И все примолкли. Все были согласны с Козырем: Колобок знает, что делает. Знает, что рвет кусок у Козыря. Нужно с ним «решать». Это значит, что тереть с ним действительно бесполезно и нужно Колобка гасить.
Ладно, подвел итог Козырь. Захар, Кошатник и Пека свободны, а ты, Григорич, и ты, Танцор, останьтесь.
Пешки вышли из гостиной. А главный финансист и главный контрразведчик Козыря остались. Они оба догадывались, о чем пойдет речь и оказались правы: вор заговорил о Волке.
Ну, сказал Козырь, что с Волком?
Облом, ответил Танцор хмуро. В Волка менты вцепились крепко, разговаривать не хотят.
Кисло, подтвердил Еврей. Впустую вбухали двадцать пять компьютеров в прокуратуру Взять-то они взяли. А как же? Спонсорская, бля, помощь! Аж кипятком писали. Но как только Спицын
Кто такой? спросил вор недовольно.
Главбух «Россиянки». Мы через «Россиянку» «спонсорскую помощь» прокуратуре кинули: компьютеры, факсы-шмаксы и прочие принтеры А как только Спицын на пару со Сперматозоидом начали прокачивать прокурора на Волка, тот сразу: есть закон, господа. За помощь спасибо, но пойти вам навстречу не могу.
Козырь негромко ругнулся, это означало, что он в крайней степени раздражения. Если бы речь шла о рядовом «быке», вор вообще не стал бы дергаться. Просто отдал бы приказ: подогреть, и забыл про бычка
Что будем делать? спросил Козырь. Некоторое время все молчали. Потом многомудрый Еврей сказал:
А может, побег Волку устроить?
Козырной и Танцор посмотрели на него так, что Тойфер понял: упорол косяка. Козырь вздохнул и произнес устало:
Ладно, берем тайм-аут Давайте думать, что будем делать с Колобком. Я этого не хотел, но проблему надо решать.
Вор даже представить себе не мог, что из Санкт-Петербурга уже едет человек, который решит проблему с Колобком.
* * *
Таранов проснулся в семь утра. Респектабельный шлафваген еще спал, постукивали колеса, за окном лежала наполненная снегом темень. В ней мелькали огни поселков.
Иван встал, оделся, взял бритву и полотенце, прошел в туалет. Он брился и говорил своему отражению в зеркале: дурак ты, майор. Дурак натуральный. Тебе уже сорок один год. А ты намерен взять на себя заказуху, за которую меньше десяточки никак не светит А разговоры про побегони и есть разговоры Девятьсот девяносто девять побегов из тысячи заканчиваются провалом. И Председатель, и Лидер отлично это знают. И ты сам это знаешь. Так какого черта, майор? Какого черта?
Но смотрели из зеркала глаза Славки Мордвинова и Иришкины глаза и Лешкины глаза смотрели из серебряной зеркальной глубины. Стучали колеса, мелькали огни за окном. Таранов закатал рукав рубашки, посмотрел на «царапину». Возможно, подумал он, это и есть единственный способ «выйти на свободу».
Во Владимире шел снег. «Родники Удмуртии» замерли на вокзале ровно в 8.10. Точно по расписанию. Иван спрыгнул на перрон, бросил проводнице:
Спасибо, счастливого пути, и быстро пошел к надземному переходу, отрываясь от своего попутчика. Поскрипывал снег под ногами, в холодном воздухе звучал голос, искаженный динамиком: «Пригородный поезд ВладимирПетушки отправляется в восемь часов пятьдесят минут с четвертой платформы»Таранов подумал: плюнуть на все, взять билет и уехать в Петушки. Он сам понимал, что это совершенно не реально, что выбор сделан и всего через десять часов прозвучит выстрел. Выстрел, который приведет его в СИЗО Владимирского централа.
Таранов прошел через здание вокзала с большой елкой в центре зала и транспарантом: «С Новым 2001 годом!» Вышел на темноватую и пустынную площадь между авто и железнодорожным вокзалами На площади стояло несколько машин и микроавтобусов. Падал пушистый снег. Иван закурил и не спеша пошел мимо ряда автомобилей, присматриваясь к номерам. Нашел «копейку» с номером К 772. «Жигуленок» был желтым, как цыпленок Таранов усмехнулся, приоткрыл дверцу и спросил у водителя:
В Коммунар подбросишь, мастер?
Водительневзрачный и щуплый, полусонный на видпосмотрел цепким, внимательным взглядом, лениво произнес:
Могу не меньше тридцатки. Бензин нынче дорог.
Таранов улыбнулся и сел в салон, подал водителю руку. Водила крутанул стартер, и двигатель загудел. «Жигуленок» тронулся с места, покатил в сторону, противоположную Коммунару.
Куда тебя сейчас? спросил водитель. На хату? Отдохнешь с дороги?
Нет, ответил Иван, некогда. Работать буду сегодня.
Каксегодня? водитель повернул голову, посмотрел удивленно. Он знал, что человек из Петербурга будет действовать автономно и все решения принимает сам. Тем не менее такая поспешность явно водителя ошеломила. Каксегодня?
Таксегодня.
Но у меня еще не гото
Не важно, жестко ответил Таранов. Я работаю один. Мне нужна тачка, оружие, адрес.
Оружие и адресне проблема. А вот тачка
Я возьму эту, перебил Таранов. Водитель посмотрел на него, как на больного. Таранов ухмыльнулся:Выпишешь мне доверенность. А потом заявишь об угоне. Не сразу, конечно, а минут за двадцать до акции. Машину я брошу где-нибудь на окраине найдут быстро. А детали «угона» мы с тобой согласуем.
Водитель сказал:
Тебе работатьтебе и решать. Но цвет у тачки нехороший.
Не любишь желтый? «наивно» спросил Таранов. Водитель ничего не ответил. Про себя подумал: идиот.
* * *
Весь день Таранов кружил по городу. Он выбирал пути «отхода». На проспекте Строителей он заглянул на ярмарку и купил плюшевого слоника ядовитого малинового цвета. Продавщица сказала:
Замечательный подарок ребенку на Новый год.
Если ребенок увидит слона такого цвета, ответил Иван, он разрыдается. И на всю жизнь останется заикой.
Продавщица ничего не поняла и захлопала ресницами. Слоника Иван пристроил у заднего стекла. Около четырех вечера Таранов заехал в «Суздальский трактир» и с аппетитом пообедал. Позволил себе даже стопочку водки. В принципе, пить перед операцией совсем не дело, но Иван подумал: когда теперь придется по-человечески пообедать и выпить?
В 17.30 Таранов разорвал и выбросил в окно доверенность, выписанную на имя Сергея Ивановича Попова. С этого момента тачка была «в угоне». В 17.45 владелец желтого «жигуленка», пенсионер МВД Косов Юрий Петрович, прибежал в милицию с синяком под глазом и сделал заявление о разбойном нападении и угоне автомобиля.
Иван выехал на 2-ю Никольскую и остановился. На глазах сгущались сумерки, густыми белыми хлопьями валил снег. Ущелье улицы, стиснутое домами, в сугробах, с цепочкой бледных фонарей, казалось ненастоящим, нарисованным. Время тянулось медленно. Пробежала собачонка. Прошел дядька с елкой на плече. Таранов ждал.
В двадцати метрах от «жигуленка» Ивана стоял микроавтобус «форд». За рулем сидел давешний сосед Таранова по купе. На переднем сиденье лежала видеокамера. Рядом стоял «АКМ». Магазин и приклад автомата были упакованы в полиэтиленовые пакетыони хранили отпечатки пальцев Таранова Попутчик Ивана еще не знал, каким инструментомвидеокамерой или автоматомему придется воспользоваться. Лучше бывидеокамерой.
Иван посмотрел на часы: без пяти шесть. Осталось десять-двадцать минут. Он повернул ключ, и двигатель затарахтел. Он включил дворники и смахнул снег с лобового стекла. Сквозь очистившиеся сектора Таранову хорошо был виден подъезд с двумя матовыми шарами светильников по бокам у входа и серая «вольво» Колобка. Из подъезда вышел Гориллаводитель и охранник Колобка. Вышел, зыркнул налево-направо и неторопливо подошел к машине.
Таранов перегнулся через сиденье, достал сзади «сайгу», расчехлил ее и передернул затвор. «Сайга»конверсионный вариант автомата Калашниковаобладает всеми положительными качествами своего «дедушки». Из нее, правда, нельзя стрелять очередями, но для снайпера это не имеет принципиального значения.
С карабином в руках Иван выбрался из салона. Человек в «форде» облегченно вздохнул и взял в руки камеру. Он был рад, что стрелять придется не ему.
Таранов встал, оперся локтями на крышу автомобиля и прильнул к прицелу. Оптика приблизила лицо Гориллы (в цвет кликуха), счищающего снег с «вольво» Еще была возможность передумать. Сказать всем: а пошли вы на х, сесть в машину и рвануть на вокзал. А там взять билет на Питер и встретить Новый год дома, со Светланой, а не на нарах в обществе уголовников. Еще не поздно, майор. Решай. От тебя зависит, Африканец.
Иван не знал, что от него уже ничего не зависит. Что за него все решили Лидер и Председатель. И даже если он уедет со 2-й Никольской, не прикоснувшись к оружию, все равно будет убийцей. Что автомат с его отпечатками пальцев спровадит Колобка на тот свет. И найдутся свидетели Ничего этого Иван не знал, не мог знать.
Распахнулась дверь, и из бани вышел Колобоккраснорожий, распаренный, с неприкуренной сигаретой во рту. До него было всего полсотни метров. Сквозь прицел было хорошо видно, как шевельнулись толстые губы Колобка, видно, сказал что-то Горилле Ну, майор! Что будешь делать? У тебя всего несколько секунд на принятие решения. Несколько секунд, которые определят твою жизнь на многие годы вперед Колобок вытащил зажигалку, поднес ее к кончику сигареты. Таранов вздохнул и навел карабин на огонек зажигалки. Четырехкратное увеличение «ПСО-1» позволяло отчетливо видеть идеально ровный желтый огонек. Пламя зажигалки погасло, кончик сигареты вспыхнул красной точкой. Колобок с видимым удовольствием затянулся и выпустил через ноздри две струйки дыма. Таранов нажал на спуск. Пуля калибром «семь, шестьдесят две» вылетела из ствола со скоростью семьсот тридцать пять метров в секунду. Приклад привычно толкнул Таранова в плечо. Пуля прошила пятьдесят метров темноты, начисто испарив в полете несколько снежинок, и вошла в левый глаз Колобка, а вышла из затылка за правым ухом и вдребезги разнесла шар-светильник.
Над улицей хлестко прокатился выстрел. Колобок кулем повалился на чистый снег, испуганно присел Горилла.
Вот ты и сделал свой выбор, Иван Таранов.
Горилла выхватил пистолет и завертел головой, высматривая стрелка. Он сидел на корточках, прикрываясь корпусом автомобиля. Но голова торчала над блестящим крылом «вольво», была легкой мишенью. Даже без оптики Таранов гарантированно «брал» Гориллу. Голова Гориллы в прицеле «сидела» на вершине угольника прицеливания, за четкими рисками градуировки дальномера и шкалы боковых поправок. Таранов чуть повел стволом карабина и выстрелил. Пуля прошила триплекс лобового стекла сантиметрах в двадцати от головы Гориллы. Только теперь Горилла обнаружил стрелка, мгновенно открыл огонь. На такой дистанции он не имел никаких шансов попасть в Таранова, разве что случайно. Таранов, однако, «занервничал», прыгнул в машину и рванул с места. Он все делал неправильно, как дилетант. Он включил наружное освещение «Жигулей», резко газанул, и машину, конечно, занесло, ткнуло мордой в сугроб. Пришлось давать задний ход. У Гориллы было время отойти от шока, засечь номер и приметы автомобиля: переднее черное крыло на желтом кузове и яркого слоника у заднего стекла В горячке Горилла сделал четыре выстрела, понял, что это глупо, и вытащил из кармана телефон.
Человек в «форде» удовлетворенно выключил видеокамеру.
Таранов бестолково крутился по городу. На Большой Московской он дважды проезжал мимо милицейских автомобилей. На него не обращали никакого внимания. Падал снег. Мимо ярко освещенных витрин с елками, гирляндами, игрушками шли люди. Они жили в предощущении праздникаНового года, нового века, нового тысячелетия
Таранов крутился по городу, ожидая, когда же наконец наберет обороты милицейский маховик. С момента выстрела прошло уже пятнадцать минут. «Уроды», подумал Таранов беззлобно. При желании он мог бы уже стоять в тамбуре электрички «ИвановоНовки-1» ищи-свищи У площади «Трех дураков» его наконец засекли, и на хвост яркому «жигуленку» сел милицейский «уазик». На нем включили мигалку и по громкой связи дали команду остановиться.
Ага, сказал Иван, держи карман шире. Мы сейчас покатаемся, поиграем в догонялки.
Обратной дороги теперь уже совершенно не могло быть, к Таранову пришел кураж. Он утопил педаль газа, рванул в сторону Дворянской. «УАЗ» цепко, как на буксире, шел сзади, непрерывно сигналил и мигал дальним светом. Колеса «Жигулей» выплевывали снежные хвосты, ядовито-малиновый слоник у заднего стекла издевательски помахивал преследователям хоботом.
«Жигули» ка-семь-семь-два, остановиться! Немедленно остановиться. Буду применять оружие!
Таранов свернул на Студеную гору, оттудана Дзержинского. У Октябрьского проспекта к «УАЗу» присоединился милицейский «жигуль».
Семь-семь-два, остановиться! Приказываю остановиться. Открою огонь на поражение.
Сейчас, пробормотал Иван, только штаны подтяну.
Таранов выскочил на Ерофеевский спуск. Машину занесло, протащило боком по встречной полосе. Чудом «желток» разминулся с маршруткой выровнялся, чиркнув по поребрику, и пошел вниз, к Клязьме. В зеркало Иван увидел, что «УАЗ» не отстает, а «жигуленок» с мигалкой закрутился на снегу, юзом развернулся на сто восемьдесят.
Иван выскочил на мост. Мелькнула внизу черная, парящая вода Клязьмы ударил первый выстрел. «Желток» со слоником у заднего стекла шел по шоссе. В свете фар летели тысячи снежинок. Из «УАЗа» снова выстрелили. «Пора заканчивать, подумал Иван, пристрелят сдуру». Он потихоньку начал снижать скорость. Напротив областной больницы демонстративно выбросил в окно карабин.
«УАЗ» догнал, пристроился борт в борт. Молодой сержант с испуганным лицом приоткрыл дверь и показал Таранову автомат. Таранов тоже сделал испуганное лицо, на секунду отпустил руль и показал жестом: сдаюсь.
Из машины он вылез с протянутыми вперед руками. Мигалка озаряла снег синими всполохами, в свете фар мела поземка.
Сдаюсь! закричал Иван. Я сдаюсь. У меня нет оружия!
Он видел, что менты напряжены и нервничают. Еще быкиллера взяли! Черт с ними, лишь бы не начали стрелять.
Я сдаюсь, повторил он, протягивая руки, но сержант закричал:
На землю! Мордой на землю, падла!
Голос у него срывался. Иван лег на снег, снег пах соляркой, остужал лицо.
Руки назад!
Он послушно завел руки за спину. В спину тут же уперся ствол «АКСУ». Потом второй мент придавил его коленом и защелкнул на запястьях наручники. А потом его начали бить. Никакой необходимости в этом не былопросто у ментов сказывался «нервяк».
* * *
В тысяче километров от Владимира, в Санкт-Петербурге, в огромной квартире на берегу Финского залива сидела, забравшись с ногами в кресло, женщина. С экрана телевизора диктор радостным голосом сообщил, что уже сегодня в полночь в эфире «Радио России» прозвучит новый гимн России. Что президент в Ногинске поздравил сотрудников МЧС с 10-летним юбилеем и получил в подарок фирменную футболку
Светлана встала и подошла к окну. В Петербурге было холодно, минус шестнадцать, и западный штормовой ветер. По заливу в темноте катились волны с гребнями, ветер срывал с них пену, нес по воде длинными седыми языками, бросал на береговой припой.
Гораздо менее радостным голосом диктор сказал, что в Грозном резко активизировались боевики растет курс доллара. В обменных пунктах Москвы зеленые бумажки продают по двадцать девять рублей двадцать копеек. Светлана выключила телевизор. Ей было очень одиноко и хотелось плакать.
А когда ты вернешься?
Только в следующем веке, родная.
* * *
В 18.44 попутчик Таранова приехал на улицу Подбельского и зашел в здание Почтамта. Оттуда он позвонил в офис «Анти-клуба». Трубку снял Лидер. Попутчик сообщил, что договор выполнен в полном объеме. Груз сдан, накладные подписаны. Претензий нет. Это означало, что Колобок мертв, Африканец задержан и в процессе задержания не ранен.
Точно? строго спросил Лидер. Информацию о задержании попутчик получил, прослушивая милицейскую волну.
Точно, ответил он. Отчет нужен вам срочно?
Нет, сказал Лидер. Теперь уже нет.
Он положил трубку, откинулся в кресле и прикрыл веки. Он чувствовал себя очень усталым.
* * *
На канале «ТВ-Центр» началась программа «События. Время владимирское». На экране появился подъезд бани на 2-й Никольской и туша Колобка. Снег возле головы был розовым.
Полюбуйся на свою работу вблизи, бросил следак Таранову.
В кабинете СО УВД сидели Иван, два следователямилицейский и прокурорскийи трое оперативников. Таранов был в наручниках, в углу стояла «сайга», на столе лежали документы и вещи Ивана.
Это ошибка, сказал Иван.
В кабинет вошел полковник милиции, кивнул на Ивана: этот? Всех присутствующих, кроме Таранова, он знал в лицо, но почему-то спросил: этот? И все сразу закивали: этот, этот. Полковник оживленно потер руки и сказал: