Это я, тихо сказал Таранов в трубку. Дела хреновые. Если не окажете помощьвсех сдам Мне пожизненное светит А что хотите, то и делайтехоть штурмом централ берите. Я вас предупредил. Чао!
После встречи с подзащитным адвокат скоренько побежал к следователю прокуратуры с докладом: есть контакт. Следак немедля стал пробивать телефон. Телефон оказался питерский, срочный запрос в Петербург принес ответ: номер принадлежит дежурному ГУВД Следак захлопал глазами, потом обозвал Таранова сволочью, а адвоката идиотом. Потом долго хохотал.
Граф, когда Иван рассказал ему о «секретном» звонке в Питер, хохотал еще дольше. Отсмеявшись, сказал:
Давайте, Иван Сергеич, организую вам нормального адвоката. Денег никаких не надо.
Спасибо, Василий Тимофеич, ответил Иван. Ни к чему. Вы и так много для меня сделали.
Пустое, махнул рукой вор.
Кстати, сказал Иван, можно вопрос?
Конечно.
Вы ко мне очень хорошо, по-человечески, отнеслись. Почему, Василий Тимофеевич?
Граф помолчал, потом ответил:
Ну, во-первых, относиться по-человечески нужно ко всем. Я, Иван, длинную жизнь прожил. И людей видел, и нелюдей. В тюрьме ведь ничего не скроешь. Она все дерьмо человеческое проявляет. В тебе я сразу характер разглядел. Еще в ИВС Но даже если б не разгляделнет у меня права худо о человеке думать, пока я его не знаю по-настоящему. Ноповторюв тюрьме или на зоне ничего не скроешь. Тюрьма разберется и каждому воздаст по справедливости.
Так ли уж тюрьма справедлива, Василий Тимофеич? спросил Иван. Граф вздохнул, надолго задумался.
Не все так просто, Сергеич, ответил после паузы. Тюрьмаона разная. Я человек старый, я еще ЖИГАНОВ некоторых застал. Наслушался их рассказов о нэпманском времени. Колоритные, доложу я тебе, были личности С шиком жизнь прожигали, нэпманов грабили, на лихачах раскатывали. Ботиночки «джимми», брюки «оксфорд», наганы-браунинги, малины-марухи. Кровь, однако, лили не по-божески. Но и их уничтожали безжалостно. Кого при арестах, кого в лагерях Вообще, тоталитарные режимы жестко действуютим «альтернативная власть» не нужна. Железный Римлянин Бенито Муссолини на Сицилии ой полютовал, но донов тамошних прижал крепко. Да и Шикльгрубер в фатерлянде уркаганов тамошнихфрицев-гансовна айн-цвай перековываться в лагеря пристроил. Арбайт махт фрай! И у нас то же самое было: в тридцатых годах всю ментуру подчинили ОГПУ. А ОГПУэто, батенька, орган карающий. Хотя они больше по политическим били, но и блатным в ежовых-то рукавицах не сладко пришлосьЯ к чему такой исторический экскурс устроил? Да к тому, что закон воровской от жиганов происходит, по которому тюрьма и живет. Или, по крайней мере, должна жить. Потому что закон воровской на справедливости построен.
Ой ли, Василий Тимофеич? усомнился Иван.
Именно так, Иван Сергеич. На справедливости. Закон не с бухты-барахты появился. Он арестанту необходим. Он учит жить достойно, по совести, и пресекает беспредел. Закон направлен на защиту правого и наказание виноватого. Задумайтесь, Иван Сергеич: где больше всего беспредела? На общем режиме. А почему? Да потому, что сидит там шпана. Традиций не знают, закон не уважают. Стучат куму друг на другакараул! Опускают людей, насильно петушат. А закон-то обратного требует: не стучи. Не бери чужого. Не унижай человека. Опустить кого-либо без серьезных оснований не моги! Даже если упорол человек косякон имеет право на разбор. И на защиту. Да взять тот же случай с Пароходом. Вот до чего додумалсядырявого натравить на человека! Я давно сижу, но с таким не сталкивался. Слышал, что бывают на дальних лагерях такие вещи, но сам не сталкивался Впрочем, Парохода судьба наказала.
А соблюдается закон-то? спросил Таранов с иронией.
В том-то и беда, что часто не соблюдается, Иван Сергеич. Вырождаются традиции, мельчают люди. Уже и воры совсем не те стали. Раньше как было? Если ты ворживи вором. Семьи у вора быть не должно, дома быть не должно с властяминикаких контактов. Я еще старых воров застал. Удивительные были люди. Кремни. По полжизни на зонах. Но порядок держали. Если вор на зонетам порядок. Правильный вор зону держит. Сам из БУРа не выходит, на воде и хлебе, но беспредельничать никому не дает, зону греет, вопросы решает. Изводили воров всячески. Стравливали между собой, ломали навязали «сучью войну». Некоторыедаже неглупые людисчитают, что «сучья война» сама по себе произошла. Что, мол, правильные воры схлестнулись с теми, кто кодекс воровской нарушил, от власти оружие принял и на фронт пошел. Но не так все просто Были, конечно, воры, кто фронтовиков «суками» посчитал. Были. Однако же и рука властей здесь присутствовала. Не даром же аккурат в 47-м вышел Указ об усилении ответственности за кражи. Менты ловко сложный момент использовали. Пошла между ворами резнякровавая. Страшная. А менты здесь «помогали»загоняли в одну зону и правильных воров и «ссученных». Если не удавалось между собой стравитьмужиков натравливали. Ох, лютая резня шла. Тогда, в конце сороковыхначале пятидесятых, много блатарей погибло. Тяжелое было для воров время, трудное Про тех, которые сломались или отошли, молчу. Но те, что выжили и выстояли, закон блюли. Теперьнет. Пришли молодые, наглые, жадные. Жизнь человеческую ни в копейку не ставят. Слово «достоинство» им вообще неизвестно. Одни доллары в глазах Такой орел на зону поднялся и сразу шастькрыло надел Нет, Иван Сергеич, не соблюдается нынче закон. Половина тех, кто себя ворами называет, не воры давно уже чего ж от шпаны требовать?
А все же по-прежнему коронуют людей, заметил с ехидцей Таранов.
Коронуют, согласился Граф. Он, понимаете ли, в офисе сидит, по трем телефонам разговаривает, пять вилл в Европе имеет, а туда жевор. Или, как минимум, авторитет. У лаврушников и раньше это было: двадцать лет юноше, всего одна ходка по смешной статье, но уже«вор» Ясное дело, что за деньги да по связям «уважаемый батоне» титул получил. Не про всех говорюя в «Белом лебеде» с грузинами сидел, с дагестанцамиубежденные босяки есть среди них. Не гнулись, не ломались. А уж в «Белом лебеде» кумовья не одного блатаря перемололи. На что был крепкий человек мой тезкаВася Бурята из «лебедя» вышел он другим человеком. Я никого не осуждаю. Каждый свою жизнь сам строит. Годы, за проволокой проведенные, не воротишь. А их, таких годков, много иной раз набегает При Андропове, в 83 году, ввели в УК статью 188-3. Называлась «Злостное неподчинение законным требованиям администрации ИТУ». Специально, чтобы отрицалово ломать. По этой статье человеку могли бесконечно, раз за разом, к сроку добавлять от годика до пятерочки. Ой, мама, караул! Полностью надежды лишали человека. А ведь многиене все, но многиенаперекор судьбе шли. Так-то, Иван но теперь уже мало таких. Почти совсем не осталось. Вот в тебе вижу хребет, характер. Но судьбы такой не желаю. На своей шкуре испытал. Двадцать пять годочковэто, Иван Сергеич, очень много.
Граф умолк. Таранов тоже молчал. Он думал о себе. О своей жизни о том, что ждет его впереди.
Все будет хорошо, Иван Сергеич, сказал Граф, как будто угадал его мысли.
Что? А-а, да, конечно. Все будет хорошо Можно задать очень личный вопрос, на который вы, Василий Тимофеевич, можете, если не хотите, не отвечать?
Задавайте, Иван Сергеич отвечу. Я даже догадываюсь, о чем вопрос: о потерянных годах верно?
Верно. Если вы не хотите отвечать
Отвечу, сказал Граф. Я ведь и сам себе его задаю. Довольно часто задаю. Не жалею ли лет, проведенных за решеткой? Хороший вопрос И да, и нет, Иван Сергеич. И да, и нет. С одной стороны, в тюрьме-то ничего хорошего нет. Убитые годы. Тоска по воле страшная, нечеловеческая. Я бегал дважды. Пуля до сих пор сидит во мне. Не стали доставатьдумали, помру я. Но я не помер, выжил, как видите А с другой стороны, я ведь прожил очень интересную жизнь. Я судьбе благодарен. Она меня со многими удивительными людьми сводила. В том числе здесь, в этих стенах. Жалею ли я о своей жизни? Нет, пожалуй что, не жалею. Это очень трудно объяснить, но но лучше я прочитаю вам стихи. С автором я, кстати, познакомился здесь же, в централе.
Граф замолчал, потирая лоб, вспоминая. Потом улыбнулся и прочитал:
Человек живет тем, что любит. Потерявумирает заживо. Он не может обратно к людям: Ключ повернут в замочной скважине. За стеною жизнь продолжается, Он пред нею на ладан дышит.
Он стучится и в дверь толкается: Может, кто-нибудь да услышит? Но закрыто, забито наглухо, И куда идтинеизвестно. Кругом стены из черного мрамора Заслоняют купол небесный
А чьи это стихи? спросил Таранов после паузы.
Автора зовут Евгений Николаев. Многие зовутДжон Это не все стихотворениеесть еще одно четверостишие. Но оно слишком мрачно, и я его сознательно не прочитал Вам понравилось?
Не знаю, сказал Таранов. Но написано сердцем.
Да, именно сердцем. Вы очень точно сказали.
Таранов повторил про себя:
Человек живет тем, что любит. Потерявумирает заживо.
А за окном, за решеткой, летел ветер и нес на своем плече мириады снежинок Куда, Господи? Куда?Человек живет тем, что любит.
* * *
У арестанта свободного времени много. Навалом у арестанта свободного времени Каждый заполняет его как может: чтением, телевизором, играми и, конечно, разговорами. Таранов постоянно общался с Графом. Василий Тимофеевич был прекрасный рассказчик и, как и «инструктор» Таранова Герман Константинович, историй знал множество Рассказывал их всегда к месту, кстати.
Однажды Иван задал вопрос о побегах из централа. Граф посмотрел на него остро, внимательно.
Побеги, говорите? Побеги были, Иван Сергеич. Официальная историография Владимирки о них умалчивает. Не любят об этом говорить, имидж портить Тюрьма-то старинная, с традициями, с историей. Здесь даже и музей есть. Я даже бывал в нем.
Музей? переспросил Таранов. В тюрьме?
Да, представьте себе, музей. Всего два таких в России. Одинв наших питерских Крестах, второйздесь, в централе. Централ-то вдвое Крестов старше. И народу здесь пересиделотьма Многие, кстати, за политику. Вы обратили внимание, что один из корпусов иногда называют польским?
Обратил.
Это потому, что еще в девятнадцатом веке здесь сидели поляки, участники знаменитого Январского восстания О, эти стены дрожали от звуков «Варшавянки»! Так что традиция держать здесь политических издавна заложена. Еще в девятьсот шестом году во Владимирке решили содержать каторжных. И образовали тюрьму в тюрьме, которую окрестили «Временной каторжной тюрьмой». Вот ее-то и стали называть Владимирским централом. В централе держали политических К чему, спросите вы, я все это рассказываю? Вопрос-то был о побегах. Именно к побегам мы и подошли. Или, по крайней мере, к одному из знаменитых «побегушников».
Вы имеете в виду Фрунзе? спросил Иван.
Именно. Именно Михаила Васильевича Фрунзевыдающегося революционера и полководца. Он как раз был одним из узников централа. Но надобно добавить, что сидел товарищ Фрунзе за классическую мокрухув Белокаменной убил городового. Тем не менее неподалеку от централа ему памятник поставили.
Вероятно, потому, что он сумел отсюда сбежать, с иронией сказал Таранов.
Вот! ответил Граф. Вот общая ошибка. Фрунзе не бегал из централа. Весь его «побег» свелся к тому, что он продолбил стену в соседнюю камеру. Ему не хватало общения, и он пробил стену. А молва приписывает ему побег. Побег, которого не было. Почему это произошло? Да потому, что всякий арестант хочет слышать об удачном побеге! Почти каждый мечтает о нем Я и сам дважды бегал. На алтайской зоне пулю словил, чуть не умер. Удачные побеги случаются крайне редко, о них ходят легенды. Да и неудачным фольклор частенько приписывает удачный исход. Поэтому, Иван Сергеич, надобно здраво и трезво смотреть на побеги. Граф замолчал на несколько секунд, потом добавил:Вы меня поняли?
Да, Василий Тимофеевич, я все понял, ответил Иван.
* * *
Однажды, в самом конце января, Граф ушел на встречу со своим адвокатом. Вернулся спустя час веселый сели пить чай.
Весна уж не за горами, сказал Граф, глядя в жалюзи решки. Две «реснички» жалюзи были выломаны, и там, за окном, бушевало солнце, звучал колокольный звон и кричали вороны, кружась над деревьями кладбища. Кладбище примыкало прямо к стене централа Иван тоже посмотрел в решку и сказал:
Классический пейзаж. Называется: «вид из тюремного окна на кладбище».
Ну зачем так мрачно, Иван Сергеич? Тюрьмаона, конечно, между роддомом и кладбищем
Афористично! перебил Графа Иван. Глыбко, почти по-шекспировски, Василий Тимофеевич.
Перебивать старших не совсем прилично, Иван Сергеич. Это во-первых во-вторых, я, собственно, ничего не имел в виду. Просто Владимирский централ фактически расположен между роддомом с одной стороны и кладбищемс другой.
Таранов посмотрел ошеломленно. Спросил:
Вы чтовсерьез?
Какие же шутки? Кладбище вы изволите лично наблюдать в окно а с другой стороны к стене почти примыкает роддом. Вот так, Иван Сергеич. Ирония судьбы.
Таранову этот факт иронией судьбы не казался. Он выглядел, скорее, утонченным издевательством впрочем, для человека стороннего это, пожалуй, не более чем анекдот. Но Таранов уже не был сторонним человеком. Он был арестантом.
Между роддомом и кладбищем, повторил Иван.
* * *
Прошел январь. Вопреки всяческим ожиданиям, новый век начался далеко не безмятежноу берегов Турции в шторм переломился сухогруз, перевозивший нелегалов-азиатов. В Штатах обвально упал курс доллара, а фонд Сороса пугал финансовым кризисом планетарного масштаба. В Приморье и на Сахалине прошли сильнейшие снегопады, а цивилизованная Европа обиделась на миролюбивую Америкута, мол, в Югославии применяла боеприпасы с обедненным ураном. В Калифорнии горели леса, а в Сибири стояли лютые морозы Лопались теплотрассы и газопроводы. Произошло лунное затмение В Нью-Йорке был арестован Бородин П. П., а Жириновскому В. В. присвоили звание заслуженного юриста России.
В общем, Апокалипсис конца XX века мало чем отличался от Апокалипсиса начала XXI.
Прошел месяц с тех пор, как Таранов попал во Владимирский централ. О большей части событий на воле он просто не зналв ШИЗО нет телевизора. Да и не очень интересовал Ивана арест Бородина или смерть в Нью-Йорке великой княгини Веры Константиновны на 95-м году жизни. Первый шокнеизбежный, как ни готовь себя, уже прошел, и Таранов задумался о том, что ни на шаг не приблизился к цели. К тому, из-за чего, собственно, он и вошел в зарешеченный мир, к Волку.
Глава 3КОГДА ЗАПАХЛО ВЕСНОЙ
Вечером первого февраля опер следственного изолятора капитан Пятаков прогуливался на углу Верхней Дубровы и улицы Тихонравова. Погода была не для прогулокмороз заворачивал за двадцать, по Дуброве свистел северный ветер. Пятаков сильно замерз и уже дважды посмотрел на часы. Еще минуту, решил он, и ухожу. Но когда он собрался уйти, рядом с ним остановился микроавтобус «форд».
Пятаков механически посмотрел на номер и быстро сел в салон. В салоне было тепло, играла музыка.
Что так долго? зло спросил опер. Я уже задубел. Водитель ответил:
Извини, проверялся ради твоей же безопасности, Николай.
Ну-ну. Заботливый ты мужик, Толя. Водитель, а им был попутчик Таранова, лгална рандеву с опером он прибыл за сорок минут, и не один, а с напарником. Вдвоем они изучили обстановку вокруг места встречи, и сейчас напарник страховал попутчика со стороны.
Включи печку на максимум, попросил тюремный опер.
Сейчас сделаем тебе Ташкент, водитель поставил обороты вентилятора на максимум, и из дефлекто-ров хлынул мощный поток теплого воздуха. Николай подставил под дефлектор руки.
Может, тебе водочки для сугреву? спросил попутчик. Питерская, «Русский стандарт».
Хорошая водка?
Чудак ты, Коля. За границей ценят только ту русскую водку, что сделана на невской воде качество гарантирую.
Давай, скомандовал опер решительно.
Возьми в бардачке. Там же и стакан.
Опер достал серебристо-матовую бутылку необычной формы, накатил полстакана. Спросил: закусить есть? и, услышав ответ: нет, выдохнул и выпил сдержанно похвалил: мягкая, легко идет.
Ну как, Коля, наши дела?