Я звонил ему, чтобы узнать, какую позицию он намерен занять. Он сказал, что получил только что секретную информацию, опубликование которой немедленно повлекло бы за собой поражение Вайатта.
Лэнгли самодовольно ухмыльнулся.
По форме все правильно. Конечно, он попадется в эту ловушку. Между прочим, чтобы не забыть, не очень увлекайтесь связями с социалистами. Вайаттих проблема. Они были у власти, и именно их он сбросил с седла. Пусть сами найдут путь назад, если, конечно, они смогут это сделать.
Но ведь здравый смысл подсказывает
Ерунда. Я утверждаю, что события развиваются выгодно для нас. И нам остается только не вмешиваться открыто.
Ригг с горечью подумал, что именно таким образом люди, подобно Лэнгли, могли удерживаться у истоков власти в течение четырех веков.
Лэнгли буквально трясся от смеха.
Отдал бы все, чтобы посмотреть на выражение его лица, когда этот Вайатт Попомните мои слова, Ригли снова покажет свою неспособность руководить. «Мы в руках этого циркача», скажет он. Ригли опять не хватит терпения, но народ свое дело сделает.
Вы, кажется, хотите, чтобы Вайатт укрепил свои позиции? зло бросил Ригг.
А почему бы и нет? Чем выше он заберется, тем ниже падет в глазах народа.
Но страна в руках дурака. Ригг буквально выплевывал слова, не прекращая посасывать виски из бокала. Только лунатик может позволить своему противнику полную свободу использования средств массовой информации в таком положении.
Только дурак постарается воспользоваться этим, отрезал Лэнгли.
10
Машины со строительными рабочими заполнили Регентский парк. Прорабы уже суетились на площадке. Предполагалось построить какое-то подобное клетке сооружение. По мнению прорабов, все можно было закончить в течение суток. Но зачем все это строилось? Никто не знал. Это был приказ Вайатта, и его надлежало выполнить.
Пендер возглавлял группу из министерства внутренних дел, Коллсгруппу из канцелярии лорда-канцлера. Финансовые органы были представлены руководителями министерства финансов. Посчитал своим долгом присутствовать верховный судья. Без долгих колебаний принял приглашение Вайатта и комиссар полиции. Если учесть присутствие секретарей, репортеров, иностранных обозревателей и простых людей, которым был открыт свободный доступ на все заседания, то палата общин выглядела вполне респектабельно. Более того, как отметил политический обозреватель газеты «Таймс», в тот день, когда бывшая палата общин обсуждала исключительно важный вопрос об изменении процедуры своей работы, присутствовали двадцать пять членов палаты общин.
Вайатт зачитал декрет, касающийся наказания за уголовные преступления. Он подробно объяснил каждый параграф закона, который в общем произвел хорошее впечатление на присутствующих, хотя и не со всеми параграфами они могли согласиться. Кое-какие вопросы вызвали протесты и оговорки. Вайатт реагировал на все это меньше, чем другие члены совета. Принятие закона было первым административным актом нового правительства. Некоторые из членов совета считали план Вайатта поспешным и необдуманным. Если бы парламентские бюрократы вздумали отказаться от осуществления решений Вайатта, то есть решений совета, последствия могли бы оказаться губительными. Но Вайатт был полон энтузиазма и отвергал все возражения. «Мы не добьемся успеха, если попытаемся все делать в белых перчатках», говорил он. Помня о его раздраженном тоне, члены совета выжидали, надеясь, что Вайатт сумеет справиться и с такими рассудительными и опытными людьми, как Пендер и Коллс. Они должны были верить Вайатту. Другого выбора у них не оставалось.
Все слишком просто, проговорил Коллс.
Примитив, вторил ему верховный судья.
Слишком строго, по-моему, добавил Пендер. Комиссар полиции промолчал.
Вайатт сидел, откинувшись в кресле и положив руки на стол, и раздумывал над возможными вариантами ответа.
Боже мой! Вы говорите, слишком просто, как будто мы ищем сложного решения элементарной задачи. Примитив? Разве мы не испытываем необходимости в мерах по снижению преступности? Может быть, пусть и дальше так будет? Слишком строго? Либо мы покажем, что правосудие существует, либо это понятие превратится в пустышку.
Вайатт неожиданно поднялся. Глаза его блестели, как бриллианты. Члены совета почувствовали облегчение.
Чего же вы хотите? Больше тюрем, которые вместили бы больше преступников? Больше потребности в перевоспитании людей? Нет необходимости объяснять вам, что положение отчаянное, и многие люди сами хотят попасть в тюрьму. Я имею в виду жилищную проблему при существующей системе привилегий и фарса
Вайатт продолжал говорить, и люди внимательно слушали его
«Говорит радиостанция Би-Би-Си. В эфире четвертая программа. Повторяем заявление, сделанное сегодня вечером сэром Кеннетом Ригли по телевидению:
«Мне хотелось бы остановиться сегодня на событиях, происшедших за последние двое суток и не сравнимых ни с чем в истории страны.
Трудно поверить, что мы находимся в Англии в 19 году. Трудно поверить, что наша древняя страна находится в руках банды, которая стремится повернуть колесо истории на несколько веков назад. Королеванаша королева! в Тауэре. Парламент распущен. И кем? Циркачом, маскирующимся под капитана нашей армии, возвышающим себя, подобно Кромвелю, действующим, подобно бездарному артисту, который стремится к внешним эффектам. Этому беглецу из мира бродяг, видите ли, не нравится, как управляется наша страна. И вот он выхватывает пистолет и кричит: «Я буду править страной на свой вкус». Хорошо. У меня есть новости для этого капитана Вайатта. Если он думает, что сможет заставить нашу страну сделать что-то под угрозой оружия, ошибается. Существует только один способ выразить свое неудовольствие правительствомпроголосовать за представителей другой партии. Метод действий, характерный для южноамериканских государств, где один переворот следует за другим, где возможность существования демократического правительства иллюзорна, не для нас. Мы с ним никогда не согласимся.
Вас, вероятно, удивляет, почему правительство, которое я возглавляю, ничего не предпринимает. Но любой опрометчивый шаг может поставить под угрозу жизнь не только королевы, но и членов ее семьи. Единственное средство самозащиты, единственная опора власти для Вайаттаэто угроза королеве, и он хорошо это понимает. Значит, мы не можем действовать, пока королева остается в руках мятежника.
Пока мой вам советзаниматься, как обычно, своими делами, подчиняться только законам, принятым в соответствии с нашими обычаями и конституцией. Бойкотируйте декреты, издаваемые мятежниками. Эти декреты стоят не больше, чем бумага, на которой они написаны. И молитесь. Молитесь за безопасность нашей королевы, которая и сейчас страдает за свой народ, за вас, за меня.
Если она слушает или смотрит эту передачу по телевидению, я шлю ей единственное разрешенное мне послание. Сохраняйте бодрость духа. Мрачные дни минуют, и вы снова получите и корону и трон и завоюете еще более глубокую преданность и любовь ваших верных подданных».
Заседание в Вестминстерском дворце продолжалось далеко за полночь. Ригли давно уже закончил свои молитвы и улегся спать. Вайатт, казалось, был неутомим. Он спорил и говорил с демонической энергией. Час проходил за часом, а Вайатт все продолжал сражаться против всевозможных возражений, преодолевая одно препятствие за другим. И хотя было уже почти утро, собравшиеся вновь и вновь зажигались под влиянием неиссякаемого энтузиазма Вайатта.
В конце концов предложения Вайатта были приняты. Были согласованы кратчайшие сроки выполнения множества административных формальностей. Договорились, что закон вступит в силу сразу. Все, от комиссара полиции до представителей министерства финансов, молча выразили свое согласие проводить закон в жизнь. Представители прессы дописывали последние репортажи о принятии декрета номер один, а многие из руководителей министерств и ведомств уже вернулись в свои кабинеты, чтобы начать реализацию только что принятого закона.
«ВАЙАТТ ИЗДАЕТ ПЕРВЫЙ ДЕКРЕТ», «КРАДУЩАЯСЯ ТЕНЬ РЕСПУБЛИКИ». Эти убийственные заголовки имели целью бросить в дрожь читателей из средней прослойки общества. Однако «Дейли компресс» своими сообщениями бросала читателей в жар и холод так долго, что они уже перестали реагировать на что-либо.
В эти утренние часы страну охватило возбуждение. «Преступление и наказание», «Их хотят посадить в клетку», «Кто бы только мог подумать?», «Этот режим ведет себя необычновозможно, он сработает», «А что с Францией?»эти возгласы и вопросы можно было слышать повсюду.
Вайатт издал декрет о наказаниях за уголовные преступления в качестве закуски жаждущей сенсаций толпе. Этот деликатес проглотили сразу же, и народ ждал новых подачек. Англичане были счастливы, как никогда. Даже на Флит-стрит царило радостное возбуждение. Сенсационное развитие событий пробудило неуемную жажду новостей. Тираж газет и журналов резко возрос.
События развивались. «Франция, кричали заголовки лондонских газет, признает Вайатта».
«Вчера вечером французское правительство сделало следующее сообщение. Президент республики выразил готовность признать правительство капитана Вайатта. Президент усомнился в целесообразности для такой великой державы, как Франция, оставаться в дипломатическом карантине более нескольких дней, особенно если учесть современную международную обстановку.
Оставляя за собой право отказаться от признания правительства Вайатта, если не будут выполняться обязательства и торговые соглашения, президент объявил, что он горячо приветствует намерение капитана Вайатта вести корабль великого государства назад к океану судьбы».
Два часа утра. Почему он вернулся домой ночью? Милли Лейвер положила в стиральную машину гораздо больше белья, чем допускалось. Она никак не могла понять, почему эта машина так часто портилась. Такая вещь не должна портиться, тем более что за нее выплачена еще не вся сумма. Когда платежи кончатся, тогда это уже не будет иметь такого значения. Милли хорошо слышала, как муж открыл и закрыл тот ящик комода, прежде чем раздеться и лечь в постель. Да, она это слышала.
Милли включила стиральную машину и прислушалась к шуму мотора Муж был чем-то обеспокоен сегодня утромчитал газету значительно дольше обычного Какая-то мысль мелькнула в сознании Милли, и в этот момент стиральная машина, не справившись с непосильным грузом, вдруг утихла и окончательно вышла из строя.
«Ну, конечно, раздумывала Милли. Все беспокойства из-за этого, как его зовут Из-за него Фред вчера вечером и нервничал. А ведь Фред хорошо разбирается в политике. Он одно время даже состоял в каком-то лейбористском союзе. Фред мог бы стать видным политиком. Альф Пирсон тоже состоял в этом союзе. Милли вспомнила, что Фред и Альф сидели допоздна и, потягивая пиво, беседовали о политике. Значит, беспокоиться нечего. Видно, Фред не лгалон был у Альфа и говорил с ним об этом капитане».
Милли присела и, закурив сигарету, задумалась, нужно ли ей идти за покупками.
В вечерних выпусках лондонских газет 25 октября было опубликовано следующее сообщение:
«Полиция расследует обстоятельства нападения на ночного сторожа в здании машиностроительной фирмы «Лудлоу и Ко» в южной части Лондона. Детективы дежурят у постели 59-летнего Джорджа Крабтри, который был ранен, когда попытался задержать двух преступников, проникших в помещение кассы. Представитель фирмы заявил, что в сейфе хранилось не более трехсот фунтов стерлингов. Полиция надеется, что Крабтри вспомнит приметы преступников, когда придет в сознание».
Казалось, он не шел, а скользил по коридорам палаты общин. Его угловатая фигура могла бы послужить образцом для средневековых скульптур. Он был очень похож на инквизитора, но теперь уже никто не поддерживал огня в костре. Бурн был типичным представителем тех специалистов-профессионалов, которые стараются как можно дальше уйти от мира, где их заставляют трудиться. Его считали бесчувственным человеком, хорошим судьей. Вслед за Бейнардом он вошел в кабинет и испытал редкое чувство удивления.
Садитесь, прошу вас!
Бейнард давно уже ушел, а судья, отказавшись от предложенного ему стула, долго разглядывал находившегося перед ним человека, как бы сомневаясь в правдоподобности увиденного.
Лорд верховный судья звонил мне сегодня. Он, как мне показалось, восхищен вашей деятельностью.
Слова были холодны и прозвучали как бы издалека. Вайатт не обратил на них никакого внимания и сразу перешел к делу.
Я пригласил вас, чтобы поговорить о Симпсоне.
Мне так и сказали. Я дал понять, что не смогу сделать ничего, не соответствующего моему положению члена судебной коллегии, кто бы ни был у власти.
Естественно. Меня интересует и Симпсон и страна в целом.
Значит, мы правильно понимаем друг друга.
Сегодня вы, несомненно, приговорите этого человека к пожизненному заключению за убийство полицейского.
Несомненно.
Считаете ли вы этот приговор эффективной мерой?
Он недостаточен.
Я спросил, эффективна ли эта мера.
Вайатт увидел, как холодные серые глаза собеседника мигнули и сузились. Судья снова предстал перед ним тем самым феноменом, который в считанные минуты ровняет с землей парламенты и за одно дыхание проводит допрос бывших королевских судей. Совершенно неожиданно судья повернулся к стулу и сел.
Нет, капитан. Наказание не является эффективной мерой.
Видимо, потому, что оно не предупреждает преступления и не перевоспитывает преступника.
Точно.
Только откладывает решение трудной проблемы на годы.
Можно и так выразиться, с улыбкой проговорил судья.
Вы разделяете мнение тех, кто считает, что он должен понести более строгое наказание, поскольку убил полицейского?
У полиции сложные задачи
Не труднее, чем у детей и женщин, если им приходится оказывать сопротивление нападению.
К какому же выводу вы приходите?
Нельзя говорить о том, кто из убитых дороже. Так или иначе совершено убийство, насилие.
После долгой паузы Бурн спросил:
Итак, вы хотите, чтобы Симпсон стал объектом эксперимента?
Надо же когда-то начать.
Обесчестить Симпсона.
Нет, обесчестить преступление.
Судья явно был повергнут в бездну недоумения. Эти слова раскрывали подоплеку идеи Вайатта, смысл его первого декрета.
Понимаю. Этот декрет. В нем не все ясно сказано.
Человек, переставший чистить оружие в бою, никогда не будет делать это снова.
Я мог бы отказаться стать соучастником вашего замысла.
Тогда мне пришлось бы создать трибунал. Но ведь это было бы незаконно.
Оба собеседника хитро улыбнулись.
Разрешите мне задать вам несколько вопросов? Вайатт кивнул в знак согласия, поняв, что уже выиграл дуэль.
Насколько вы сильны?
Ведь я в этом дворце.
Но как надолго?
Трудно сказать. Чиновники правительственных органовна моей стороне по необходимости, а народ за меняиз любопытства.
И вы хотите, чтобы я показал пример своим коллегам.
Я не хочу ничего такого, о чем не могут договориться два человека безо всяких предвзятостей.
Оба сразу умолкли и долго смотрели друг на друга с любопытством, которое постепенно перерастало во взаимопонимание. Другой человек на месте Вайатта усомнился бы в намерениях судьи. Ведь он же не сказал, что намеревается проводить в жизнь положения декрета.
Сообщение агентства «Рейтер» от 25 октября: «Несколько латиноамериканских государств, в том числе Бразилия, Уругвай и Чили, заявили о своей готовности признать правительство Вайатта. Это решение, по мнению заслуживающих доверия источников, явилось следствием некоторых замечаний, сделанных бывшим премьер-министром Ригли в его обращении к стране по радио».
Лорд министр обороны прохаживался по кабинету Вайатта. Одет он был в самый пышный из своих мундиров, увешанный всеми орденами и медалями, которые ему удалось собрать. Вайатт с нескрываемым удовлетворением наблюдал, как разволновавшийся генерал подогревал себя перед решительным наступлением.
Намереваетесь упразднить титулы? Ну так попробуйте отнять у меня мой! Я воевал за это. Этонаграда страны за содействие в победе, которую мы одержали на войне. Не думайте, что легко отделаетесь. Стоит мне сказать словои армия вас уничтожит. Мое имя еще кое-что значит.
Ваше имя, проговорил Вайатт, ничего не значит, А ваш титул имеет еще меньшее значение, как бы внушительно он ни выглядел на проспектах фирмы. Народу о вас известно лишь одно: вы глупый коротышка, который делает глупые заявления в палате лордов, затрагивает любые вопросы, кроме вопроса о своем праве расходовать чужое время, и это потому, что вы способны правильно расположить одну-две дивизии в нужное время. Воевали за это, говорите? Разве вы проливали свою кровь? Может быть, вы приобрели титул за счет крови других? Не пытайтесь рассказывать мне о своих ратных подвигах. Лучше выступите снова по телевидению и расскажите правду о войне. Пусть люди услышат звук удара штыка, вонзающегося в тело человека, пусть узнают запах горящего человеческого тела в разбитом танке, пусть научатся ненавидеть вас за участие в этом грязном деле. Только тогда вы, лорд, будете достойны одной из вот этих медалеймедалей за скромность.