Было ровно шесть тридцать, когда я остановил машину у запертых ворот, вмонтированных в каменную стену высотой в восемь футов, и нажал на сигнал. Одетый в форму страж, по внешности напоминавший головореза из эсэсовской дивизии, приоткрыл ворота и подошел к машине. Я назвал свое имя, он хмыкнул и растворил ворота пошире. Петляющая подъездная дорожка привела меня к портику, украшенному коваными нотами и скрипичным ключом. Я припарковал машину за «альфа-ромео», стоявшей в свою очередь за обычным «шио», на дверцах которого была выгравирована монограмма «С.Ф.».
Я нажал на дверной звонок, ичего же еще можно было бы ожидать? первые несколько аккордов из симфонии Кардосса мелодично зазвучали в доме. Возможно, я был слишком взвинчен, но в тот момент мне показалось, что это был вовсе не дверной звонок, а самый настоящий большой оркестр, скрытый где-то возле парадной лестницы в ожидании, когда ему будет подан сигнал начинать концерт. Но тут дверь отворилась, и самая соблазнительная горничная, которую я когда-либо видел (если, конечно, не считать моих снов, где я даю волю фантазии), встретила меня ослепительной улыбкой.
Бон суар, мсье, заговорила она с французским прононсом, вы ведь мсье Холман, нон?
У нее были золотисто-огненные волосы, а глаза напоминали сапфиры. Чуть выпяченная нижняя губа сама напрашивалась на поцелуй, а то, как ее черное шелковое платье обтягивало отнюдь не костлявую фигуру, не доходя дюйма на три до колен, могло совратить самого скромного человека на свете.
Я мсье Холман, да, сообщил я, имитируя ее произношение.
Сэ бон!
Плавным жестом руки она пригласила меня войти в дом, объяснив при этом, что «мадемуазель Фабер меня ожидает», и предложила пройти следом за нею.
Я бы с радостью отправился за нею куда угодно, предпочтительно к ближайшей кушетке, но вместо этого мне предложили преодолеть пару пролетов винтовой лестницы. Плавное покачивание обтянутых шелком ягодиц прелестницы практически на уровне моих глаз едва не развило у меня близорукость к тому времени, когда мы достигли последней ступеньки, но там горничная обернулась ко мне лицом:
Мадемуазель Фабер ожидает вас в спальне.
Новый плавный жест руки указал мне на две запертые двери, обе белого цвета, с медальонами, в которых искусно переплетались различные ноты.
Она ждет? Это я выдавил из себя фальцетом, поспешно прокашлялся и повторил тот же вопрос вторично более или менее нормальным голосом.
Да, мсье. Сладостно-шаловливая улыбка промелькнула на ее пухлых губах. Она сказала, чтобы вы прямо входили внутрь. Она ждет вас там.
Она ждет? Я с минуту смотрел на нее. Ждет меня там внутри?
Да, мсье. Мсье этого не предполагал?
Мсье не уверен, что он не спит, ответил я чистейшую правду. Как вас зовут на тот случай, если мне понадобится алиби, когда я туда войду?
Я Мари. У нее была определенно дразнящая улыбка. У нас, французов, мсье, более искушенный подход к подобным ситуациям.
Ее отнюдь не французский прононс заставил меня ворчливо осведомиться:
Так откуда вы? Из Парижа или Индианы?
Разве это важно? хмыкнула она, внезапно подмигнув мне. Самое главноеакцент. Где еще девушка сможет получать сто пятьдесят в неделю и все наряды, которые хозяйка надевала всего-то разок-другой?
Ну что ж, у вас получается неплохо, похвалил я.
Надеюсь, мы сохраним это между нами? спросила она. Я бы не хотела, чтобы Фабер разочаровалась в акценте и во всем остальном.
Это наша тайна, не сомневайтесь, пообещал я.
Спасибо, друг.
Ее глаза придирчиво-внимательно ощупали меня, как будто она была потенциальным покупателем, а я одной из машин, выставленных на продажу.
Ну что же, в любое время, когда вы устанете от Фабер, сказала она хрипловатым голосом, я с радостью ознакомлю вас с кое-какими симпатичными туземными обычаями Индианы.
Черный шелк зашуршалэто она стала спускаться вниз по лестнице.
Желаю получить удовольствие!
Едва различимый смешок долетел до моего слуха, когда она уже исчезла из виду.
Секунду я постоял перед закрытой дверью, глубоко вздохнул, затем постучал. Никакой реакции. Отворив дверь, я сделал пару шагов и замер на месте с открытым ртом. Ибо даже Марко Поло не сталкивался ни с чем подобным за время своих нескончаемых путешествий. Это была фантастическая спальня. Огромное помещение с необычайно высоким потолком, который придавал ему сходство с дворцовыми покоями. Мои ноги тонули в мягком серовато-голубом ковре, пока я медленно приближался к ложу, торжественностью и пышностью напоминающему трон. Ложе окутывал белый шелковый полог, расшитый золотыми нотами, так что он выглядел если не симфонической, то хотя бы джазовой овеществленной музыкой.
И это была не кровать, а черт знает, что такое!
Я решил, что если даже такая проворная крошка, как Сюзанна Фабер, угнездится посередине данного сооружения и надумает около девяти утра подняться, то ее ноги окажутся на полу самое раннее без четверти десять. Фактически чем дольше я созерцал эту диковинку, тем яснее мне становилось, что это отнюдь не кровать, а образ жизни.
Именно среди этих философских рассуждений моего слуха достиг вкрадчивый музыкальный голос, зародившийся неизвестно где:
Рик, дорогуша? Это вы?
Я, кто же еще? занервничал я. А где же вы?
Я тут, проворковал ласковый голосок. Разве вы не видите белую дверь с золотым сатиром?
Такое невозможно увидеть, сообразил я в следующее мгновение, если тебя уже загипнотизировал бело-пуховый образ жизни. Я двинулся к двери с золотым сатиром в центре, на ходу поразившись интимной анатомии его тела (иначе не выразишься), потом почувствовал некоторое облегчение, когда сатир отодвинулся от меня вместе с распахнутой дверью.
Но я тут же инстинктивно попятился назад при виде новых явлений сибаритской роскоши.
На какое-то мгновение мне показалось, что я явился нежданно-негаданно в самый разгар оргии, так что мне остается одно из двухлибо принести свои извинения, либо присоединиться к ее участникам. Но затем, поморгав глазами, я сообразил, что все участники были всего лишь «каменными истуканами», как обозвала бы их моя почтенная бабушка. Представляете, по стенам разместились вовсе не нагие участники оргии, а группа гипсовых статуй греческих и римских богов в человеческий рост. И если хорошенько подумать, то где еще им можно было найти более удачное место, кроме как вокруг вделанной в мозаичный пол огромной римской ванны?
Над поверхностью воды в ванне поднималась гора пенящихся пузырьков, образующих причудливые не то перистые, не то кучевые облака, а над ними возвышалось улыбающееся лицо светловолосой тигрицы с высокой прической, недосягаемой для воды.
Привет, Рик! раздался ее обычный заливистый смех. У вас такой вид, будто вы лицезреете призрак, или что-то в этом роде.
Похоже, что за последние две-три минуты я видел решительно все, и мне надо как-то к этому адаптироваться, сказал я ей. Но ответьте мне на один вопрос, прежде чем я окончательно помешаюсь: зачем, если вы целыми днями торчите в ванне на киностудии, вам снова понадобилось залезать в ванну по возвращении домой?
Ее губы, самой природой предназначенные для поцелуев, разомкнулись, обнажив зубки, задачей которых являлось нежно покусывать мочки мужских ушей.
Они вечно втирают в кожу крем для бритья, жалобно заговорила она, от этого получается масса эффектных пузырьков, но крем раздражает мое тело. Длинная, идеальной формы нога неожиданно появилась из пены. Видите?
Раздался какой-то зловещий скрип, и лишь секундой позже я сообразил, что это я сам с шумом втянул в себя воздух.
Конечно, я все вижу
Великолепная нога исчезла в изобилии пузырьков.
Мне необходимо чувствовать себя чистой с ног до головы, Рик, в любое время дня и ночи. Врачи называют это «комплексом принуждения», или как-то в этом роде. Она вновь захихикала. Если подумать, у меня ужасно много всяких комплексов. Не хотите ли выпить?
С этим можно подождать!
Все вон там. Восхитительная рука появилась из воды и указала на небольшой бар, охраняемый гипсовым Бахусом. Вы можете налить немного рому и мне.
Я послушно двинулся к бару, прошел мимо парочки гипсовых божеств и был уже у цели, как вдруг неожиданно отпрянул назад. Каким же я могу быть простофилей, горько подумал я, если позволил заманить себя в дом этой вертихвостки Фабер и допустить, чтобы ее мускулистый телохранитель застал меня врасплох! И тут я услышал ее пронзительный смех, он раздался как раз в тот момент, когда я сообразил, что воинственный Лерой не намеревается нападать на меня, во всяком случае, в своем гипсовом варианте. Вот он стоит, яростно вглядываясь в космическое пространство, и гирлянда цветов украшает его лоб.
Ну разве он не восхитителен? снова прыснула Сюзанна Фабер.
Я с минуту еще рассматривал статую, а затем задал логический вопрос:
Как получилось, что у него прическа «конский хвост»? Я хочу сказать, что у него наверняка конский ну не стану ставить точки над «і», вы и так все прекрасно понимаете.
Он же изображен в образе Силена, ответила она с необычайной важностью, сатира, сына бога Пана. Мне кажется, это очень подходит для Лероя.
Я с недоумением посмотрел на нее. Сюзанна Фабер и греческая мифология, очевидно, не слишком ладили друг с другом.
Откуда у вас подобные познания? полюбопытствовал я.
Когда-то я была замужем за Луисом Кардоссом, помните? словоохотливо заговорила она. Он только что кончил свою симфонию «Гомериада» и был поглощен греческой тарабарщиной. Он не давал мне спать по ночам, толкуя обо всей этой ерунде. Ух! Ну и времечко тогда было, скажу я вам! В те дни девушка не могла даже лебедю доверять!
Теперь все иначе? поинтересовался я.
А теперь от мужчины не дождешься даже стакана рома! отпарировала она.
Я снова повернулся к бару, налил ей рому, а себе бурбона со льдом, краем уха прислушиваясь к плеску воды за спиной. А когда обернулся, то увидел, что Венера поднялась из пены. Совершенно нагая Сюзанна Фабер спокойно шла ко мне по черному мозаичному полу, как будто я был ее родной сестричкой. Я выпил одним глотком бурбон, даже не почувствовав его вкуса, свято веря в разумность правила бороться с огнем огнем. На этот раз бурбон оказался бессильным заглушить мое внутреннее пламя.
В тот момент она являла собой воплощение секса, ее полная грудь соблазнительно покачивалась в такт движению стройных ног, а бедра как будто подчинялись звукам неслышной музыки невидимого Пана. Она прошла к бару, взяла свой бокал и внезапно захохотала:
Что вы там воображали? Будто я русалка или нечто подобное?
В тот момент я в полном смысле слова утратил дар речи, поэтому наполнил заново свой пустой бокал. Руки у меня дрожали.
У вас действительно такой вид, будто вы повстречались с привидением! И она снова закатилась хохотом. Почему бы вам не пройти отдохнуть вот туда. Она жестом указала на спальню. А я тем временем вытрусь и хоть что-то на себя надену.
Предложение показалось мне нелепым, но я почему-то не мог отыскать разумного возражения. Так что я оказался в королевской опочивальне, тараща глаза на кровать-трон и изо всех сил сжимая в руке стакан. Вот и пришел конец Холману, подумал я с тоскливым чувством неизбежности, отлично понимая, что уже ничего не смогу сделать. Предложила мне удалиться, пока она будет вытираться и что-то на себя накинет, а я безвольно послушался, вот он, самый подходящий момент для того, чтобы Холман извлек откуда-нибудь прадедовский меч и пронзил им себе грудь!..
Фабер появилась через несколько минут, сухая и благоухающая после римской ванны. Она действительно кое-что на себя накинула: голубенькое коротенькое неглиже, не имеющее никаких застежек, под ним были такие же трусики, в основном из прозрачных кружев. В руке у нее был бокал с ромом, а на лицеожидающая улыбка, которая тут же отодвинула неизвестно куда всякие мысли о прадедовском мече. Это был второй шанс Холмана. Значит, еще не поздно постоять за себя, благодарение Зевсу! И я не собирался прозевать эту возможность.
Эй! воскликнул я. Вы оделись соответствующим образом для погони.
Для какой еще погони? поразилась она.
«По горам и по долинам, через реки и леса, сквозь пустыни и моря, в сказку к добрым исполинам, где под пологом из шелка ждут восторги нас любви», продекламировал я с чувством, кивая в сторону кровати-трона. Я сосчитаю до трех, богиня Леда, и вы заберетесь наверх, на облака, а потом наступит и моя очередь
Вы рехнулись, что ли? весьма прозаически осведомилась она, глядя такими глазами, как будто недавней богини, вышедшей из пены морской, никогда и не существовало. Я пригласила вас сюда для делового разговора, вы это понимаете?
Для разговора? Я добродушно рассмеялся. А ведь это забавно, Леда. Вы-то должны знать, что мы, лебеди, не сильны в разговорах. Но если вы не склонны устраивать гонку-преследование
Мне следовало предвидеть! Она сделала глубокий вздох, от которого ее божественная грудь приподнялась на полдюйма, затем деловито скомандовала:Ладно, Лерой, охлади-ка его, слышишь?
Лерой? хмыкнул я. Вы имеете в виду Силена, не так ли? Но если об этом хорошенько подумать, то конский хвост больше подходит
И тут я замолчал, потому что чья-то могучая рука сжала мое горло. Это было неожиданно и очень болезненно, но все же не так ужасно, как звериный удар по почкам слева в следующее мгновение, за которым тут же последовал второйуже справа.
После него я уже оказался на полу, а на меня сквозь туман взирала омерзительная физиономия подлинного живого Лероя. Я понял, что это настоящий Лерой, потому что вокруг его головы не было венка из гипсовых цветов. Он был одет в свитер и линялые бумажные брюки, а его мускулы солидно вздувались всюду, где это было возможно.
Ну вот, так-то лучше, услышал я ровный голос Фабер. Теперь будет возможность потолковать в нормальной обстановкетак, чтобы у него в голове не возникало никаких глупых идей.
Мне хотелось ей сказать, что ее надежды напрасны, потому что я никогда уже не смогу больше говорить.
Хорошенько послушайте, Холман! рявкнул Лерой, глядя сверху вниз на меня. Вы слышите?
Слышу, прохрипел я в ответ, поражаясь тому, что мои голосовые связки восстановились каким-то чудесным образом. Чуть позднее я понял, что этому, несомненно, способствовал пинок носком его ботинка мне под ребра.
Глава 6
Лицо Фабер появилось сквозь туман, все еще застилавший мне глаза, но оно как бы плавало в воздухе, то проясняясь, то снова превращаясь в бесформенный блин.
Мы старались предупредить вас вчера вечером, гудел надо мной ее голос, в котором не было и намека на всегдашнее ее хихиканье. Мы уже говорили вам, что Секс мертв, это несчастный случай, и в ваших интересах с этим согласиться. Но вы схитрили и набросились на Лероя, когда он этого не ожидал, не так ли?
На этот раз я уже следил за ним, с гордостью заявил Лерой. Он всего лишь очередной болван!
Отправить мне по почте эти обрывки магнитной ленты, надменно продолжала Сюзанна Фабер, воображая, что я настолько напугаюсь, что выложу послушно денежки, чтобы позатыкать им рты! Неужели вы могли подумать, что я позволю такому ничтожеству, как вы, безнаказанно шантажировать меня?
Ну, так где же они, кретин?
Я снова увидел перед собой физиономию Лероя. Его близко посаженные глаза смотрели с холодной враждебностью.
Ленты, кретин, где они?
Откуда, черт побери, мне знать? прохрипел я.
Носок его ботинка снова ударил меня под ребро.
Они же у тебя, кретин! прорычал он. Они нам нужны. Где они, говори?!
Я сам пытаюсь их разыскать. За кого вы меня принимаете?..
Забери-ка его в ванную, малыш, посоветовала Лерою красотка Фабер. Приведешь его сюда уже после того, как добьешься от него толка.
Правильно. Я не стану торопиться, беби, если ты не возражаешь? В голосе Лероя послышались садистские нотки. Я кое-что задолжал этому кретину вчера вечером.
Позабавься, махнула она рукой, но смотри, чтобы он был в состоянии говорить, когда вернешь его сюда, малыш. Иначе мама на тебя рассердится.
Он заговорит, не сомневайся, обещал Лерой. К тому времени, когда я закончу с ним, он запоет соловьеми получше Синатры.