Пропало чувство гостеприимства? Он тонко улыбнулся. Понятно. Треволнения с больным в доме, и Холман все время шныряет под ногами. Как сегодня Флер?
Примерно так же, как и вчера, ответил я.
А вы быстро тут освоились, не так ли? Тео перевел взгляд на меня, и его полуприкрытые глаза блеснули. Назначены официальным представителем дома Фалез? Имеете что-нибудь добавить к этому загадочному бюллетеню, Холман? Или я с остальными крестьянами должен ждать, пока завтра утром в десять на воротах повесят королевский указ?
Сегодня доктор сказал, что она слишком больна и слаба для приема посетителей, без обиняков объяснил я. Он говорил то же самое и вчера. Полагаю, вы можете свободно перевести это в формулировку: «Состояние за последние двадцать четыре часа не изменилось».
Реальность соображений доктора вызывает у меня немалые сомнения, тихо произнес режиссер. Может, все это плод воображения Арлен? Или оружие, чтобы помешать мне увидеться со своей бывшей женой?
Зато мисс Коллинз не создана ничьим воображением. Я усмехнулся. Хотите снова попытаться проникнуть, минуя ее, в спальню Флер, ради Бога!
Режиссер упрямо сжал губы.
Мне нужно выпить. Приехал в это Богом забытое место, исключительно руководствуясь чувством милосердия, и вот получаю отказ в элементарном гостеприимстве. Это невыносимо!
Арлен оторвалась от бара и подошла к нам, с новыми бокалами в обеих руках.
Бар там, бросила она, проходя мимо Олтмена. Пожалуйста, не стесняйтесь, делайте себе любой коктейль, который предпочитаете. Блондинка подошла к кушетке и села. Вчера вечером вы напугали меня, мистер Олтмен, бесстрастно сказала она. Вы обвинили меня во лжи, а я говорила истинную правду. И сделала бы почти все, что ни попросите, из страха перед насилием. Но это вчера, а сегодня я вас больше не боюсь. Так что идите и смешивайте свой мартини!
Глупое недоразумение. Режиссер бросил на меня быстрый взгляд. Слышали о нем, Холман?
Слышал.
Пожалуй, смешаю стаканчик. Признаюсь, вчера я встревожился, поскольку Арлен отрицала, что звонила мне днем, монотонно продолжал он, занимаясь приготовлением мартини. Многовато для одного раза. Совершенно неожиданная реакция Арлен на мой приезд, почти высокомерный отказ сиделки пропустить меня к Флер И ваше внезапное появление показалось мне слишком своевременным, Холман. Поэтому, он осторожно направился назад, балансируя с бокалом в одной руке, если я действовал подозрительным образом, это, по крайней мере, объяснимо. Согласны?
Полностью, сказал я сердечно, чем привел его в легкое замешательство. Мне бы тоже не очень понравилось, если бы меня выставили перед людьми полным дураком.
Олтмен судорожно вздохнул, и я услышал слабое шипение.
Кто бы ни звонил, не думаю, что он выставил меня полным дураком, тщательно выговаривая слова, произнес он. В конце концов, сообщение оказалось правдой. Только имя звонившегофальшиво.
Не совсем так, ответил я. Думаю, вы согласитесь, что после того, как вы ни разу не посетили вашу бывшую жену за все время пребывания ее в лечебнице, сама мысль, что Флер призывает вас к себе, несколько смешна!
Вы обладаете очень специфическим чувством юмора, Холман, если думаете, что в этом есть что-то смешное, отрезал режиссер. И кстати, вы передали мои слова Джорджу Блуму?
Какие? Я недоуменно взглянул на него.
Что мысль о новом возвращении Флерполный абсурд!
О, эти? слабо хихикнул я. Разумеется, передал.
И что он сказал?
Что все готово, что его ничто не может остановить и что, очевидно, из астрономических часов у вас в голове недавно выскочили несколько пружин
Блумвыживший из ума идиот! Но рад слышать, что вы быстро передали ему мое сообщение, потому что теперь я точно знаю, кто ваш клиент.
А разве я вчера не сказал? неопределенно взглянул я на него. Могли бы и спросить.
Лицо режиссера покрылось легкой паутиной мелких пятен. Олтмен поджал губы и уткнулся в стакан, словно кроме наслаждения вкусом мартини, его больше ничто не интересовало. Бичевание оказалось игрой, в которую может играть каждый, и я решил, что пришло время попрактиковаться и мне.
Сочувствую вам, сказал я вежливо. В том смысле, что вот вы, владелец прав на фильм об истории жизни Флер, и все такое. Временами, должно быть, тяжко сидеть и думать: а вдруг умрешь раньше.
Закройте свой грязный рот, не то я Усилие, с каким ему удалось восстановить контроль над собой, было очевидно. Вот чего вы хотите? прошептал он. Вот почему Блум вас нанял? Запугиванием вырвать у меня права на биографию! Пятна на его коже расплывались все более и быстро приобретали темно-красный цвет. Не выйдет! Так и передайте ему. Голос Олтмена становился громче и все более скрипучим. Этот детский заговор, чтобы обманом отобрать у меня мое по праву, обречен на провал. Обречен, понятно? Полуприкрытые глаза загорелись фанатичным огнем. Когда придет время этого фильма, его буду снимать я, Тео Олтмен, понятно? Это будет произведение чистого искусства, классика, мерило успеха всех будущих поколений кинематографистов! А не какая-то дрянная коммерческая поделкаединственное, на что способен Джордж Блум. Фанатичный блеск в его глазах внезапно сменился хитрым прищуром. Все ясно. Война нервов, да? Идиотский заговор, начавшийся со звонка Арлен о несчастье с Флер, затем его полное отрицание вчера вечером, ненастоящая сиделка, не допускающая меня к Флер, внезапное появление профессионального чистильщикачеловека, который делает все в угоду хозяевам киностудий Сначала будете меня мучить, пока я не дойду до полного отчаяния. Затем триумфально представите совершенно здоровую Флер и распустите слух об этом по всему миру кино. Наконец-то Бичеватель получил по заслугам! Таков ваш замысел? Если не свести его с ума, то, по крайней мере, хоть сделать посмешищем на студиях.
Цвет лица Тео теперь стал ярко-фиолетовым, и, вместо надсадного крика от переполнявших его чувств, он едва выговаривал слова.
Не выйдет! Никогда не сработает, потому что даже объединенные мозги изобретателей этого жалкого заговора никогда не сравнятся с интеллектом Тео Олтмена! Он взглянул мне в лицо, и внезапно веки его поползли вверх, а глазные яблоки, казалось, вот-вот выскочат из орбит от необъятности его ненависти. Что скажете, Холман?!
У вас слюна на галстуке, вежливо заметил я.
В горле режиссера заклокотало, и он запустил бокалом в открытый камин. Зазвенело разбитое стекло, вскрикнула Арлен. Олтмен повернулся и, громко топая, вышел из комнаты.
В гараже есть дополнительный выключатель ворот, тонким голосом заметила блондинка. Когда Тео спустится, наверняка вспомнит.
Понимаю твой вчерашний испуг, сказал я ей.
Неожиданно Арлен вздрогнула.
Вчера не сравнить с сегодня. Если бы он вел себя так вчера, я бы выпрыгнула из ближайшего окна в надежде, что упаду на самый мягкий камень. Мгновение она прислушивалась, и я уловил отдаленный вой. Ага, сказала она. Вспомнил-таки о переключателе!
Ну, улыбнулся я ей, теперь предлагаю как заговорщик заговорщикувыпьем?
Арлен медленно подняла голову и взглянула на меня, словно видела впервые.
Мне казалось, что Тео вот-вот потеряет рассудок и его придется выносить отсюда в смирительной рубашке. И в этом виноват ты, Рик! Все время давил и давил на негоиздевался, оскорблял, высмеивал, намеренно ранил самолюбие, пока не уничтожил его окончательноТео сошел бы с ума, если бы не уцепился за дикую идею о нашем участии в заговоре. Взгляд блондинки похолодел. Ты этого добивался, Рик? Довести его почти до безумия?
Скорее, чтобы убедиться, насколько он уже к нему близок, сказал я.
По-твоему, это ответ? прошептала она.
Во всяком случае, честный, огрызнулся я. Когда ты успела принять другую сторону?
Пытаясь объяснить, я только зря трачу время, тихо сказала Арлен. Речь пойдет о сострадании, а это слово вряд ли найдется в твоем словаре. Она встала с кресла. Не пора ли спать? Спокойной ночи.
Спокойной ночи, Арлен.
В дверях она обернулась.
Останешься на ночь?
Не думаю, ответил я.
Скорее всего, утром мы не увидимся. Она говорила с вежливой улыбкой, очевидно приберегаемой для продавца, неправильно отсчитавшего сдачу. Поэтому говорю «до свидания» сейчас.
До свидания, Арлен. Я позволил блондинке повернуться и выйти в холл, глядя, как плавно покачиваются ее бедра, затем произнесдостаточно громко для ее слуха:Кажется, ты еще не согрелась.
Арлен вздрогнула и демонстративно скрылась из моего поля зрения. Я взял пустой бокал и отнес к бару. За второй порцией бурбона я все еще сам с собой дебатировал вопрос: ворваться в комнату и изнасиловать ее или забыть обо всем. Проблема с насилием, благоразумно размышлял я, в том, что к нему следует приступать с полной серьезностью. Постараться сохранить даже малейший признак чувства юмора, и тогда можно закончить до начала. Внезапно передо мною возникла четкая картина: я врываюсь в комнату, спотыкаюсь о проклятую скамеечку для ног и вываливаюсь из окна. Так или иначе, успокаивал я себя, если моя догадка верна, очень скоро возникнет более предпочтительная альтернатива.
Знал ведь, что я вернусь, не так ли? гневно сказал голос более предпочтительной альтернативы через несколько минут.
У меня была только надежда, усмехнулся я своему искаженному отражению в одной из бутылок, выстроившихся вдоль стенки бара. Скорее, даже пылкая мольба!
Ты сказал, что я недостаточно согрелась. Арлен произнесла это так, что я убедился: осталось только подсечь рыбу. Но для полного успеха требуется осторожность. Хотел, чтобы я услышала, не так ли? Словно гарпуном между лопаток.
Я поставил стакан на крышку бара и медленно обернулся. Арлен стояла всего в паре футов от меняруки на бедрах, большой рот кривится в высокомерном презрении, а небесно-голубые глаза горят ожиданием. При каждом вздохе ничем не скованные молочные железы блондинки поднимались и падали с восхитительной свободой. Я схватил ее за руки и потащил к двери.
Что это? почти беззвучно спросила она уже в холле. Молниеносное изнасилование?
И такая мысль посещала, признался я. Но игра, в которой участвует только один игрок, совсем не забавна. Где наша комната?
А зачем тебе? Она подождала пару секунд, но, поскольку я не ответил, поспешно добавила:Первая дверь направо, и, если по дороге наткнемся на мисс Коллинз, улыбнись!
Как только мы вошли, я закрыл дверь, и блондинка облегченно вздохнула.
Слава Богу, не встретили старую летучую мышь! Я бы умерла со стыда.
Зачем переживать о мелочах? тихо произнес я. Меня волнуют более важные вещиэта блузка расстегивается, раскрючивается, развязывается или?..
Сбрасывается, игриво закончила она шепотом. Вот так.
Онемев от восхищения, я смотрел, как она опустила руки, захватила полы своего кафтана и сняла его через голову одним быстрым, отработанным движением, подтверждая мою догадку, что под ним ничего нет. Мягкий свет ночника тонко подчеркивал захватывающее дух великолепие полных грудей со стоячими коралловыми сосками и отражался от аккуратного треугольника волос между бедрами. Под медным пламенем едва намечалась щелка.
Не знаю. Она бросила кафтан на ближайший стул и сердито взглянула на меня. Я готова и жду, а ты все еще в галстуке.
Сейчас догоню! пообещал я, удивленный легкостью, с которой сумел отлепить язык от нёба.
Изумляясь своей скорости, я избавился от одежды, а тем временем мой прут стал необуздан и изготовился к будущей схватке. Я протянул руки и обнял ее.
Ко мне приникло мягкое и в то же время упругое тело, возбуждая еще больше, так что от яиц вверх поползла приятная тяжесть. Ее таз восхитительно прижался к моему, а груди вдавились в мою грудь. Мои руки скользнули к ягодицам Арлен и крепко захватили их, прижав еще крепче. Мой твердый кол, зажатый между ними, требовал облегчения. Я медленно опрокинул Арлен на кровать. Мы упали вместе, я сверху, и пришлось немного побарахтаться, чтобы вернуться в наши, так сказать, прежние позиции. Ее лицо стало мягче, но в затуманенных глазах мерцал волчий огонек. Когда моя рука поползла вниз и, захватив мое бушующее хозяйство, ввела его в сырую, губчатую путаницу между ног блондинки, она обхватила мой торс ногами. Ощутив вначале некоторое сопротивление, я толкнул сильнееи вдруг оказался внутри. Ее ножны обхватили меня, гладкие и шелковистые. С тихим стоном Арлен выгнулась, принимая меня по самую рукоять. Наши тела двигались в унисон, ритм учащался, и наша страсть взлетела до невыносимых высот. Ее стоны отдавались в моих ушах. Арлен взяла мою руку и прижала ее к верхней части вагины так, что я ощущал, как вхожу и выхожу из нее. Извиваясь подо мной всем телом, она не отпускала ладонь, и подушечка моего пальца лежала прямо на клиторе.
Быстро и плавно мы вознеслись к самой вершине чувств. Ногти Арлен раздирали мне спину, но я не чувствовал боли. Между стонами она выкрикивала непристойности, сжимая пальцами мои ягодицы. Затем мы достигли пика. Мы больше не могли подниматься и дрожали вместе на краю пропасти. Попытка удержаться на этой высоте не удалась, и мы понеслись через край в темную, гулкую пустоту. Сразу после падения глаза Арлен открылись, и в них проявился взгляд, который я мог описать только как смесь страха и ненависти. Затем, так же быстро, как появился, он исчез, сменившись выражением явного экстаза, и, пока наши соки текли и смешивались, мы слились в крепком объятии.
Много позже, когда я лежал, позволяя блаженной удовлетворенности глубоко проникнуть в мои кости, меня поцеловали в щеку теплые податливые губы.
Знаешь что, Рик? еле слышно прошептала она. Я только начинаю согреваться.
Глава 6
В десять утра горничная подала завтрак в столовую. Арлен Доннер посылает свои извинения, но не присоединится ко мне, говорит, что перегрелась. Горничная вопросительно посмотрела на меня, словно я мог объяснить эту загадку, но я сказал только, что все понял, и открыл утреннюю газету. Заметка в одну колонку сообщала, что вчера вечером, после анонимного телефонного звонка, полиция обнаружила труп профессионального фотографа, жестоко забитого до смерти в собственной квартире. По мнению полиции, смерть наступила по меньшей мере за тридцать шесть часов до обнаружения, ну и так далее. Меня обрадовало, что полицейские серьезно отнеслись к моему звонку, но они всегда принимают анонимные звонки всерьез, вот почему полиция проявляет особое уважение к любителям розыгрышей.
После завтрака я позвонил по номеру, который мне дал Линдерман-Строберг, и договорился встретиться через час. По пути в гараж я столкнулся с мисс Коллинз, и она вежливо поздоровалась.
Доброе утро.
Как сегодня ваша пациентка? спросил я.
Все так же, мистер Холман.
Скажите, у нее ведь не телесный недуг?
На миг сиделка заколебалась.
Мне следует отослать вас к доктору Калпепперу, но вы же видели ее ночью. Физически она так же здорова, как мы с вами, мистер Холман. Что-то терзает ее сознаниевот где причина. Думаю, доктор держит ее под действием успокоительного, пока не убедится, что шок от падения миновал, затем переведет ее в санаторий. На лице сиделки появилась кроткая безрадостная улыбка. Но пожалуйста, не цитируйте меня!
У самого «Виндзор-Армс» я решил не хвастаться своей смышленостью и не говорить Стробергу, что я знаю его настоящее имя. Пока было намного легче думать о нем как о Строберге, особенно учитывая мой замысел.
Портье с самым высоким в мире соотношением затраченного-времени-на-заработанный доходпятьдесят долларов за две минутывспомнил меня и кислоприветственно заулыбался.
Приятно видеть вас снова так скоро, мистер Холман. Его глаза горели откровенной жадностью простака. Не заключали ли пари в последнее время?
Только если был уверен в проигрыше, сказал я. Больше не могу позволить себе выигрывать. Слишком дорого.
Через минуту я вошел в просторный офис на десятом этаже и нашел поджидающего меня Денниса Строберга. Он исполнил вежливый ритуал приветствия, затем дождался, пока я удобно устроюсь в одном из кожаных кресел, и только потом сел напротив, продемонстрировав невеликое искусство, как закурить сигару должным образом. На протяжении всего рассказа о Шоне Монахане, который закончился тем, что я нашел труп фотографа в его квартире, лицо Строберга сохраняло полную неподвижность. В надежде, что он заметит пропущенный мною след, я привел все подробности, включая мои дурацкие угрозы и запугивание Монахана.