйте, Максим э-э-э мужчина глянул в бумажку, Андреевич. Слушаю вас внимательно. Проходите, присаживайтесь. Голос Петелина полностью соответствовал его внешности: ни тонов, ни красок, ни модуляцииабсолютно бесцветный голос.
Максим сел и, пытаясь преодолеть неприязнь к этому человеку, заметил:
Там, в фитнесс-центре, нас опрашивал другой следователь
Все течет, тусклым голосом проинформировал Петелин и замолчал, уставившись на Максима давно потухшими глазами.
Максим собрался с мыслями и немного нескладно, совиный взгляд следователя очень раздражал, пересказал свою беседу со вдовой Генина. Закончив рассказ, передал Петелину визитную карточку свидетеля. Петелин молча кивнул и что-то быстро записал на листке календаря. Затемпо-прежнему уставился на Серова.
У меня, собственно, все, неуверенно пробормотал Максим.
Петелин отрицательно покачал головой и буркнул:
Мысли. Мне, Максим Андреевич, интересны ваши мысли по этому поводу.
Мысли, Анатолий Иванович, это наше дело. Мое делопроинформировать нас. А вы уж, пожалуйста, думайте сами.
Петелин неожиданно улыбнулся, и выражение его липа изменилось до неузнаваемости стало вдруг каким-то растерянным и даже обаятельным. Впрочем, только на миг.
Будь на вашем месте кто-то другой, я бы и не спрашивал. Но вы-то, Максим Андреевич, наш. Наш, наш, не спорьте. Все я о вас знаю. И о ваших «пирамидальных» причудах, и о прежних делах. Заметив на лице Серова неподдельное изумление, он добавил:
Это же моя работа. Так вот, Максим Андреевич. Кровельв несознанке, потому мы обязаны проверять все другие версии. И пара-тройка толстячков у меня в загашнике имеется. Смотрим, нюхаем. Пока, признаться, впустую. Он вздохнул, и лицо его опять приобрело вполне человеческое выражение. Так что не стесняйтесь, Максим Андреевич, рассказывайте.
Максим без разрешения закурил (ваштак ваш). Заметив на лице Петелина ухмылку, он, наконец, решился.
Там, в вашем загашнике, не фигурирует такая фамилияНефедов?
В глазах следователя зажегся огонек. Он медленно проговорил:
Я вижу, вы основательно увязли в этом деле. Фигурирует. Сразу за Кровелем. Есть еще, конечно, Баргузов, но его мы вынуждены вывести за рамки наших поисковвы ему обеспечили железобетонное алиби. Так что там насчет Нефедова?
Максим осторожно, с оговорками рассказал о своей беседе с Алексеем. После длительного молчания и чирканья карандашом в блокноте Петелин внимательно посмотрел на собеседника.
Мне кажется, вы не верите в виновность Нефедова и очень не хотите, чтобы убийцей оказался именно он.
Не верю, согласился Максим. И не хочу. Но факты, увы, вещь упрямая. Алиби у него нет. Пока.
Петелин кивнул, позвонил куда-то и сухим голосом проговорил:
Бурко? Здравствуй, Петелин. Слушай меня внимательно. Нефедов курит только на балконе. Погуляй по квартирам в доме напротив, поспрашивай: может, кто его в то утро и видел. Да понимаю я, понимаю! Четыре месяца, да, это много. Но ты погуляй, погуляй. Не ленись! Все, пока. Он посмотрел на Максима. Посмотрим, поищем. Бурко, если вцепится, на Луне кого угодно найдет. Одно плохо: таких мотивов для убийства Генина, как у Нефедова, нет больше ни у кого.
Н-да, неохотно согласился Максим. Это я понимаю. Пожалуй, все. Я могу идти?
Конечно. Всего доброго. Давайте пропуск, распишусь. Следователь вывел свою фамилию какой-то причудливой старославянской вязью.
Глава 9
Сергей не вошел, а влетел в квартиру. Не разуваясь, прошел на кухню.
Танюха, кричи «ура»! Лившиц нашел клинику в Израиле, где берутся сделать операцию за весьма умеренную плату!
Татьяна подставила ему для поцелуя щеку, потом другую, после чего они молча с минуту стояли посреди кухни. Стояли обнявшись.
Умереннуюэто сколько? спросила наконец Татьяна, осторожно освободившись из объятий мужа.
Там, понимаешь, довольно хитрая схема, смутившись, начал объяснять Сергей. Пятьдесят надо отдать сразу, а остальное зависит от результатов операции и сроков реабилитации.
Но у нас же нет таких денег, Сережа, в растерянности пробормотала Татьяна.
Давай считать вместе, бодро заявил Сергей. Сейчас у нас двадцать две тысячи. Кира даст еще восемнадцать. Итогосорок. Мне на работе обещали три. Юра Лившиц готов помочьу него есть две. Сорок пять, Неужели мы не найдем еще пятерочку?
Ты говоришь о пятерочке тысяч долларов? У тети Даши, что ли, одолжим? До получки, да? А ещебилеты, проживание в гостинице, питание! И чем потом все это отдавать? Хорошо, если ты получишь этот гранд. А если нет?
Сергей молчал, глядя прямо перед собой. Потом со вздохом проговорил:
Извини, Таня. Я об этом даже не подумал Но что делать? Не отказываться же?
Нет, конечно, успокаивала Сергея жена. Надо как следует все продумать и решить, как быть дальше. Кстати, позвоню-ка я Кире.
Алло, Кирюша! Это Таня. Как твои дела?
Ничего хорошего. Голос у Киры был усталый, тусклый. А что у вас?
У нас, кажется, получше. Лившиц нашел клинику. Срочно нужны деньги, Кирюша.
После долгой паузы Кира ответила каким-то чужим и очень неприятным голосом:
Деньги, Татьяна, нужны всем. Увы, здесь я ничем не смогу тебе помочь. Денег у меня сейчас нет и в ближайшее время не предвидится.
Но как же..? Татьяна ничего не понимала. Ты же обещала Срок уже давно истек.
Странная ты. Я же не отказываюсь от своих слов. Хотя, честно говоря, могла бы это сделать, и ни один суд меня бы не тронул. По документамдача моя. Государство оценивает ее в десять тысяч новых рублей. Я тебе уже отдала в пятнадцать раз больше. Была бы я нормальным человекомсделала бы тебе ручкой, и все дела. Но я честная, и признаювосемнадцать штук за мной. Но отдать я их смогу не раньше, чем они у меня появятся. Я достаточно ясно излагаю?
Я не понимаю, Кира В глазах Татьяны стояли слезы, и она готова была разрыдаться. Нам ведь Илюшку отправлять в Израиль Что же нам делать? Ведь только ради этого дачу продавали.
Мне очень жаль твоего сына. Если бы я могла, я помогла бы вам. Но сейчас, повторяю, сейчас я не могу вам помочь. Займи где-нибудь. Квартиру продайте. И после минутной паузы:Ладно, Тань, извини. Я очень занята.
Но ты же ограбила нас! И Илюшку убила! Как ты можешь!? кричала Татьяна, обливаясь слезами. Трубка отвечала равнодушными гудками.
Сергей налил стакан воды и заставил жену выпить. Усадив ее на стул, он минут десять пытался дозвониться до Киры. Трубку никто не поднимал.
Совершенно оглушенные, они до темноты молча просидели на кухне. Уже утихли во дворе детские голоса, когда Татьяна с усилием проговорила:
Интересно, сколько может стоить наша квартира?
Глава 10
Выходной день Максим решил посвятить важному занятию. Выпив с утра традиционные три чашки кофе с несколькими сигаретами, он спустился к метро и купил в киоске кипу свежих газет. Вернувшись домой, сложил их аккуратной стопкой на стуле. Рядом со стулом поставил холодную бутылку колы и, облачившись в длинный махровый халат, залег на диванчитать. Сначала прикончил «Спорт-экспресс» и «Клаксон», потом перешел к темам более скучным. Телефонный звонок не позволил ему до конца изучить славную трудовую биографию нового (но немолодого уже) премьера-академика, написанную в замечательном стиле старорежимной «Правды».
Телефон продолжал трезвонить, и Максим, поморщившись, потянулся к трубке. Телефонные беседы в его сегодняшний распорядок не вписывались, и он окончательно расстроился, сообразив, что придется вставатьрука не дотягивалась.
Алло, слушаю, произнес он таким загробным голосом, что думающий и чувствующий собеседник на другом конце провода просто обязан был повесить трубку. Там, очевидно, был человек, плохо разбирающийся в интонациях.
Максим Андреевич? Добрый день. Петелин.
Раздражение уступило место любопытству, и Максим уже более бодрым голосом произнес:
Добрый день, Анатолий Иванович. Чем обязан?
Вы сегодня, насколько я осведомлен, не работаете? В голосе Петелина не было ни вопроса, ни утверждения. Так, набор звуков, несущий некую информацию. Максим промолчал. С тоской посмотрел на газеты, лежащие на стуле. Если есть время, хотелось бы, чтобы вы заскочили ко мне. Сможете?
Нам нет преград, хмыкнул Максим. Ни в море, ни, тем паче, на суше. Во сколько?
Чем быстрее, тем лучше. Казалось, говорил автоответчик. Буду ждать. Таким гоном можно приглашать и на свадьбу, и на казньи в обоих случаях он будет одинаково неуместен.
Э-э-э, протянул Максим, глядя на часы. Через сорок минут подъеду. С вещами.
Остроумная шутка, вяло отозвалась трубка и замолкла.
Стоя перед стендом, Максим читал образцово-показательную статью о том, как милиционер Кулиев, рискуя животом своим, задержал опасного преступника в городе Ленинабаде. Преступник пытался скрыться, вырвав из рук невинной домохозяйки сумку с продуктами. За этот подвиг на родине Кулиева, в далеком горном кишлаке, воздвигли каменного истукана. Две недели продолжался праздник, а председатель сельсовета бесплатно раздавал мужчинам анашу. Над статьей с плохой фотографии горным орлом смотрел на шурави усатый горбоносый азиат, облаченный в советскую милицейскую форму. Максим опустил глаза и увидел дату: 1976 год. Интересно, на чьей стороне воевал храбрый дехканин в Афгане? И на чьейсейчас? Если, конечно, жив
Серов! раздалось из окошечка, и луноликая матрона в погонах старшего лейтенанта протянула ему пропуск.
Спасибо. Максим посмотрел в строгие глаза служивой и спросил:А вы помните тот лифт?
Какой? подозрительно прищурилась луноликая, моментально став похожей на соплеменницу милиционера Кулиева.
Значит, не помните, пробормотал Максим и направился к лестнице. Лифт этот был знаменитым. В конце восьмидесятых какой-то шутник из технического отдела в целях тестирования новой тогда видеотехники установил в лифте видеокамеру, и через несколько недель по всему ведомству была распространена кассета, на которой высокий начальник тискает и мызгает в лифте свою секретаршу, причем каждый день по-разному. Дело, конечно, замяли, шутника-технаря так и не нашли, секретаршу перевели в смежное ведомство, генералана периферию, с повышением. Лифт, очевидно, с тех самых портак больше и не включали. Наверное, чтобы удержать персонал от соблазна повторить эротические подвиги генерала.
Максим постучался, толкнул дверь и вошел. Петелин сидел в вязаном жилете, белой накрахмаленной сорочке и допотопном черном галстуке на резинке. Со спинки стула свешивался однобортный пиджак с широкими лацканами. «Неужели они опять в моде?»удивился Серов и поздоровался.
Привет, бросил Петелин. А где вещи?
Какие? не понял Максим.
Ты же обещалс вещами, напомнил следователь.
Решил повременить. Максим плюхнулся на стул, который жалобно заскрипел. Что нового?
Забыл прошлый раз спросить Петелин вдруг нагнулся и начал что-то лихорадочно искать в нижнем ящике стола. Там стеклянно звякнуло, и он в смущении поднял глаза на Максима. Во взгляде следователя читался немой вопрос.
Не буду, решительно заявил Максим. А на «ты»давай.
Давай, кивнул Петелин и задумался.
Ты что-то забыл спросить, напомнил о себе Максим через некоторое время.